Пытка под открытым небом

К 11 часам утра на термометре читалось 110, и воздух был уже невероятно душным. Джефф перетащил полную канист­ру воды из багажника Ровера в салон, положив ее между сиде­ниями. Теперь, когда автомобиль больше не двигался, облегче­ние от обдуваемых потоков воздуха прекратилось. Дыхание стало затрудненным, беседа усилием, которого лучше было из­бегать. Потоки пота струились по нашим лицам, смешиваясь с мокрым зловонием наших футболок, и капали на сидения, на которых мы растянулись, лишенные сил после 30 часов, прове­денных без сна. За пределами этого бесшумного золотого ада, как заключенные безжалостной ярости, стояли два маленьких автомобиля, представляющие собой единственную жизнь в сер­дце чистилища.

Ртуть начала раскалывать стеклянную колбу термометра. К полудню температура достигла 120° и продолжала расти, словно желая растворить бездвижные фигуры в безмолвных машинах. Единственным движением было слабое позвякива-ние бутылок с водой, вызывающее ненасытную жажду, кото­рая жгла горло и раздувала язык, остающийся толстым и ре­зиновым независимо от того, сколько бы мы не пили.

Исключительная тишина палящего безмолвия была моно­тонным удушьем, заполняющим напряженные легкие. Мы все были измучены и галлюцинировали, но спать было невозможно. Движение стало немыслимым. Само дыхание и глотание воды отбирало массу сил. А температура все еще продолжала ползти.

В 1:20 ползущая красная линия прекратила подыматься и остановилась на отметке 130° прожигающей пекущей ужаса­ющей жары. Желтый песок превратился в ослепительно бе­лый, всюду отражающийся бликами. Единственное облегчение можно было найти в уставившемся взгляде и запрокидывании головы, наподобие тряпичной куклы. Минуты не проходили, часы длились вечно. Жажда была нестерпимой; кварта воды

ПРОЙДЯ МНОГО МИЛЬ

исчезла в трех спазматических глотках, и несколько минут спустя они были такими же сухими; глотание напоминало уду­шье. Накал температуры был невероятным, невозможным и нестерпимым. Это было непередаваемое чувство застревания в центре ничего бездвижного и страдающего, с единственным присутствием солнца над головой и песка, исчезающего вдали по всем направлениям.