Архитектура как профессия

Материалы археологии убеждают в том, что архитектура как специальное умение восходит к дописьменным временам. Однако становление профессии - лишь органический элемент общего процесса эволюции культуры, и потому до того этапа, когда идея профессии закрепилась в качестве культурной нормы, невозможно говорить и об архитектурной профессии. Общепринятая идея разделения труда помогает мало: мы достаточно рано сталкиваемся с ситуацией, когда разделение труда было чрезвычайно дробно не только в хозяйстве страны, но и внутри организации строительного дела, однако об архитекторе нет упоминания. внимательный анализ документов показывает, что все функции архитектора исполнялись “начальником рисовальщиков”, который в отдельных случаях именуется и писцом.

Однако говорить о выделенном архитектурном проектировании еще невозможно: образцы столь давно и тщательно отработаны, что мы имеем дело скорее с расчетами и планом организации работ, включая сюда все виды довольствия мастеров.

К XXIV в. до н. э нет изменений за тысячелетие: строителями именуют себя и вельможи, и сам фараон.

Впрочем, медленная, но неуклонная эволюция привела к тому, что важная профессия рисовальщика обособилась, наконец, от прочих.

В Месопотамии мы обнаруживаем Закон,который регулировал деятельность архитектора-строителя, что видно из Кодекса Хаммурапи.

Итак, “умелый зодчий” уже обозначен, обозначено его мастерство, его способность строить по новому, заимствованному у хеттов, культурному образцу.

Точно такую же картину мы обнаруживаем и в великих цивилизациях Индии и Китая. Только греко-римская античность впервые дает нам особое представление об архитекторе как носителе знаний и умений. которые меняются со временем достаточно существенно.

На протяжении всей античности и всего раннего средневековья архитектура - это все же не профессия, а занятие.Дело в отсутствии постоянного спроса в таком объеме, который обеспечивал бы на практике целесообразность непрерывного воспроизвод-ства умения, непрерывной передачи знания в рамках профессионального цеха. Архитектура все еще остается областью занятий индивидов. Именно поэтому вновь и вновь, как только спрос внезапно увеличивается или меняет содержание, когда выдвигается новая идейная программа, возникает острый дефицит.

Архитекторов недостает в редкие, особые моменты истории, тогда как в нормальной практике спрос как раз таков, чтобы его можно было удовлетворить деятельностью немногих специалистов, передающих умение и знание одному-двум ученикам.

Профессии еще нет, но профессионализм не исчез, а только “законсервирован” и словно ждет благоприятных условий, сопряженных с общим подъемом городского хозяйства, чтобы развернуться в полную свою мощность. появляются новые трактаты о разных искусствах.

. В целом в Европе сопротивление цехов не выпускало архитектора из рамок дисциплины цеха масонской ложи.17 Нужно было, чтобы какой-то сугубо внешний импульс нарушил идеальную, казалось, организованность цеха, чтобы архитектор мог отделить себя от строителя, сохраняя право руководить постройкой. Впервые такая ситуация складывается во Флоренции.

Филиппо Брунеллески вторгается в нормальную строительную практику извне цеха:чрезмерно опережал свое время в неуемной жажде утверждения единственной правды творящего сознания.

Леон Баттиста Альберти, бывший ученым литератором в первую очередь, взламывает нормы цеха, врываясь в архитектуру извне, как дилетант.

Аристотель Фьораванти — профессионал в старом смысле слова. сталкивается с “прежними” профессионалами, как только выходит за рамки традиционного умения, По своему происхождению, воспитанию и подготовке Фьораванти - “прежний” профессионал. По кругу новоприобретенных знаний он конечно - “новый” профессионал. Прорыв совершают великие художники: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль в 

Италии, Альбрехт Дюрер в Германии.5 А так как все они одновременно проявляют себя и как архитекторы, то они косвенным образом существенно влияют на изменение отношения к архитектору-мастеру вообще.

Итак, становящийся на ноги “новый” профессионализм проявляется, прежде всего, там, где нужен эксперт по решению качественно новых задач, технических или стилистических. Новый профессионал в своей практической деятельности не может, разумеется, обойтись без “прежних”, хотя на словах отвергает все старое знание, выдвигая на его место то, что заново вычитано в античных текстах. Если прежний профессионализм явлен нам как совокупная характеристика цеха или ложи, то новый характеризует деятельность индивидуального творца, в своих глазах заново зажигающего светильник древней мудрости.

XVI в. закрепляет ситуацию, при которой прежний и новый виды профессионализма сосуществуют или раздельно или уже в необычном отношении господства и подчинения. Почти повсеместный крах остатков городских свобод и утверждение полумонархических режимов чрезвычайно способствует тому, что как новый стиль в архитектуре и парковом искусстве, так вместе с ним и новый профессионализм торжествуют во всей Европе. Вслед за этим прежний профессионализм цеха впитывает нормы нового, сам же окончательно переходит в разряд исполнительского мастерства.

Именно XVI в. окончательно формирует идею архитектуры уже как индивидуального мастерстза во владении вполне определенной стилистической системой и полным сводом строительных правил.

распространении книгопечатания иллюстрированное издание оказывает на культуру, а через нее и на отношение заказчика к архитектуре не меньшее,,архитектуру начинают видеть через призму литературного текста и иллюстраций, рассчитанных на печатное воспроизведение.

Казалось бы, процесс укрепления нового профессионализма встал теперь на однозначно определенный фундамент. Но это не так, и в дальнейшем мы наблюдаем сложнейшую картину взаимодействия двух сил: собственно профессионализм, тяготеющий к академической догме, и столь же сильный дилетантизм, эту догму непосредственно взламывающий. Первый шаг был сделан во Флоренции, Следующим шагом стало основание в Риме (1593 г.) Академии св. Луки

К концу XVIII в. число академий в Евро! ie, включая Российскую академию художеств, перевалило за сотню. Признание важной практической роли за теоретически строгим образованием художников и архитекторов в нормах “классического” искусства везде повлекло за собой патронат государства над академией, и с середины XVIII в. новый профессионализм начинает тиражироваться все более надежным образом.

С этого времени содержание профессии “архитектор” определено со всей ясностью. Архитектура — это все то, чему обучают в архитектурном классе Академии.

. Задача академий формирование мышления и сознания, формирование разума и чувства, наконец, формирование вкуса как у художника, так и у мецената..

Чуть позже мы впервые сталкиваемся с детально документированным процессом овладения профессией теоретически. Через знание, содержащееся в книгах, и через его критическое соотнесение с действительностью.

живописец Иниго Джонс инициировал становление новой архитектуры в Англии, а ученый Кристофер Рен сделал тенденцию необратимой, то Джон Вэнбрю (1664-1726) сумел преодолеть в своих работах жестокий кризис Просвещенческой доктрины и обозначить пути становления Романтизма — задолго до того, как состоялось утверждение моды на романтическое. В действительности опорой нового профессионализма оставалась по- прежнему передача знаний и умений непосредственно от мастера к ученику. Архитектура не могла быть исключением из правила, но здесь, за счет развитой “теории” передача норм профессионализма осуществлялась быстрее и, пожалуй, полнее, чем даже во многих других областях культурной деятельности, за исключением естественных наук.

В архитектуре он это сделал вне сомнения, первым в Европе, в культуре — одним из первых..

Формированием известной Академии трех знатнейших художеств в 1757 г. закреплено регулярное воспроизводство архитектурного профессионализма, выстраиваемого сообразно модели Просвещения.

Нынешняя ситуация, пожалуй, слишком неопределенна, чтобы иметь возможность объективно ее оценивать, — нет необходимой дистанции. Повсеместно архитектура означает теперь не столько профессию, сколько тип образования. Это стандартизованный набор знаний/умений, подготовляющий специалиста широкого профиля, действительные занятия которого предопределяются уже его местом в организации всей сферы проектирования и строительства.

Предопределяются ими, во всяком случае, в не меньшей степени, чем личным талантом.

Повсюду речь идет теперь о подготовке специалиста, способного быстро разрабатывать проектную документацию для строительства.

Действительная проблема заключается, по-видимому, в том, что, превратившись в массовую, профессиональная подготовка архитектора повсеместно сохранила весь объем мифологии, связанной с прежде сугубо элитарным занятием. Превратившись в специализированное умение изготовлять проектную документацию в соответствии с программой, архитектура сохранила все варианты своей мифологии, свойственные самодостаточному творчеству: от социального утопизма до крайнего эстетизма.

Отметим лишь, что сквозь стилистические баталии последних десятилетий все более заметно прорастает новый вариант профессионализма, вырабатывающего идеологию служения. Американский архитектор Уайтлоу сформулировал, кажется, подлинное кредо нового

профессионализма: “Главное — это понять, что вы сами делаете, как клиент понимает то, что вы делаете, наконец — что, как ему кажется, он хочет, чтобы вы делали. Весь трюк в том, как свести все это вместе”.

Функция архитектуры служения — дать клиенту все, чего тот хочет, и непременно догрузить это “все” еще и дополнительным, культурным значением — в личном понимании.

К началу XXI в. размытость того, что следует считать профессионализмом, еще возросла. Дело в том, что усилилась боязнь крупных корпораций, какими давно стали и города-метрополии, и государства, показаться “старомодными”. Экстравагантность новых архитектурных ансамблей стала самоценной, что особенно ярко проявилось сначала в Париже, а затем в Берлине, который ускоренно восстанавливает рель столицы Германии.