Господство

Некоторые из конфликтов обусловлены спецификой сексуальной сферы. Женщинам была навязана принудительная гетеросексуальность. Поэтому они вынуждены формулировать свои потребности таким образом, который нравится мужчинам. Всякое сопротивление наказывается. Сам секс определяется как путь к мужскому оргазму. К.Мак-Киннон — одна из ведущих теоретиков феминизма — пишет: «Господство мужчин над женщинами укоренено в сексуальной сфере. Поэтому мужские и женские роли не могут быть оторваны от сексуальной сферы. Сексуальность обусловлена полом, а пол

— сексуальностью. Эротизация господства и подчинения формирует мужчин и женщин. Различие между мужчинами и женщинами и динамика господства- подчинения взаимно определяют друг друга» (6,113).

Власть мужчины над женщиной крайне дифференцирована — от потакания женским прихотям до грубого насилия. Но она существует во всех формах отношений между мужчинами и женщинами. Феминистическая теория власти строится на основе нескольких фундаментальных идей:

• положения К.Маркса о том, что идеи господствующего класса являются господствующими идеями;

• концепции культурной гегемонии, разработанной А.Грамши;

• понятия «непринятия решения», введенного в политическую науку П.Бахрахом и М.Барацем; речь идет о таком интеллектуальном и политическом порядке обсуждения любых проблем, когда альтернативные решения исключаются из повестки дня;

• определения власти как капиллярной силы, которая протекает через тончайшие сосуды социальной и политической системы (М.Фуко).

Но феминистический анализ власти идет еще дальше. Власть существует даже в сфере образования Я: «Ни одна женщина не в состоянии избежать смысла быть женщиной в рам-

ках социальной системы, которая определяет ее в соответствии с полом» (6,38).

Феминистки-афроамериканки из США детально исследовали феномен влияния внешней власти на создание индивидом собственной личности. Белые феминистки путем многократного разглядывания всех частей собственного тела в зеркале установили: эти части либо не обладают никакой ценностью, либо только такой, которая приписывается им мужчинами. Кроме того, в расистском обществе пол неразрывно связан с расой. Образ красивой женщины включает расовую компоненту, от которой крайне трудно освободиться. В этом смысле «вечно женственного», как полагали немецкие романтики, не существует. Даже деколонизация не в состоянии устранить сложившуюся систему представлений. Вековое политическое угнетение проникает в сферу личности и становится средством ее самоопределения.

Указанные феномены власти снимают различие между публичной и приватной сферами. Господство мужчины над женщиной, обусловленное множеством социальных и биологических факторов, универсально. Оно проявляется в постели, на улице, на службе и в зале парламента. Во всех этих местах женщину насилуют или унижают. Поэтому перед женщиной нет никакого иного выхода, кроме тотального сопротивления.

С.Бовуар показала, что женская борьба должна быть направлена прежде всего на категорию «Другие». Эта категория определяется господствующим классом и направлена на социальную маргинализацию подданных (см.: 7). В современном индустриальном обществе нормы абсолютного большинства направлений деятельности устанавливаются мужчинами: «Физиология мужчин,

— пишет К.Мак-Киннон, — определяет большинство видов спорта. Их потребности определяют сферу услуг по обслуживанию автомобилей и в здравоохранении. Социальная биография мужчин детерминирует ожидания по месту работы и образцы карьеры. Их взгляды и интересы определяют качество научного труда. Их опыт и предубеждения определяют заслуги. Искусство определяется

типично мужской тенденцией к объективированию жизни. Военная служба мужчин определяет гражданское бытие. Наличие мужчины — главный критерий существования семьи. Неспособность мужчин к сотрудничеству — одна из причин войн, а осуществление ими власти определяет историю. Мужские представления определяют добро, а мужские гениталии определяют секс» (6, 36).

Господство мужчин выражается и в языке. Например, в английском языке нормой является мужской род, а женский квалифицируется как нечто иное. М.Сандел, философ коммунитаристского направления, пишет: «Личность конституируется таким типом общности, который отличается общим словарем дискурса и комплексом видов практики и представлений, принимаемых имплицитно» (8, 172—173). Аналогичное мнение высказывает другой коммунитарист Ч.Тейлор: «Нормы, цели, институты и виды практики данного сообщества функционируют как разновидность языка, создавая и одновременно требуя обоюдного взаимопонимания» (9, 89).

Теоретики феминизма солидарны с коммунитаристами в том, что общий словарь не является нейтральным в среде людей, которые им пользуются. В результате социальный и политический мир упорядочивается и концентрируется вокруг категорий «Я» и «Другие». Каждое слово имплицирует доминирующую подкатегорию, смысл которой устанавливается большинством данного общества. Тем самым категории, означающие более слабых существ и социальные меньшинства, исключаются из словоупотребления. Например, слово «человек» в значении «человеческое существо» теоретически охватывает женщин. Но одновременно обладает такими конотациями и ассоциациями, которые исключают женщин.

В свою очередь представительницы черного феминизма показали, что слово «женщина» теоретически включает афро-американских женщин. Однако в США белые женщины являются большинством. Поэтому термин»женщина» обладает такими конотациями, которые исключают опыт меньшинства афроамериканских женщин: «Короче говоря, каждая категория адресуется господствующему элементу большинства,

имплицитно исключая лиц, опыт которых отличается от опыта большинства» (10, 848).

На этом основании в феминизме сформулирован вывод: в любом словесном общении людей скрывается насилие. Проблема заключается в том, чтобы обнаружить все элементы насилия, воплощенного в языке, и подвергнуть их решительной критике.

Различие полов обусловливает также акт высказывания, которое предполагает или исключает политическую возможность. Например, женщины в большинстве случаев пользуются такими языковыми выражениями, в которых содержится неопределенность. Тогда как мужчины обладают большей склонностью прерывать речь других. В присутствии мужчин женщины, как правило, молчат. Причем это относится не только к приватной но и к публичной сфере. Даже эмансипированные женщины — члены парламента и других законодательных структур — говорят обычно меньше мужчин. Замечено также что если за то или иное законодательное предложение решительно высказываются женщины, то это автоматически влечет за собой обесценение их действительного значения. В то же время во всех культурах мира пословицы и поговорки обвиняют женщин в чрезмерной болтливости.

Феминистки зафиксировали феномен возрастания господства мужчин. На этом основании подвергается критике вся система либеральных понятий. Например, согласие в идеальном смысле слова имеет место только тогда, когда ни один из партнеров ни в малейшей степени не пользуется силой и манипуляцией. Но на практике таких ситуаций почти не встречается. Поэтому согласие не является полностью добровольным, как утверждает либеральная теория демократии.

То же самое можно сказать о понятии справедливости. Оно предполагает беспристрастность при решении любого вопроса. Однако если понятие беспристрастности не уточняется, то справедливость означает норму, связанную с опытом господствующей стороны. В результате исключаются или дискриминируются индивиды, опытом которых пренебрегает данная норма. Поэтому теоретики феминизма при опре-

делении справедливости делают акцент не столько на распределении благ, сколько на исключении институционального господства.

Наконец, понятие самостоятельности тоже подлежит пересмотру. В либеральной традиции самостоятельность означает «истинное» или

«аутентичное» Я. Оно возможно только тогда, когда устранены любые внешние влияния. В марксизме Я означает свободу от влияния идеологии как «ложного сознания». Однако ни либеральная, ни марксистская традиция не отражают сложность и изменчивость индивидуального бытия, Индивида можно признать субъектом и творцом собственной истории только в том случае, если он живет в ней и существует вместе с ней. Следовательно, самостоятельность не может быть достигнута, если индивид отбрасывает все институты социализации. В этом случае они обращаются против Я. Самостоятельность — это не индивидуальное бытие или состояние, а практика, глубоко укорененная в существующих отношениях силы: «Самостоятельность должна быть постоянной тренировкой собственной компетенции. Это — множество внутренне организованных способностей, которые обеспечивают интеграцию личности. Самостоятельность подлежит постоянной проверке в контексте различных уровней и видов сил. Это — постоянное испытание наших возможностей и возможностей вещей в контексте таких целей, которые никто, кроме нас самих, не может нам предписать» (11, 87).