Глава 4 культ Перуна

Почти любой человек, более или менее осмысленно относящийся к факту своего существования, в определенный период жизни сталкивается с проблемой вы­бора духовного пути.

Как правило, к пониманию необходимо­сти становления на этот путь приходят под давлением обстоятельств. Вслед за осозна­нием потребности приходит желание найти форму духовной жизни. Разумеется, в деталях этот процесс у каждого отдельного человека протекает по-разному. Одинаковы только ключевые этапы. Впрочем, данную ниже последовательность можно оспаривать, хотя бы потому, что контекст моих рассуждений предусматривает обращение к духовному кри­зису человека, не столько ищущего, сколько обдумывающего и находящего. Но, к сожа­лению, для некоторого процента людей вышеупомянутое качество представляется ни­чем не оправданной роскошью. Значит, мой взгляд на проблему духовного поиска будет близок, в первую очередь, тем, для кого потребность размышлять — насущная необхо­димость.

Момент душевного кризиса — благо­приятная пора для начала поиска. Кризис всегда взвинчивает психическое напряжение до максимально возможного уровня. Такое напряжение просто обязано выразиться во внутреннем конфликте и понести за собой стремление найти, как говорится, свое место под солнцем.

Что касается жителей современной России, то подавляющее большинство моих сограж­дан прошло хорошую школу атеизма и ма­териализма в привычной нам коммунистичес­кой упаковке. Хорошо это или плохо — ре­шать вам. Но сейчас другая ситуация. Пред­ставим себе человека, от которого отверну­лось "всё и вся". То есть, нет главенствующей идеи, пропали на время "ловцы человеков", пропала неуемная забота, отступил тотальный контроль, нет жестко поставленной цели, да и опора в идеологии тоже растворилась. (Счи­таю нужным оговориться: нарисованная мною "мрачная" картина имеет больше отношения к внутреннему отображению душевного кон­фликта). Ясное восприятие внешних обсто­ятельств в этой фазе зачастую невозможно.

Оно лишено конкретности. Реальное поло­жение вещей искажается разбалансированным сознанием, которое судорожно ищет точку опоры где угодно и в чем угодно.

Для человека, которому ближе к 60-ти, это может показаться концом света в самом худшем его проявлении — неожиданном, в то время как молодежь обрадовано смотрит в будущее, предвкушая торжество свободы и окончательную и бесповоротную победу над "зашоренностью предков". Но это вначале. За осознанием прихода свободы начинает нарастать ощущение не подлинности этого со­стояния, постепенно складывается впечатле­ние личной "ненужности". Многие пытаются опомниться. Обычно это те, кому за 30. Они с новой силой начинают верить в "поруганные" идеалы недалекого прошлого. Загвоздка в том, что прошлое это настолько недавнее, что не имеет даже своих традиций и не обладает нужным запасом прочности. Поэтому и сто­ронников этого пути не так уж и много. Более либеральная часть этой уважаемой публики находит себя уже в реформации разрушенной идеологии. Остальные, не мыслящие себя вне политики, создают свои новые партии. К слову сказать, программы некоторых из них сильно напоминают идеи душевнобольного. Чита­тель, возможно, уже определил для себя, что ни к одной из вышеуказанных категорий не относится, ибо остальные уже давно в негодо­вании отринули от себя "это претенциозное чтиво".

Мы же постараемся понять, что проис­ходит с теми людьми, которые не попали в классификацию и жизненный путь которых богаче внутренними проявлениями. Относящиеся к этой категории молодые люди (так же, как и не вполне молодые) зачастую оста­навливают свой выбор на каком-либо из религиозных объединений, которые более всего их привлекают. Если обратиться к отече­ственным примерам, вновьпривлеченные² по­падают в широко распространенные и идео­логически удобные конфессии. Такие, напри­мер, как христианство и ислам, а в последнее время к ним присоединился буддизм. Выбор формы духовной жизни часто не зависит от собственной воли искателя и не всегда соот­ветствует его запросам. Молодежи особенно тяжело сопротивляться посторонним влия­ниям. На нее давит авторитет семьи, нации, исторической традиции, сбивает с толку рек­лама, даже не имеющая, в данном случае, права на существование.

Зачастую ортодоксальная религия явля­ется промежуточным звеном между возвращением к последовательному материализму, или переходом в другую религиозную орга­низацию. Так, например, из православной цер­кви зачастую переходят в изобилующие раз­нообразием секты христианского толка и даже напрямую в католическую церковь.

Сами по себе направления, в которых раз­виваются различные религиозные ответвления, нельзя оценить однозначно. Многие объеди­нения помогают людям отыскать себя. Хотя, чаще всего, лидеры этих обществ пользуются своим влиянием для достижения целей, весьма дале­ких от бескорыстного служения идеалу. Как же разобраться? У кого спросить совета? У мо­лодых ведь нет не только теоретических зна­ний, но и жизненного опыта пока не хватает.

Я отдаю себе отчет в том, что человеку свойственно учиться на своих ошибках, это право человека — делать ошибки. Но иногда ошибки оказываются слишком серьезными и последствия их трудно поддаются исправле­нию. Хорошо, если здравый смысл уведет юношу или девушку от доморощенного "гуру", который помогает достичь "совершенства" через употребление наркотиков, практику из­матывающих постов и болезненных молеб­нов. А если не хватило ума или силы воли? Тогда ответственность за погубленную жизнь лежит на псевдоучителе. По роду своей де­ятельности мне достаточно часто приходи­лось встречать людей, бросающихся из край­ности в крайность. Искусственно культиви­руемый аскетизм сменяется гедоническими устремлениями, внутренний конфликт разра­стается с новой силой, — кто знает, к чему это может привести?

Конечно, исход поиска вовсе не обяза­тельно должен складываться трагично. Тем не менее, о людях, отдающих дань моде и усердно (а иногда не очень) имитирующих религиозное рвение, как правило из чисто практичес­ких побуждений, мы говорить не будем. Они достаточно уютно чувствуют себя в любой мировоззренческой системе, включая и религиозно-мистические.

Для тех, с кем "это серьезно", атрибутика и статус системы могут совмещаться с глубинными внутренними устремлениями. Тогда мы получаем из вновь привлеченного — вновь обращенного, а при известных условиях — адепта близкой ему модели мировоззрения.

Пришло время сделать несколько заме­чаний о причинах популярности самых разных религиозных систем. Еще раз подчеркну, что указанные ниже причины отражают только некоторые ключевые моменты духовного поиска.

1. Большинство религиозных систем ос­новывается на культивировании "стадного чувства".

2. Большинство религиозных систем, примагичивая к себе сторонников, подчиняют их личную волю более Высокой воле (будь это Бог-Отец или большинство на собрании).

3. Большинство религиозных систем стремится реализоваться через расширение своего влияния буквально на все сферы бы­тия общества (в этом религия и политика по­хожи, как близнецы)³.

Читатель может продолжить перечисле­ние самостоятельно. Стоит помянуть и расплодившиеся нынче в России псевдооккуль­тные течения, привлекающие к себе возможностью приобретения сверхспособностей, а в перспективе — получение власти над людьми и силами Природы. Лично мне, как человеку, не понаслышке знакомому со многими подоб­ными организациями, они кажутся самыми безобидными, так как непреодолимая лень последователей и слабая подготовка настав­ников никак не способствуют получению серьезных результатов. Казалось бы, все ос­новные пути и формы духовной жизни мы затронули, хотя и поверхностно. Забыли только надконфессиональные движения, иницииро­ванные, кстати, нашими соотечественниками. Я имею в виду теософию Е. П. Блаватской и "Живую этику" Рерихов, которые, сами по себе, заслуживают самого пристального внимания, как явления мировой духовной культуры. Тем не менее, по ряду причин они не могут вы­полнять привычные функции религии. Вос­точное происхождение этих систем тоже на­кладывает на них отпечаток. Это приводит к неверному пониманию положений и, как след­ствие, может подвигнуть их последователя к тяжелому разочарованию, если он лишен ру­ководства наставника. Руководство здесь обязательно, так как, по структуре, эти явления целиком иерархичны.

Теперь, кажется, все. Ничего нового чи­татель вроде бы, не узнал. Для кого-то от­душиной или смыслом жизни является фи­лософия, для кого-то — наука, для кого-то — любимое дело. Все это давно известно, но я хотел бы восполнить весьма существенный пробел в этом списке. Хочу рассказать еще об одной реальности, которая выпала не только из ряда нашего повествования, но и вообще выпала из сферы знания и применения в со­временной жизни.

Наукой установлен факт, что до появле­ния мировых религий у всех без исключения народов были свои языческие верования⁴. На территории России они представлены сейчас лишь реликтовыми формами шаманизма на­родов Сибири. Необходимо отметить, что языческие верования гораздо старше истории всех мировых религий, вместе взятых. Ведь сама религиозная культура человечества насчиты­вает несколько десятков тысячелетий. А вме­сте с ней и культура праславянских и славян­ских народов.

В России принято начинать отсчет исто­рии с воцарения очередной идеологической системы. Так было после насильственной христианизации, после революции 1917 года. Последний "расцвет" нашей с вами варварс­кой Родины, очевидно, должен приходиться на сегодняшние дни "торжества ценностей де­мократии". Торжества по американскому об­разцу, разумеется. Таким образом, древней­шая история славянских народов, а главное, сведения об их мировоззрении исключаются из сферы внимания подавляющего большин­ства их потомков.

Вследствие невосполнимых утрат, славян­ское язычество окружено пеленой забвения. Чужеродная христианская идеология, зане­сенная из гибнущей античной культуры, на­чиная с момента крещения, не оставляла своими заботами сознание народа, усердно стирая из него малейшие представления о его исконной культуре.

Впрочем, европейская ведическая⁵ куль­тура, ибо таково истинное содержание язычества, пострадала весьма сильно повсемес­тно. Лишь частично она сохранилась на по­луострове Индостан.

Время течет неумолимо. Сейчас можно только предполагать, какими путями шло фор­мирование и развитие славянской культуры, используя то, что осталось нам в наследство от прошедших времен.

Дошли до нас символы прошлых эпох, живые свидетели, могущие дать много цен­ного для тех, кто ищет и умеет оценить най­денное; мифы, легенды, сказания — откроют свои тайны.

С благодарностью нужно вспомнить хра­нителей этих бесценных сокровищ, тех, кто наизусть запоминал сказки, былины, поговорки и загадки, передавая их следующим поколениям. Низкий поклон Вам!

Поистине, память людская хранит в себе многое из того, что считалось безвозвратно утраченным. Воплощением народной памяти стала традиция, вобравшая в себя и сохранившая, хотя и в видоизмененной форме, часть Знания. Того великого знания, которым об­ладали наши пращуры, веками оберегавшие и хранившие его от недостойных. Остатки древних обрядов и поныне живут в детских играх, в народных песнях, в самой сути деревенского быта.

Именно в старорусских селах сохрани­лась память о Порядке. Закон, или порядок именовался, иначе, Правом. Правом в сугубо юридическом отношении и, в более широком, понятийном плане, — Правдой. Все эти поня­тия — суть отражение одной и той же универ­салии, получившей в славяноведческой фи­лософии название Прави.

Вот о хозяине Прави мы и поведем речь в дальнейшем. Разговор пойдет о верховном Боге восточнославянского пантеона — о Перуне. А точнее, мы поговорим о культе Громовника. Перун являет себя покровителем и вождем воинов. Как ни парадоксально выглядит заявление, но культ Громовника можно считать высшей октавой Огнепоклонничества. Как это может быть? На самом деле — ни­чего странного.

Помните, славян принято обозначать, как Огне- или Солнцепоклонников? А потом мы вдруг узнаем, что славяне над всеми богами ставили Перуна. Это мнимое противоречие нельзя разрешить без знания традиционных взглядов славян. Дело, видимо, в том, что древние мистики делили стихию Огня на три части, соответственно концепции трибожия⁶.

Первый вид Огня, или "огонь земной" — это всем нам привычный физический коррелят стихии, получаемый путем трения. Вто­рой вид Огня — солнечный свет, или "огонь Солнца". И, разумеется, третий вид Огня — молния, или "огонь Перуна".

Таким образом, никакого антагонизма между светозарными культами никогда не существовало. Аллегорически выражаясь, "огонь трения" прямо соответствует физичес­кому телу и его потребностям; "огонь Солн­ца" соответствует психике (не забывайте, что славяне относятся к людям хромофазы), или, что более понятно — душе и ее потребностям;

"огонь Перуна" —это "огонь духа".

Итак, мы получаем иерархическое пост­роение, обозначенное А. К. Беловым, как "вертикальный триглав". На первом этапе рас­полагаются культы Огнепоклонничества, на втором этапе — культы Солнцепоклонниче­ства, и выше всех культов находится культ Перуна — хозяина грома и молнии.

Перун является старейшим и главней­шим среди богов славяно-русского пантео­на. Перун возглавляет небесную дружину, со­бранную из душ достойно умерших или по­гибших воинов. Перун — хозяин Ирия (Вырия), прекрасного чертога, находящегося в ветвях Древа Мира, которому соответствует Дуб. Это "Царь-дерево" является воплощением оси Мира (напрашивается аналогия с недавно от­крытой осью Галактического центра, периодически совмещающейся с осью вращения Земли). Священный Дуб — обязательный ат­рибут культа Перуна. Дуб с успехом заменял идолы и храмы, сам по себе являясь олицет­ворением Громовника.

Однако, кроме соединения с культом Мирового Древа, культ Громовержца зачас­тую соединяется с культом Мировой Горы, который очень во многом совпадает с куль­том Царь-дерева, и положение Громовержца неизбежно на вершине Горы, упирающейся в небесную высь.

Личными атрибутами Перуна являются:

громогласность, молнии в одной руке (однако это мог быть топор, палица или бич), в другой руке Громовержец удерживал рог "с хлябями небесными". Одним из широко распростра­ненных символов Громовержца является так называемая "розетка Юпитера", вырезавшая­ся в виде стилизованного изображения колеса с шестью или восемью спицами.

Это колесо, встречаемое практически у всех индоевропейских народов — отображе­ние вращения времени и пространства на Ми­ровой Оси, смены Яви и Нави. Следовательно, Мировое коло, вращающееся на Мировой Оси, принадлежит Перуну и вращается по его воле. Не зря один из атрибутов Громовержца на­зывается солнечная колесница. Розетка Перуна символизирует колесо этой колесницы. Подтверждений тому масса.

Например, варяги, взывая к Прове, моли­лись на подвешенное колесо; русские крестьяне, в свою очередь, вывешивая колесо, или вырезая его символ на коньке избы, верили, что это охранит их от грозы.

Колесо вешалось и на Дуб, тем самым космологическое содержание облекалось тканью обряда.

Переходя от атрибутивных свойств Гро­мовника к рассмотрению смыслового содержания культа, нельзя не отметить его основ­ные ключевые характеристики.

Перун воплощает собой гармонию бытия, обеспечивая смену дня и ночи, яви и нави, при­водя к равновесию полярные силы. Говоря о морально-этической подоплеке культа Громовержца, следует особо отметить, что главная моральная категория практически всех куль­тов славян (об их подчиненности культу Пе­руна мы говорили выше) — это справедливость.

В этом глобальное отличие от укоренив­шегося ныне христианского мировоззрения, делящего мир на злых и добрых. Дело в том, что в природе не существует оценок, к кото­рым привыкли современные люди. В природе существует лишь ей ведомая целесообразность, которая, преломившись через челове­ческое сознание, породила понятие справед­ливости, или Прави. Даже в многочисленных интерпретациях имени Громовника сквозит этот принцип равновесия. Вслушайтесь:

Прове — Праве — Перве — Первун — Перун. В этих именах заложен и смысл первенства, и смысл правоты (т.е., законности). Становятся понятными и древние характеристики типа праведный, провидение, которые большинство привыкло понимать в христианском контек­сте, не оставившем в этих словах и тени изна­чального смысла.

И теперь в понимании среднего обыва­теля праведник — это нечто вроде юродивого на паперти, а провидение — ни что иное, как воля христианского бога. Вообще, вокруг язычества ходит огромное количество из­мышлений, запущенных в обиход еще тысячу лет назад христианскими идеологами⁷.

Основное убеждение состоит в том, что славяне — народ темный, неразвитый и по­тому славянские божества — "бесы суть" — подстать их почитателям. А вот "свет веры христовой", якобы, принес и письменность, и приличия, и законы...⁸ Поистине, в деле оболванивания потомков Даждь-бога⁹ христианствующие теоретики куда как далеко обошли коммунистов.

Дабы дать читателям основной ориентир к самостоятельной оценке древнерусской ре­лигий обозначу две доктрины, лежащих в фун­даменте язычества.

Основная доктрина — это Пантеизм (греч. pan — все и theos — бог), то есть "все есть бог" или "бог есть все". Это направление че­ловеческой мысли максимально сближает по­нятия "бог" и "природа", а иногда полностью их отождествляет. Различают две формы пан­теизма-

Пантеизм натуралистический, который одухотворяет Природу и как бы растворяет Бога Природе, и пантеизм мистический, который, напротив, растворяет Природу в Боге. Читателю, вооруженному доктриной Трибожия, не составит особого труда нейтрализо­вать это мнимое противоречие, выраженное в виде бинарной оппозиции. Для этого нужно наши фактор, ставящий эти полюса в зависи­мость Друг от друга, то есть найти Правь.

Вторая доктрина — это политеизм, дру­гими словами — многобожие, выступающее как антибаза ныне декларируемому единобожию.

Многобожие можно было бы определить как "теологическую демократию", в противо­вес тоталитарно-монополистическому еди­нобожию, не допускающему никакого инакомыслия. Многобожие воплощает собой "право выбора", то есть ту самую свободу совести, так горячо любимую сегодняшними представителями власти. Правда, свобода совести выглядит несколько однобоко, оставляя гражданам выбор между атеизмом и православием (на худой конец, исламом или буд­дизмом), но как только дело доходит до "язы­чества", свобода совести плавно превраща­ется в уголовную ответственность. Выводы делайте сами. Добавлю только, что газетная кампания, поднятая желтой прессой против славяно-горицкой борьбы, против провозг­лашаемых нами ценностей славянского ве­дизма, и повсеместное искоренение любых проявлений русской национальной культуры — звенья одной цепи.

Остается только удивляться, что мы еще разговариваем на русском языке, а не перешли в припадке покаяния, например, на анг­лийский или греческий.

Будем надеяться, что справедливость по отношению к нашей культуре рано или поздно восстановится.

Одно из главных определений Перуна звучит как "Хранитель Клятвы" каравший за нарушение обещания смертью. Громовержец зорко наблюдал и за исполнением человеческих правил, впрочем, как и за исполнением космических законов. Отсюда и показатель­ное отношение к преступнику — человеку, преступившему закон, а значит, нарушившему Правь, вышедшему из нее. Следовательно, та­кой человек "не Правь", или, что более нам привычно, неправ. Это заключение открывает для нас еще одну сторону культа Громовника как Бога Правды.

Не лишним будет упомянуть и об обще­ственной функции этого культа, заключающей­ся в уравновешивании противоположных те­чений. Правь всегда тяготеет к постановке конфликтующих сторон в зависимость друг от друга. Например, отношения между муж­чиной и женщиной регулируются с помощью создания семьи и рождения детей. К этому же ряду образов относится и одинаковое раз­витие в человеке его духовного и физического начал, создающих, в результате, гармонию.

Еще одним важным символическим обо­значением для Громовержца является борьба с демонизмом, что было аллегорически понято через борьбу орла или сокола, в которого чаще всего воплощается Перун, со Змеем, являю­щимся воплощением Нави. В целом эта борьба выражает регулирование отношений между двумя противоположностями в самом обшир­ном контексте.

Однако не будем забывать и о том, что Перун — покровитель воинов, его культ напрямую связан с боевыми искусствами. Ус­ловно говоря, культ Перуна — это культ удара, праведного боя, что напрямую связывает его с кулачным и палочным боем.

Подробно об этой связи говорилось в ча­сти "Традиция конфликта". Таким образом, боеспособность ставится в зависимость от жизнеспособности. Раньше через систему обрядов в мужчине воспитывались качества, необходимые воину. Поэтому и поныне мы по обрядовым дням проводим ритуальные поединки, разумеется в русле традиционных направлений русской состязательной куль­туры. Очень многих волнует вопрос, каких ценностных установок придерживаются со­временные почитатели Перуна. Привожу их ниже.

1. Ничего не делай наполовину.

2. Во всем происходящем с тобой вино­ват только ты сам. Дорога от одного события к другому всегда проходит через тебя самого.

3. Всегда и во всем полагайся только на собственные силы.

4. Слово, данное тобой, значит ровно столько, сколько значишь ты сам.

5. Ты можешь сомневаться в поражении врага, но никогда не сомневайся в собственной победе.

6. Нет безвыходных ситуаций. У силь­ного всегда остается выбор.

7. Где труднее — там достойнее.

8. Самое постыдное в жизни мужчины — пассивность.

9. Не желай другому — не получишь сам.

10. Лучший из лучших не тот, кто дос­тойно живет, а тот, кто достойно умирает.

11. Не прячься за бога — чем больше в тебе самостоятельной воли, тем ближе ты к нему.

12. Отрекаясь от друга, ты отрекаешься от причисления себя к мужчине; отрекаясь от своего Рода, ты отрекаешься от причисления себя к человеку.

13. Не прячься за общепринятые штам­пы, даже громадное количество твоих оппонентов еще не значит, что ты ошибаешься.

14. Устойчиво стоит тот, кто не наклонен в одну сторону.

15. Ценнее десять раненых врагов, чем один убитый.

16. Умирает только тот, кто признает над собой власть смерти.

(Белов А. К. Изначалие М., 1993; Воины на все времена М., 1996.)

Заинтересованный читатель может са­мостоятельно продолжить этот список. Думаю, что указанное направление дает доста­точное представление о воинской этике, при­нятой в многочисленных клубах славяно-горицкой борьбы. Как видите, современные язычники являются верными продолжателя­ми древних традиций.

Однако не стоит думать, что поклонение Перуну —это раз и навсегда установленная процедура. По словам А. Белова: "Язычество вообще отличается тем, что, оставляя человеку свободу духотворчества, не "зомбирует" его фанатической привязанностью к догмам". Тем не менее, существуют некоторые общие прин­ципы организации обрядов.

Так, например, обрядовым днем Перуна является четверг —"Перундан". Отсюда традиция почитания числа 4 как числа Перуна. Не стоит, однако, забывать и о том, что числом громовержца является и удвоенная четверка — то есть⁸. Цветами Перуна считаются пур­пурный и золотой. Животные инкарнации Громовника: орел или сокол (вероятно также, как кречет, ястреб и кобчик) — священные небесные посланники. На земле Перун превращается в волка.

Символика Громовержца активно ис­пользуется при изготовлении оберегов (т.е. амулетов), например, символика дубовых ли­стьев, "громового креста", "розетки Юпитера", стрелы, направленной наконечником вниз, па­дающего сокола.

Обрядовые площадки могут выполняться в виде квадрата или восьмигранника. Вот как, примерно, выглядела обрядовая площадка в урочище Перынь, находившаяся у самого ис­тока Волхова (по результатам раскопок А. В. Арциховского, 1951-52 гг.).

В диаметре она имела 21 метр. В центре ее находилась круглая яма с восемью расширениями, сориентированными по сторонам света. В каждом из этих восьми углублений когда-то горел огонь. Капище освещалось восемью кострами. Возле жертвенников на­ходили множество костей животных. Сами жертвенники были каменными, имели квад­ратную форму и тоже были ориентированны по сторонам света.

А вот как описывал это же святилище Адам Олеарий, побывавший в Новгороде в 1654 году. "Новгородцы, когда еще были язычни­ками, имели идола, называвшегося Перуном, то есть богом огня, ибо русские огонь называли Перун¹⁰. Божество это имело вид человека с кремнем в руке, похожим на громовую стрелу или луч.

В знак поклонения этому божеству со­держали неугасимый ни днем, ни ночью огонь, раскладываемый из дубового леса. И если служитель при этом огне допускал огню потухнуть, то он наказывался смертью."

До сей поры обязательным мотивом об­ряда почитания Перуна признается подчине­ние ему огня. Для этого могут использоваться возлагаемые к основанию дуба чаши с огнем. Обрядовые площадки могут украшаться зна­менами с изображениями символики, присущей этому культу. Одной из важнейших деталей является славление Перуна по четвергам.

Пусть у читателя не сложится впечатле­ния о ненужности и нарочитости предложенных ему сведений. Дело в том, что вся наци­ональная культура не может уложиться в ка­ком-нибудь одном направлении (типа бое­вого искусства).

Национальная культура — это прежде всего язык, письменность, философия, религия, то есть сначала идейные основания, закреп­ленные и оправданные историей развития эт­носа. Без знания всех этих особенностей не­возможно выйти на целостное восприятие аспектов воинской культуры и русского бо­евого искусства.

Важнейшим фактором, могущим повли­ять на становление мужчины, является направленное развитие в нем активности и воли, что должно помочь реализации мужского на­чала, задавленного современной цивилизацией в представителях сильного пола.

Разрушение системы воспитания мужчи­ны уже проявило себя с самой невыигрыш­ной стороны. Засилье "женской психологии" приводит к тому, что создаются позорящие честь русского воинства "комитеты солдат­ских матерей". Комитеты женщин, защища­ющих своих чад?! Тех самых "защитников Ро­дины", которые не в состоянии наладить от­ношения в мужском коллективе. Тех солдат, которые не в состоянии сохранить свое дос­тоинство без материнской помощи, инфан­тильные до такой степени, что не находят в себе сил ни на одно самостоятельное реше­ние.

Помню, когда-то у меня занимался во­семнадцатилетний парень, вполне перспективный, рослый, сильный — кандидат в масте­ра спорта по классической борьбе, а потом пропал. Лишь позднее я узнал, что на трени­ровки его не пускала мать под предлогом того, что его обязательно должны избить в подъезде.

Само собой, тренировки заканчивались, когда было уже темно... Так что мастерская сте­пень в каком-либо единоборстве вовсе не показатель зрелости мужчины. Однако поведение матерей нельзя объяснить ничем, кроме родительского эгоизма. Лелея свои страхи за любимое детище, они оказывают ему "мед­вежью услугу". Из таких получаются ни к чему не пригодные особи мужского пола. При­надлежать к сильному полу отнюдь не значит быть мужчиной и, тем более, не значит — быть воином. Это положение изменить невозможно, по крайней мере, пока своих сыновей не нач­нут воспитывать отцы. До тех пор, пока на слезливые замечания, что "драться нехорошо" не прозвучит: "Если ты не ударишь первым — ударит твой враг¹." Пользуясь мудростью Петра I, можно посоветовать, что не стоит ждать первого удара, ибо он может оказаться пос­ледним.

Возможно кто-то, прочитав о духовных ценностях воинства, изменит свою жизнь и возьмет за нее ответственность на себя.

' Эта глава является своеобразным продолжением главы "Философия конфликта".

² Термин введен автором.

³ Когда люди говорят, что "все религии одинаковы", часто сами не улавливают истинного сходства, имея в виду отвлеченные моральные принципы.

⁴ Эти религии — национальные, в отличие от миро­вых.

⁵ Ведизм — доктрина познания Бытия (прим. ав­тора).

⁶ Подробнее о трибожии см.: А. К. Белов "Изначалие".

⁷ Сам по себе термин "язычество" введен христи­анскими проповедниками и имеет ругательный смысл. Славяне же называли свою веру Поконом или "ве­дизмом" (от "ведать", "знать"). (Прим. редакции).

⁸ По свидетельству ак. В.Л. Янина, в Новгороде IX века (за две сотни лет до принятия христианства) была широко распространена письменность, причем даже среди низших слоев населения (бытовые записки, над­писи на предметах обихода, стенах, хулительные пись­ма и т.д.) — см. М. 1953, По следам древних культур — Древняя Русь.

⁹ Славяне ведут свой род от Даждь-бога (от ст. славянск. "дать") — предводителя солнечных богов, и поэтому сами себя называли "даждь-боговы внуки".

¹⁰ Простим заезжему путешественнику эту неточ­ность. Об этом вопросе говорилось ранее.