Предшественники

Позитивизм возникает как альтернатива двум идейным течениям, замечает А.И.Липкин. С одной стороны это чистый механицизм в духе Лапласа, с другой стороны – классическая философия познания от Декарта до Канта. При этом сциентизм (ориентация на естественные науки, как образец решения всех познавательных проблем, в сочетании с верой в то, что наука на это способна) и позитивизм, как философское осмысление науки, являются прямыми наследниками эпохи Просвещения. Вот на этом мы и остановимся подробнее, используя работу А.П.Огурцова. (Огурцов А.П. Философия науки эпохи Просвещения. – М.: ИФРАН, 1993 – 213с.).

Просветительская философия в лице Ж.Б.Ламарка (философия зоологии), П.С.Лапласа (философия теории относительности), Э.Жоффруа-Сент-Илер (философия анатомии) сосредоточена на проблеме науки, ее статуса, генезиса и роста. Альтернативные оценки принадлежат Ж.-Ж.Руссо и Вольтеру. Уже на этом этапе формируется представление о многоуровневом характере организации и структуры науки. Выделяют уровень философских концепций науки, как естествознания, так и обществознания. Этот уровень задает общее видение научного знания, методологические и гносеологические принципы исследования науки. Второй уровень философии науки представлен в поисках ученых неких историко-научных основ своих инновационных решений (открытий, гипотез теорий, законов). Это способы обоснования, проверки и оправдания ценности научных исследований. Третий уровень представлен историческими обзорами развития наук, серией биографий выдающихся ученых.

Подняв авторитет разума на небывалую высоту, просветители полагали, что его подлинная структура наиболее адекватно представлена в математике. Однако рационализм просветителей соединялся также с их сенсуализмом, который апеллировал к эксперименту как критерию истины. В математике ум выводит последовательно одно из другого цепь предположений, справедливость которых доказывается их взаимоотношением. Не так обстоит дело в других науках. Методы математики интерпретировались как методы построения науки в целом. Научная рациональность отождествлялась с усилением аксиоматизации науки, что и позволяет придать эмпирическим законам однозначный и достоверный характер, однозначно вывести следствия из неких общих физических законов.

Парадигмой науки становится механика. Сначала механика Ньютона, затем механика Лагранжа. Все просветители строят таблицы изучаемых объектов, они становятся важным средством репрезентации целого. Тюрго намечает работу «Таблица непрерывного прогресса человеческого разума», Ф.Кене издает в 1758 году «Экономическую таблицу», А.Лавуазье дает таблицу 33 простых веществ, известных к тому времени. Таблицы становятся важным средством классификации объектов природы, позволяют определять каждый простой элемент, задают сетку отношений, обнаруживающих их родство. Вслед за созданием таблиц, которые создавали наглядность, упорядоченность, простоту, выяснилась необходимость обратиться к языку как средству обозначения и указания места того или иного эмпирического объекта в таблице.

Ботаник Ж.П.Турнефор (1656 – 1708) отмечал, что язык должен точно обозначать все естественные существа и фиксировать признак, отличающий одни растения от других. Распознавание растений состоит в точном знании имен, которые им даны по отношению к структуре некоторых их частей. Идея признака, существенным образом различающего одни растения от других, должны быть неизменно связанной с именем каждого растения, писал он. К.Линней (1707 – 1778) окончательно утвердил бинарную номенклатуру в систематике. Несколько позже А.Лавуазье проводит мысль о том, что языки – это настоящие аналитические методы, при помощи которых мы продвигаемся от известного к неизвестному, до некоторой степени подобно математикам. Логика наук существенно зависит от их языка, что необходимо внести в химию истинный дух анализа, реформа в химии должна быть произведена на пути усовершенствования языка.

Согласно теории познания просветителей, невозможно расщепить знак и значение, идею и имя, знак неотделим от анализа и произволен, что позволяет:

-создать новую номенклатуру для обозначения простых элементов;

-фиксировать возможность комбинации элементов и обозначающих их знаков;

-смысл каждого знака и их комбинаций задать полной таблицей знаков, которая и репрезентирует собой систему вещей;

-подчеркнуть активный характер знания, неотрывного от языка и достичь с помощью анализа языка (номенклатуры) изучения наиболее простых элементов.

Таким образом, язык понимается как конвенциальная искусственная знаковая система, он является аналитическим инструментом познания, а познание – это хорошее конструирование языка.

Мы видим на этом этапе Просвещения акцент на построении науки о порядке, на синхронии, выражаемой в таблицах простых элементов (простых знаков, простых идей) и обращающейся к теории знаков, в частности, к алгебре как аналитическому методу науки.

Второе поколение просветителей делает большой шаг вперед, преодолевая разрыв между системой и историей, между синхронным и диахронным подходом. Кондорсе составляет проект исторической таблицы прогресса разума. Но теперь уже история и система не совпадают. Ж.Л.Бюффон (1707 – 1788) рассматривает развитие природы в постоянном отношении к человеку. И.Ф.Блуменбах (1752 – 1840) выделяет историческую, героическую и мифологическую эпохи. Природа историзуется, она превращается в непрерывную цепь сходных друг с другом существ. Общие идеи понимаются в связи с непрерывной цепью объектов, в которой мы различаем только средние звенья, а ее крайние ускользают от нас. Чем больше будет возрастать число расчленений естественных образований, тем скорее приблизятся к истине, поскольку в природе существуют реально лишь особи, а роды, отряды, классы существуют только в нашем уме.

Историзация природы поставила вопрос о том, как соединить непрерывность природы во всей ее полноте с необходимость классификации ее образований. Необходимо было все существа, размещенные в классификационной таблице в порядке непрерывной одновременности подчинить времени как силе, которая развертывает элемент за элементом. Здесь возможны несколько путей. Одним из них пошел преформизм, в частности Ш.Бонне (1720 – 1793), который присоединил к непрерывности пространства непрерывность времени, а к бесконечному многообразию природных существ принцип бесконечности их совершенствования.

В классификационную систему теперь вошло время, но трактуется оно как непрерывное развертывание того, что уже предшествует. Разве не очевидно, писал Ш.Бонне, что столь изумительно и гармонично построенное целое не может составляться подобно частям часов или путем скопления бесконечного числа разнообразных молекул; для чего насиловать наш разум подыскиванием механических решений, когда бесспорные факты сами подводят нас к теории предсуществования зачатков.

По другому пути пошел французский философ-материалист, Ж.Б.Робине (1735 – 1820), который ввел естественную градацию форм бытия, направленную на осуществление наиболее совершенной формы – человека. Камень, дуб, лошадь, обезьяна, человек – это постепенные и последовательные вариации прототипа.

Во второй половине 18 века складывается историческое сознание, возникает естественная история и история науки. Традиционное понимание природы как текста переосмысливается, и природа начинает восприниматься как громадная библиотека, как энциклопедия.

Крайне важный момент – осознание изменений в науке как революционных. Вначале научная революция связывалась с уже прошедшими сдвигами в научном знании. Так, Б.Фонтенель (1657 – 1757) называл исчисление бесконечно малых революцией в математике. А.Клеро связывал с Ньютоном революцию в механике. Д.Дидро в статье «Мысли об объяснении (интерпретации) природы», написанной в 1753 году для Энциклопедии, отмечал, что мы приблизились ко времени великой революции в науках. Кстати, здесь же говорится о том, что математик похож на игрока, поскольку и тот и другой придерживаются ими же самими придуманными абстрактными правилами. И тот и другой исследуют некий условный предмет, который рожден принятыми соглашениями и не имеет основы в реальности.

В 1791 году А.Лавуазье констатировал, что вся молодежь приняла новую теорию кислорода, и из этого он заключал, что революция в химии завершена. А более поздние исследователи (А.Ф. де Фуркруа, 1755 – 1809, соратник Лавуазье, в статье «Химия» для «Методической энциклопедии») рассматривая теорию А.Лавуазье, находит, что революция в химии произошла не вдруг, это был длительный процесс, начиная с 1751 года и далее через 1766 и 1772, вплоть до 1788 года.

Французский материалист и врач П.Ж.Кабанис (1757 – 1808), анализируя историю медицины, рассматривает последовательность революций и реформ, он подчеркивает, что в каждый революционный период в науке создаются системы, которые охватывают и объединяют все известные факты и претендуют на исключительность обладания истиной. Иначе говоря, он отмечает дискретность в развитии науки, отсутствие преемственности между фазами революционных сдвигов в научном знании. При этом конструктивными периодами он называет время проведения реформ. Возможно, что данный вывод был сделан под впечатлением ужасов политических потрясений.

Вселенная как машина

Механистический способ мысли предполагает понимание вселенной не просто как некой совокупности явлений. Она не понимается просто как последовательность явлений во времени и их протяженность в пространстве. Необходимо перейти от феноменов к принципам. А это означает выявить всеобщие законы движения, свести их число к наименьшему, а сами эти принципы к наиболее простым. Открытие этих законов, их точное математическое выражение и составляют суть научного познания.

Модель мира как часового механизма была моделью объяснения и способом конструирования исходных идеальных объектов (начал, элементов) теории.

Такого рода подход позволял с помощью аналитических методов постичь объект исследования в его автономном обличии, выявить его базисные элементы и связи между ними. Природа мыслится как некая система, независящая от исследователя, созданная богом, инженером, и нуждающаяся в первом толчке. Во внутреннюю структура мира можно проникнут уже потому, что он создан высшим умом по законам геометрии и механики.

Программа геометризации физики (проект Декарта) состояла не только в том, чтобы измерить движение с помощью измерения пространства, чтобы редуцировать разнородные формы движения к механическому движению, измеряемому с помощью методов аналитической геометрии, но и в том, чтобы превратить геометрию в основание физики.

Сущность физической природы выражается наиболее адекватно в геометрии, в ее точных дефинициях. Специфика физического исследования заключается в методе эксперимента и индуктивного вывода. Поэтому пут физики состоит не в движении от высших принципов к низшим, не от аксиом и принципов к фактам, а наоборот от фактов к принципам.

Вольтер сыграл огромную роль в противоборстве физики Декарта и физики Ньютона. С точки зрения просветителей, научное знание должно быть направлено на опытное исследование фактов, из которых должны быть выведены общие принципы. Именно такова программа Ньютона, Локка, Кондильяка.

Они (просветители) полагали, что философия науки должна опираться на физику или механику человеческого тела, т.е. на физиологию человека. Природа мыслится как машина, а ее законы постижимы благодаря техническим средствам. В эксперименте, прежде всего, познается производительное могущество природы, конструируются искусственные, лабораторные условия для постижения действия природы. Инструмент становится формой обнаружения действия природы, ее самораскрытия, самообнаружения, а экспериментальное познание саму природу раскрывает как метод.

Природа рассматривается как воплощение инструментального разума, научного знания, и прежде всего его метода. В ней реализованы законы оптики, физики, механики, физиологии. Подход к природе как механической системе позволял анализировать ее проявления как нечто рациональное и методически устроенное, как нечто практически преобразуемое и постижимое. Принципы механического способа мысли стали распространяться в разных науках. Принцип равновесия движений оказывается у Л.Карно (1753 – 1823) и у Г.Монжа (1746 – 1850) центральным при построении машин и механизмов. На основе описания более 130 элементарных машин были выделены разнообразные формы движений, используемых в этих машинах (по прямой, вращательное, возвратно-поступательное) и их преобразования.

Силы природы, писал Г.Монж, определяются тремя различными элементами – массой, скоростью, направлением движения. Лишь изредка эти три элемента имеют качества, необходимые для выполнения заданной цели. Поэтому машины и имеют основным своим назначением преобразование имеющихся в их распоряжении сил в иные силы. Естественное и искусственное оказываются чем-то, что подчиняется одним и тем же законам. Постичь законы этого естественного порядка возможно лишь при выявлении фундаментальных отношений между разнообразными явлениями. Поэтому исчисление становится центральной процедурой, анализ – ведущим методом. П.С.Лаплас (1748 – 1827) писал о том, что с помощью математического анализа к системе мира мы поняли все могущество этого замечательного инструмента, без которого невозможно раскрыть механизм столь сложный по своим действиям, но столь простой по своим причинам.

Лаплас формулирует принцип детерминизма, который гласит, что никакой предмет не может быть начат без причины, которая его произвела. Мы должны рассматривать современное состояние вселенной как результат ее предшествовавшего состояния и причину последующего.

В целом методология Просвещения предполагала:

-введение законов жесткой детерминации;

-строго однозначный характер всех зависимостей и связей;

-допущение сколь угодно точного предсказания будущих процессов и событий;

-трактовку причинности как линейной цепи причин и следствий, уходящей в бесконечность;

-отождествление закона, необходимости и каузальности;

-отказ от включения случайности в цепь причинно-следственных отношений;

-асимметричность причинной связи, обусловленной однонаправленностью течения времени от прошлого к будущему.

Задача Даламбера свести все принципы механики к наименьшему числу и найти общую формулировку единого принципа, не только способствовала развитию механики, но и была решена Ж.Л.Лагранжем (1736 – 1813) в его «Аналитической механике». С помощью алгебраических уравнений, подчиненных планомерному и однообразному ходу, выдвигается общий принцип сначала статики. Затем из этого принципа выводятся общие свойства равновесия системы и решаются конкретные проблемы статики. И, наконец, дается общая формула динамики, а именно общее уравнение динамики системы Даламбера – Лагранжа, из которой выводятся общие теоремы, все дифференциальные уравнения динамики тел. Фундаментальный принцип динамики – принцип наименьшего действия понимается не как метафизический, а как простой и общий вывод из законов механики.

Теоретический разум торжествовал свою победу. В механике Лагранжа был выявлен фундаментальный принцип физики – принцип наименьшего действия и построена обобщенная теория механики. Стремление построить единую, обобщенную теорию, где исторически различные варианты статики, а именно принцип рычага, сложения скоростей, принцип виртуальных скоростей, а также варианты динамики, а именно точки, удара тел, движение планет, предстают как частные случаи универсального принципа, не ограничивалось только механикой. В «Теории аналитических функций» (1797) он представил алгебру как первую ветвь, а анализ производных функций как вторую ветвь теории функций.

Иными словами, в своих математических работах Лагранж пытался найти общий принцип, или алгоритм, решения задач, некий обобщенный способ репрезентации уравнений и исчислений в единой формуле. При этом поиск единичного не исключал, а предполагал историконаучный анализ предшествующего развития статики и динамики, сравнительную оценку различных принципов механики, развитых в истории этой науки и рассмотренных им в процессе их формирования и смены. Такого рода анализ был подчинен теории.

Грандиозная программа, реализованная в механике, воодушевляла не только физиков, но и специалистов в общественных науках. Стремление физиков вывести аналитически из прошлых состояний будущие состояния мира нашло продолжение в аналитическом методе изучения человека.

По словам Вольтера, если найдена причина ощущений, мыслей, движений и действий человека, то можно предсказать будущие ощущения, мысли и действия человека. Если я буду знать свои первичные принципы, я смогу получить и заранее усмотрю все аффекты, к которым буду расположен завтра, и всю цепь ожидающий меня идей. Я смогу получить над этими идеями и чувствами такую же власть, какую я осуществляют иногда, когда подавляю и отклоняю свои сегодняшние чувства и мысли, тогда я стану хозяином идей, я буду для самого себя богом.

Отсюда контуры социальной науки, ее особенности:

-рационализация человека, представление о нем как о рациональном существе, движимом целерациональными установками;

-подвластность познанию мотивов, влечений и потребностей человека;

-истолкование социальной системы как совокупной связи между людьми, движимых общительностью, интересами и рациональными мотивами в своем общественном договоре;

-агрегативное понимание общества, которое отождествляется с государством;

-отстаивание аддитивности связи между индивидом и обществом.

Философия науки как анализ языка науки

Развивается натуралистический подход к генезису языка. Для Кондильяка, например, успехи наук зависят от конструирования языковых знаков. С языками дело обстоит так же, как с цифрами для геометров, полагает он. Чем совершеннее они, тем больше они рождают новые взгляды и расширяют ум. Слова играют ту же роль, что знаки в геометрии, а способ их употребления – ту же роль, что методы исчисления. Философия должна сделать предметом своего анализа язык науки, чтобы освободить его от ненаучных терминов. Ведь знаки, которыми мы пользуемся в науках, это инструменты познания, а их изучение – единственный путь исследования науки. Научное знание анализируется так же, как и внешние предметы. Анализ – единственный путь к открытиям, это метод как открытия, так и изложения истин. Позволяя выявить первые, простые и достоверные основания наук, этот метод раскрывает генезис и структуру научного знания.

Всякий язык есть аналитический метод, и всякий аналитический метод есть язык. Анализ достигает тем большей точности, чем лучше построены языки. Примером наилучшей организации языка для Кондильяка является язык алгебры. Это единственно точный язык, построенный с помощью аналогии. В работе «Язык исчислении», он приходит к выводу, что хорошо изложенная наука есть хорошо построенный язык. Математика – это хорошо изложенная наука, языком которой служит алгебра. Те принципы, которые он выявил при анализе генезиса и сущности языка, он применяются в изучении математики как языка знаков. И здесь им анализируется первичный язык действий (исчисление при помощи пальцев), затем переходит к изучению формирования первых названий и знаков в исчислении, к объяснению названий чисел, отношений между числами, сложных идей и операция. (см. также Ловецкий Г.И. Философия и математика: высшие идеи и числа в древнем мире и античности. – М.: МГТУ им. Н.Э.Баумана, 2009. – 720с.).

Анализ научного языка приводит Кондильяка к выявлению простых идей. Развитие науки связано с упрощением метода, а всю простоту метода создает выбор знаков. Необходимо уяснить то, что мы знаем, понять сложные идеи как связь простых. Этот путь позволяет не только изложить всю сумму знаний, но и достичь новых операций со знаками и новых открытий – ведь к неизвестному путь лежит через известное. Изучая различные математические операции (возведение в степень, дроби, измерение) и понятия (пропорции, прогрессии), Кондильяк особо подчеркивает роль аналитического метода в познании. Нужно ли удивляться, что с помощью телескопов были открыты спутники Юпитера, отмечал он. Ведь хороший метод – это тот же телескоп, с помощью которого видят то, что ускользает от невооруженного взгляда. Вот чему обязаны все изобретатели. Собственно говоря, именно метод изобретает, так же как телескопы открывают.

Кондильяк сопоставляет математический анализ с метафизическим анализом языка науки. Подобно тому, как математика анализирует условия задачи и переводит ее в наиболее простое выражение, а лишь затем переходит к поиску решений, так и метафизика дает анализ условий и переводит их в наиболее простое выражение, а позднее переходит от одного высказывания к другому вплоть до решения проблемы. Однако в метафизике анализ гораздо сложнее, чем в математике.

Итак, наука о знаках, о языке в широком смысле слова была основой учения о мышлении. Кондильяк развивает сенсуалистическую теорию знаков, подчеркивая конструктивное значение языка для мышления. Философия научного знания совпадает у него с метафизическим анализом языка, его генезиса и развития. Метафизика – это грамматика языка, поскольку она должна постичь правила сознательного или бессознательного употребления языковых знаков. Методологический анализ математики приобретает у него универсальное, философско-методологическое значение, превращаясь в пут изучения языка науки. Язык оказывается аналитическим методом философии, анализ языка науки – изучением структуры научного знания.

А.Лавуазье в своей кардинальной программе реформы языка химии и номенклатуры химических элементов исходил из этих идей и прямо утверждал, что адекватная система знаков является выражением точности анализа предмета познания и позволяет осуществить адекватную комбинацию его элементов. Упор на язык математики как язык науки послужил одним из источников утопических проектов создания универсального языка.

Главное в том, что язык, понятый, как знаковая система, неотрывен от мышления, а слово – от идеи. Это две стороны одной медали. Тем самым познание трактуется как языковой дискурс, нормам и требованиям которого подчиняются люди, вместе с тем создающие эти нормы и требования. Анализ этого языкового дискурса – задача философии языка, которая должна обеспечить овладение этим дискурсом и достижение власти над ним. Проникновение в сущность языка оказывается вместе с тем и средством постижения самих вещей, поскольку слово адекватно вещи, а язык – реальности. Научный дискурс – дискурс языка. Власть над языком – один из путей утверждения власти научного разума.

Философия языка, развитая просветителями, была далека от христианской онтологии языка, где слово было нагружено сакральным смыслом и божественной энергией, где имя было тождественно вещи.

Язык начал мыслиться семиотически. Его действенность – это действенность разума, постигающего язык природы, разоблачающего двусмысленность обыденной речи и создающего универсальный и однозначный язык, а именно язык математики и механики.

Вместе с тем язык мыслился и как один из источников власти и средств ее осуществления. Поэтому выработка нового языка и его распространение – это путь просвещения и утверждения науки, путь социального признания научных инноваций. Это характерно для всей истории философии, и тем более для той философии, ядром которой было просвещение. То, что дискурс рациональности был дискурсом власти, а одним из истоков и гарантом ее был язык, можно проследить на различных концепциях философии образования и проектах перестройки обучения во Франции.

Уже в проекте Талейрана (1784 – 1838) образование рассматривается как власть, ибо оно охватывает целую систему различных функций, неизменно направленных к совершенствованию политического строя и к общему благу. Разум, вооруженный всем могуществом образования и просвещения, должен постоянно предупреждать и подавлять индивидуальные узурпации общей воли, отмечал он. Образование, построенное на принципах разума, делает человека счастливым и полезным.

Вкратце остановимся на трудах французского математика и механика Ж.Л.Даламбера (1717 – 1783). Он был убежден в том, что наилучший метод в любой науке – рассматривать объект науки наиболее абстрактным и наиболее простым из возможных способов, к которым он относил принципы науки и их простоту. Сам он установил три принципа динамики (инерции, параллелограмма сил и равновесия). Полемизируя с Ж.Ж.Руссо, подчеркивал, что науки оказывают облагораживающее воздействие на общество, его мораль, образование. Прогресс естественных наук связывается им с деятельностью гениев, подчеркивая, что Локк создал метафизику как экспериментальную физику души, как Ньютон создал современную нам физику. Среди выдающихся деятелей науки он называет Галилея, Гарвея, Гюйгенса, Паскаля, Мальбранша, Р.Бойля, Везалия.

Даламбер проводит различие между тем, что возможно метафизически, и тем, что возможно физически. Дух систем в физике, то же, что метафизика в геометрии. Если он иногда и необходим, чтобы мы стали на путь истины, он почти всегда сам не способен вести нас по этому пути.

Он подчеркивает необходимость осознания не только значимости принципов для построения теоретической системы физики, но и их возникновения, их психологического генезиса. Он кардинально переосмысливает отношение между фактами и аксиомами. Аксиомы – не источник истины, а пустые тождественные положения. Их научное содержание обусловлено их определениями. Сама по себе дефиниция не создает истину, а лишь фиксирует и выражает некоторые факты, данные в представлении. Исходным началом познания служат психические состояния, которые непосредственно воспринимаются во внешнем и внутреннем опыте человека. Тем самым, началом для физики служат феномены повседневного опыта, для геометрии – чувственно воспринимаемые особенности протяжения, для метафизики – совокупность взглядов.

Вот что недооценивает наше образование в 21 веке.

Чем абстрактнее наука, тем достовернее знание. Понятия алгебры являются результатом использования методов рационального мышления, выходящего за пределы восприятия. Задача метафизики – дать анализ оснований каждой науки. Не существует науки, которая не имела бы своей метафизики, т.е. науки, которая раскрыла бы всеобщие принципы той или иной научной дисциплины, составляла бы ядро всех ее специфических истин. Однако следует ограничить притязания метафизики, начинающей говорить об атрибутах бога, природе души, о свободе.

Позитивизм возникает во Франции!

Основатель позитивизма Огюст Конт (1798 – 1857) объявляет метафизику после того, как возникли экспериментальные науки, историческим излишеством. Вместе с тем, сразу же задается принципиально важный вектор: стремление сделать философию научной; однозначная ясность, логическая строгость и обоснованность в философии необходимы, как и в других науках. Средство для этого видели в логике. Вначале Дж.Ст.Милль, затем Б.Рассел и А.Уайтхед.

Интеллектуальное развитие человечества прошло три стадии. На первой, теологической все явления объясняются на основе религиозных представлений. Вторая, метафизическая стадия, заменяет сверхъестественные факторы в объяснении природы сущностями, причинами. Задача этой стадии – критическая, разрушительная, подготовка новой стадии. Третья стадия, позитивная или научная, ведет к возникновению науки об обществе, эта наука содействует рациональной организации общества.

Изначальная цель позитивизма – решить характерные для философской (метафизической) теории познания проблемы, опираясь на естественнонаучный разум, противопоставленный метафизике. Одно из средств исключения метафизики – утверждение, что цель познания состоит в описании явлений, как они происходят, а не в поиске каких-то сущностей или причин, объясняющих нам, почему они происходят.

Джон Стюарт Милль (1806 – 1873), логик, экономист был убежден в том, что наука представляет собой результат индуктивного обобщения опытных данных. Наука развивается путем непрестанного добавления все новых и новых знаний к уже имеющимся. В то же время научное знание – это знание обоснованное и доказанное. Что является его обоснованием? Та же самая процедура индуктивного вывода, которая производила знание. Но выводами занимается логика, следовательно, философия науки совпадает с логикой, а именно с индуктивной логикой. Индукция – это процесс нахождения и доказательства общих предположений. Главная проблема индуктивной логики состоит в объяснении того, почему иногда достаточно одного примера, а иногда и бесчисленного множества их бывает мало. Дело в то, что в основе высказываний лежит принцип единообразия природы: в природе существуют сходные параллельные случаи и то, что произошло один раз, будет иметь место при достаточно сходных условиях каждый раз, когда мы встретим те же обстоятельства. Данный принцип необходим как общая аксиома или обоснование для индуктивных заключений.

Но ведь природа не только однообразна, она также и разнообразна. Задача ученого состоит в том, чтобы из всего многообразия причинно-следственных связей выделить отдельные связи, которые вполне подчиняются принципу единообразия. Эти отдельные единообразия и называются законами природы.

Прогресс науки состоит в том, чтобы брать все меньшее число основных законов и из них дедуктивно выводить другие законы. Миль показывает, что между различными индуктивными обобщениями существуют дедуктивные связи.

Итак, существуют совершенно достоверные и общие индуктивные обобщения, которые составляют основу для всех остальных. Это, во-первых, законы относительно порядка и положения (законы арифметики и аксиомы геометрии). Это, во-вторых, закон всеобщей причинной связи явлений. В духе Юма он говорит о том, что имеет в виду такое понятие причины, которое может следовать из опыта. Здесь под причиной понимается не некая ненаблюдаемая сущность, а просто первый член в неизменном порядке последовательности явлений. Главная задача индуктивных выводов в науке состоит в установлении того, какие именно законы причинной связи существуют в природе. Это и обеспечивает возможность предсказаний.

Задача ученого состоит в том, чтобы разложить сложные переплетения многообразия в природе на более простые единообразия. Так что процесс научной индукции есть процесс аналитический.

В качестве методов опытного исследования Милль называет:

-метод сходства,

-метод различия,

-метод остатков,

-метод сопутствующих изменений.

Итак, в отличие от Ф.Бэкона, индуктивная логика Дж.Ст.Милля направлена на планируемый научный эксперимент, а не на сбор наблюдений. Дальнейшее развитие науки показало, что гипотезы необходимы, потому что объяснения выходят за пределы наблюдаемого – к ненаблюдаемым причинам наблюдаемых явлений. Это стало проблемой второго позитивизма.