Фигуры прибавления. Упорядоченный повтор

Свойства упорядоченного повтора. Анафора. Эпифора. Стык. Кольцо. Анаэпифора. Хиазм и его виды.

Фигуры упорядоченного повтора имеют два специфических свойства, отличающих их от прочих фигур прибавления. Во-первых, они способны не только передавать ритм чувств говорящего, но и своим синтаксическим расположением описывать траекторию какого-либо действия. Во-вторых, они способствуют ритмизации прозы и тем самым делают речь не только ясной, но и красивой.

Рассмотрим шесть таких фигур: четыре фигуры с повторением одного элемента – в начале смежных отрезков речи (анафора), в конце смежных отрезков (эпифора), на стыке их (стык), в обрамлении отрезка речи (кольцо), и две фигуры, основанные на повторении двух элементов (эпанафора и хиазм).

Анафорой называют повтор слов в начале смежных отрезков речи. Этими отрезками могут быть (а в политической речи бывают чаще всего) части сложного предложения, самостоятельные предложения, единицы более крупные, чем предложения (например, абзацы).

Как и другие фигуры прибавления, анафора передает некое постоянство настроения. Чаще всего это чувство уверенности. Это наиболее мажорная фигура. Вспомним, какой популярностью пользовалось во время войны построенное на анафоре лирическое стихотворение К. Симонова «Жди меня»:

Жди, когда снега метут,

Жди когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Приведем пример обычной, типичной для политической риторики анафоры из речи, относящейся ко временам Великой французской революции:

«Напрасно друзья интриганов или лица, одураченные ими, требовали, чтобы конституция не была декретирована, чтобы арестованные лица не были возвращены в Конвент. Напрасно они протестовали против этой конституции и даже против всего того, что было сделано во время отсутствия государственных людей – вождей мятежной партии; патриоты шли к своей цели, не обращая внимания на их вопли». (М. Робеспьер)

Образующее анафору слово «напрасно» повторено всего два раза, но этим повторением создается особый риторический напор. Подобные «недлинные» анафоры, содержащие двукратный повтор, в политических речах встречаются довольно часто.

Способность фигур упорядоченного повтора образно передавать траекторию движения применительно к анафоре выражается в том, что она передает движение от исходной точки вперед. Так, в приведенных выше примерах Робеспьер отталкивается от того, что планы изменников напрасны, а для Симонова исходной аксиомой является ожидание.

Анафора – одна из самых частотных фигур в политическом красноречии, притом в разных его видах. Это и понятно: она идеально передает чувство уверенности, позитивный настрой говорящего, она как бы закладывает основы, на которых держится вся речь.

Анафора встречается и в торжественно-спокойных политических декларациях, и в страстных речах.

Вот пример анафоры в тексте Конституции СССР (1991):

«Это – общество, в котором созданы могучие производительные силы, передовая наука и культура, в котором постоянно растет благосостояние народа, складываются все более благоприятные условия для всестороннего развития личности.

Это – общество зрелых социалистических общественных отношений, в котором на основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность людей – советский народ.

Это – общество высокой организованности, идейности и социальности трудящихся – патриотов и интернационалистов.

Это – общество, законом жизни которого является забота всех о благе каждого и каждого о благе всех.

Это – общество подлинной демократии, политическая система которого обеспечивает эффективное управление всеми общественными делами, все более активное участие трудящихся в государственной жизни, сочетание реальных прав и свобод граждан с их обязанностью и ответственностью перед обществом».

Повторяющиеся слова «это – общество» (тире передает логическое ударение на слове «это») – демонстрация основы, исходного пункта всего пассажа. Все остальное в нем – описание признаков этого общества. Здесь встречаются и другие фигуры речи (забота всех о благе каждого и каждого о благе всех, см. ниже хиазм), но доминирующей во всем отрезке является именно анафора.

Некоторые анафоры запоминаются настолько хорошо, что становятся крылатыми словами или, по крайней мере, знаками всей произнесенной речи. Такова знаменитая анафора «У меня есть мечта...» из речи Мартина Лютера Кинга.

Анафора может строиться на повторении не только полнозначного, но и служебного слова. Такая анафора часто сопровождается синтаксическим параллелизмом. Характерна анафора с нагромождением вопросов.

«В чем видел этот человек, что мы ниже римлян? В чем видел этот человек, что конституция, которую мы заканчиваем, ниже деспотического Сената, никогда не знавшего Декларации прав человека? В чем увидел он, что народ, проливающий свою кровь за всеобщую свободу, ниже римлян, которые не только не были героями во имя свободы, но были угнетателями других народов?» (М. Робеспьер).

Эпифорой называют повтор слов в конце смежных отрезков.

Вот знаменитая эпифора из «Слова о полку Игореве», передающая обращение князя Игоря к дружине:

«Братье и дружино! Луце ж нам потяту быти, немее полоняну быти» («Дружина и братие! Лучше нам убитыми быть, чем плененными быть»).

Смысл вынесения «быти» в конец предложения в том, что этим подчеркивается неизбежность и серьезность выбора: все равно чему-то быть – или смерти или плену, но лучше умереть, чем сдаться.

Если в анафоре актуализируется общая посылка рассуждений, демонстрируется фундамент уверенности, то эпифора, напротив, актуализирует следствия. Анафора говорит: «Мы и сейчас и впредь будем исходить из такого-то положения», эпифора: «Мы и сейчас и впредь будем приходить к такому-то результату». Из-за этого оттенка неизбежности с эпифорой чаще связываются настроения безысходности и безвыходности. Это, в частности, проявляется, в поэтической речи. Эпифора более маркированная, более отмеченная, чем анафора, фигура. Она встречается реже и поэтому ее охотней используют как средство украшения речи.

Вот характерный пример эпифоры из Фридриха Ницше, который вообще очень любил эту фигуру:

«И самой справедливостью является тот закон времени, чтобы оно пожирало своих детей, – так проповедовало безумие.

Нравственно все распределено по праву и наказанию. Ах, где же избавление от потока вещей и от наказания «существованием»? Так проповедовало безумие.

Может ли существовать избавление, если существует вечное право? Ах, недвижен камень «было»: вечными должны быть все наказания. Так проповедовало безумие».

Естественно, что политики пользуются эпифорой реже, чем анафорой. Ситуаций, в которых бы эпифора годилась для политической речи, объективно меньше, чем ситуаций, выигрышных для применения анафоры.

Как бы то ни было, но и эпифора, и анафора, как и все фигуры повтора, передают чувство уверенности говорящего в том, о чем он сообщает.

Стыком, или анадиплозисом, называют повтор слов на границах смежных отрезов.

«Между тем без культуры в обществе нет и нравственности. Без элементарной нравственности не действуют и социальные законы, экономические законы, не выполняются указы и не может существовать современная наука, ибо трудно, например, проверять эксперименты, стоящие миллионы, огромные проекты «строек века» (Д. С. Лихачев). Стык образуется повтором слова «нравственность» в конце первого и в начале второго предложения.

Как диаграмма чувств эта фигура передает ощущение обоснованности, спокойной и плавной преемственности в развитии чувства. Но выступает она также и в качестве диаграммы мыслей и даже диаграммы развития событий.

В отношении передачи хода мысли стык идеально демонстрирует логичность и последовательность. Рассуждения вроде «Если мы хотим знать, что произошло вчера, мы должны знать, что случилось с Иваном, но Иван поехал к Петру, а Петра не оказалось на месте» хотя иногда и выглядят занудливыми, однако создают ощущение «железной логики».

Вот пример стыка, передающего ход мысли, из рассуждения Ирины Петровской о свободе слова:

«Надо бы защищать Доренко с Березовским, да не хочется. Не хочется, поскольку именно благодаря усилиям Березовского и Доренко власть решила, что СМИ и особенно телевидение – ее собственный карманный инструмент, тень, которая должна знать место. Не хочется, поскольку Сванидзе – бездарный, но последовательный ученик того же Доренко, и сколько у него таких учеников по всей стране развелось. Несть им числа.

Не хочется, да надо. Надо защищать и защищаться».

Дважды используя стык (со словами «не хочется» и «надо»), автор как бы ставит точку на мысли, забивает сваю. Кроме того, общая «зеркальная» расстановка слов: «надо – не хочется – не хочется – надо» образует хиазм (см. ниже). Без повторов ход мысли автора не был бы актуализованным, возможно даже оставил бы читателя в затруднении: так надо или не надо?

В отношении передачи хода самих событий стык выражает их последовательность, причинную обусловленность, а также замедленный характер протекания.

Последовательно продолженный стык называется цепным повтором.

Вот пример использования цепного повтора со смысловым нарастанием (градацией) в афоризме:

«Порядок – привычка, привычка – характер, характер – судьба»

Цепной повтор передает здесь причинно-следственную обусловленность.

Наконец, всем известен библейский пример цепного повтора. Речь идет о земной генеалогии Иисуса Христа в первой главе Евангелия от Матфея:

«Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминодава; Ами-нодав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею; Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу; Аса родил Иосафата; Иосафат родил Иорама; Иорам родил Озию; Озия родил Иоафама; Иоафам родил Ахаза; Ахаз родил Езекию; Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона: Амон родил Иосию; Иосия родил Иоакима; Иоаким родил Иехонию и братьев его, перед переселением в Вавилон. По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля; Зоровавель родил Авиуда; Авиуд родил Елиакима; Елиаким родил Азора; Азор родил Садока; Садок родил Ахима; Ахим родил Елиуда; Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова; Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос».

Характерно, что этот повтор строится не механически, исходная синтаксическая конструкция слегка варьируется вставками. Искусный антаподозис, как и искусная анафора вообще предполагает некоторое варьирование, «раскачивание» синтаксиса.

Кольцом называют отрезок речи, который одинаково начинается и заканчивается.

В следующем пассаже Адам Михник, говоря о приоритете высших ценностей, дважды применяет кольцо:

«Есть что-то выше нас, я не знаю что, но есть. Не только Россию, но и высших ценностей до конца умом не понять. Интуиция, например, подсказывает, что надо вести себя порядочно. Никто не знает. Но надо».

Кольцо образуют слова «есть» и «надо». Это символически замыкает речь на высших ценностях, показывает их неизбежность.

«Пошлость – это, например, когда член политбюро позирует в храме со свечой, когда малообразованный дядька говорит от имени народа. Когда за даровым балыком болтают о духовности. Когда у стен Кремля лепят мишек и рыбок а-ля рюс. Вот что – пошлость» (М. Шендерович).

Кольцо описывает не только состояние говорящего, но и объективный мир – материальный или ментальный. Во всех случаях оно передает замкнутое движение по кругу, «зацикленность» мысли на чем-либо, возврат.

Одновременная реализация анафоры и эпифоры дает фигуру эпанафору (называемую также анаэпифорой), которая, однако, ничего существенного нового в содержание анафоры и эпифоры не вносит.

«Теперь стал позорен тот солдат, который довел себя до наказания розгами, теперь смешон и считается бесчестным тот крестьянин, который допустил себя наказать розгами» (П. А. Александров, судебный оратор). Слова «теперь» и «розгами» составляют обрамление анаэпифоры.

Анаэпифора используется довольно редко, поскольку выглядит несколько искусственной. Однако в торжественных речах к ней иногда обращаются. Вот фрагмент из речи Сталина о выполнении первого пятилетнего плана:

«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь».

Нельзя сказать, что применение эпифоры выглядит здесь вполне уместным: эпифора передает дух неизбежности, смысл же речи мажорен.

Вот другой пример этой же фигуры из Ницше:

«Я люблю тех, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.

Я люблю того, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных, и растения, ибо так хочет он своей гибели».

Приведенный отрывок лишь часть большого построения, в котором сплетаются анафора «я люблю» и эпифора «ибо так хочет он своей гибели». Иногда анафора не поддерживается в нем эпифорой, однако эпифора возвращается вновь и вновь. Такое сложное переплетение анафоры и эпифоры называется плокой.

Одновременное использование анафоры и эпифоры встречается все же достаточно редко. Иное дело – хиазм, реализующий свойства анадиплозиса и кольца.

Хиазмом называется фигура, в которой повторяются два элемента, причем при повторе они располагаются в обратном порядке. Вот яркий пример хиазма, веками переписываемый из трактата в трактат: Мы не живем, чтобы есть, но едим, чтобы жить.

Хиастические построения, в самом деле, афористичны, они предельно запоминаются: «Возмездием мы освободимся, свободой мы отметим» (П. Струве).

Есть два вида хиазмов: в одном случае элементы высказывания просто воспроизводятся в зеркальном порядке (у Блока: «Вот лицо возникает из кружев, Возникает из кружев лицо»), в другом перестановка сопровождается тем, что синтаксические связи меняются на обратные. Именно таков приведенный выше хрестоматийный пример: в первом случае «мы не живем» – главное предложение, «чтобы есть» – придаточное, во втором «едим» – главное, а «чтобы жить» – придаточное. Такая перестановка может касаться не только частей сложного предложения, но и словосочетаний («Не начальник жены, а жена начальника», «не исторический роман, а романтическая история»). Хиазм с изменением смысловых связей называется антиметаболой.

Вот пример чистого хиазма из речи Иоанна Златоуста:

«Если нельзя разлучить мужа и жену, то еще более не во власти человека разлучить пастыря и паству. Где я, там и вы, а где вы, там и я. Мы одно тело. А тело от головы, как и голова от тела, не отделяются».

Здесь хиастически переставлены слова «я» и «вы», «тело» и «голова». Хиазм подчеркивает нерасторжимость и симметрию отношений пастыря и паствы.

А вот пример хиазма-антиметаболы из речи У. Черчилля:

«Позволить нам проповедовать, что мы практикуем, – практиковать, что мы проповедуем».

Подведем некоторый итог. Фигуры прибавления – главное средство придания речи уверенности, демонстрации стабильности чувства. Фигуры этой группы достаточно разнообразны. Наиболее ярки фигуры упорядоченного повтора, связанные с симметрией. Но именно они требуют особо умелого обращения, так как различия в употреблении той или другой фигуры здесь весьма существенны. Кроме того, в отношении этими фигур велик соблазн механического использования фигурной схемы Можно, к примеру, «налечь» на анафору и повторять ее с постоянством компьютера. Решение вопроса о количестве повторов, об их уместности требует от говорящего особого языкового такта. В целом же более замысловатые (вроде анаэпифоры) и многократные повторы лучше использовать в торжественных речах. В деловитых, полных конкретики речах уместнее минианафоры, однократные анадиплозисы, реже – эпифора и кольцо. К чистому хиазму лучше обращаться в торжественных речах или для передачи очень сильного эмоционального накала. Антиметабола допустима в том случае, когда выполняет смысловую нагрузку – актуализирует противопоставление. Среди фигур неупорядоченного повтора особо деликатного обращения требует многосоюзие. Неумеренное использование многосоюзия может завысить стиль, оторвать его от конкретного содержания, придать речи претенциозный характер. Период очень удобен для передачи логических рассуждений, но слишком длинный период грешит теми же недостатками, что и слишком длинная анафора, – придает речи нарочитость. В особых торжественных документах вроде конституциональных текстов это вполне уместно, в остальных случаях период лучше не перегружать. Итак, фигуры прибавления – это не только демонстрация уверенности говорящего, это еще и своеобразные кнопки, регулирующие пафосность (накал чувств) и торжественность (высоту стиля). Зная это их свойство, надо пользоваться ими с большой осторожностью.