Фигуры речи. Общие представления. Фигуры прибавления

Определение фигуры. Выразительная и изобразительная сущность фигуры. Фигуры как диаграммы чувств.

Центральным понятием античной риторики было понятие фигуры. Сегодня фигуру определяют, как необычный, особый оборот речи, придающий речи выразительность и изобразительность. Под этими необычными оборотами понимают всевозможные повторы, пропуски и перестановки слов. Если точнее, то следует говорить о «словесных фигурах», потому что есть еще целый ряд близких к ним явлений, которые древние также называли фигурами. В словесной фигуре, или фигуре речи, в глаза бросаются ее выразительные возможности. Она привлекает внимание именно своей необычностью – ведь не в каждом предложении прибегаем мы, скажем, к повтору слов. Поэтому даже окрик «Стойте, стойте! Это не так!» обратит на себя внимание больше, чем обычное «Стойте. Это не так». Но в плане усиления выразительности все фигуры относительно одинаковы, и богатство фигур было бы избыточным, а искусство употребления их в речи – бесцельным, если бы фигуры не различались между собой в отношении изобразительности.

В отношении изобразительности фигуры представляют собой своего рода синтаксические диаграммы чувств. Навязчивому, повторяющемуся чувству соответствуют повторяющиеся слова.

«Значит, заведомо знают, что лгут? Да, вкруговую знают, что лгут, – и лгут!» Устойчивое возмущение ложью заставляет А. Солженицына трижды в коротком отрезке текста повторить слово «лгут».

Нетерпению, стремлению перескочить через время и обстоятельства соответствуют, напротив, пропуски слов.

«Скорее! Все – за мной!» Спешка заставляет пропускать слова, в данном случае сказуемые.

Перебоям в чувстве соответствуют перебои в словесном выражении.

«Я думаю (если я только не ошибаюсь) что теперь мы добрались до главного». Колебание, оговорки заставляют говорящего перебивать самого себя.

В фигуре форма выражения похожа на содержание в том смысле, что она, как своеобразный синтаксический график, копирует движение эмоций. Вот почему еще древние греки уподобляли фигуру жесту в танце. Некоторые ученые думали, что фигура передает само содержание чувства: эта фигура – гнев, та – любовь и т.п. Но это не так. Фигура не пантомима, а именно танец. Энергичные повторы мы встречаем и в панегириках, и в филиппиках, все те же энергичные повторы встречаем в любовных клятвах. Общественный ли гнев, общественный ли восторг, любовная ли страсть прибегают для своего выражения к одним и тем же фигурам, передающим, сильное, неизменное чувство. Но вот обвинитель заколебался, влюбленный смутился – и появились другие фигуры. Характерно, что взволнованная, приподнятая речь всегда изобилует фигурами.

Фигурами усиливаются доводы к пафосу. Можно сказать, что фигуры сами выступают как доводы к пафосу, ибо они проясняют чувства говорящего, демонстрируют их. Несоответствие фигур и пафоса всегда бросается в глаза. В утрированном виде это можно представить себе следующим образом. Человек, собирающийся продемонстрировать свою уверенность в благополучии страны вместо обычных в таких случаях фигур неожиданно произносит следующее: Я думаю – да, пожалуй, я думаю... То есть, в известном смысле слова, я считаю, что страна будет – как это в таких случаях говорится – вполне (я серьезно говорю) будет... благополучна. Это, конечно, гротеск, но неумелое и неуместное употребление фигур встречается в политических речах нередко. Древние греки называли такое неуместное употребление фигур асхематон (буквально – бесфигурье). Тем же словом обозначалось и отсутствие фигур вообще.

Существовало множество классификаций фигур, и каждая из них имела свои основания. Для наших целей лучше всего придерживаться деления фигур на три большие группы, поскольку каждая из этих групп имеет свой эмоциональный портрет. Неправильное использование фигур внутри какой-либо классификационной группы значительно менее ощутимо, чем употребление фигур одной группы вместо фигур другой, как это было сделано выше в приведенном нами искусственном примере.

Итак, будем выделять фигуры прибавления, фигуры убавления и фигуры размещения.