Глава 6: Итак, Юигахама Юи объявляет

Ничегонеделание на выходных – явление привычное, но на этой неделе оно достигло поражающего градуса.

Я бревном лежал на постели до полудня, завтракал, валялся на диване, чувствовал сонливость, засыпал, к вечеру просыпался, обедал, бездумно существовал до следующей сонливости и снова засыпал.

И так два дня. Выходные пролетели.

Во рту до сих пор ощущался вкус таблеток. Того горького и гранулированного дискомфорта, что никак не мог исчезнуть.

К понедельнику ничего не изменилось. Даже безрадостнее стало.

Небо затянули тучи, и велосипедную дорожку продувал холодный ветер. Педали будто стали тяжелее.

В кампусе тяжелее стали уже ноги, которые сквозь швы в ботинках противно продувал мерзопакостный ветер.

Но одноклассники смогли обогреть меня.

Хм, это из-за погоды настроения здесь хуже обычного? Компашка собралась та же, что и всегда, а от былой оживлённости не осталось и следа.

Основная причина тому, вестимо, крылась в сердцевине класса.

Голоса камчаточников были тише обычного.

Даже нарочито шумный Тобе заботливо приглушил голос:

– Хаято-кун, что там с командой?

– Так. Лучше подойти пораньше, – ответил Хаяма прежним тоном, но сжатость речи заражала остальных.

– Ах да, в пятницу у футбольной команды ведь выходной был? – просто спросил Оока, и Ямато угукнул в ответ. Все спортивные команды занимались на одной площадке, так что не заметить этого они не могли.

Где-то на этом месте Миура зациклилась на повторении одного и того же слова.

– Пятница… – бездумно произносила она, не обращая внимания на друзей. Заметив эту смену настроения, Эбина-сан хлопнула руками по столу и резко встала.

– Ю-Юмико! Кошмар! «Пятница» и «сегодня» звучат так похоже, что я не могу определиться, кто из них семе, а кто – уке!^[1]

– Пятница, – пробормотала уже Юигахама.

– В, во-о-от! Юи считает, что пятница – семе! Тобеччи?!

Когда разговор дошёл до Тобе, он вытаращил глаза.

– Э… Ну… А что пятница?..

Тут его глаза загорелись, и он, не забыв пригладить волосы, резко и шумно встал.

– Да ё-моё, это ж сегодня! Сегодня мы должны рвать всех в мясо!

– Д-да! Я тоже так думаю!

Тобе и Эбина-сан подставили Ооке и Ямато руки, и те дали им пять.

– Вэ-эй!

– Йей!

После хлопка эти двое тяжело дышали. Но Хаяма по-прежнему скромно улыбался, а Миура с Юигахамой потихоньку вздыхали.

Тяжело им приходится.

Но им нужно делать хоть что-то.

Потому что именно они за сохранение таких отношений твёрже всего и стояли.

× × ×

На первом и втором уроках моё внимание поглощали отсчитывающие секунды часы.

Третий урок прошёл без сучка без задоринки, и начался четвёртый.

После него будет обед. Атмосфера в классе, скорее всего, станет утренней. Я-то ем не здесь, мне всё равно, но наш класс считался самым шумным в школе. Интересно, что о нас думали остальные сейчас, когда комната источала уныние?

К моему возможному удивлению, этого не заметит никто. Учителя же ничего не просекли.

Четвёртым уроком был современный японский.

Со звонком в класс вошла Хирацука-сенсей. На пороге она обвела нас взглядом и склонила голову набок.

– Хм. Какие вы сегодня тихие. Тем лучше, начинаем.

А вот и самый наблюдательный преподаватель.

Хирацука-сенсей раскрыла учебник и стала зачитывать его содержимое вслух, одновременно водя мелом по доске.

Я подставил руку под подбородок и открыл учебник сам.

Мои глаза механически перемещались от учебника к доске, от доски к тетради, от тетради к доске, но смысла слов я, как ни пытался, постичь не мог.

Из сегодняшнего материала я так ничего и не усвоил.

И не только на этом уроке.

В моей голове крутились вопросы, на которые я не мог найти ответа.

Мои раздумья проходили в праздной, спешащей вперёд манере.

О чём думала Оримото, глядя на эту пару?

Не отыгралась ли она на Накамачи?..

Что было нужно Ишшики? Ещё ведь и с выборами что-то решить надо.

А-а-а, может, отчитаться перед Мегури-семпай?

Миуру успокоит и Эбина-сан. А Тобе ей поможет. Может, они так и сойдутся быстрее.

Может, надо было вчера Комачи круассанов в шоколаде принести? Она ведь со мной до сих пор не разговаривает.

О чём, в конце концов, думала Харуно-сан? Не понимаю я отношений между этими сёстрами. Ни на йоту к ним не приблизился.

Хаяма был тише обычного, но то, что мог улыбаться, уже многого стоило. Может, для него всё прошло безболезненно, а? Если да, то лепила его природа с любовью. Если я один такой парюсь по каждой мелочи и веду себя до ужаса самоуверенно, принесите мне тазик для рвоты.

И о чём сейчас думают эти двое?..

Скрип мела по доске прекратился.

Заметив это, я удивлённо поднял голову, и встретился взглядом со стоящей на платформе Хирацукой-сенсей.

– Хикигая.

– Д-да? – вздрогнул я, услышав своё имя. Хирацука-сенсей глубоко вздохнула.

– Зайди потом в учительскую, – произнесла она, после чего сошла с платформы и вышла из класса.

А как же урок?.. Оглянувшись, я заметил, что тетради и учебники все уже убрали, и даже столы сдвигать и доставать бенто начали.

Пока я уходил в себя, звонок прозвенел.

Сложив свои вещи, я встал.

Раз прийти в учительскую она сказала «потом», значит, в виду имела обед. Лучше пойти прямо сейчас, а то поесть потом не успею.

Выйдя в коридор, я заметил недалеко ушедшую Хирацуку-сенсей и быстро догнал её.

Хоть мы шли совсем рядом, учительница молчала. Её спина словно говорила: «Молчи и иди за мной».

Рот она раскрыла только в учительской.

– Зайдём подальше?

По словом «подальше» она имела в виду небольшую приёмную.

Она была отделена от остальной комнаты ширмами, и в ней стояли два чёрных кожаных дивана и стеклянный стол. Знакомое местечко.

– Садись, – ткнула учительница на диван, и я подчинился.

Сама Хирацука-сенсей села на второй диван чуть правее от центра так, что сидела от меня наискосок.

Она закурила.

Поставила на стол стеклянную пепельницу, кивнула.

Сделала пару затяжек, стряхнула пепел.

– Ты ведь сегодня совсем меня не слушал, да?

– Ха… Так ведь немного было. Тут легко разобраться и самому.

– Вот если бы ты не только за контрольные хорошие оценки получал… – нахмурившись, сказала учительница и недовольно затянулась.

Выдохнув дым, она произнесла:

– Мы утром разговаривали с Юкиношьтой.

Раз она решила вызвать меня сюда, значит, разговор был важный. Я выпрямился и навострил уши.

Хирацука-сенсей вновь стряхнула с сигареты пепел.

– Похоже, она нашла кандидата в президенты.

– И кого? – спросил я.

– Себя, – сразу же ответила она.

Я услышал биение своего сердца.

Юкиношьта собирается баллотироваться на пост президента учсовета.

В моей голове звучал лишь один вопрос: почему? Юкиношьта не любит находиться в центре внимания. Она и от поста председателя исполкома фестиваля культуры упрямо отказывалась. Да и клуб обслуживания ещё.

Неужели провокация Харуно-сан сработала? Неужели вражда между сёстрами так много для неё значит?

Когда я погрузился в раздумья, Хирацука-сенсей добавила:

– Хвалебную речь читать будет Хаяма.

– Вот как?..

Хаяма, говорите?..

Ну да, лучшего чтеца не найти. Если у вас с ним не было каких-нибудь разногласий. Не знаю я, что там у них с Юкиношьтой было в прошлом. Я всё это время поступал не знающи. Но, судя по реакции на него Юкиношьты, слово «разногласие» подходит тут как нельзя лучше.

То есть, за выходные она решила выдвинуться на пост президента, созвонилась с Хаямой и упросила его зачитать для неё речь. Я не понимал её мотивов и намерений, но подготовка меня впечатлила. Всё вполне в её духе.

Хирацука-сенсей раздавила сигарету о пепельницу и тихо спросила:

– Хикигая, что ты будешь делать?

– Ничего. Я же не могу влиять на их план.

Да и вообще, если президентом станет Юкиношьта, проблема решится сама собой. Других кандидатов можно и не искать. К чему тут можно придраться-то?

Не осознавая этого, я стискивал зубы.

– Если учитывать её подготовку, кандидат из неё отличный...

И вообще, почему мы сразу об этом не подумали? Я неосознанно отмёл её кандидатуру сразу.

Та обстановка, то время легко, по какой угодно причине могли исчезнуть уже давно, и я должен был это понимать.

Хирацука-сенсей в ответ на моё бормотание кивнула.

– Вот именно… Нет никого лучше. Если об этом узнают остальные учителя, они будут только рады.

Это точно. И, пожалуй, не только учителя. Обрадуется и Мегури-семпай. Если об этом узнают остальные, от выборов можно будет и вовсе отказаться. И так понятно, что Юкиношьта выиграет.

– Вы больше никому не говорили?

– Нет.

Хирацука-сенсей ласково улыбнулась и зажгла вторую сигарету. Энергично выпустив дым, она ткнула ей в мою сторону.

– Итак, я спрошу тебя ещё раз. Хикигая, что ты будешь делать?

Я задумался прежде, чем успел повторить свой предыдущий ответ.

Я не согласен с тем, что Юкиношьта выдвигается на пост президента учсовета.

Всё остальное, и мне плевать на причины, пойдёт уже в довесок. Но она попытается засыпать в свои поступки здравого зерна. Однако мне очень хорошо известно, что так она ничего хорошего не добьётся. В конце концов, если она сейчас, как и на фестивале культуры, будет тащить всю ношу на себе, ничем другим это не кончится.

Этот её метод я отверг уже давно.

А раз так, мне нужно повторить всё то же самое.

– Сенсей, у вас есть ключ от клубной комнаты? – спросил я. Учительница покачала рукой из стороны в сторону.

– Сегодня после четвёртого урока, как и всегда, его забрала Юкиношьта.

Значит, она ещё там. Ест.

Если она станет кандидатом в президенты, отступить ей уже не получится. Остановлю я это или нет, можно решить и после нашего разговора.

Когда я встал, Хирацука-сенсей выглянула в окно и шумно выдохнула.

– Хоть посещение клуба и стало добровольным, она забирала ключ каждый день.

– Ясно… Прошу меня извинить.

Я поклонился, и Хирацука-сенсей, даже не взглянув на меня, подняла руку. Дым, как и всегда, поднимался вверх, к потолку.

Я быстро вышел из учительской и пошёл прямо в клубную комнату.

Лестница клубного здания, коридор, по которому никто больше не шёл, из-за чего я видел лишь ужасный, отталкивающий горизонт. Я двигался так быстро, что холодный воздух совсем меня не пробирал.

Едва дотронувшись до двери, я тотчас же открыл её.

Внутри сидели и Юкиношьта, и Юигахама. Перед каждой лежал открытый бенто.

Из-за того, что я ворвался в комнату подобно урагану, Юигахама смотрела на меня, раскрыв рот. Юкиношьта же молча смерила прежним холодным взглядом, что остался ещё с пятницы.

– Юкиношьта, ты собираешься баллотироваться сама?

– Да, – сжато ответила она и чуть опустила глаза.

– Э?

Удивлена осталась только Юигахама.

– Она тебе не сказала?

– Н-нет, – ответила она, поникнув. Юкиношьта бросила на неё сожалеющий взгляд.

– Я как раз собиралась всё с тобой обсудить.

Но произнеся эти слова, она от неё отвернулась.

– Обсудить? Да ты и так уже всё решила.

Юкиношьта решила всё сама и действовала сама. Возможно, она и правда собиралась всё обсудить. И даже давно. Но стала бы она говорить об этом раньше – вопрос другой.

– Это… из того, что тебе сестра сказала?

На ум пришёл вчерашний день.^[2] Но Юкиношьта ответила, не глядя на меня:

– Моя сестра тут ни при чём. Серьёзно я к словам этого человека не отношусь. Это целиком и полностью моя воля.

Совсем ничего не понимаю. Чем больше я докапывался до отношений сестёр Юкиношьта, тем меньше в них понимал. И совсем не ожидал, что, задевая эту тему, повлияю на ответ Юкиношьты.

Тогда нужно сменить тему.

– А что с Хаямой?

– У него есть своя секция, а других пригодных людей в школе нет, – ответила она, глядя на свои лежащие на столе руки. Слушая её, Юигахама робко сказала:

– Но ведь у тебя тоже клуб, Юкинон…

Услышав эти тихие слова человека, будто нащупывавшего под ногами землю, Юкиношьта подняла голову и улыбнулась ему.

– Не волнуйся. Этот клуб загружен не так сильно, как футбольная секция, да и к тому же, с работой учсовета я знакома, так что тяжело мне не будет.

Все эти слова… Правдивы ли они?

Люди, которые посещали и учсовет, и свой клуб, в школе были и сейчас. Юкиношьта тоже будет на это способна. Но фестивали культуры и спорта доказали нам, что наверняка не узнаешь, пока не попробуешь.

Я понимал, почему они отказались от идеи с Хаямой. Футбольная секция славит нашу школу. Её капитан не сможет пропускать по нескольку тренировок в неделю. Поэтому он и не сможет работать в учсовете. И поэтому я отмёл его сразу.

Но Юкиношьте-то из-за этого зачем баллотироваться?

– Какова вероятность найти другого кандидата?

– Мне кажется, ты отказался от этого плана, – холодно ответила Юкиношьта.

Верно, найти подходящего человека, убедить его бороться за президентское кресло и привести к победе за считанные недели было бы нелегко. И тем, кто ткнул нас в это лицом, был ни кто иной как я.

Кто бы мог подумать, что импульсивность, с которой я принимался кого бы то ни было критиковать, выйдет мне боком? В итоге пришлось рефлекторно чесать репу.

– И поэтому ты собираешься сама?

Из-за того, что меня хватило лишь на эту реплику, мой голос вышел жестоким. Плечи Юигахамы вздрогнули.

Однако Юкиношьта спокойно… Нет, даже беспощадно исторгала из себя всё новые слова.

– С объективной точки зрения моя кандидатура – лучшая из возможных. Мне кажется, что я смогу победить даже такого человека, как Ишшики-сан. К тому же, фазу убеждения можно будет пропустить. Моя кандидатура придаст сил остальным членам ученического совета. В отличие от предыдущих случаев, на этот раз всё будет проходить гладко и рационально… К тому же, я и сама не против.

Закончив, Юкиношьта выдохнула оставшийся в её лёгких воздух.

Словно показывая, что разговор окончен, она опустила глаза. И в её выражении лица я видел смесь чрезвычайной печали и трагичной решимости.

Рационально, говоришь?

Это слово словно ужалило меня. За рациональностью гналась не она одна. Есть ещё один похожий на неё.

Именно поэтому, если рациональный метод и существует, он должен быть другим.

– Да, это может сработать, но есть и другие пути решения проблемы, те, на которых не нужно участвовать в выборах.

Юкиношьта подняла голову.

– Например, тот, что предложил ты? – спросила она, буравя меня взглядом. Опять этот взгляд.

Но я не собирался отступать. И поэтому выдержал его.

– Да.

Уверенности в своём плане у меня не было. Но всё же, в лесу рук есть одна самая крепкая. И я собирался пожать именно её, самую рациональную из всех.

Я уже буквально чувствовал её тепло на своих ладонях.

Юкиношьта вздохнула, одновременно отводя от меня взгляд.

А затем вернула его ко мне. Я почувствовал практически враждебное давление.

– Если ты думаешь, что твои слова и мнение способны управлять целой школой, то ставишь себя слишком высоко. Так ничего не решить.

Била по больным местам.

Юкиношьта права. Кто станет меня слушать? В маленьком комитете меня и то хватало не больше чем на кривотолки.

Однако, если тебя никто не знает, то не станет и поддерживать; ты не сможешь вырваться вперёд. Неточное число учеников, выделяющихся из серой массы, влияет на результаты, честно говоря, хрен пойми как. Пусть меня и ненавидела вся школа, сейчас помнить обо мне уже никто не должен. Я не был уверен, что смогу чем-то запасть в их сердца. К тому же, всегда оставалась вероятность, что это сделает Ишшики.

Но в таком случае всего-то и нужно, что переоценить исходные данные и выдать такую речь, которая превысит все ожидания.

– Тогда мне нужно придумать что-то в довесок.

Если малодушия и недоброжелательности недостаточно, придётся лезть в злой умысел и вражду. Вызвать неприятие и ненависть можно разными путями.

Людям не нужна причина для ненависти. К ней может вести что угодно – даже «он меня вымораживает», «он мне не нравится» и «он противный».

Мой рот сам собой растянулся в кривой улыбке. Не расслабляя его, я посмотрел на Юкиношьту.

Увидев это выражение на моём лице, она жёстко прикусила губу и отвернулась.

– Если ты считаешь, что тебя запомнят и возненавидят, ты слишком самосознателен.

Эти её слова ужалили меня сильнее любых логических выводов.

Запертый в лабиринте монстр самосознания уполз ещё глубже.

Мне нечем было ей возразить.

В разговоре наступила резкая пауза, и от стен стал отскакивать шум атакованного ветром окна. Сквозь щели он, вымораживающий ветер с севера, попал в комнату.

– У нас разные методы…

Кулаки и плечи её, опустившей голову, дрожали от холода. Слова тихо выскользнули наружу. С одними ними я и мог согласиться.

– Пожалуй, да…

Она права. И разница не в том, что один из нас прав, а второй – нет, она в наших стремлениях. Она и диктовала расстояние между нами.

Всё это время Юигахама молча слушала наш разговор. Полагаю, она думала.

– Ясно, – пробормотала она, словно нас рядом с ней не было. – Так вот, что Юкинон задумала…

Она замолчала.

Когда я почувствовал, что время свёртывается, Юкиношьта бросила на меня взгляд.

– Ещё что-то?

– Нет… Я просто хотел удостовериться наверняка.

Не знаю, в чём именно. Когда я отверг методы Юкиношьты в тот раз, всё было иначе. Теперь мне не удастся сделать это так легко. Лучшим способом решить проблему я её план всё равно не считал, но как запасной, сойдёт.

– А, – произнесла она то ли ответ, то ли вздох и стала собирать так и не опустевший даже до половины бенто.

Я повернулся и вышел из комнаты.

Звук закрывшейся двери эхом отозвался в тихой комнате.

Я шёл по коридору клубного здания. Скорость шага с той, с которой я шёл сюда, и сравнить было нельзя. Впереди появился Хаяма. Заметив меня, он приподнял руку.

– И ты пришёл?

Если у него хватает сил говорить со мной, он реально нечто. Я-то понадеяться даже успел, что вот сейчас он мне себя и раскроет, а у него и глаз не моргает, и щёки не краснеют. Как он разделяет двух себя? Неужели он такой же, как Харуно-сан?

– …

Я был не в том настроении, чтобы открывать рот, поэтому спросил его, что он здесь делает, взглядом. Хаяма пожал плечами.

– Мне назначили здесь встречу.

– Ясно, – ответил я и пошёл к нему навстречу.

Когда мы поравнялись, он произнёс:

– Я буду помогать Юкиношьте-сан… А что будешь делать ты?

– Ничего, – бросил я и пошёл дальше, не оглядываясь. Мне показалось, что за моей спиной кто-то вздыхает.

Тут, скорее, не «не буду», а «не смогу».

Я не мог придумать слов, которые подействуют на Юкиношьту. В её аргументах логики было больше.

Я даже не уверен, стоит ли вообще с ней спорить.

Потому что у меня нет повода.

Стоит Юкиношьте баллотироваться, как она станет самым сильным кандидатом, и в том, за кого проголосует школа, сомневаться не приходится. Она и сама на многое способна, но сейчас её будет поддерживать Хаяма.

Бездумно возвращаясь в класс, я вдруг осознал, что так и забыл поесть.

× × ×

Урчащий желудок не дал мне сконцентрироваться на учёбе. Да и до ушей вряд ли что-то долетало.

Оба оставшихся урока я старался смотреть прямо. Сзади ведь сидят Юигахама и Хаяма, а при их виде мне в голову явно полезут всякие… мысли.

Думать о занятиях я перестал, и оставшийся день прошёл в повторении оцепенения и притворного сна.

Так длилось до самого классного часа.

Уж лучше сразу свалить домой.

Сделав нужное ему объявление, классрук наконец освободил нас.

Послешкольный шум доносился до меня будто из другого мира. Не участвуя в его создании, я собрал вещи и встал.

Едва я успел выйти в коридор и направиться в сторону главного входа, как меня окликнули.

– П-подожди!

Обернувшись, я увидел спешащую ко мне Юигахаму. Она взволнованно отдышалась и спросила:

– А… Хочешь вместе домой пойти?

– Я на велосипеде. И нам в разные стороны, – выплюнул я самые очевидные причины не делать этого и закрыл рот. В моём голосе не было ни тени эмоций. Но Юигахама не отступала.

– Угу. Поэтому… дотуда, – сказала она, указав в неведомые дали.

А-а-а, судя по выражению её лица, отступать она не собирается.

Ну и ладно, крюк выйдет небольшой. Да и делать мне всё равно нечего.

Кроме того, о чём она хочет поговорить, я понимал. Сам хотел.

– Подожди, за великом только схожу, – сказал я уже на ходу, ткнув пальцем в сторону школьных ворот.

– А, я с тобой, – произнесла она, следуя за мной по пятам.

– Не надо, – остановил я её и быстро пошёл на велостоянку. Не хочу стесняться тех, кто будет смотреть, как мы идём сюда вдвоём. К тому же, Юигахама слишком заметная. Особенно если учесть, что в школу она не на велике ездит, а потому ей нечего здесь делать. А ещё ей парни интересуются. Не к добру будет, если нас здесь увидят.

Я поспешно отпер велосипед и покатил его к воротам.

Юигахама серьёзно осталась стоять у ворот. Заметив меня, она подняла руку. Говорил же, она слишком заметная.

Подкатив к ней велосипед, я кивнул, намекая, что нам пора идти. Она кивнула мне в ответ и сделала первый шаг к воротам.

Я ещё помнил, в какую сторону она качнула головой, указывая направление.

От станции до её многоэтажки идти несколько минут. Проще всего добраться до неё на велике… или автобусе, подумал я, увидев остановку. Юигахама в школу на автобусе и ездила.

Мы решили по тротуару дойти до разбитого у школы парка и через него выйти к станции.

Все листья с деревьев уже опали, да и дети тут больше не играли.

На дорожке то тут, то там были разбросаны идущие домой школьники. Вроде нас.

Похоже, мы оба подыскиваем момент начать разговор.

Не в силах терпеть неловкую тишину, мы отвернулись от поворачивающей к кварталу многоэтажной застройки улицы. Солнце выглянуло из-за небоскрёбов и залило парк светом, похожим на струи дождя.

Одновременно со светом нас настиг холодный ветер. Мы задрожали.

И тут Юигахама спросила:

– Слушай, Юкинон собирается баллотироваться, да?

– Ага.

Сейчас нас беспокоило только это. Юкиношьта не сказала, зачем ей нужно становиться президентом, даже Юигахаме. О чём она думала и чего хотела?

Все мои мысли были заполнены только попытками поговорить об этом.

Но слова Юигахамы меня огорошили.

– Я тоже… Я, наверно, тоже попробую.

– Ха? – выдохнул я в ответ на эти слова, поворачиваясь к ней.

Но её губы были плотно сомкнуты, и она решительно смотрела себе под ноги. Поэтому я задумался над тем, что она хотела сказать.

«Тоже попробую»… На шутку не похоже, и может значить лишь одно: она, как и Юкиношьта, выдвинет свою кандидатуру на пост президента.

– Зачем тебе?..

Мне казалось, Юигахама не из тех, кто захочет стать президентом учсовета. Если честно, ей это совсем не шло.

Услышав мои слова, Юигахама пнула лежащий перед ней камушек. Он один раз подпрыгнул и улетел в канаву.

– Просто у меня, как бы, ничего нет. Ни стремлений, ни достижений, я даже сделать ничего не могу. Может, минус на минус даст плюс?

Договорив, она подняла голову и улыбнулась, словно ей было стыдно говорить серьёзные вещи.

Пока я пытался собраться с мыслями, её улыбка исчезла. Только тогда я и смог что-то из себя выдавить.

– «Минус на минус»?.. Не решай это за других.

– Это не я за других решаю.

Юигахама смолкла. Голову она опустила, и я не видел, что написано у неё на лице. Но слова, сказанные ею в раздражении, были острыми. Я впервые видел её такой.

– Это другие.

Её голос был совсем негромким, но в нём чувствовалась спокойная злость.

Верно, уж кому-кому, а не мне это говорить. Сделать на экскурсии то, что сделал, я решил сам. И Юкиношьта, выдвинувшись на пост президента, поступила так же. Советовались мы только с самими собой.

Но одного этого на то, чтобы Юигахама приняла такое решение, было мало.

– Ты хорошо подумала? – спросил я её, и она, по-прежнему глядя вниз, кивнула.

– Да. И другого выхода не нашла… – ответила она дрожащим голосом и сдавила лямки рюкзака руками, на которых не было перчаток. – Теперь бороться будем мы. Мы только сейчас поняли, что раньше бросали всё на тебя.

– Я ничё не сделал.

– Точно?..

Юигахама чуть наклонила голову вбок, и я разглядел на её губах мимолётную улыбку.

– Точно. Так что стараться не нужно.

Других слов найти я не мог.

Нет, серьёзно, ничего хорошего я не сделал. Я не совершил ничего, достойного похвалы или оценки. Лишь подавал миру свои эгоцентричные теории.

– Дело не только в этом.

Юигахама смотрела в сторону школы.

– Если Юкинон станет президентом, то учсовет, наверно, будет для неё важнее клуба. Президентом она будет лучшим в истории школы, но… клуб мы, наверно, потеряем, как думаешь?

– Не обязательно.

Мне незачем лгать. Клуб обслуживания останется на своём месте.

Однако Юигахама молча покачала головой. У неё была короткая причёска, но солнце отражалось и от её колышущихся волос.

– Потеряем. Всё будет как на фестивале культуры, спортивном фестивале. Ты же и сам знаешь, что Юкинон может сосредоточиться только на одной вещи.

Я промолчал. Потому что и правда знал это. Как только просьба затрагивала крупное мероприятие, мы отдавали себя ему.

У способностей Юкиношьты есть предел. Она, конечно, способна на большее, чем другие, но предел есть. Свои обязанности президент ученического совета обязан выполнять круглый год, и в прежнем режиме клуб обслуживания работать уже не сможет.

Пока я думал, Юигахама вышла на шаг вперёд.

– Знаешь, я…

Она резко повернулась ко мне лицом, и края её юбки затрепетали. Она завела руки за спину и вдруг остановилась.

И посмотрела мне прямо в глаза.

– Я люблю наш клуб.

«И поэтому хочу защитить его» – мелькнуло у меня в голове.

– Люблю... – повторила Юигахама, и в уголках её глаз появились слёзы.

Увидев их, я сразу лишился дара речи.

Что я могу сказать-то сейчас? В голове крутились только неподходящие мысли, и нужные слова никак не находились.

Пока я стоял, не в силах выдавить из себя ни единого слова, Юигахама удивлённо вздохнула и стала быстро тереть рукавами глаза. Она вымученно улыбнулась.

– Н-ну, понимаешь, если я стану президентом, с клубом всё равно ничего не случится. Это же я. На меня всё равно никто, как бы, не надеется.

– Всё равно.

Юигахама не дала мне высказаться.

Сделав шаг вперёд и положив руку мне на грудь.

Её лицо было прямо передо мной. Но я не мог понять, о чём она думает, потому что она опять его опустила, и просто стоял, боясь шелохнуться.

Юигахама медленно подняла голову.

– Поэтому я её выиграю.

В её глазах больше не было слёз – только решимость.

Только я решил назвать её имя, Юигахама сделала шаг назад.

Она оглянулась вокруг, поправила на плечах рюкзак и торопливо сказала:

– А. Дальше я и сама смогу дойти! Ладно, пока!

– А, ага… Увидимся, – ответил я в её быстро удаляющуюся спину. Словно услышав мои слова, она обернулась.

– Бай-бай, Хикки!

Она помахала мне рукой.

Пока я смотрел на улыбающуюся Юигахаму, под вечерним солнцем уходившую туда, куда я не мог дотянуться, место, до которого она дотронулась, заныло.

Приподняв руку, я покатил велосипед на ту улицу, с которой мы сюда пришли.

Выкатив его на тротуар, я оседлал его.

И, начав крутить педали, серьёзно задумался.

Чтобы защитить клуб обслуживания, Юигахама собирается стать президентом учсовета.

Если кто и способен победить Юкиношьту, то только она.

Юигахама стоит на вершине школьной пищевой цепи, и связей у неё больше, чем у Юкиношьты. Она может забрать голоса утвердителей, к которым обратится Хаяма, себе. И что бы он ни предпринял, в дело вступит новый фактор – Миура и остальные.

К тому же, Юигахама Юи – девушка чудесная.

И если она станет президентом учсовета, никто не удивится.

Юкиношьта Юкино и Юигахама Юи.

Основная масса голосов наверняка разделится между ними двумя. Кто бы из них ни проиграл, Ишшики Ироха сохранит лицо.

Метод лучше не придумаешь.

Просьбу Ишшики мы выполним.

Но при таком исходе…

Клуба мы, скорее всего, лишимся.

Что бы там Юигахама не сказала, с обязанностями президента учсовета она наверняка справится. Сначала ей будет удаваться и клуб, но потом лимита достигнет и она.

По ней сразу видно, что она прилежная и заботится о других. Она обязательно станет таким президентом, о каком мечтают другие члены учсовета. И поэтому не сможет их бросить. После чего все усилия будет отдавать своим новым обязанностям. Приходить в клуб ей станет сложнее.

Поэтому он и исчезнет.

Он него останутся только комната и название, но сам он станет чем-то совсем другим.

Я осознавал это и раньше.

И не только я, но и они.

Если бы с этим смирились и Юкиношьта, и Юигахама, я бы не возражал. Моего мнения всё равно слушать никто не будет.

Такие дела.

Но всё равно.

Спихивать свою роль кому-то другому очень сложно.

Пытаясь защитить то, что тебе дорого, ты лишишься того, на что надеешься. Мне больно было смотреть на оказавшуюся в такой ситуации девушку.

Если не будет жертвы, не будет и подростковой драмы. Я знаю это…

Но я не жертва, поэтому мне не нужны чужие жалость и сострадание. Я сам это сказал…

Что за жестокое противоречие.

Вечерние сумерки сменялись мраком ночи. Холодный ветер покалывал кончики моих пальцев. Сам того не заметив, я перестал крутить педали.