Безработица, формы безработицы

Одним из самых сложных явлений социально-трудовой сферы, органически связанным с рынком труда и занятостью населения, является безработица, выступающая в чисто экономическом плане как отсутствие занятости у определенной, большей или меньшей части экономически активного населения, способной и желающей трудиться. Основные формы безработицы представлены в таблице 4.1.

Таблица 4.1.

Формы безработицы

3. Основные характеристики российского рынка труда:

а) Относительно стабильная занятость и невысокая безработица.

Занятость в российских условиях всегда оставалась достаточно устойчивой и не слишком чувствительной к экономическим шокам (и отрицательным, и положительным). Высокую степень автономии занятости по отношению к любым экономическим шокам можно считать важнейшей функциональной особенностью российского рынка труда. Безработица в РФ удерживалась на непропорционально низком уровне, а её рост носил плавный характер, несмотря на беспрецедентную глубину и продолжительность трансформационного кризиса, поразившего российскую экономику. По сравнению с ситуацией в большинстве стран ЦВЕ российская безработица была более краткосрочной, равномернее распределялась по социально-демографическим группам, являлась менее проблемной для групп с низкой конкурентоспособностью на рынке труда. Кроме того, для России был характерен значительный разрыв между уровнями общей и зарегистрированной безработицы, достигавший в различные годы от 3 до 7 раз. Ещё существеннее, что общая и зарегистрированная безработица изменялись по несовпадающим траекториям. Анализ расхождения этих показателей дает основания утверждать, что российская зарегистрированная безработица является в значительной мере рукотворным феноменом: её динамика во многом определялась не столько объективной ситуацией на рынке труда, сколько организационными и финансовыми возможностями Государственной службы занятости.

б) Высокий уровень занятости в неформальном секторе.

В формальном и неформальном секторах экономики динамика занятости в 1990- 2000-х гг. носила разнонаправленный характер. В формальном секторе, прежде всего на крупных и средних предприятиях, численность занятых сокращалась и в кризисные 1990-е годы, и в годы экономического роста, что расценивается как «сигнал системного неблагополучия в экономике», по определению Гимпельсона В.Е. Численность занятых в неформальном секторе постоянно увеличивалась, и в абсолютном, и в относительном выражении. При этом в неформальном секторе доминируют простейшие виды деятельности, занятость в нем является малопроизводительной и обычно не требует от работников высокой квалификации.

В результате структура занятости сдвигается в обратную сторону от диверсифицированной, высокопроизводительной, высокотехнологической и инновационной модели. «Взрывной» рост численности работающих в неформальном секторе в сочетании с деформализацией занятости в корпоративном секторе за счет широкого распространения неформальных практик (неоформленного найма, отклонений фактических условий работы, например, её продолжительности, форм и размеров оплаты труда, содержания трудовых обязанностей, объема социальных гарантий и пр., от закрепленных в законодательстве и трудовом договоре, широкой распространенности скрытой оплаты труда) ведет к деформализации всего рынка труда.

в) Высокая межфирменная мобильность работников и низкий оборот рабочих мест.

Для российского рынка труда характерна высокая интенсивность и выбытий, и найма персонала (коэффициент найма в течение 1993-1998 гг. составлял 19-21 %, 29-31 % (2001-2007 гг.). Высокий и коэффициент выбытия – 25-30 %. Высока доля компенсирующего найма (высокий коэффициент корреляции между наймом и выбытием для каждого конкретного предприятия). Следствием высокого оборота рабочей силы является то, что российская экономика имеет рабочую силу с недостаточными по международным меркам запасами специфического человеческого капитала (низкий коэффициент удержания). При этом отдача на специфический ЧК практически нулевая. Высокий оборот рабочей силы сочетался с низкой интенсивностью оборота рабочих мест, т.е. их создания и ликвидации.

г) Гибкое рабочее время.

В пореформенный период показатели рабочего времени колебались в широком диапазоне, как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения. Такой размах колебаний резко отличал ситуацию в России от ситуации в других постсоциалистических странах, где продолжительность рабочего времени оставалась практически неизменной и в период рецессии, и в период последующего подъема. Сжатие рабочего времени осуществлялось российскими предприятиями в двух основных формах – переводов персонала на сокращенный график работы и вынужденных отпусков. Таким образом, высокая гибкость, которую демонстрировали показатели рабочего времени, способствовала стабилизации занятости.

д) Сверхгибкая заработная плата.

Еще более важным фактором, способствовавшим стабилизации занятости и сдерживанию роста безработицы, являлась сверхгибкая цена труда. В российских условиях её гибкость обеспечивалась несколькими способами: за счет легкого сокращения реальной оплаты труда в отсутствие обязательной индексации; большая величина переменной части оплаты труда, которая может колебаться в широких пределах в зависимости от экономического положения предприятий и установок менеджмента; задержки в выплате заработной платы; существование скрытой оплаты труда, величина которой в российских условиях всегда была существенна. В результате как на негативные, так и на позитивные шоки российский рынок труда реагировал не столько колебаниями в численности занятых, сколько колебаниями в размерах оплаты труда.

е) Жесткое законодательство о защите занятости, слабый инфорсмент.

Оценки жесткости/гибкости трудового законодательства свидетельствуют, что с формально-правовой точки зрения российский рынок труда относится к числу наиболее зарегулированных. Таким образом, гибкость российского рынка труда обеспечивалась не содержанием норм трудового права, а слабостью контроля за их соблюдением. Результатом этого оказалась деформализация рынка труда и трудовых отношений, в которой были заинтересованы как работодатели, так и работники.

ж) Структурные диспропорции в использовании человеческого капитала.

В сфере накопления и использования человеческого капитала отмечаются глубокие структурные диспропорции. Переинвестирование в человеческий капитал, когда образование избыточно по отношению к выполняемой работе отмечается примерно у каждого четвертого российского работников (в т.ч. у 25 % выпускников вузов, 42 % выпускников ссузов, даже у 35 % выпускников ПТУ). Случаи недоинвестирования в человеческий капитал, когда полученное образование оказывается недостаточным по отношению к выполняемой работе, встречаются реже, но и они достаточно многочисленны, охватывая до 10-20 % работников. Следовательно, структура рабочей силы и структура рабочих мест плохо «стыкуется» между собой. В результате экономика несет двойные потери как из-за избыточного, так из-за недостаточного образования, а также из-за «нецелевого использования» человеческого капитала. Таким образом, структура человеческого капитала не соответствует структуре спроса на него, а имеющийся запас человеческого капитала используется малопродуктивно.

В целом однозначную нормативную оценку российской модели рынка труда дать вряд ли возможно. Очевидно, что экономические издержки её функционирования можно оценить как достаточно высокие, а социальные издержки – как достаточно низкие.

Специфическое институциональное устройство российского рынка труда способствовало существенному смягчению негативных социальных последствий. В рамках подобной модели: издержки приспособления к негативным шокам (равно как и распределение благ при резком росте) не концентрировались на какой-либо узкой группе (например, безработных), а распределялись по значительно более широкому кругу работников (в виде общего снижения зарплаты, работы в режиме неполного времени, задержек зарплаты и т.д.); господство формальных отношений подталкивало к использованию индивидуальных, а не коллективных стратегий адаптации, что снижало риск масштабных социальных конфликтов; приспособление к кризисным шокам облегчалось наличие буфера в виде обширного неформального сектора;
благодаря гибкости заработной платы к понижению малопроизводительные работники не выталкивались с рынка труда, а оставались занятыми.

Однако оборотной стороной российской модели рынка труда стал целый ряд проблем, в первую очередь экономического содержания (хотя и не только его), а именно: низкие темпы создания новых рабочих мест в корпоративном секторе; медленная реструктуризация старых неэффективных предприятий, консервация массивного сегмента малопроизводительных рабочих мест; деформализация рынка труда и трудовых отношений, в т.ч. и в формальном секторе; усиливающаяся сегментация рынка труда и рабочих мест на «хорошие» и «плохие»; отсутствие у работодателей стимулов к внутрифирменному обучению работников, а у работников – стимулов к накоплению специфического человеческого капитала;
расширение возможностей для оппортунистического поведения работодателей, перекладывание издержек приспособления на работников;
информационная непрозрачность рынка труда, которая повышает издержки поиска на рынке труда, многократно увеличивает число проб и ошибок;
нарушенное взаимодействие и во многом автономное функционирование и развитие рынка труда и рынка образовательных услуг.

Итак, функционирование российского рынка труда характеризуется относительно небольшими колебаниями занятости и невысокой безработицей; гибкими рабочим временем и зарплатой; интенсивным оборотом рабочей силы и повсеместным распространением неформальных трудовых отношений. В условиях экономического кризиса такая модель рынка труда помогает гасить шоки без ущерба для устойчивости всей системы. Однако, обеспечивая краткосрочную адаптацию, она не создает достаточных предпосылок для эффективной реструктуризации занятости, повышения производительности и качества труда, являясь тем самым «моделью для выживания», а не «моделью для роста и развития».