Выбор профессии – военная служба – женитьба

"В день скорби моей ищу Господа" (77с. 76,3)

Бог знает как ему вести свой народ. Он также знал, что было хорошо для меня. Поэтому он направлял мое сердце уже с юности. Не смотря на то, что я всеми силами стремился к богатству, он вел меня совершенно иным путем. Сегодня я вижу, как хорошо было для меня, что Бог не дал мне успеха в моих планах.

Незадолго до моего ухода со школы, мой крестный положил мне 50 франков в банк. Он также предложил мне оплату моего обучения профессии, если я останусь у него один год. Кроме того, он будет давать мне на карманные расходы и на одежду, если я не предпочту совсем остаться у него. Скорее всего это было ведение Божие, что я его последние слова понял совсем неправильно. Я думал, что он хочет, чтобы я остался у него навсегда слугой. Как я позже узнал, он потом жаловался на меня и плакал, потому что я ушел от него; он хотел отдать мне свою большую ферму. Позже он спросил меня, кем я хочу стать. Когда он услышал, что меня тянет к тележному мастерству, он стал меня отговаривать. Он советовал мне выучить седловое или сырное дело, так как тележники бедный народ. Меня же тянуло только к тележному ремеслу. Эта профессия в то время была действительно одной из наихудше оплачиваемых. Даже при большой экономности было трудно прожить, несмотря на то, что человеку приходилось работать лето и зиму с утра до ночи. Тележников было так много, что человек не получал работы, если не отдавал очень дешево.

Время моего обучения ремеслу не было сладким. Но так как я из дому был привыкшим к недоеданию и голоданию, лишения не казались мне такими страшными. Когда я окончил ремесленную школу, я подумал: 'Так, теперь ты можешь делать что пожелаешь; теперь нет никаких преград". Я надеялся, что после обучения для меня начнется лучшая жизнь. Я хотел чего-то достичь. Этой надеждой было наполнено все мое мышление и стремление. Но Бог сохранил меня во всех искушениях. Позже я увидел, что моя жизнь прошла бы совсем иначе, если бы Бог меня не сохранил.

Два раза я готовился к помолвке с дочерью богатых, но Бог не допустил. Только намного позже я понял, что это был Бог, который вел меня иначе и хотел вести. Уже тогда Он видел создание Братского Союза.

С этим временем совпадает также моя первая служба. Так как я ростом был маленький и щуплый, мне дали отсрочку на два года. Мне было 22 года, когда я прибыл в школу рекрутов, в которой учился с энтузиазмом. Еще очень живо я вспоминаю один случай. Однажды мы должны были чистить посуду. Моя посуда была совсем черной. Я тер и тер, но чище она не становилась. Наконец я заметил, что земляной ком, которым я хотел почистить посуду, содержал смолу. Втиранием я переносил смолу на посуду, которая не вытиралась. Горячей воды не было. Тогда дьявол жил во мне. Я отошел в сторону, чтобы посмотреть, не кончил ли уже кто-нибудь чистку. Тогда при удобной возможности я поменял свой грязный котелок на чистый котелок другого рекрута.

Нечто подобное случилось со мной при покаянии. Я хотел почистить свое сердце, но оно чище не становилось. Его тоже нужно было поменять. Когда я пришел к Спасителю, он забрал мое старое, греховное сердце и дал мне новое, чистое сердце, как написано: "И возьму из плоти вашей сердце каменное (грязное) и дам вам сердце плотяное (чистое)" (Иез.36,26). Бог это делает. Я этого никогда бы не смог достичь. Когда я увидел, что это Его дело, я оставил свои усилия.

После окончания школы рекрутов я основал свой собственный семейный очаг с одной бедной служанкой, которая служила у меня неподалеку. Она имела имущество из 80 франков; я сам не имел ничего. Больших хлопот, поэтому, не было. Но, все же, мы имели немного больше чем Джон Буньян, который, как я припоминаю из прочитанной книги, имел вместе со своей женой одну ложку после свадьбы. У нас же у каждого была своя ложка и еще немножко больше! Наша обстановка тогда состояла из одной кровати, которая стоила 60-70 франков, и одного стола за один франк тридцать в "столовой". Этот стол еще сегодня в употреблении. Стульев не было, но зато вдоль стены были скамейки.

Диван нам был не нужен. Постельный ящик я смастерил сам. Шкафа не было. Кухонное устройство тоже много не стоило. Мы были счастливы в такой мере, в какой можно быть в нераскаянном состоянии. Хотя мы ограничивали себя во всех отношениях, мы все же жили в бедности и нужде. Как рабочий, я зарабатывал четыре франка в неделю. Позже, мастером, я получал один франк в день. Работать приходилось с пяти утра до семи часов вечера. Моя жена также помогала, работая наемницей. Когда я стал работать самостоятельно, у меня не было денег на покупку инструмента и запаса дров. Пришлось брать долги. Все наше усердие и наша старательность не были в состоянии вывести нас из нужды и бедности.

Это обстоятельство меня часто очень удручало и вело меня к Богу. Без этой постоянной нужды мне вряд ли пришло бы в голову искать Бога, потому что я тогда считал себя очень набожным. Я прилежно ходил в церковь. Бели я когда-нибудь два воскресенья подряд не бывал, то я чувствовал себя уже почти безбожником, но моя жизнь лучше не становилась. Я шел на проповедь, чтобы успокоить свою совесть тем, что я был на проповеди. Это успокоение мне было важнее, чем сама проповедь. Я также много молился, но не для того чтобы Бог услышал меня, а только ради молитвы.

Уже во время богослужения я думал о том, чем хотел заниматься после обеда, играть в карты или в кегли. Часто меня одолевал сон, как последствие моей тяжелой, шестидневной работы. "Аминь" после проповеди всегда было маленьким избавлением, потому что я не был привыкшим сидеть тихо. На хлебопреломление я шел опустив голову и сделав печальное лицо. Так я подходил к алтарю и с таким же печальным лицом возвращался домой. После обеда я утешал себя мыслью: "В следующее воскресенье я могу опять играть в карты". В день хлебопреломления я не решался. Такие "святые" маневры я совершал и многие делают то же самое и сегодня. Я был "святым" грешником, церковным грешником, был большим приверженцем церкви. Учением, которое я там слышал, можно было хорошо прикрываться, находя извинение своим ошибкам.

Как я уже упомянул, в моих глазах я был очень богобоязненным христианином. Я казался сам себе очень хорошим и праведным. Только еще пять грехов я очень хотел оставить. Я думал, если я их переборю, у меня не будет никакого недостатка перед судебным престолом Бога. Что мне не удавалось оставить, это было: игра в карты, игра в кегли, ругательство, ложь и курение. По моему мнению, чтобы иметь клиентов, нужно было ходить в пивную. Так я со временем стал азартным игроком. Когда я сидел в пивной, часто случалось, что штундист, возвращавшийся из собрания домой, тоже заходил в пивную, чтобы выпить свою "стопочку", или свой "двойник", или "тройник". Это ободряло меня оставаться дольше. Свою жену я успокаивал тем, что тот и тот тоже был там. Однажды я приклеил этому штундисту карту на спину, и он пошел домой с этим обозначением. Иногда мы играли всю ночь в моей мастерской, так что уже и не стоило ложиться спать. Как плохо я себя тогда чувствовал в понедельник, вторник и даже еще и в среду. Я знал, что я сам был виновником этого состояния. Из взглядов моей жены я также мог вычитывать: "Ты сам виноват своими воскресными похождениями". Работа в понедельник мне давалась с трудом. День был таким длинным! Я не мог дождаться обеда. Казалось, время никак не продвигается вперед. Как позже все это изменилось, когда я обратился к Богу! Я стал счастливым и не замечал, как быстро пролетали дни.

Я также был глупым лжецом. Ложь ведь всегда глупа. Еще мальчиком я однажды пришел домой после посещения тети и рассказал, как меня накормили мясом. Когда тетя пришла к нам, мать поблагодарила ее за это. И тут, конечно, открылось, что за глупости я рассказывал. Я был пойман на обмане.

Как сильно я был также привязан к курению! Хотя мне часто становилось так тошно, что я не мог кушать, я все же не мог покончить с курением. Часто мне казалось, что я прожег себе язык. Многие говорят о "доброй" сигаре. Мне "добрая" не попадалась. Иногда я разбивал и выбрасывал свою трубку, чтобы больше не мучиться. И все равно я должен был опять начинать курить. Если я не мог купить табака, травы должны были служить заменой. Только два-три дня я мог выдержать без курева. Как печально! Если бы становилось так тошно от чтения Библии или молитвы, то вряд ли кто-нибудь попробовал бы два-три раза. Да, это правда: "Грех – погибель народов" (Прит.14,34).

Я так же был соблазнен воровать. Деньги воровать я боялся. К тому же для этого у меня не было больших возможностей. Но другие вещи я крал: дрова, вишни, сливы и подобное. Если никто не видел, мне это не составляло трудности. Я не стыдился своих грехов. Наоборот, я хвалился ими перед друзьями. Но предтекущая благодать зовет везде (Прит.1). Если я, например, находился в воскресенье на охоте, в лесу и слышал колокольный звон, тогда Бог обличал меня через свою благодать: "Фритц, ты не на правильном месте!", – и эта благодать посылала меня домой. Но дальше я не продвигался. Хотя позже, шесть лет до моего покаяния я полностью покончил с браконьерничеством. Бог говорил ко мне различными путями, так что у меня пропало желание. Однажды вечером я подстерегал зайца на опушке леса. Один пробежал так близко возле меня, что я мог достать его рукой. Я не хотел сразу стрелять, чтобы его не разорвало. Только когда он удалился от меня примерно на двадцать метров, я стрельнул. Из моей винтовки вышло длинное пламя! Только когда я встал, дробь выпульнула из дула. Это событие меня сильно потрясло. В другой раз я опять лежал, в ожидании дичи, на лесной опушке. Напротив меня был подъем в гору. Вдруг на краю леса появилось что-то красное. Я прицелился, но потом подумал: "Если это заяц, он не вернется в лес, он выбежит на поляну". Я не стал стрелять, опять прицелился и опять отложил. Наконец я пошел посмотреть. Оказалось, что это был куст с желтой и красной листвой, за которым лежал один из моих приятелей. Он привстал на колени и этим самым приподнял одну из веток. Если бы я выстрелил, я стал бы убийцей. По дороге домой, когда уже стемнело, недалеко от меня раздался выстрел. Я почувствовал, как дробь врезалась в землю рядом со мной. На этом с охотой было покончено. Эти события меня так ясно предупредили, что я оставил охоту.

В то время я покончил также и с воровством. Рассказывали, как вор у одного дома забрался на сливовое дерево. Кто-то его увидел, пошел на чердак сарая и крикнул в длинную трубу через отверстие в чердаке: "Не укради!" Вор поспешно спустился с дерева и покаялся. Ему показалось, что его предупредил голос с неба. Несомненно, Господь повел так, что этот случай не оказался бесцельным. После того, как мне рассказали об этом случае, я каждый раз вспоминал слова "не укради", когда был соблазнен взять чужое. Я не мог забыть эту историю. Бог употребляет различное, чтобы нас наставить.

Несмотря на это, я оставался служителем сатаны, идя своими путями. В воскресенье утром я был в церкви, после обеда у картежного стола или на кегельбан. Такие люди доставляют сатане большую радость.

Однажды в нашу деревню приехали циркачи с верблюдами, обезьянами и медведем. Медведь был привязан за нос. Укротитель размахивал плеткой и звал: "Хопла, Хопла, Хоплала!", – похлестывая плеткой под ногами зверя. Медведю приходилось танцевать. То же самое дьявол делает с людьми, находящимися под его властью. Он держит их на привязи и тоже кричит: "Хопла, хопла, хоплала!", – и они должны опять играть и следовать похотям плоти, даже если они этого больше не хотят. Я это сам испытал. Я не хотел больше идти в пивную, но тут опять прозвучало: "Хопла, хопла!" Как печально такое состояние. Хотя каждый человек имеет возможность освобождения, но я этого не видел и не знал. Я собственными силами боролся против власти греха.

Бели я, выходя из пивной, видел своих детей в оборванной одежде и обуви, моя совесть осуждала меня еще больше. Как тоскливо было тогда в моем сердце! Я осознавал, что мог бы предотвратить много нужды, если бы не пил и не курил. Однажды мне стало особенно ясно каким расточителем я являюсь. У нас не было хлеба и денег, было только 20 раппов (копеек). Еще бы 10 раппов, и мы могли бы купить хотя бы одну булочку. Тут мне стало ясно, как безрассудно я расточал деньги, жертвуя их дьяволу. Нужда моей семьи увеличивалась. Мои страсти все увеличивали нашу бедноту. Я заболел и боялся, что мы теперь станем бременем общине (району). Этого я сильно стыдился. Я часто принимал добрые намерения и уверял свою жену: "Теперь я в пивную больше не пойду; это был последний раз". Но мои намерения не могли меня изменить, и моя жена мне тоже не верила. Я не мог перестать, и если бы смог, то я бы не покаялся. Если я слышал кегли или видел друзей по игре, направляющихся в кабак, меня всеми силами тянуло туда. Если у меня было немного денег, я не мог противостоять.

Как часто я преклонял колени по пути домой из пивной, моля Бога: "Помоги мне!" В то время я усердно читал Библию, но жить так, как Библия учит, мне казалось невозможным – я бы не прожил. Часто я забывал свою шляпу там, где молился, так что мне приходилось на следующий день идти за ней к тому месту. Однажды, это было в апреле, я обещал Богу с поднятыми руками больше не играть до нового года. Но на Рождество я не сдержал свое обещание. С этого времени меня постоянно преследовала поговорка: "Дорога в ад выложена добрыми намерениями". Но по обычаю этого мира, по воле князя, господствующего в воздухе, действующего в детях неверия, человек должен служить греху и тогда, когда он знает, что это неправильно (Ефес.2). Если же кто-то серьезно желает покончить со всеми грехами, а не только с теми, которые его затрудняют, ему откроется спасающая сила Божия. Он сможет с сознанием победы смотреть вперед и с радостью сказать: "Довольно, что мы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистоте, похотям, пьянству, обжорству, питью и нелепому идолослужению" (1 Петра 4,3). Только тогда, когда человек действительно хочет оставить грех, он начинает осознавать, какую власть грех имеет, и кто он сам в действительности есть. "Всякий, делающий грех, есть раб греха. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Иоан.8,34,36).

Благодать, ведущая к покаянию

"И взыщете меня и найдете, если взыщите меня всем сердцем вашим" (Иер.29,13).