Лишь бы она мышей ловила

Практичность теории убедительно демонстрирует теория российского – советского периода – лауреата Нобелевской премии 1975 года. Примечательно, что в истории экономической науки эта теории связана вовсе даже не с именем экономиста, а с именем Леонида Витальевича Канторовича – математика в чистом виде. Нобелевская премия того года в области экономики («за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов») была присуждена также еще и американцу Тьяллингу Чарлзу Купмансу. Только, в отличие от СССР, США эту теорию стали использовать незамедлительно.

Неприятие в Советском Союзе прогрессивного открытия талантливого математика по идеологическим мотивам показательно, отразившись на его жизни. Цитируемые ниже строки из мемуаров Леонида Витальевича Канторовича, хотя и сглаженные течением времени, позволяют узнать о восприятии ученым идеологического неприятия его идей и новаций:

«…Весной 1939 года я сделал еще несколько докладов – в Политехническом институте и Доме ученых, но несколько раз встречался с возражениями, что в работе используются математические методы, а математическая школа в экономике на Западе считалась у нас в то время антимарксистской школой и использование математики в экономике рассматривалось как средство апологетики капитализма. Это вынудило меня при написании брошюры по возможности избегать термина “экономическое”, а говорить об организации и планировании производства; роль и смысл разрешающих множителей пришлось дать где-то в конце второго приложения и полуэзоповским языком.

В моей брошюре 1939 г. был описан широкий круг задач – размещение производства, распределение работ, рациональный раскрой материалов, рассмотрены некоторые транспортные задачи и т. д., т. е. практически весь круг задач линейного программирования на низовом уровне. Дж. Данциг в книге "Линейное программирование, его обобщения и применения" отмечает, что мной была описана почти вся область применения линейного программирования, которая была известна в США лишь к 1960 г. Рассмотрение мною задач лишь низового уровня было отчасти связано с теми небезопасными возражениями, о которых я уже говорил выше. <…> В 1940–1941 гг. нами был проведен совместный семинар в Политехническом институте с участием ряда молодых сотрудников Института, где В. В. Новожилов и я сделали серию докладов относящихся к описанию конкретных задач социалистической экономики. Доклады проходили с интересными дискуссиями. Мне помнится, что тогда же состоялась защита докторской диссертации В. В. Новожилова, причем главным оппонентом выступал академик С. Г. Струмилин, который хотя и подверг резкой критике математический подход, но все же оценил высокий уровень исследования и высказался за присуждение ученой степени. <…> После выезда из Ленинграда в январе 1942 г. в Ярославль <…> мной была написана большая рукопись "Экономический расчет наиболее целесообразного использования ресурсов", название которой я несколько потом изменил. <…> Нужно сказать, что и в Госплане СССР, и в Институте экономики обсуждение было временами достаточно острым.

В связи с обсуждением моей работы один из авторитетных статистиков, Б. С. Ястремский в то время сказал: "Канторович предлагает оптимум, а кто еще предлагает оптимум? Парето, любимец Муссолини".

Докладывал я свою работу и в Казани, куда в те годы были эвакуированы МИАН и ЛОМИ. Тогда я познакомился с некоторыми экономистами. Кое-кто решался читать рукопись, но после прочтения при встрече даже сторонился меня.

Нужно сказать, что инженеры отнеслись к моей работе совершенно иначе. Так, техническая организация, где я в то время (1943 г.) работал, даже выдвинула работу на Сталинскую премию. Но, так как эта организация не была достаточно компетентной в подобного рода вопросах, предполагалось представить работу через Ленинградский университет. Обратились к профессору Г. М. Фихтенгольцу, который ознакомил с моей работой ректора ЛГУ – А. А. Вознесенского. Прозондировав почву в Москве, ректор решительно отверг такую возможность по причине "апологетического характера работ математического направления".

Все говорило о том, что необходимо на некоторое время оставить эти работы, поскольку их продолжение становилось опасным, и, как я узнал впоследствии, мои предположения были небезосновательными: вариант моей изоляции обсуждался всерьез *. Конечно, это было жестоким ударом для меня, так как я возлагал большие надежды на работы в этом направлении. Некоторое время я даже находился в состоянии депрессии – стал сомневаться, смогу ли успешно заниматься наукой, ведь экономико-математические работы необходимо было отложить, а в математике я за это время отстал. <…> Любопытно, что в середине 50-х годов мои работы вновь были направлены в Госплан СССР и в другие хозяйственные органы и были приняты почти также, правда, может быть, не столь жестко».

* 22 ноября 1942 года беспартийный математик Канторович пишет в Кремль лично Сталину письмо, но ответа автор не получил. А через год высокое руководство Госплана отвергло предложения Канторовича по идеологическим причинам. Вследствие того, что некоторые употребляемые Канторовичем термины, как например «принцип максимума» имели сходство с категориями капиталистической экономики.

Леонид Витальевич настаивал на своем: «Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она мышей ловила». Его выводы сравнивали с теорией итальянского экономиста и социолога Парето, которого историки называли не иначе как «фашист Парето», поэтому, дескать, настойчивый реформатор заслуживал не поощрения, а ареста. Канторовича спасло от репрессий лишь то, что формально он был не экономистом, а математиком, а им всегда прощалась некоторая чудаковатость.