Любовь личная

… П ервую любовь мне пыталась привить девчонка из соседнего барака Валентина Иващенко. Лет ей было двенадцать, а мне десять. Внешне выглядела она на все пятнадцать и подтверждала свою «взрослость» путем демонстрации отдельных частей тела, которые явно выглядели как у взрослой женщины. Я её просто боялся, особенно, когда обнимала меня и целовала в губы. Вскоре наша семья построила новый дом в другом микрорайоне, куда мы и переехали. И тут я легко вздохнул – кончилась моя первая навязанная любовь!

Впрочем, в этом я удостоверился через одиннадцать лет, когда приехал домой в отпуск уже как курсант военного училища. А было это так. В один из дней этого моего отпуска пришла к нам в гости довольно зрелая молодая женщина. С трудом я восстановил в памяти ту девчонку детства Валентину Иващенко. И хотя мне исполнился уже 21 год, рядом с ней я выглядел как мальчишка. После отпуска я уехал в Ленинград, и связь с ней прервалась.

Первая же мальчишеская любовь возникла у меня к соученице пятого класса Людмиле Батютенко. Это была плотная и даже чуть полноватая бойкая девчонка. Все мальчишки боялись её – щипалась она уж очень больно. Ко мне же прижималась очень нежно (так мне тогда казалось). Но! Не повезло мне – вскоре она с родителями уехала в Днепропетровск.

Второй раз влюбился основательно в девятом классе и тоже в соученицу Дороговцеву Любу (Любовь Степановну) Училась она только на «отлично», также как и я. Хотя математику знала не выше «хорошо». Я ей помогал: все её домашние задания «подправлял», а во время контрольных работ успевал делать и свой, и её варианты. И даже на письменном экзамене по математике смог ей помочь, также решив свой и её варианты.

Люба очень любила поэзию. Красиво читала стихи. Свою любовь ко мне не скрывала, часто уводя меня в степь, где резвилась как маленькая девочка. У нас с ней был уговор окончить среднюю школу, а затем институт, и только уж после этого сыграть свадьбу. Но судьба распорядилась иначе – война все поломала. Донецкий медицинский институт, в котором училась Люба, не успели эвакуировать, и моя суженная оказалась в оккупации. Вскоре её и мою сестру угнали как рабочую силу в Германию.

Из трудового плена Любе удалось сбежать вместе с чехом Бжецем Орделтовым в Чехословакию. Об этом в конце 1945 года мне сообщила моя сестра Надежда. А ещё через года она написала мне в письме, что Люба приняла гражданство Чехословакии. Там же Люба вышла замуж за того чеха Бжеца Орделтова, который-то и помог ей сбежать из плена.

После войны Люба окончила университет в Братиславе, а затем ещё и аспирантуру. По её окончании Люба возглавила кафедру «Русского языка». В Советский Союз Люба впервые после войны приехала в 1964 году, но уже, конечно, как гражданка Чехословакии. Казалось бы, обычная командировка по специальности на стажировку в Ленинградский университет. Но…

К чему это «НО»? Дело в том, что её приезд, так уж, вольно или невольно, случился как раз в год моего сорокалетнего юбилея. О приезде Любы узнал от родных в Украине, связь которых с родственниками Любы не прерывалась. Накануне моего дня рождения в Ленинград приехал также и муж Любы. К тому времени я уж тоже давно – с 1947 года – был женат. И жена Вера (Вера Дмитриевна), которую я очень полюбил, конечно, была в курсе моей юношеской влюбленности.

И вот, узнав от меня, что Люба находится в Ленинграде, Вера предложила мне пригласить на юбилей ещё и чету Орделтовых. Наше приглашение было принято. Всего гостей набралось человек сорок. Хорошо отпраздновали, как говорится, по-русски от всей души: шутили, танцевали, плясали. Просто не хотели расходиться, но, в конце концов, решили собраться тем же составом на следующий день – надо ж было опохмелиться.

Утром позвонила Люба и сказала, что они, к сожалению, не смогут прийти. Я решил прояснить ситуацию и, быстро собравшись, отправился в гостиницу «Выборгская», находящуюся рядышком – на противоположной стороне улицы. Но, увы, мои уговоры так и не увенчались успехом. Причина заключалась в западноевропейском менталитете – «за все надо платить». Не мог Бжец как данность принять наше искреннее радушие, гостеприимство, хлебосольство, что для советских людей – белорусов, украинцев, грузин, татар, украинцев, армян, русских… – было обычаем, национальной чертой.

Такая вот случилась встреча. Была и ещё одна – на вокзале, когда после завершения стажировки Люба на дневном экспрессе уезжала из Ленинграда в Москву. В тот день у меня почти в это самое время были две пары занятий с курсантами. Но, тем не менее, мне удалось добраться до перрона за пять минут до отправления поезда. Любу я увидел в окружении земляков из Чехословакии (из чешского землячества), которые её провожали. Она тоже увидела меня и, растолкав земляков, бегом бросилась по перрону навстречу мне. Подбежала, повисла на шее и заплакала прямо-таки навзрыд.

Мне и эти две встречи, и расставание с Любой тоже дались нелегко. Ведь какая светлая тогда у нас с ней была любовь… Но! Брошенное однажды дело второй раз любимым не бывает. К тому же, у Любы – трое детей и муж, а у меня – двое деток и любимая жена Вера.