Выбор пути

Каменистый, без единого деревца берег бухты Омега клином уходил в море. Редкие любители подводной охоты, чуть шевеля ластами, осматривали морское дно, выбрасывая из дыхательных трубок на поверхность моря фонтанчики воды. На берегу загорали пляжники, пряча свои головы под тень импровизированных зонтов.

Недалеко от воды, среди хаотично разбросанных по берегу валунов уютно расположилась знакомая нам компания – теперь уже бывших офицеров. Несостоявшийся Нобелевский лауреат и его товарищи открыто обсуждали, точнее чертыхали, первого президента Украины и свою судьбу. Причём делали это громко, не таясь: свобода – кого бояться?

Эйфория от неожиданно свалившейся на их голову свободы прошла. Бывшие советские люди вдруг с изумлением узнали, что долгожданная свобода, оказывается, не освобождает их от обязанности заботиться о своём желудке, т.е. загружать его хоть какой-то пищей. Мало того, свобода не отменила расходы на оплату коммунальных услуг, транспорт, детские садики и многое другое. Свобода, она и есть свобода: от всего. В том числе и от зарплаты. Друзья вяло обсуждали перспективы своего дальнейшего существования.

Настроение немного поднял Женька Калинин. Он недавно вернулся из Польши. Они с женой, назанимав у друзей и родственников денег, загрузились товаром: пластмассовыми детскими паровозиками, вертолетиками, бензопилами «Дружба», утюгами, лопатами, короче, всем, что ещё оставалось в хозяйственных магазинах города и близлежащих деревень. У нас эти товары стоили недорого, а там, на рынках небольших польских городков, пользовались, как ни странно, большим спросом. На вырученные от продажи товара польские злотые наши граждане покупали там местный ширпотреб и продукты питания.

До предела набитые товаром туристические автобусы сутками стояли на таможенных контрольно-пропускных пунктах. Таможенники чесали затылки, тяжело вздыхали и, не открывая многочисленные сумки, назначали таксу с каждого «туриста». Туристы, как и положено на рынках, долго торговались с ними, не соглашаясь с требуемой суммой. Били себя в грудь, делая попытки открыть свои ящики и баулы. «Мол, смотрите, там все в законных количествах». Таможенники понимали, что назначив чересчур большую стоимость взятки, могут вообще ничего не получить. В конечном итоге обе стороны, как правило, приходили к консенсусу. Так что ныне покойный талантливый тележурналист Влад Листьев придумал (если, это он придумал) популярную игру «Поле чудес», взяв идею не с потолка.

Уставшие, но счастливые «челноки» по приезде домой уже на следующий день торговали на городских и стихийных рынках. Сначала было стыдно стоять возле самодельных прилавков и зазывать покупателей, но голод не тётка – привыкли.

Жена Евгения раньше работала старшим товароведом, и эта ситуация ей была немного знакома, но для её мужа, бывшего офицера, а теперь серьезного научного сотрудника, это была настоящая каторга. Ведь сумки с товаром надо было каждый день таскать на рынок и обратно: причем в любую погоду. Жэка, надвинув кепку на глаза, чтобы не узнавали знакомые, стоически переносил эти унижения. Особенно неприятны были случайные встречи со своими армейскими сослуживцами и соседями. Но довольно скоро всё вошло в свою колею. Это стало нормой жизни. Торговали все.

Друзья увлеченно обсуждали детали подобного бизнеса, мысленно подсчитывая свои небольшие финансовые возможности. Фёдор, открыв очередную металлическую банку турецкого пива «Эфес», все-таки склонял друзей к оптовым поставкам пива и жвачки из Турции.

Из Стамбула в Севастополь предприимчивые граждане Севастополя организовали доставку турецких товаров в трюмах научно-исследовательских пароходов Гидрофизического института. Тут уж было не до науки.

– Это намного выгоднее, – убеждал Фёдор. Правда, объём необходимых финансовых средств для этого бизнеса был значительно больше. Таких сумм у начинающих «бизнесменов» не было. Александр с пеной у рта доказывал друзьям, что надо организовать кооператив по строительству дачных домиков и ремонту квартир. Но доводы бывшего командира были неубедительны. «Откуда у людей деньги на строительство и ремонт?» – возражали ему.

Слушая полемику друзей, Евгений уныло осматривал спокойную гладь моря. На внешнем рейде стояли морские суда: загружать их было нечем. Они терпеливо стояли в ожидании грузов на рейде Камышовой бухты, в районе которой, в одном из домов, друзья успели до выхода на военную пенсию получить квартиры. На палубах – ни души. Раскалённый воздух и испарения морской воды создавали над поверхностью моря лёгкое марево. Корабли, стоящие на якорях, как бы двоились. От этого они становились еще больше и загадочней.

Калинин с грустью вспомнил свою молодость, погибших родителей, учёбу в институте, службу в армии. С развалом Советского Союза и разделом Черноморского флота в звании капитана ушёл на пенсию. Его закадычных друзей также постигла эта участь.

Солнце нещадно палило бывшему офицеру в затылок. Выпитое пиво заставляло его окунуться в воду. Тень от навеса, сооружённого из ярких, сшитых вместе морских холщовых флагов различного назначения, отодвинулась в сторону. Особенно выделялись два сшитых вместе флага. На морском языке они означали: «Карантин. Не подходить». Но моряков, тем более судоводителей, вокруг не было, поэтому на грозное предупреждение никто не обращал внимания. Тело прогрелось до опасной кондиции.

«Пора вставать», – лениво подумал Калинин. Какая-то неясная мысль тонкой иглой буравила сознание, отвлекая организм от естественной надобности. Мозг прокручивал варианты бизнеса, предлагаемого его друзьями. Штабеля из ящиков с пивом и остовы дачных домиков стояли перед глазами.

– Город завален турецким и польским ширпотребом. Морской порт загружен полетами с пивом, соками и прочим товаром, десятки огромных тентованных грузовиков днем и ночью развозят эти товары по всей Украине.

«Дачи никто строить не будет: люди сидят без денег», – продолжал размышлять Евгений. – «Надо придумать что-то новое».

Голос Федора, разгорячённый жарой и выпитым пивом, все громче звучал в споре со специалистом строительного бизнеса.

Далекая, неясная идея не давала Женьке соглашаться с ними. Она заставляла тревожно биться его сердце, давила на сознание, но уловить ее суть он не мог. Мысль ускользала, растворяясь где-то в бесконечных извилинах одного из полушарий мозга. Взгляд блуждал по горизонту, натыкаясь на стальные корпуса судов.

Наконец терпение организма закончилось. Калинин встал. Переступая через довольно острые камни, он потерял равновесие и споткнулся, едва не наступив на разбитую трехлитровую бутыль с прокисшими маринованными помидорами.

И вдруг в голове молнией сверкнула мысль. Он почему-то вспомнил своего сослуживца, живущего в Умани. Тот буквально неделю назад звонил ему. Приятель после увольнения из армии работал на заготовительном комбинате по консервации овощей и фруктов. Со слов товарища, склады предприятия забиты готовой продукцией. Реализации нет. Зарплату рабочим выдают стеклянными банками с овощами и фруктами. Таким товаром у него забиты весь гараж и подвал. Другими словами, он просил помочь за любые деньги реализовать его «зарплату».

Все это мгновенно пронеслось у Евгения в голове. Начало мысли попало в жернова обоих полушарий мозга, и те втянули ее вовнутрь себя, тщательно дробя и анализируя содержимое пойманной информации, пытаясь восстановить смысл попавшей к ним идеи. Наконец, она предстала во всей своей красе.

По сравнению с торговлей пивом и строительством, его идея выглядела более масштабной, а главное, не требовала больших первоначальных финансовых затрат, если повезёт, конечно.

Одно из полушарий как бы нехотя напомнило ему о его соседе по лестничной клетке. Зять соседа работал за границей (в Куала-Лумпуре, Малайзия). С развалом СССР тот вместе с жителем этого маленького государства организовал совместное предприятие. Будучи в отпуске, зять рассказывал, что россияне закупают там мебель, изготовленную в Малайзии из красного дерева, и на морских судах в контейнерах доставляют в порты Дальнего Востока. Почему из красного дерева? Очень просто: другой промышленной древесины в Малайзии нет. «Вот и надо доставить эту мебель сюда, в Севастополь», – неожиданно мелькнула у него мысль.

Калинин остановился, посмотрел на своих друзей, продолжавших доказывать друг другу преимущества своего направления бизнеса, затем перевёл взгляд на корабли и, словно сбросив с себя тяжёлый груз неопределённости, погрузился в теплую морскую гладь Черного моря. Его облегчённый вздох подвёл черту под все сомнения.

Поздно вечером того же дня, оформив в институте отпуск за свой счёт, Евгений сидел в пассажирском автобусе марки ЛАЗ-695-Е Львовского производства. Почему так запомнился тип автобуса? Да просто он сидел рядом с полуоторванной заводской табличкой. За долгую поездку ее надпись поневоле врезалась ему в память.

Перегруженный автобус натужно ревел, медленно поднимаясь от автовокзала в гору по Лабораторному шоссе, развозя своих пассажиров из Севастополя в разные города и посёлки независимой Украины. Началось претворение в жизнь первого этапа его коммерческой идеи.

Калинин ещё не знал, что спокойная жизнь военного пенсионера и научного работника закончилась. Впереди – жизнь полная забот и тревог.

Коммерческий директор, а проще, инженер по снабжению государственной базы «Плодоовощторга» города Умани, недоверчиво смотрел на странного, уставшего с дороги предпринимателя.

Так смотрела золотая рыбка на оборзевшего старого рыбака, который, начав с деревянного корыта и ряда объектов престижной недвижимости, пытался закончить деловые отношения с ней, клянча для своей жены должность царицы морской, естественно, со всеми полагающимися привилегиями. Причём рыбка чувствовала, что и этим подарком она от слабовольного простофили-старика не отделается. Поди знай, что еще потребует от неё его старуха. Поэтому она смотрела на несчастного просителя уставшим и недоверчивым рыбьим взглядом.

«Видно, зря приехал, – подумал Евгений. – Отдавать на реализацию без денег даже под гарантии честного слова своего работника, а по совместительству председателя месткома профсоюза, свою продукцию директор базы не хотел».

Товарищ Калинина развёл руками:

– Ничего не поделаешь. Выше себя не прыгнешь. Аферистов развелось слишком много. Директор уже никому не хочет верить.

Все встали. Продолжать разговор больше не имело смысла. Пожав друг другу руки, начинающий бизнесмен направился к выходу.

– Хотя есть одна идея, – неожиданно произнёс вслед ему директор. – Садитесь.

Подождав, пока за остальными закроется дверь, он, не теряя времени, сказал:

– Если я правильно понял, то вы хотите закупать импортную мебель. Я дам вам на реализацию требуемое количество консервации в обмен на один приличный комплект мебели лично для меня. Согласны? Про себя директор подумал: «По крайней мере, освобожу склады от залежавшегося товара, срок реализации которого на исходе».

Бутылка армянского коньяка, как по мановению волшебной палочки появившаяся из кейс-дипломата счастливого предпринимателя, закрепила начало совместной деятельности двух представителей форм собственности: государственной и частной.

Первый этап плана выполнен. Договор на поставку товара был на руках. Теперь надо искать покупателя на эту продукцию.

Генеральный директор Севастопольского рыбопромышленного объединения, плотно сжав тонкие губы, чуть прикрыв глаза, стоял на причале базы технического обслуживания недалеко от рыбоконсервного траулера «Анатолий Халин».

Судно горело. Огромный столб чёрного дыма и огня высоко поднимался в небо: пожар был в районе бака. Спасательный буксир и десяток пожарных машин на причале поливали из брандспойтов горящий корабль, попутно создавая водяную завесу, чтобы огонь не перекинулся на стоящие неподалёку другие суда. Тушением пожара руководил кто-то из городского пожарного ведомства.

В глазах генерального директора стояли слёзы. Он не отдавал распоряжения, не руководил спасательной операцией и не отвечал на обращения к нему своих подчинённых. Слишком поздно. Старый корабль был обречён. Судорогой свело скулы. В сердце заползла ноющая боль. Нет, он не боялся последствий этой трагедии. Слава Богу, человеческих жертв вроде бы нет. Дело не в ответственности.

Догорал корабль его юности, на котором он начинал свою морскую деятельность в этом объединении. Придя на судно вторым помощником капитана, молодой штурман очень скоро стал капитаном и почти двадцать лет проработал на нём. С гибелью корабля уходила в небытие лучшая часть его жизни. Всё это пронеслось в голове директора.

На фоне медленно кренившегося на правый борт судна, он отчётливо стал осознавать сложившееся после развала Советского Союза финансовое положение своего предприятия. Гибель его любимца как бы подводила черту в этой ситуации: она становилась всё хуже и хуже. Огромное рыбопромышленное предприятие разваливалось на глазах.

Медленно повернувшись, он что-то хотел сказать стоящим недалеко от него сотрудникам, но не смог: спазм сдавил горло. Окинув последний раз взглядом догорающий корабль, походкой очень уставшего человека медленно направился к служебному автомобилю.

– Домой, – тихо, одними губами, произнёс он водителю.

Покачиваясь в такт дорожным неровностям, Николай Павлович откинулся на спинку заднего сиденья «Волги». Перед глазами всплыли воспоминания его первого рейса на этом, гибнущем из-за людской халатности, судне.

Греческий порт Пирей не поражал своей грандиозностью. Обычный торговый порт небольшого средиземноморского государства. Но тот колорит и осознание того, что ты находишься на землях славной Эллады, да и просто за границей, т.е. за пределами СССР, уже настраивали на лирический лад. Как-никак – древняя Греция.

Трап огромного траулера со свежеокрашенным ограждением и натянутой капроновой сеткой между леерами мягко коснулся священной земли. Лёгкое волнение в порту заставляло корпус судна в такт волне чуть покачиваться, и трап, повторяя эти движения, оставлял на бетонной поверхности причала чуть заметный след.

Последние команды капитана по судовой трансляции, связанные со швартовкой корабля, сняли напряжение со второго штурмана, руководившего швартовыми операциями на корме судна.

Второй помощник капитана Николай Иванчук, сняв перчатки и каску, облокотился на планшир левого борта, с интересом оглядывая порт.

Немного выше среднего роста, стройный, с интеллигентными чертами лица и манерами, молодой штурман благоговейно вдыхал пронизанный историей воздух. Юношеская романтичность и некоторые знания об истории Греции, почёрпнутые из школьной литературы, заставляли Николая глазами искать стройных эллинов в белоснежных тогах. Взгляд блуждал по облезлым стенам портовых складов, надеясь увидеть на одной из них раму с пуленепробиваемым стеклом и Золотое руно, хранившееся там многие сотни лет. Воображение подсказывало: где-то рядом должен находиться Геракл с товарищами: кто-то же должен охранять эту святыню. А уж Зевсу со своими молниями и сам Бог велел быть на месте – наверху, на небе.

Николай непроизвольно посмотрел вверх. И тут же рассмеялся. Какая Эллада? Какие эллины? Тут не до юношеских сентенций.

Впереди – Новый год, и встречать его придётся здесь, в Греции, на родине Олимпийских игр. Час назад портовые власти сообщили, что докеры (грузчики) сегодня объявили забастовку. Что-то не поделили с руководством порта. Профсоюз тут же заявил о прекращении работ по выгрузке всех судов.

Вот так вот. Перспектива нерадужная. Когда будут выгружать рыбопродукцию, неизвестно. Воспетая Гомером священная земля уже не радовала.

«Надо внести коррективы в заявку на снабжение: добавить пару ящиков греческого коньяка «Метакса», – грустно подумал второй штурман. – Планы все рушатся. Кстати, экипаж о забастовке пока не знает».

Только сейчас Иванчук обратил внимание на необычную тишину в порту и стоящие без движения портовые краны. Грузовые люки соседних судов были закрыты. На территории порта не то что эллинов в белых тогах не было, но и портовый персонал отсутствовал. Только спины уходящей швартовой команды греков виднелись вдалеке.

«Вот тебе и капиталистический строй. Народ за себя умеет постоять», – размышлял будущий капитан.

С невеселым настроением он стал подниматься по трапу, держа путь в рулевую рубку. Навстречу шла боцманская команда. Судя по их унылым лицам, Николай понял, что ребята уже догадались: Новый год будут встречать с Дедом Морозом, удивительно похожим на боцмана. Со Снегурочкой сложнее: позже выберут.

По судовой трансляции раздался привычный щелчок, и голос первого помощника капитана с небольшим украинским акцентом объявил о забастовке в порту. Конечно, со своими комментариями: мол, вот вам результат безжалостной эксплуатации рабочего класса, вынужденного таким способом отвечать своим эксплуататорам. Естественно, наш экипаж поддержит греческих рабочих в их справедливой борьбе за свои права.

Иванчуку так и хотелось закончить пламенную речь комиссара партийным лозунгом: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!»

«Удивительно другое: борясь за свои права, пролетарий тут же нарушал права других рабочих, т.е. нас. А кто нам оплатит вынужденный простой? Никто. В нашей стране такого не позволили бы. Налицо все преимущества социалистического строя», – подвёл итог своим размышлениям молодой штурман, подходя к ходовому мостику.

Довольный своей политической подкованностью, Иванчук открыл задрайку двери рулевой рубки. Объявление по трансляции сделало своё дело. На лицах членов экипажа читалось явное недовольство. Настроение команды упало.

Войдя в рубку, Николай увидел расстроенного капитана, курящего одну сигарету за другой. Николай ухмыльнулся. За весь рейс он практически не видел капитана без дымящей во рту сигареты. Все знали, что капитан не курил только в двух случаях: когда находился в кают-компании и, как это ни странно, в своей каюте. Помнится, как-то капитан пригласил его в каюту для уточнения каких-то деталей по снабжению судна. Николай, родившийся на Полтавщине в небольшом посёлке, рядом с узловой железнодорожной станцией, провёл своё детство в маленьком домике из двух комнат. Облезлый фасад дома, выгоревшие от времени обои на стенах и скудная фанерная мебель ему запомнились надолго. И сейчас, сидя на диване рядом с капитаном, он с восхищением созерцал добротную мебель из красного дерева: искусно изготовленные из того же дерева шкафы, небольшой бар и разные полочки. Может быть, тогда и появилось у него желание стать капитаном именно на этом судне?

В это время зазвонил телефон. Докладывал вахтенный у трапа матрос: «К борту судна подъехала машина шипшандлера (портовый агент по снабжению)».

Через несколько минут в сопровождении вахтенного штурмана в рубку вошли два грека. Тот, который помоложе, поздоровался на неплохом английском языке и протянул стоящему рядом с ним второму помощнику капитана свою визитную карточку.

Сейчас Николай Павлович даже не пытался вспомнить фамилию того загорелого и красивого грека. На русском языке повторить её было невозможно, а уж тем более запомнить. Фамилия известного греческого композитора Микиса Теодоракиса, автора популярной тогда в СССР мелодии «Сиртаки», по сравнению с этой фамилией звучала, как припев колыбельной песенки. Грек, обращаясь уже непосредственно к Иванчуку, от имени портовых властей поздравил экипаж с заходом в их порт и принёс свои извинения по поводу забастовки. Переговорив о чём-то со своим товарищем, очевидно, не владеющим иностранными языками, продолжил:

– Забастовочный комитет портовых докеров помнит, что Россия сто пятьдесят лет назад одна из первых поддержала наше молодое государство, признав независимость Греции. В знак благодарности докеры приняли решение о выгрузке советского судна в личное время. Другими словами, после пяти часов дня и до утра будет производиться разгрузка только вашего корабля.

Такого неожиданного подарка никто из присутствующих в рулевой рубке не ожидал. Повисла тишина. Николай, неожиданно для себя, обнял симпатичного грека. Первый помощник капитана начал говорить слова благодарности с заверениями о нерушимой дружбе рабочего класса двух стран. Но молодой штурман не стал переводить его слова. Всё было понятно и без перевода…

– Николай Павлович, приехали, – повернувшись к директору, произнёс водитель. Машина плавно остановилась на улице Большой Морской, рядом с подъездом трёхэтажного дома. В окне первого этажа появилось взволнованное лицо жены.

«Видно, ей уже сообщили о пожаре», – подумал Николай Павлович, открывая ключом подъезд дома.

…Калинин опоздал на прием к генеральному директору. Причем опоздал не по своей вине: по городу шло веерное отключение электроэнергии. По вечерам и ночью улицы были тёмными. Свет и вода подавались по графику. На проспекте Героев Сталинграда ровной шеренгой стоял десяток троллейбусов. Евгению пришлось идти пешком от остановки «пляж Омега» к двухэтажному административному зданию, расположенному на улице Правды, а это почти четыре остановки. К назначенному времени он опоздал.

Теперь он вынужден сидеть в тесной приёмной, держа в руках чашку с бразильским кофе, любезно предложенным секретарём директора Ларисой Григорьевной.

«Буду ждать до конца», – твердо решил он. Судя по разговорам, доносившимся из полуоткрытой в кабинет директора двери, там шло довольно бурное совещание руководящего состава предприятия.

«Окончание споров в ближайший, как минимум час не предвидится», – огорчённо размышлял начинающий предприниматель. Разговор с секретарем не клеился: она не хотела отвлекаться. Собственно, Лариса Григорьевна и не скрывала, что хочет быть в курсе принимаемых руководителями решений: короче, подслушивала разговор в кабинете шефа. Поневоле и Калинин вынужден был присоединиться к ней.

– Не бегите впереди паровозного дыма, – осадил Иванчук не в меру разгоряченных спорами между собой своих заместителей. Особой настойчивостью выделялись два его самых молодых помощника.

Заместитель директора по снабжению тряс газетой, пальцем указывая на очередной указ президента Украины Кравчука, где тот вторично рекомендовал акционировать государственные предприятия своими коллективами. Другой помощник даже план мероприятий подготовил для этого случая, сиротливо лежащий на рабочем столе директора. Остальные заместители больше для порядка, чем по существу спора, вяло поддерживали идею акционирования, стараясь угадать мнение своего шефа в этом необычном для них вопросе. Они слишком хорошо знали своего директора: всё равно поступит по-своему.

Один из настойчивых помощников удивленно смотрел на своего шефа. Он не понимал, почему они должны продолжать глотать паровозный дым? Почему нельзя использовать уникальную и, заметьте, законную ситуацию: переоформить предприятие с государственной формой собственности на предприятие с коллективной, т.е. акционерной формой правления. Президент страны настойчиво рекомендует это сделать.

«Видно, поспешил Кравчук Леонид Макарович: не согласовал свою рекомендацию с нашим директором, – думал он. – Соседи, не дожидаясь вторичного напоминания президента страны, уже акционировались. Ну, какое министерство теперь сможет снять с должности его директора? Никакое. Только общее собрание акционеров. При умном руководстве это сделать практически невозможно. Чего так боится Иванчук? Или он думает, что никто не понимает принцип работы наших промысловых судов в иностранных компаниях, где договорные цены на рыбную продукцию намного ниже рыночных, а стоимость их агентских услуг зашкаливает выше крыши. Может, потому и не решается на акционирование, что придётся давать отчёт акционерам об эффективности своего руководства. А может, думает, что Коммунистическая партия возвратится к власти. Не зря же, когда опечатывали партийный комитет, он неожиданно заболел. Правда, есть и другой вариант: он не просто боится, а ему не дают это сделать. Возможно и так».

– Ты чего, уснул, что ли?– теребя его за плечо, прошептал главный бухгалтер. – Твоя очередь, говори, своё мнение.

– Черт, прослушал выступления других, – чуть не вслух произнес помощник.

Он встал, оглядел присутствующих. Все знали: помощник всегда предлагает что-то нестандартное и, как обычно, многое из его предложений сбывается. Пусть не сразу, но сбывается. За столом стало тихо. Генеральный директор вместе со всеми с интересом приготовился выслушать своего заместителя.

– Николай Павлович, – начал медленно говорить он. – Я не буду убеждать вас доводами о целесообразности акционирования предприятия. Я знаю, вы не хотите пока это делать. Но я также знаю, что пройдет ещё немного времени, и вам исполнится шестьдесят лет. Через месяц после шумного торжества по этому случаю вас отправят на пенсию. И вы согласитесь. Причина вашего увольнения никого не будет интересовать. Версию вы придумаете. Сразу после этого события появится неизвестная пока нам коммерческая структура, которая приберёт к рукам наше предприятие. Как она это сделает или потихоньку уже делает, я не знаю. На вашу должность они назначат своего человека. Акционирование пройдёт очень быстро, но только без нас. Лично вам предложат чисто формальную должность. Остальных уволят, кого раньше, кого позже. Что будет с нами? Большой вопрос! Вот это единственный мой довод, который, может быть, повлияет на ваше решение. Вам решать.

В кабинете наступила тишина. Отчетливо стал слышен звук жужания мухи, отчаянно бившейся об оконное стекло, пытаясь вырваться наружу. Ей это, конечно, не удавалось. Ее маленький ум не мог правильно оценить ситуацию: открытая форточка была всего в полуметре от неё, но она не видела ее, упуская свой шанс на спасение.

После слов Валерия все присутствующие перевели взгляды на муху: каждый по-своему анализировал ее поведение, сравнивая ее бестолковые действия со смыслом сказанного их коллегой. Валерий тоже смотрел на насекомое:

«Как символично. Мы тоже бьемся лбом в прозрачное стекло, за которым так отчетливо просматривается огромная перспектива развития предприятия. Нас, работников объединения, несколько тысяч, и все могут остаться за бортом».

Помощник отодвинул стул и, не спрашивая разрешения у директора, вышел из кабинета.

«Правда, о которой говорил генеральный директор, анализируя бедственное положение предприятия, и истина не одно и то же», – подумал он.

На единственном в приемной стуле он заметил посетителя, который облегченно вздохнул, явно надеясь, что совещание закончилось. Посетитель вместе с Ларисой Григорьевной слышал практически все. Последние слова вышедшего из кабинета директора мужчины его потрясли. Он тогда еще не догадывался, что стал свидетелем одного из десятков тысяч подобных совещаний на разных уровнях, происходящих по всей стране в переходный период от социализма к капитализму.

– На этот раз наш коллега перегнул палку, – уверенно произнёс председатель профкома. Его поддержали еще двое заместителей. Остальные философски пожали плечами:

«Поживём – увидим».

Совещание закончилось. Иванчук хотел остаться один: выступление заместителя оставило в его душе горький привкус.

«В чем-то он прав, – глядя в окно, подумал он. О своих истинных причинах нежелания акционировать предприятие директор не хотел даже думать. – Надеюсь, несколько лет в запасе у меня есть. А там видно будет».

Николай Павлович открыл дверь в приёмную и попросил Ларису Григорьевну приготовить чай. Рядом с ее столом сидел мужчина, вставший при его появлении. Он по-военному поздоровался и попросил разрешение зайти к нему. Сработала многолетняя привычка директора: без крайней необходимости не отказывать незнакомым посетителям. Он кивнул головой, приглашая его войти в кабинет.

Телефонный звонок отвлек генерального директора от общения с посетителем. Калинин так и остался стоять почти посередине кабинета, не решаясь сесть на стоявший рядом со столом директора стул. Используя вынужденную паузу, он стал разглядывать кабинет и сразу поразился непривычным для него размером огромной карты земного шара, закреплённой на правой от двери стене. Карта пестрела разноцветными флажками, вколотых в разных частях морей и океанов. Особенно выделялась яркая группа флажков посреди Тихого океана. Сделав шаг к карте, он разглядел рядом с этой группой флажков вытянутый участок суши, поделенный на два острова. «Новая Зеландия», – прочитал он название островов.

«Надо полагать, флажки означают местонахождение промысловых судов. Серьезная контора», – уважительно подумал он. Вокруг Новой Зеландии были разбросаны небольшие островки, но их названия прочитать Евгений уже не смог: слишком мелкий шрифт. Прямо под картой находился небольшой светлой полировки стол, окружённый несколькими стульями. Перпендикулярно к столу директора находился небольшой приставной столик для посетителей с двумя стульями по обеим сторонам. В одну линию с приставным столом располагался ещё один, но уже длинный и тоже окружённый стульями. Калинин не поленился, пересчитал их – ровно шестнадцать. Во главе возвышалось кресло самого генерального директора. Вся мебель была полированная, светлого тона. В правой части кабинета стояла декоративная перегородка, обшитая обычными рейками из сосны. Рейки пропитаны тёмной морилкой и вскрыты бесцветным лаком. По цвету перегородка почему-то отличалась от остальной мебели: это бросалось в глаза.

«Переборщили с морилкой», – определил Евгений. Дневной свет проникал через три больших окна, в одном из которых торчал встроенный в верхнюю фрамугу кондиционер. Евгений знал его марку – «Баку», других массовых моделей советская промышленность не выпускала. Вся свободная поверхность стен кабинета была закрыта квадратами из древесно-стружечной плиты, пропитанных той же морилкой.

«Да, как я понимаю, самое ценное в этом кабинете – кондиционер, – оглядывая убогую обстановку, – сделал заключение Калинин. – Ожидал большего. Все-таки огромное предприятие». Дальнейшее изучение кабинета прервалось: директор закончил телефонный разговор.

– Слушаю, – произнес он, внимательно разглядывая незнакомого посетителя.

«Опять, наверное, по квартирному вопросу», – мелькнула мысль. Но он ошибся.

Просьба посетителя оказалась иной, но обычной для тех времен: в последнее время все пытались что-то поменять, что-то продать. Бартер уже основательно вошёл в систему взаиморасчётов между предприятиями. Денег не хватало на основное снабжение судов, какая там мебель, пусть и из красного дерева.

Иванчук решительно хотел отказать посетителю. Но в памяти неожиданно всплыли годы его юности. Он вспомнил каюту капитана своего первого судна, оборудованную мебелью из красного дерева, так поразившей тогда молодого штурмана. И ещё. Может быть, именно та необычная мебель, что греха таить, подтолкнула его, деревенского паренька, к решению стать капитаном именно на том судне. И он им стал.

Иванчук на короткое время задумался. Перед глазами проплыли эпизоды молодости, первая швартовка в греческом порту. Забастовка портовых докеров, рулевая рубка траулера «Анатолий Халин» и капитан – с вечной сигаретой во рту.

Ностальгические воспоминания победили: Николай Павлович изменил своё первоначальное решение.

«Одной бартерной операцией больше, одной меньше, особого значения не имеет, – решил он. – Продукты поменяем на рыбу. Рыбу через Соврыбфлот предприниматель конвертирует в мебель. Мебель через профком реализуем работникам предприятия. Что-то и себе подберу».

Генеральный директор поднял трубку прямой связи и тоном, не терпящим возражения, дал команду своему заместителю обсудить с представителем частного бизнеса все детали бартерного договора, согласовав условия поставки мебели с остальными отделами.

Окрыленный очередной удачей, Калинин уже через час подходил к четырехэтажному зданию «Охотсоюза» Черноморского флота России, расположенному прямо на берегу моря в районе городского пляжа «Омега». Представительство ВАО «Соврыбфлот», некогда крупнейшей фирмы советских времен по внешнеэкономической деятельности, на первом этаже этого здания арендовало небольшой кабинет.

Это общество ранее представляло интересы всех рыбодобывающих предприятий Советского Союза за рубежом. Другими словами, фирма торговала рыбопродукцией с зарубежными компаниями. Работать в ней было очень престижно. Увы, сейчас уважаемая некогда фирма переживала не лучшие времена.

Большая часть рыбодобывающих объединений получили право самостоятельно выходить на зарубежные рынки, чем незамедлительно воспользовались иностранные компании, закупая продукцию у наших, не имеющих опыта в этой сфере деятельности, рыбаков по очень низким ценам. Слова «мониторинг и маркетинг» для недавно ставших на самостоятельный путь развития предприятий были просто модными словами. Получая небольшие подарки и бонусы, а проще – откаты, руководители этих объединений подписывали контракты, мало задумываясь о последствиях. В результате подобных действий мелкие, занимающиеся рыболовной деятельностью иностранные компании в Японии, Новой Зеландии, Испании и ряде африканских стран очень быстро многократно умножили свои капиталы. Вот в такую фирму и направлялся наш герой.

Сказать, что за рабочими столами Южного представительства ВАО «Соврыбфлот» сидели акулы международной торговли, специализирующиеся в области реализации рыбной продукции, вроде бы нельзя. Не думаю, что миллиардер Сорос названивал им по ночам, согласовывая мировые котировки на свежезамороженную норвежскую сельдь. Допускаю даже, что этот международный спекулянт даже и не подозревал об их существовании. В конце концов Сорос в основном зарабатывал на валютных рынках, используя при этом инсайдерскую информацию, а также инструментарий так называемых информационных войн: СМИ, аналитические издания и прочие способы психологического воздействия.Ну немножко подрабатывал на финансировании определённых политиков для их борьбы при смене неугодных ему, Соросу, политических режимов в некоторых не сильно развитых странах. Не без этого, конечно. Так что пути работников этого представительства действительно могли с ним и не пересекаться.

Калинину повезло: не знакомые с Соросом лично, эти работники дружно сидели на своих рабочих местах, включая бухгалтера. Пятница. Конец месяца. Мысли у всех работают в одном направлении: будет ли выдана зарплата?

«А где ее взять? На расчётном счету – полный ноль», – рассуждала Нина Алексеевна, второй год работающая здесь бухгалтером. За столом в углу возле окна, лениво листая деловые бумаги, сидел Александр Степанович – бывший капитан, а ныне шеф этого предприятия.

«Ничто так не сближает коллектив, как отсутствие на счету предприятия денег, – мрачно размышлял директор. – По крайней мере, все сидят на работе, дабы, не дай Бог, не пропустить момент выдачи зарплаты. Собственно, «живых» денег давно уже никто не видел: предприятия города рассчитываются со своими работниками своей же продукцией. Рынки завалены светильниками, приборами, пластмассовыми игрушками заводов «Муссон», «Маяк», «Парус». В коридорах многих предприятий штабелями стоят рыбные консервы «Атлантики». Все торгуют. Его величество бартер сам определяет курсовую стоимость товара».

Невесёлые мысли не покидали директора: «Зарплата. Где её взять, ума не приложу».

Осторожный стук в дверь прервал его размышления. Не частый в последнее время посетитель вежливо поздоровался.

Запах свежезаваренного сотрудниками кофе и дым сигарет, проникающие из неплотно закрытой деревянной двери, соединяющей балкон с кабинетом, распространяли в помещении приятный запах. Вошедший непроизвольно втянул в себя воздух и от удовольствия покачал головой.

Присутствующие уставились на посетителя. Нина Алексеевна с сожалением посмотрела на полупустую банку с кофе.

«Придётся угощать», – машинально подумала она, прикидывая, хватит ли содержимого банки до конца рабочего дня. Кофе пили почти все. Курили тоже, кроме заместителя: Василий Григорьевич почти не пил, тем более, никогда не курил. Не зря он прошёл школу партийного руководства: от секретаря комитета комсомола крупного рыболовного объединения до первого секретаря районного комитета Коммунистической партии. Теперь партии не стало, а работать где-то надо.

Спокойный, с красивым тембром и правильно поставленным голосом, чётко выговаривая слова, Василий Григорьевич всегда ясно выражал свою мысль, когда она посещала его голову. Правда, последнее время мысли, как заработать деньги, обходили его стороной: берегли организм от последствий принятия полукриминальных решений. А по-другому работать в то время было невозможно.

Заместитель вежливо ответил на приветствие и предложил гостю стул.

Расположение единственного в кабинете свободного стула было очень практичным: сидевший на нём посетитель находился между двумя столами руководителей и мог разговаривать с ними одновременно. Правда, такая практичность диктовалась не столько заботой о посетителях, сколько размерами кабинета. В нем с трудом размещались три рабочих стола, плюс небольшая тумбочка для чайных и кофейных аксессуаров. Рабочим местом четвёртого сотрудника, как правило, был тот же стул. Если же на улице было тепло, то все важные переговоры сотрудник вёл на балконе. Но, на его счастье, таких переговоров в последние месяцы практически не было, как не было и посетителей. Поэтому он на законных основаниях располагался между двумя начальниками. Да, забыл сказать. Если паче чаяния Александру Степановичу или Василию Григорьевичу вдруг надо было выйти из-за стола по надобности, то посетителю каждый раз приходилось вставать, что, конечно, было неудобно. Но, как сказано выше, такие неудобства в последние три месяца случались не часто.

Разложив бумаги на одном из столов, Калинин коротко поведал о цели своего визита, не забыв сообщить своим будущим потенциальным партнёрам, что он уже подписал контракт с рыбопромышленным объединением на бартерный обмен и генеральный директор этого предприятия сам направил его к ним.

Оба договора были лучшим доказательством успешного претворения в жизнь его идеи. Более прагматичный, а главное, быстрее уловивший суть сделки и выгоду для обеих сторон, Александр Степанович уже набрасывал план первоочередных действий, необходимых для неожиданно свалившегося им на голову коммерческого предложения. Безделье закончилось. Это поняла и бухгалтер, расставляя на столах чашки с кофе.

– Берите печенье, – произнесла Нина Алексеевна.

Директор удивлённо посмотрел на бухгалтера. Зная ее прижимистость, подумал: «Для нее это уже верх расточительности. Может, догадается и коньячку предложить? Наверняка у нее где-то припрятано».

Коньяк нашелся, но на педантичность заместителя это не повлияло. Не единожды переписывая условия договора, споря за каждое слово, он только к концу рабочего дня положил своему шефу на стол готовые к подписи документы. Это Василий Григорьевич умел делать профессионально и хорошо. Рабочий день подходил к концу. Все устали от вычитывания пунктов контракта, но всякое начало имеет свой конец. Бухгалтер поставила печать на подпись директора и со вздохом облегчения отпросилась домой.

Оставался последний этап оформления контракта – страховка. Деятельный Александр Степанович уже созвонился с директором недавно организованного страхового общества, и тот терпеливо ждал клиентов у себя в офисе.

Общество располагалось на первом этаже в здании Дворца культуры рыбаков, что в Камышовой бухте. Монументальный архитектурный комплекс дворца был одним из лучших на Украине. Правда, строился он более двадцати лет, и в период строительства за какие-то нарушения посадили первого директора, но мечта этой женщины (директора) в конце концов воплотилась в реальность. В девяностые годы многие коммерческие структуры боролись за его приватизацию, но нынешний директор Дворца культуры рыбаков как-то отстоял здание, не дав никому прибрать его к рукам. Он прекрасно понимал, что мог остаться без работы и, поэтому, как мог, боролся за это здание.

В этом же здании на втором этаже находилось кафе, точнее бар, взятый в аренду той же страховой компанией.

Василий Григорьевич, как опытный в таких случаях человек, сослался на занятость, предоставив возможность своим коллегам идти на подписание страхового обязательства без него. Зная хлебосольство руководителя страховой кампании и видя заблестевшие глаза двух выпивших коньяка мужиков, он представлял себе, чем это закончится. Коллеги не возражали.

Василий Григорьевич оказался прав. Встреча мужчин прошла на «высшем уровне» и закончилась уже в квартире Александра Степановича: благо, что он жил рядом – на улице Павла Корчагина.

Последний этап оформления договора завершился успешно. Правда, утром болела голова, но это дело, как известно, поправимое.

Прошло два месяца напряжённого труда, и вот первая партия мебели из красного дерева со штампом «Сделано в Малайзии» наконец-то прибыла в Севастополь. Как и предполагалось, эта мебель в течение короткого срока была вся реализована с небольшой прибылью. Упорство Евгения на ниве коммерции увенчалось успехом. Калинину начинали нравиться рыночные отношения при молодом капитализме. В голове зрели новые планы на будущее, себя он уже видел крупным поставщиком импортной мебели. Но лихие девяностые годы тут же напомнили ему о себе. Поздно вечером к нему домой неожиданно нагрянули гости. Четверо здоровенных парней очень вежливо, но настойчиво попросили новоиспечённого коммерсанта немного поделиться с ними своей прибылью. Калинин тяжело вздохнул, тоскливо посмотрел на их сытые лица и так же вежливо отказался от их «заманчивого» предложения. Парни, как ни странно, не обиделись и ушли, загадочно ухмыляясь.

Новое мышление конца восьмидесятых годов двадцатого столетия в СССР первыми освоили крепкие, спортивного сложения ребята. Повальное увлечение теперь уже бывшей советской молодёжи восточными единоборствами захлестнуло страну.

Небольшого роста худенький Брюс Ли в бесконечных разборках с бандитами отстаивал добро, честь слабых и обездоленных. Переводчики гнусавой интонацией (чтобы соответствующие органы не распознали голос) дублировали эти плохого качества видеофильмы. Повсюду открылись легальные и нелегальные залы для просмотра подобных иностранных «киношедевров». Спортивные залы заполнила молодёжь: все хотели иметь «чёрный пояс» и железные бицепсы. Все мечтали быть похожими на своего кумира. Правда, увлечение это быстро прошло. Научившись бить ногами и накачав мускулы, многие забыли о благих намерениях – защищать слабых. Вместо основной цели героя – отстаивать добро крепкие ребята стали его отнимать. Впервые официально появилось слово «рэкет».

Вместе с болтовней о перестройке и трезвом образе жизни руководство Страны Советов теряло контроль над реальной ситуацией в государстве.

Известно, природа не терпит пустоты: контроль над ситуацией постепенно переходил в спортивные залы. Именно там, в раздевалках, проходили первые «совещания» и инструктажи крутых парней по сравнительно честному (как тогда считалось) отъему добра у граждан. И лозунг был почти большевистский: «Надо делиться, господа!»

Распад СССР, словно очередной выстрел крейсера «Аврора» возвестил всему миру о начале криминальной революции на одной шестой части суши. Она, как спрут, опутала общность бывших советских людей, совершенно не подготовленных к жёстоким законам борьбы за выживание.

Девяностые годы конца двадцатого столетия покатились по стране. Криминальный беспредел набирал обороты. Начался передел собственности – от государственной к частной. Перестал действовать закон уравниловки: всем понемногу. У каждого гражданина появилась реальная возможность использовать главное свое богатство: накопленный веками опыт своих предков, восемьдесят лет уныло сидящий в собственных генах. Конечно, кому какой достался. Кому-то достались гены Сенеки и Пифагора, а кому-то – Джека Потрошителя…

Автомобиль продолжал мчаться по пустынному шоссе. Собственно, «мчаться» – громко сказано. Спидометр показывал самую безопасную скорость – шестьдесят километров. Ну и что? Куда торопиться? Зато можно спокойно мысленно вернуться в прошлое и еще раз пережить тревожные моменты своей жизни.

…Военно-транспортный вертолёт низко летел над центральной частью города Севастополя, понемногу смещаясь в район Камышовой бухты. Жители города, особенно дети, с восхищением глазели на него: для них, жителей главной базы Черноморского флота, привыкших к серым силуэтам военных кораблей, это была всё-таки необычная картина. Раньше подобные полёты совершались редко, разве что по праздникам, да и то вертолёты летали в основном над акваторией бухт и над жилыми кварталами старались не появляться. Мало ли что. Теперь это «мало ли что» никого не интересовало. Краснознамённым офицерам зарплату постоянно задерживали, а кормить семьи надо.

В просторном салоне вертолета находились несколько молодых ребят крепкого телосложения в модных спортивных костюмах «Адидас», пошитых в Турции или Польши. Ноги их были обуты в кроссовки той же фирмы и того же качества. Советские спортивные костюмы из трикотажа и резиновые кеды резко вышли из моды. Народу почему-то перестали нравиться отечественные, вытянутые на коленях пузырями и линялого вида трикотажные костюмы. У одного из «качков» в руках был сотовый мобильный телефон: обязательный атрибут крутых парней того времени. Большие габариты и вес таких телефонов, а особенно блока питания к ним, тогда никого не смущали: других-то не видели.

Да, если сравнить по весу: мобильный аппарат тех «качков» заменит полтора десятка современных моделей. О размерах и говорить не приходится. Технический прогресс не стоит на месте. Чего не скажешь о человеческих отношениях. Кстати, надо было сохранить один комплект того чуда мобильной техники. В наши дни у детей руки бы отвалились таскать такую тяжесть. Зато художественных книг больше читали бы. Скоро, как американцы, смысл книг будут узнавать, рассматривая комиксы. Повезло Льву Толстому: не дожил до этого.

Среди пассажиров вертолета находился и он, «молодой» тогда еще младший научный сотрудник, офицер запаса, по совместительству – предприниматель. По возрасту «молодой» бизнесмен был старше всех находящихся в салоне вертолета пассажиров.

Коротко стриженые парни гоготали, рассказывая друг другу похабные анекдоты, с явным наслаждением потягивая из бутылок чешское пиво «Старопрамен». Причем при открывании очередной бутылки использовали старый, проверенный временем приём: пробки с бутылок пытались по привычке сбрасывать обручальным кольцом, надетым на палец. Это было больно и не всегда получалось. Один из них кричал: «Пухлый, слышь, это же тебе не «жигулёвское». Там я крышку с бутылки ногтём сковыривал».

Бизнесмену пиво не предлагали: обойдется, да и команды не было угощать провинившегося лоха. Вертолет сделал разворот над Владимирским собором и взял курс в сторону парка Победы.

«Братва развлекается. Кто им дал вертолет? Не в детском же парке напрокат взяли. Видно, прилично заплатили военным» – невесело продолжал размышлять бывший офицер, бережно держа в руках чёрный портфель. – Везут ясно куда – в район Феолента, на дачу одного из нынешних хозяев города. Разные слухи о нем ходят, в том числе и о его даче. Бывший спортсмен. Борец, кажется. Наверное, зря я согласился лететь к нему. Зря. Хотя можно подумать, что у меня был выбор. Но все равно отстегивать его братве не буду. После стольких трудов распродав мебель, получил первую в своей жизни реальную, пусть и небольшую, прибыль и теперь отдать этим охламонам?... Нет уж, дудки. Зря пожалел денег, не купил сотовый, неизвестно, чем все это закончится», – размышлял Евгений, с сожалением глядя на сотовый телефон «качков».

Вертолет, поднимая тучи пыли и сухих листьев, плавно сел недалеко от обрывистого берега мыса Фиолент. Импровизированный аэродром находился метрах в сорока от дома. Почти сразу же открылась металлическая калитка довольно большого двухэтажного строения, обнесённого мощным забором, сложенным из бута.

«Качки», не сильно церемонясь с Евгением, подтолкнули его к выходу из салона вертолёта. Они своё дело сделали: доставили несговорчивого клиента на базу. Вышедший из калитки хмурый парень, не здороваясь, пригласил гостя в дом.

«Господи, чего это я тешу свое самолюбие? Если его слова: «Давай, заходи сюда» принять за вежливое обращение, то тогда ладно: Кембридж ведь не все заканчивали».

Двор дома был довольно просторным и на удивление опрятным. Со второго этажа из открытых окон раздавалась музыка. Звучала популярная тогда песня в исполнении Алёны Апиной «Бухгалтер, милый мой бухгалтер». Шумная компания нестройными голосами подпевала ей, стараясь попасть в такт, но это у них не совсем получалось.

Закурив сигарету, сопровождающий его парень небрежно махнул рукой и буркнул:

– Пойдем.

По дорожке выложенной тротуарной плиткой, они обогнули угол дома. Возле навеса над лестницей, ведущей, очевидно, в подвал, стояло несколько парней. Один из них в руках держал прут, похожий на обрезок арматуры. Молчаливые и насмешливые взгляды явно говорили о цели их присутствия здесь.

Сваренная из железного уголка и листового металла дверь в подвал была открыта. Калинин остановился. Идущий позади парень легонько подтолкнул его в спину.

– Двигай, – уже с явной угрозой проговорил он.

Решение пришло мгновенно. Женька к нему был готов. Калинин резко отскочил в сторону. Быстро открыв портфель, выхватил гранату Ф-1, другими словами – «лимонку». Бросив портфель на землю, Евгений левой рукой поднял над головой гранату, правой схватился за чеку. Опешившие «качки», среагировав на прыжок «лоха», кинулись к нему.

– Назад, взорву, – резко командирским голосом произнёс бывший офицер.

– Быстро сюда хозяина.

Не ожидавшие такого развития событий «бойцы» замерли, боясь пошевелиться.

«Что у мужика на уме, неизвестно. Вдруг и впрямь выдернет чеку», – мгновенно возникла мысль у всех.

Со двора раздались пьяные возгласы, видно, разгулявшаяся компания вышла из дома и прощалась с гостеприимным хозяином.

Оцепенение прошло. Один из парней метнулся в дом. Пьяные выкрики с другой стороны дома продолжались. Прошло несколько минут, руки Евгения онемели. Он потихоньку, не спуская глаз с «бойцов», опустил обе руки: кровь моментально наполнила сосуды. Приятная теплота разлилась по всему телу.

В это время из-за угла дома появился небольшого роста, с широкими плечами, молодой человек. Что самое удивительное, парень был совершенно трезвым. Судя по тому, что «качки» потупили в землю взгляды, парень был в авторитете.

«Если судить по росту, это не хозяин», – машинально определил Калинин. Ему говорили, что тот высокого роста.

Прилично одетый, с приятной улыбкой на лице парень, быстро оценив ситуацию, развел в стороны руки и сразу стал извиняться:

– Произошло недоразумение, извините нас, пожалуйста.

Правильное произношение, спокойный голос несколько сняли напряжение и разрядили ситуацию. Шелест облегченного вздоха чуть слышно прошёл по компании застывших без движения парней. Облегченно вздохнул и Калинин, но правую руку от чеки не убрал.

В результате переговоров выяснилось, что предпринимателя попросили приехать просто для консультации, но ребята перепутали его с кем-то, за что будут наказаны.

«Интересно, а что еще можно придумать в такой ситуации, когда у тебя под носом стоит человек с гранатой? Конечно, теперь я им нужен для консультации», – подумал Евгений.

– Наше предприятие, – продолжал приятный парень, – хочет закупить такую же мебель из красного дерева. Мы вас просим помочь нам в этом. Чтобы не обострять ситуацию, отвезем вас сейчас домой, а завтра свяжемся на нейтральной территории в городе. Согласны?

Не снимая руки с чеки гранаты, Калинин молча кивнул и, стараясь не поворачиваться спиной к братве, медленно вышел за территорию дома. Молча сел в ожидавший его автомобиль. Осторожно вставил чеку в гранату. Напряжение спало. Руки противно дрожали.

«Бизнес, в наше время легко не дается», – грустно подумал Евгений, устало откинувшись на спинку заднего сиденья джипа…

Красный свет светофора потребовал остановки. Автомобиль остановился. Воспоминания закончились. Интенсивное движение по проспекту Героев Сталинграда уже не давало возможности водителю отвлекаться на поход в прошлое.

«Да и не надо. Хватит», – решил Калинин, останавливаясь возле своего дома. Окна его квартиры на третьем этаже светились мягким домашним светом. В окне кухни просвечивался силуэт жены, хлопотавшей возле газовой плиты.

«Интересно, есть ли у нее настойка софоры? – мелькнула озорная мысль у Евгения. – За рюмкой лечебного напитка отпразднуем наш отъезд в Египет. Наконец-то мечта жены исполнится: собственными глазами увидит знаменитые египетские пирамиды».

Вся жизнь человека состоит из случайностей. Калинин не знал тогда, что эта туристическая поездка изменит всю его жизнь.