2015-05-13
1360
Пер. с греч., предисл., прим., указатель, карты ф.г. Мищенка. Т. П. Книги VJ - xxv.
М., 1895. 806 с.
Большинство писателей... различают три формы государственного устройства, из коих одна именуется царством, другая аристократией, третья демократией. Мне кажется, всякий в полном праве спросить их, считают ли они эти [с. 6] формы вообще единственными, или же только наилучшими[8]. Но и в том, и в другом случае они, как я полагаю, заблуждаются, ибо несомненно совершеннейшей государственной формой надлежит признавать такую, в которой соединяются особенности всех форм, поименованных выше. Подтверждается это не соображениями только, но и самим опытом, ибо Ликург первый построил государство лакедемонян именно по такому способу. Равным образом нельзя считать эти формы и единственными
[Книга VI, 3, 5-12]...
Справедливость сказанного подтверждается следующим: не всякое единовластие может быть без оговорок названо царством, но такое только, в котором управляемые уступают власть по доброй воле и в котором властвует не столько страх или сила, сколько рассудок. Аристократией надлежит признавать не каждое правление меньшинства, но такое только, при котором правящими людьми бывают справедливейшие и рассудительнейшие по выбору. Подобно этому нельзя называть демократией государство, в котором вся народная масса имеет власть делать все, что бы ни пожелала и ни вздумала. Напротив, демократией должно почитать такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям [с, 7] народного большинства. Таким образом, следует признавать шесть форм государственного устройства[9], три из которых поименованные выше, у всех на устах, а остальные три общего происхождения с первыми, я разумею монархию, олигархию, охлократию. Прежде всего возникает единовластие без всякого плана, само собой; за ним следует и из него образуется посредством упорядочения и исправления царство. Когда царское управление переходит в соответствующую ему по природе извращенную форму, то есть в тиранию, тогда, в свою очередь, на развалинах этой последней вырастает аристократия. Когда затем и аристократия выродится по закону природы в олигархию и разгневанный народ выместит обиды правителей, тогда нарождается демократия. Необузданность народной массы и пренебрежение к законам порождает с течением времени охлократию [Книга VI, 4, 1-13; с. 8]...
Итак, что я считаю началом государственного общежития и откуда, по моему мнению, оно зарождается впервые?... Наиболее сильные непременно бывают вожаками. Вот почему порядок этот надлежит признавать непререкаемым делом самой природы. Таковым следует представлять себе и первоначальное существование людей, именно: наподобие животных они собирались вместе и покорялись наиболее отважным и мощным из своей среды; меру власти этих последних составляла сила, а самое управление может быть названо единовластием (монархией). Когда со временем в этих сообществах образовались товарищеские прочные связи, тогда [с. 9] началось царское управление[10] [VI,5, 4~10; с. 10].
... Когда лицо, стоящее во главе сообщества и в своих руках держащее верховную власть, всегда в согласии с народным настроением... воздает каждому по заслугам, тогда подданные покоряются уже не столько из боязни насилия, сколько по велению рассудка, содействуют ему в сохранении власти, как бы стар он ни был, единодушно помогают ему и непрестанно борются с людьми, злоумышляющими против его владычества. Примерно таким-то способом самодержец незаметно превращается в царя с того времени, как царство рассудка сменяет собой господство отваги и силы
[VI, 6, 10-'12; с. 11].
... Цари не подвергались ни злословию, ни зависти, так как большой разницы между ними и остальным народом ни в одежде, ни в пище и питье не было, по образу жизни цари походил и на прочих людей и всегда поддерживали общение с народом. Но когда они стали получать власть по наследству и в силу своего происхождения, когда заранее у них были готовы средства безопасности, равно как и жизненные припасы в чрезмерном количестве, тогда вследствие избытка они предавались страстям и решили, что правителям надлежит отличаться от подданных необыкновенным одеянием, что они должны иметь более изысканный стол и лучшую обстановку, что, половыми отношениями и любовным сожительством они могут пользоваться невозбранно, хотя бы и сверх меры. Одни из этих поступков породили в людях зависть и недовольство, другие воспламенили ненависть и неукротимую ярость, вследствие чего царство превратил ось в тиранию, положено начало упадка власти, и начались козни против властелинов. Козни исходили не от худших граждан, но от благороднейших, гордых и отважнейших, ибо подобные люди были наименее способны переносить излишества правителей[11]
\VI 7, 5-8].
Когда народ нашел себе вождей и. по причинам, выясненным выше, стал оказывать им сильную поддержку против властелинов, тогда была совершенно упразднена форма царского и самодержавного управления и вместе с тем получила начало и возникла аристократия; Тут же народ как бы в благодарность за ниспровержение самодержцев призывал виновников пере ворота к управлению и предоставлял им власть над собой. Правители в свою очередь на первых порах довольны были предоставленным им [с. 12] положением, во всех своих действиях выше всего ставили общее благо, все дела как частные, так и общенародные направляли заботливо и предусмотрительно. И опять, когда такую власть по наследству от отцов получили сыновья, не испытавшие несчастий, совершенно незнакомые с требованиями общественного равенства и свободы, с самого начала воспитанные под сенью власти и почестей родителей, тогда одни из таких правителей отдавались корыстолюбию и беззаконному стяжанию, другие предавались пьянству и сопутствующему ему ненасытному обжорству, третьи насиловали женщин и похищали мальчиков, и таким-то образом извратили аристократию в олигархию. Они же вскоре возбудили в толпе настроение, подобное только что описанному; поэтому и для них переворот кончился столь же бедственно, как и для тиранов. И в самом деле, если кто, заметивши вражду и ненависть, питаемые гражданами против таких правителей, отваживается что-либо говорить против них или делать, во всем народе он находит готовность к поддержке [VI, 8, 1-6,9, 1].
Вслед за сим по умерщвлении одних и изгнании других граждане не решаются поставить себе царя, потому что боятся еще беззаконий прежних царей, не отваживаются также доверить государство нескольким личностям, потому что перед ними встает безрассудство недавних правителей. Единственная не обманутая надежда, какая остается у граждан, это - на самих себя; к ней-то они и обращаются, изменяя олигархию в демократию и на самих себя возлагая заботы о государстве и охрану его. Пока остаются в живых граждане, испытавшие на себе наглость и насилие, до тех пор сохраняется довольство установившимся строем, и очень высоко ценятся равенство и свобода. Но когда народится новое поколение и демократия от детей перейдет к внукам [с. 13], тогда люди, свыкшись с этими благами, перестают уже дорожить равенством и свободой и жаждут преобладания над большинством; склонны к этому в особенности люди, выдающиеся богатством. Когда вслед за сим в погоне за властью они оказываются бессильными достигнуть ее своими способностями и личными заслугами,_ они растрачивают состояние с целью обольстить и соблазнить толпу каким бы то ни было способом. Лишь только вследствие безумного тщеславия их народ сделается жадным к подачкам, демократия разрушается и в свою очередь переходит в беззаконие господство силы. Дело в том, что толпа, привыкши кормиться чужим.. И получении средств к жизни рассчитывать на чужое состояние, выбирает себе, в вожди отважного честолюбца, а сама вследствие' бедности устраняется от должностей. Тогда водворяется господство силы, а собирающаяся вокруг вождя толпа совершает убийства, изгнания, переделы земли, пока не одичает совершенно и снова не обретет себе властителя и самодержца.
Таков круговорот государственного общежития, таков порядок Природы согласно коему формы правления меняются, переходят одна в другую и снов возвращаются. Правда, при всей ясности понимания этого предмета возможно ошибиться во времени, когда речь заходит о будущей судьбе государственного устройства; однако при незлобивости и беспристрастии суждения, редко можно ошибиться относительно того, когда государственное устройство достигает наивысшего развития или когда приходит к упадку, или когда превращается в другую форму правления[12] [VI, 9, 2-11; с. 14].
… Каждому государственному устройству присуще от природы и сопутствует ему то или другое извращение: царству сопутствует так называемое самодержавие, аристократии - олигархия, а демократии необузданное, господство силы. В эти-то формы с течением времени неизбежно переходят поименованные выше государственные устройства, как мы только что разъяснили. Ликург предусмотрел это и потому установил форму правления непростую и не единообразную, но соединил в ней вместе все преимущества наилучших форм правления, дабы ни одна из них не развивалась сверх меры; и через то не извращалась в родственную ей обратную форму, дабы все они сдерживались в проявлении свойств взаимным противодействием и ни одна не тянула бы в свою [с. 15] сторону, не перевешивала бы прочих, дабы таким образом государство неизменно пребывало в состоянии равномерного колебании равновесия, наподобие идущего против ветра корабля...
Итак, Ликург путем соображений выяснил себе, откуда и каким образом происходят обыкновенно всякие перемены, и установил описанную выше безупречную форму правления. В устроении родного государства римлянина поставили себе ту же самую цель, только достигали ее не путем рассуждений, но многочисленными войнами и трудами, причем полезное познавали и усваивали себе каждый раз в самых превратностях судьбы. Этим способом они достигли той же цели, что и Ликург, и дали своему государству наилучшее в наше время устройство[13] [VI, 10,4-13; с. 16].
... В государстве римлян были все три власти, поименованные мной выше, причем все было распределено между отдельными властями и при помощи их устроено столь равномерно и правильно, что никто даже из туземцев не мог бы решить, аристократическое ли было все управление в совокупности, или демократическое, или монархическое. Да это и понятно. В самом деле: если мы сосредоточим внимание на власти консулов, государство покажется вполне монархическим и царским, если на сенате - аристократическим, если наконец кто-либо примет во внимание только положение народа, он наверное признает римское государство демократией [VI, 11, 11-13; с. 18].
Хотя каждая власть имеет полную возможность и вредить другой, и помогать, однако во всех положениях они обнаруживают подобающее единодушие, и потому нельзя было бы указать лучшего государственного устройства. В самом деле, когда какая-либо угрожающая извне общая опасность побуждает их к единодушию и взаимопомощи, государство обыкновенно оказывается столь могущественным и деятельным, что никакие нужды не остаются без удовлетворения.... Если бы какая-либо власть возомнила о себе не в меру, стала притязательной и присвоила бы себе неподобающее значение,... то чрезмерное усиление одной из властей и превознесение над прочими оказались бы совершенно невозможными
[VI, 18, 1-8; с. 24].
ЦИЦЕРОН (106-43 до н.э.)
[Круговорот форм правления; наилучшая форма правления ~ смешанная]
Цицерон рассматривает проблемы формы правления вполне в традиции древнегреческой политической мысли. В трактате «О государстве» речь идет и о круговороте форм правления, и о поиске лучшей модели государственного устройства.
ЦИЦЕРОН. О ГОСУДАРСТВЕ
Диалоги. О государстве. О законах. М.: Ладомир - Наука, 1994. С. 7-88
I.(XXVI, 41).... Итак, всякий народ, представляющий собой такое объединение многих людей, какое я описал, всякая гражданская община, являющаяся народным установлением, всякое государство, которое, как я сказал, сеть народное достояние, должны, чтобы быть долговечными, управляться, так сказать, советом, а совет этот должен исходить прежде всего из той причины, которая породила гражданскую общину. (42) Далее, осуществление их следует поручать либо одному человеку, либо нескольким выборным или же его должно на себя брать множество людей, то есть все граждане. И вот, когда верховная власть находится в руках у одного человека, мы называем этого одного царем, а такое I:осударственное устройство - царской властью. Когда она находится в руках у выборных, то говорят, что эта гражданская община управляется волей оптиматов. Народной же (ведь ее так и называют) [с. 21] является такая община, в которой все находится в руках народа. И каждый из трех видов государства - если только сохраняется та связь, которая впервые накрепко объединила людей ввиду их общего участия в создании государства, - правда, не совершенен и, по моему мнению, не наилучший, но он все же терпим, хотя один из них может быть лучше другого. Ибо положение и справедливого и мудрого царя, и избранных, то есть первенствующих граждан, и даже народа (впрочем, последнее менее всего заслуживает одобрения) все же, - если только этому не препятствуют несправедливые поступки или страсти, - по-видимому, может быть вполне прочным.
(ХХVII, 43). Но при царской власти все прочие люди совсем отстранен от общего для всех законодательства и принятия решений, да и при господстве оптиматов народ едва ли может пользоваться свободой, будучи лишен какого бы то ни было участия в совместных совещаниях и во власти, а когда все вершится по воле народа, то, как бы справедлив и умерен он ни был все-таки само равенство это не справедливо, раз при нем нет ступеней общественном положении....
(XXVIII, 44) Каждый из этих видов государственного устройства обладает пороками ибо из указанных видов устройства нет ни одного, при котором государство не стремилось бы по обрывистому и скользкому пути 1(',1 тому или иному несчастью, находящемуся невдалеке от него [с. 22]...
(XXXV, 45)... [государственное устройство] наихудшее, и из этой [формы правления] обыкновенно возникает правление оптиматов, или тиранической клики, или царское, или (даже весьма часто) народное и опять-таки из него - один из видов правления, упомянутых мною ранее, и изумительны
бывают круги и как бы круговороты перемен и чередований событий в государстве. Если знать их – дело мудрого, то предвидеть их угрозу, находясь у, кормила государства, направляя его бег и удерживая его в своей власти, _ " дело, так сказать, великого гражданина и, пожалуй, богами вдохновленного мужа. Поэтому я и считаю заслуживающим наибольшего одобрения, так оказать, четвертый вид государственного устройства, так как он образован путем равномерного смешения трех его видов, названных мною ранее [с. 23]....
(ХХХV, 54).... Ни одного из них самого по себе, взятого в отдельности, Я не одобряю и предпочитаю каждому из них то, что как бы сплавлено из них всех, взятых вместе. Но если бы понадобилось выбрать какой-нибудь один строй в чистом виде, то я одобрил бы царскую власть [и поставил бы ее на первое место.] [Если говорить о видах власти,] названных здесь, то имя царя напоминает мне как бы имя отца, заботящегося о согражданах, как о своих детях... (55) Но вот встают оптиматы, чтобы заявить, что они делают это же самое лучше, и сказать, что мудрости будет во многих больше, чем в одном, а справедливость и честность та же. А народ, оглушая вас, кричит, что он не согласен повиноваться ни одному, ни немногим, что даже для зверей нет ничего сладостнее свободы, и что ее лишены все те, кто находится в рабстве,] независимо от того, чьи они рабы - царя или оптиматов. Так благоволением; своим нас привлекают к себе цари, мудростью - оптиматы, свободой - народы, так что при сравнении трудно выбрать, чего можно желать больше всего [с. 26]….
(XLII, 65). Когда я выскажу свое мнение. О том виде государственного) устройства, который считаю наилучшим, мне вообще придется поговорить подробнее и о переменах в государстве, хотя в таком государстве они, по - моему мнению, произойдут далеко не легко. Но при царском образе правления первая и самая неизбежная перемена следующая: когда царь начинает быть несправедлив, этот государственный строй тотчас же рушится, а этот же правитель становится тиранном[14]; это наихудший вид государственного устройства и в то же время близкий к наилучшему; [с. 30] если его ниспровергают оптиматы, как обыкновенно и случается, то государство получает второй из названных трех видов устройства; это - вид, уподобляющийся царской власти, то есть составленный из «отцов» совет первенствующих людей, заботящихся о благе народа. Если же народ своей рукой убьет или изгонит тирана, то он бывает несколько умерен только до той поры, пока владеет своими чувствами и умом, радуется своему деянию и хочет защитить им же установленный государственный строй. Но если народ применил насилие к справедливому царю или лишил его царской власти, или даже (это бывает еще чаще) отведал крови оптиматов и подчинил своему произволу все государство (не думай,... что найдется море или пламя, успокоить которое, при всей его мощности, труднее, чем усмирить толпу, не знающую удержу ввиду непривычного для нее положения), тогда и происходит то, что так ярко изобразил Платон[15] [с. 31]...
(XLIV, 68).... Если … тиранов, как это часто бывает, свергают лучшие люди, то государство возрождается; но если это совершают люди дерзкой отваги, то возникает хорошо нам известное правление клики, другой род тиранов, и такая же клика часто возникает из превосходного правления оптиматов, когда какие-нибудь пороки отвлекают самих первенствующих людей от их пути. Таким образом, государственную власть, словно мяч, выхватывают тираны у царей, У самих тиранов - первенствующие люди или народ, а у народа клика или тираны, и государственное устройство в течение более или менее долгого времени никогда не сохраняется в одном и
том же положении.
(XLV, 69). Ввиду всего этого из трех указанных вначале видов государственного устройства, по моему мнению, самым лучшим является царская власть, но самое царскую власть превзойдет такая, которая будет образована путем равномерного смешения трех наилучших видов государственного устройства. Ибо желательно, чтобы в государстве было нечто выдающееся и царственное, чтобы одна часть власти была уделена и вручена авторитету первенствующих людей, а некоторые дела были.предоставлены суждению [с. 32] и воле народа. Такому устройству, прежде всего, свойственно, так сказать, [великое] равенство, без которого свободные люди едва ли могут долго обходиться, затем - прочность, так как виды государственного устройства, упомянутые выше, легко превращаются в свою порочную противоположность, - вследствие чего царь оказывается властелином, оптиматы или кой, народ изменчивой толпой, - и так как эти самые виды государственного устройства часто сменяются новыми, тогда как при этом объединенном разумно смешанном государственном устройстве этого не случается почт никогда, разве только при большой порочности первенствующих людей. действительно, нет причины для перемен там, где положение каждого прочной и ему некуда сорваться и свалиться [с. 33]....
11. (ХХХIII, 57).... Если в государстве нет равномерного распределения прав, обязанностей и полномочий - с тем, чтобы достаточно власти было магистратов, достаточно влияния у совета первенствующих людей и достаточно свободы у народа, то этот государственный строй не может сохраниться неизменным [с. 49]....
Н. МАКИАВЕЛЛИ (1469-1527)
[круговорот шести форм правления; наилучшая форма правления - смешанная]
в своих воззрениях на форму правления в государстве Никколо Макиавелли следует сложившимся до него традициям и, в частности, Полибию. Так же речь идет о круговороте шести форм правления, так же наилучшей считается смешанная форма правления, а лучшим законодателем - спартанец Ликург.
