Корпоративное право как элемент системы права

Право – явление социальное, а значит непрерывно развивающееся вместе с обществом. Равно и система российского права – это не раз и навсегда сформированная данность, а постоянно преображающийся феномен правовой действительности, содержание которого непрерывно претерпевает изменения. Очевиден непрерывный процесс внутреннего развития системы российского права, который проявляется, к примеру, в усложнении её структуры, образовании внутри неё новых элементов и преобразовании существующих. Поэтому с точки зрения названного подхода, корпоративное право есть определенная правовая общность, которую мы, в целях наиболее полного изучения (пока в качестве гипотезы), будем рассматривать в качестве правовой общности наиболее высокого уровня – отрасли. Не будем исключать предположение о том, что данная отрасль, возможно, находится еще в стадии формирования. В свое время, С.С. Алексеевым было отмечено, что "… в структуре права могут быть найдены образования, находящиеся пока в стадии формирования. В ряде случаев перед нами такие правовые комплексы, которые не приобрели всех свойств самостоятельного подразделения структуры права (комплексные образования) или даже черт правовой общности, например ассоциации нормативных предписаний, объединения правовых институтов. В них лишь намечается формирование самостоятельных звеньев правовой системы."^[7]

Тем не менее, рассматривая корпоративное право в качестве отрасли (пусть и зарождающейся), очевидно, следует выделить те характерные черты, которыми оно обладает как самостоятельный элемент системы права. В правовой науке не выработано четкого и единообразного понимания того, каких признаков необходимо и достаточно для признания той или иной правовой общности отраслью права. В качестве общепризнанного объективного критерия деления права на отрасли, пожалуй, можно назвать лишь предмет правового регулирования (общественные отношения, имеющие однородный характер).

Предмет является главным, системообразующим фактором выделения отраслей, имеющим первоочередное значение. В результате исследования предмета становится очевидным фрагмент социально-правовой среды, связанной с данной правовой общностью. Объективный характер этого критерия позволяет говорить о некоторой предопределенности деления права на отрасли, обусловленной глубинным социально-экономическим, политическим содержанием общественных отношений.^[8] В связи с этим, по единодушному признанию правоведов, предмет правового регулирования называют "материальным" критерием деления права на отрасли. Отраслевая дифференциация, сложившаяся в праве, в каком-то смысле предопределена теми реально существующими экономическими, политическими, социально-культурными общественными отношениями.

Учитывая, что более "мелкие" по сравнению с отраслью образования системы права – подотрасли, институты и т.д. – также имеют свой предмет регулирования, для отграничения элементов системы права друг от друга по предмету регулирования, общественные отношения объединяются в области, сферы, роды, виды, группы и т.п. Вместе с тем, некоторыми авторами отмечается, что "… между таксономическими единицами, на которые теоретически возможно разделить все общественные отношения, регулируемые нормами права (род, вид, подвид), и теми реально существующими структурными единицами, из которых, по мнению ученых, складывается отрасль права (правовые веления, нормы права, подинститут права, институт права, подотрасль и отрасль права), в целом нет строгой, жесткой и однозначной корреляции, т.е. однозначного соответствия."^[9] К примеру, в рамках одной отрасли, институту будет соответствовать вид, в то время как институту другой отрасли - лишь разновидность соответствующих общественных отношений.

В этой связи следует признать вполне логичным следующий вывод. При исследовании сложившихся общественных отношений, которые входят в предмет регулирования корпоративного права, определяющим является именно качественное своеобразие таких отношений, а не степень общности. Вместе с тем, родо-видовая принадлежность этих общественных отношений, позволит судить о том к какому элементу системы права относится исследуемое явление – отрасль, институт и т.д.

Другим, дополнительным критерием, имеющим юридический, производный от предмета характер^[10], является метод правового регулирования (приёмы, способы воздействия на общественные отношения). Верно то, что существуют такие отношения, которые опосредуются нормами права ряда отраслей. В этом случае специфика отрасли обуславливается применением характерных для неё, специфических способов воздействия на поведение субъектов.^[11]

Вместе с тем, вопрос о том, обладает ли каждая отрасль права РФ своим самостоятельным, неповторимым и совершенно специфичным методом остается дискуссионным. Не вдаваясь в теоретико-правовую полемику по данному вопросу, отметим следующее.

Следует полностью согласиться с мнением, что социальное регулирование как таковое, независимо от того, о каком регуляторе идет речь – правовом или неправовом, - использует три первичных способа воздействия на поведение людей: дозволение, предписание и запрет (эти способы воздействия возникли задолго до наделения их юридическим содержанием).^[12] То есть метод регулирования – изобретение не юридическое и регулирование различных общественных отношений (в том числе и не попавших в орбиту правового регулирования) основано на использовании этих простых способов регламентации человеческого поведения.

"… метод правового регулирования как системное явление соединяет в органическое целое все три названных способа одновременно. …может существовать только как объединение всех трех первичных компонентов … как система, основанная на тесном взаимодействии, взаимообеспечении этих компонентов. …. ни дозволение, ни предписание, ни запрет не могут существовать изолировано друг от друга. Поэтому когда мы говорим о том, что метод правового регулирования проявляется посредством юридических дозволений, предписаний и запретов, то имеем ввиду их совокупное проявление с преобладанием какого-то одного элемента, эффективное действие которого обеспечивается присутствием двух других."^[13] Из этого следует, что регулятивная специфика отрасли обуславливается не специфическим методом (он един для всех отраслей), а особенным типом правового регулирования, в котором доминирует, преобладает один из вышеуказанных способов воздействия.

С другой стороны, методологические особенности отраслей права определяются не только особенностями тех отношений, которые входят в предмет отрасли. К примеру, в части упорядочения отношений собственности в уголовном праве (по сравнению с гражданским), содержание самого запрета, вспомогательные институты, определяющие порядок, условия, характер последнего, создают особую "атмосферу" регулирования общественных отношений данной отрасли. В контексте изложенного, становится понятным, что содержания понятия "метод правового регулирования" (в его общепринятом понимании, как совокупности приемов, способов регулирования общественных отношений) уже "не хватает" для описания качественного своеобразия в регулировании общественных отношений отрасли права. Видимо в этой связи ряд правоведов, так или иначе, включают указанные моменты в содержание понятия метод, как характерного признака самостоятельности правовой общности высшего порядка (отрасли права), в качестве элементов, тем самым, расширяя значение этого понятия. В частности, вводя категорию "юридического режима" и понимая под ним особую систему правового воздействия, состоящую в специфике приемов (метода) регулирования, а также в его механизме, С.С. Алексеев рассматривает его в качестве характеристики, которая выделяет качественно особый вид общественных отношений в главное подразделение правовой системы (отрасль права).^[14]

По нашему мнению, в качестве предпосылок такого понимания метода следует выделить следующее. В последнее время значительно увеличилось количество правовых образований, за которыми, так или иначе, признаётся статус отрасли права. Из-за углубления "качественного своеобразия" общественных отношений, попадающих в орбиту правового регулирования, усиливается процесс специализации правовых отраслей. Все это вынуждает либо расширять понятийное содержание "старых" терминов, либо вводить дополнительные квалифицирующие признаки, которые позволят выделить отрасли из иных правовых общностей и дифференцировать их между собой (отграничить главные, основные от комплексных). Попытки раскрыть специфику метода "новых" отраслей сводятся, как правило, лишь к общим рассуждениям об уникальном сочетании способов правового регулирования, принципиально отличающих рассматриваемый метод от иных отраслевых методов.^[15] Исследователи, которые придерживаются мнения о том, что каждая отрасль обладает своим своеобразным методом, на самом деле, вводят дополнительный классифицирующий признак, позволяющий использовать регулятивную специфику, сложившуюся в рамках отрасли, в качестве классифицирующего признака главных элементов системы права. Другими словами исследователи при характеристике самобытности метода, характеризуют элементы, которые не входят в содержание понятия метод, но вместе с тем, подчеркивают специфику той или иной отрасли. Так, юридическое неравенство субъектов отношений, регулируемых правом, существенно влияет на атмосферу возникающих правоотношений и переопределяет значение способов регулирования этих отношений – доминировать начинает метод предписаний.

Несомненно, что "концепция единого метода" наиболее близка к истине, но вместе с тем, уже не позволяет решать современные проблемы упорядочения элементной структуры системы права. Вызванная известными экономико-социальными изменениями специализация правового регулирования делает необходимым для выявления подлинной специфики обозначившихся новых отраслей вводить новые классифицирующие элементы.

Для целей нашего исследования из этого теоретического посыла следует сделать следующий вывод: ответ на вопрос признавать или не признавать метод правового регулирования в качестве самостоятельного и полновесного критерия отраслевого деления, зависит от того, как мы понимаем сам метод, какие элементы выделяем в его содержании. Широкое понимание метода, либо введение дополнительных к нему правовых категорий, сигнализирующих о специфике нормативно-правового воздействия на данную разновидность общественных отношений, приводит к признанию за каждой отраслью своего самостоятельного метода. В обратном случае, правовое регулирование социально-правовой среды осуществляется на основе единого метода правового регулирования, а соответствующую отраслевую специфику придает тип правового регулирования, который представляет собой "… вариант единого метода правового регулирования, в котором один из его элементов выступает в качестве преобладающего, т.е. прямого регулятора, а два других, … выполняют функцию его обеспечения."^[16]

Следует оговориться ещё вот о чём. Сами отрасли, образующие правовую систему, некоторыми авторами подразделяются на соответствующие звенья: профилирующие или базовые (охватывают главные правовые режимы), специальные, "… где правовые режимы модифицированы, приспособлены к особым сферам жизни общества" и комплексные, "… для которых характерно соединение разнородных институтов профилирующих и специальных отраслей".^[17] В отношении, так называемых комплексных отраслей, указывается, что они имеют лишь особый предмет (рассматриваемый в иной плоскости, нежели предметы основных отраслей) и некоторые черты юридического своеобразия, а именно – самостоятельную область законодательства, некоторые единые принципы, положения, приемы регулирования, но при этом у них нет главных черт юридического своеобразия – "своего" метода и механизма регулирования.^[18]

Таким образом, столь обширные общие рассуждения по вопросу метода приводят нас к выводу, что метод следует рассматривать в качестве важного, но всё-таки вспомогательного признака, поскольку, как указывалось выше, он является юридическим критерием выделения элементов в системе права, обусловленным спецификой входящих в предмет общественных отношений. Применительно к корпоративному праву необходимо определить соответствующий тип правового регулирования и сформулировать регулятивные особенности данной правовой общности.

Иные критерии деления права на отрасли и менее крупные правовые образования (принципы, наличие "своей" науки и т.п.) в настоящей работе не рассматриваются ввиду их дискуссионности и вторичности.

В свете сказанного, исследование корпоративного права в рамках указного подхода предполагает необходимость в:

- определении специфики, качественного своеобразия отношений, которые предположительно входят в предмет правового регулирования корпоративного права;

- определении уровня этих отношений, их "веса" в структуре иных общественных отношений, что позволит понять родо-видовую принадлежность последних, и поможет позиционировать (соотнести) предмет корпоративного права относительно предметов иных отраслей (особенно смежных) с целью установления уровня его самостоятельности;

- определении типа правового регулирования, который доминирует при урегулировании корпоративных отношений, а также в определении своеобразия регулятивного воздействия на общественные отношения, входящие в предмет корпоративного права, формирующие "юридический режим" исследуемой отрасли.

§3. "Корпоративное право" как внеправовое явление.

Как известно, нормы права - первичный элемент системы права – являются всего лишь разновидностью норм социальных. В зависимости от регулятивных особенностей среди социальных норм выделяют – нормы морали, права, обычаи и корпоративные нормы. Правильно указывается, что социально-правовая среда охватывает ту часть социальных явлений и связей между людьми в обществе, которые нуждаются в правовом регулировании и под его воздействием приобретают юридическую форму. Противоположная ей социальная среда включает связи и процессы, регулируемые преимущественно и главным образом при помощи различных неправовых средств, и называется социально-нравственная среда. Она в свою очередь подразделяется на сферу, где действует обширная система норм морали, нравственности, обычаев, и на сферу тех отношений между людьми, которые регулируются неправовыми нормами общественных организаций.^[19]

Если быть терминологически последовательным, корпоративное право в рамках данного подхода не может называться "правом". Выше мы уже объясняли то, чем обусловлена такая фонетическая близость между этими разными уровнями социального регулирования. Специфика корпоративных норм, совокупность которых и образует такое корпоративное "право", состоит в том, что сфера их действия носит локальный характер (они распространяются только на членов той организации, в рамках которой приняты) и обеспечиваются мерами организационного воздействия самой корпорации.

Наиболее последовательным приверженцем данного подхода является проф. Кашанина Т.В., которая рассматривает корпоративное право как систему правил поведения, которые разработаны в организации, основанной на объединении лиц и капиталов, выражают волю ее коллектива и регулируют различные стороны деятельности данной организации.[20]

Сказанного вполне достаточно, чтобы понять, что совокупность корпоративных норм находится вне системы права, существует наряду с ней, дополняя нормативное регулирование общества, и является неправовым инструментом воздействия на общественные отношения. На чем же тогда основан рассматриваемый подход, включающий нормативную систему некого образования частного порядка – корпорации – в сферу правовых явлений?

По нашему мнению, появление указанного подхода является следствием более общей проблемы - плюрализма мнений в отношении того, что есть право, - которая в данном случае нашла свое конкретное воплощение. "Одни правом называют нормы, установленные государством, другие – нормы, фактически сложившиеся в обществе (обычаи), третьи – отождествляют право с его принципом или принципами (идеалами), четвертые – правом называют правовые переживания и т.д."^[21] Таким образом, наметившаяся в правовой науке в целом тенденция к расширению границ понимания права, нашла в нашем случае привела к тому, что те явления, которые традиционно стояли вне юридической сферы, сегодня некоторыми исследователями включаются в правовую орбиту. Поэтому исследование корпоративного права, в контексте данного подхода нуждается в дополнительном теоретическом обосновании расширения сферы права, необходимости пересмотра сформировавшегося типа правопонимания.

Нельзя не отметить и следующее. В период новейшей истории российской государственности внутрифирменная жизнь стала намного богаче и разнообразнее, а сами корпоративные объединения стали значительно заметней как в социальной, так и политической жизни, а в предпринимательской сфере последние тем более заняли доминирующее положение. Данными факторами обуславливается государственное внимание, которое правовыми средствами стремиться осуществить контроль за формированием и развитием исследуемых общественных отношений. Это приводит к подвижности пределов правового регулирования, поскольку те вопросы, которые традиционно относились к внутрифирменным, теперь вошли в область нормативно-правового воздействия. Указанное обстоятельство, по всей видимости, также сказалось на том, что корпоративная сфера стала рассматриваться как правовая.

Тем не менее, исследуемый подход не выдерживает критики уже при рассмотрении источников корпоративного права. Вопрос о том, можно ли их рассматривать в качестве источников права порождает крайне пространные рассуждения. В учебной литературе им придается загадочное "… правовое значение."[22] Сами представители анализируемого подхода в качестве источников корпоративного права не называют ни одного источника права, которые выделяются в теории.[23] Так или иначе, открытым остается вопрос: если признавать сферу локального регулирования правом, то тогда в каких источниках права содержаться его нормы?

По нашему мнению одной из причин формирования данного подхода являются следующие обстоятельства.

В условиях советской исторической действительности, когда производственно-хозяйственные комплексы были составной частью государственного имущественного фонда такой подход, к рассмотрению права следовало бы признать вполне логичным. Полное огосударствление хозяйственной сферы вполне закономерно привело к тому, что правовое положение производственно-хозяйственных комплексов, с позиции исследователей уже не раскрывалось полностью понятиями "субъект" и "несубъект" права.[24] В этой связи проф. Лаптев В.В., говоря о спорности концепции, исходящей из того, что экономическое и организационное единство производственно-хозяйственного комплекса может получить юридическое выражение только в институте субъекта права – самостоятельного участника правовых отношений – утверждает, что процессы концентрации производства вызывают к жизни новые экономические явления, требующие нового правового опосредствования.[25]

Параллельно с размыванием правовых понятий по отношению к тем или иным социальным явлениям параллельно происходил и другой процесс. "…директор (администрация) – не орган государственного управления, а орган самого предприятия, действующий в пределах компетенции предприятия как такового. Предприятие же является субъектом права и государственным органом, непосредственно осуществляющим производственно-хозяйственную деятельность и тем самым выполняющим хозяйственно-организаторскую функцию Советского государства."[26] Таким образом, во-первых, в качестве критерия отнесения предприятия к государственным органам используется не наличие публично-властных полномочий, а осуществление государственной функции. Во-вторых, предприятия признавались сферами государственного управления, соответственно издаваемые ими акты не могли находиться вне сферы правового регулирования. В условиях социалистического способа хозяйствования такой подход к рассмотрению статуса предприятий вполне обоснован. Вместе с тем, при стремительном переходе к рыночной экономике, к тому же осуществленного в результате разгосударствления вышеуказанных производственно-хозяйственных комплексов, вполне возможно произошло смешение подходов, в результате запаздывания теоретического обоснования данных процессов.

Авторская позиция по отношению к данному подходу обозначена уже в самом названии. Вместе с тем, полностью исключить влияние одной области социального нормирования на другую тоже нельзя. В этой связи следует рассмотреть возможные направления взаимопроникновения одной сферы в другую.