Быстро соскочил с кровати, оделся

− Ты уходишь? − с испугом спросила Катерина.

− Катя, прости, − как можно спокойнее хотел ответить Фёдор, но голос его дрожал, и даже вроде, как в лихорадке, стучали зубы.

− Родненький, побудь ещё немного…

Она соскочила тоже на пол, нашла в темноте руку бывшего мужа, стала жарко покрывать её поцелуями. Он недовольно выдернул ладонь, но всё-таки ещё вежливо ответил:

− Хватит, извини, тороплюсь, − и шагнул к выходной двери. В кухне, у порога, натолкнулся на большие мужские сапоги.

− А это чьи же? − оторопело спросил, но ревности не было, даже какое-то облегчение: «Слава богу – не одна, хоть и слёзы лила…»

− Парень у меня квартирует. Военный, харчи приносит, а так бы нам с дочерью хана. Я ему и готовлю, ну, и сама ем и дочь кормлю… Надо же как-то жить?..

«Вот так, − думал, бежа домой, Фёдор, − вот и верь вам, бабам. Мужские сапоги, вот так… А слёзы? Может и притворство?.. Скорее всего, что нет. Ведь столько лет прожили вместе!» Но тут же его охватили другие мысли: «Как оправдаться? Что придумать?» Бежал по дороге и осатанело, сам не зная зачем, повторял: «Первая жена – от бога, вторая – от людей, а третья – от сатаны… Господи, только не было бы третей. Вторую нужно всеми силами сберечь. Она у меня теперь одна, эта колдунья, и от бога, и от людей, и от сатаны… Хотя сама, как сатана, что днём, что ночью… Простите меня, Катерина и Любаша…

Глава 10

Фёдор порылся в кладовой, нашёл старую литовку – подарок Луки. Женился на Ульяне и воткнул косу в кладовой между стропилами. Она там и ржавела за ненадобностью. Пришлось почистить и отбить. И всё же литовка плохо брала окрепший бурьян, который ложился косо, некрасиво. «Ничего, − думал Фёдор, − подсохнет – сгребу и сожгу, чтоб сорняки не водились. А осенью тут кое-где можно посадить и осинки или берёзки».

Ульяна в хате, босая, жарила картофельные драники на постном масле. Соблазнительный запах полыхал по всему двору, голодно бурчало в животе.

Фёдор открыл дверь в хату. Чад окутал все стены, у плиты валялись мусор и дрова. Убирать было жене некогда – спешила с детьми в церковь. Наташа важно прохаживалась в хате в чистом праздничном платье. В её две тёмные косички были уже вплетены ленты. Ганька ещё по-домашнему, не переодетая, крутилась около плиты и клянчила драники. Мать строго прикрикнула на неё:

− Лба ещё не перекрестила и не умылась! Вернёмся из церкви – тогда и поснидаешь. Пока не сходили в церковь – нельзя, бог накажет.