Павел Иванович Новгородцев 10 страница

Глава II_____________________________________ 159

смотрение явлений наряду с теоретическим, или, как его обозначают ближе и точнее — каузальньїм, ге-нетическим, историческим. С зтой точки зрения воз-ражают и против односторонности зкономического материализма, которьій — виражусь словами одного из его приверженцев — превращает свой идеал в слишком научньїй, «забьівая грань, лежащую между наукой и идеалом».¹ Мне кажется, что успех нових построений стоит в прямой зависимости от того, на-сколько ясно и решительно проводят они разгра-ничительную черту между двумя функциями разума. Ясное разграничение одинаково обратится на пользу как для зтики, так и для науки: для первой будет со-хранена безграничность ее перспектив, для второй — точность ее заключений.² Для обеих областей будет

из самьіх крупних направлений современной философ-ской мнсли; мьі обозначили бьі зто направление именем зтического идеализма. Точка зрения г-на Струве намече-на пока в общих чертах и требует пояснений; но, как один из опьітов зтого рода, она заслуживает всякого виймання.

¹ Слова г-на Струве. Вопросьі философии и психологии.
Кн. 36. С. 139.

² В статье Уогіапсіег'а «Капі ипгі Йег Зосіаіізпшз». Вег-
Ііп, 1900 (первоначально в КапізЕиШен) читатель найдеткрат-
кий реферат о характере и целях зтого нового движения,
стремящегося восстановить права зтики. Еще у Фр. А. Лан-
ге можно отметить зачатки зтого движения (см. его главу:
Зіапйрипкі сіез Шеаїв // Сезсп. гіез Маіегіаіізтик. Всі. II).
За ним следуют Коген, Наторп, Штаммлер, Штаудингер,
Вольтманн и др., с разньіх сторон приближающиеся все
к тому же основному дуалистическому созерцанию. Я не
перечисляю здесі. более подробно имеи и сочинений — все
зто можно найти в реферате УогШпсіег'а. Упомяну еще об
одном русском авторе, г-не Б. Кистяковском, которому при-
надлежит интересная статья «Категории необходимости

160_____________________________ П. И. Новгородцев

одинаково важно то, что наука откажется от уста­новлення точних и «научньїх» идеалов, предоставив здесь простор зтике во всей силе ее нравственньїх за-просов и критических стремлений. Утверждению зто-го результата будет способствовать и то современное направление, которое старается показать недостаточ-ность научньїх данньїх при построении идеалов буду-щего и на атом основьівает права зтики. Как мьі уже заметили внше, самостоятельность нравственной фи-лософии зтим еще не доказьівается, по зато отсюда прямо сле дует признание необходиммх границ науки. Я должен ограничиться здесь зтими немногими замечаниями и сближениями, чтобьі не загромождать йми главного хода своего изложения. В пределах по-ставленной мною темьі указаними вьіше дуализм прак­тики и теории важен в том отношении, что он служит

и справедливости при исследовании социальньїх явлений» (Жизнь. Май и июнь. 1900). Автор очень удачно форму-лирует основную мьісль лараллєлизма морали и познания, когда он говорит: «Категория необходимости — зто — ка-тегория познания; мьі применяем ее тогда, когда хотим понять или уразуметь что-нибудь. Напротив, категория сираведливости — зто категория оценки. Она ничего не может нам обт.яснить. Мьі ничего не поймем и не откро-ем, если будем применять ее. На оснований ее мьі можем сделать только нравственньїй приговор, т. є. определить, что хорошо и что дурно. Зтот приговор мьі произносим благодаря тому, что пользуемся нашим правом отвлекать-ся от причинного сцепления явлений. Итак, чтобьі вьіска-зать его, мьі отказьіваемся понимать явлення, так как обьяснепи явлення могут бьіть только в их причинной свя-зи» (Жизнь. Июнь. 1900. С. 146-147). К сожалению, как раз вторая половина статьи (о категории справедливости) осталась менее развитой.

ГАава_П_________________ ________ _________ 161

фундаментом для идеи естественного права, как обо-сновьівает ее Кант. При посредстве зтого дуализма естественно-правовме стремления утверждаются на почве самозаконного нравственного сознания и стано-вятся недоступними для возражений историзма. Но, в свою очередь, и они оставляют историзм неприкос-новенньїм как теорию, имеющую значение только в известньіх пределах. Зто — прямое следствие парал-лелизма теоретического и практического сознания, вьітекающего из философии Канта.¹

II. Формализм и индивидуализм Кантовой зтики. Переход к философии права

Мьі характеризовали до сих пор отику Канта как учение о нравственной свободе. В зтом возвьішенном понимании существа нравствеиности как безусловной нравственной свободьі заключается заслуга Кантовой морали, но в зтом и ее граница. Надо ясно понять зту границу, чтобьі не предт>являть к ученню Канта не­справедливих притязаний и чтобьі вместе с тем видеть его действительньїе пробельї.

Что означает зта возвншенная мораль? Как ми видели, зто чистая способность воли, чистий идеал нрав-ственности, независимьій от его осуществления во внеш-нем мире, — Оезеіге уоп гіепі, №аз £езсїіепеп 8ОІ1, оЬ ез ^іеісЬ піетаіз ^еесЬіесііі. Что предполагает зта

¹ Заключая настоящий параграф, мне кажется, нет необходимости пояснять, что термин «параллелизм» я все время употребляю не в смисле сопоставления или анало-гии, а в смьісле противопоставления и различия двух об­ластей, сущєствующих рядом и самостоятельно.

Чак. 3364

162 Я. И. Новгородцев

мораль как своє необходимое условие? Полную неза-висимость от внешней закономерности, самозакон-ность воли как умопостигаемой сущности. Одним сло­вом, зто — мораль в ее чистом и безусловном опре-делении, в каком она никогда не осуществляется в действительности. Зто не фотографический сни-мок, не копия нравственного сознания со всем живьім разнообразием его побуждений, с медленной постепен-ностью его развития; зто — схематический чертеж, алгебраическая формула нравственной воли. Вотчем обтьясняется возвьішенная строгость ее очертаний в зтике Канта: воля берется здесь со стороньї ее пол-ной свободи, безусловной самозаконности, умопости­гаемой чистотьі.

Нельзя не чувствовать известной привлекательной глубиньї в зтой постановке вопроса. Для зтой строгой и чистой морали безразлично, в какой степени осуще­ствляется в жизни ее закон. Если бьі действительность бьіла даже сплошньїм нарушением категорического императива, она все же обращается к лицу с требова-нием: «Тьі должен!». Он не знает извиняющих нри-меров, тяжельїх условий, человеческих слабостей. Как непререкаемая норма, как безусловная правда, он утверждает свою силу, несмотря ни на какие условия. Подобное определение нравственности в ее чистом и безусловном виражений єсть важная и необходимая задача атики; но зто не єсть единственная ее задача. Ибо для зтики столь же важно определить безуслов-ньій нравственньш идеал, как и конкретньїе нормьі для его осуществления. Как бьі ни бьіла возвьішенна внутренняя жизнь духа, она не исчерпьівает собою іюзможньіх определений нравственной воли. Обьїкно-венно нравственная воля ищет своего осуществления в мире установлення гармонии между идеалом и дей-

Глава її_____________ 163

ствительностью. В зтом живом взаимодействии с ми­ром она и сама крепнет и возрастает, развивает свои стремления и идеальї. Бьівают случаи, когда челове-ку приходится отрешаться от нравственньїх связей с миром, проявляя свою свободу в нравственном уеди-нении; и в зтих случаях, бьіть может, всего сильнее чувствуются внутренние сильї духа, возвншающие его над естественньїм ходом собьітий. Но зто вьісшее проявление нравственньїх сил єсть всегда свидетель-ство крайнего несовершенства внешних условий. И хотя для идеального сознания безразлично, осуще­ствляется ли где-нибудь нравственньїй закон, но сила нравственной воли обнаруживается также и в том, чтобьі искать своего проявлення в мире: в зтом за-ключается только подтверждение той ее особенности, согласно с которой она, по вьіражению Канта, как бн стремится создать из себя новьій порядок вещей. Нрав­ственньїй закон, которьій мьі сознаем в себе, должен осуществиться во внешнем мире — вот краткое вьіра-жение для зтого ряда положений. Таков необходимьій переход от суб-ьентивной зтики к обьективной, кото-рая старается разрешить проблему осуществления нравственньїх норм при действительньїх условиях жизни. Зтика Канта не ставит себе зтой проблеми: она занимается исключительно определением суб^ектив-ной нравственной воли. В зтом ограничении задачи не бьіло бьі, конечно, никакой бедьі, если бьі вместе с тем не упускалась из виду и другая сторона вопроса. Нельзя упрекать Канта в том, что он не дал живого снимка нравственности, когда он хотел дать только схематический чертеж. Однако следует ожидать, что чертеж не противоречит снимку и что разрешение одной проблеми не закрьшает возможностн для поста­новки и решения другой. Как же обстоит дело у Канта?

164_____________________________ П. И. Новгородцем

Разьясняя зтот вопрос, ми прежде всего должньї коснуться формалиЗма Кантовой зтики. Часто пола-гают, что здесь именно лежит источиик его односто-ронности, и нам необходимо на зтом встановиться. Заметим предварительно, что постановка зтической задачи у Канта приводила его к зтому формализму с логической неизбежностью; и если суб^ективная зтика оставалась у него чисто формальной, зто бьіло вполне правильно и законно. Он ведь искал только общую формулу для нравственной воли, а такая фор­мула, при изменчивости частньїх нравственньїх пред-писаний, только и может бьіть формальной. Мьісль Канта состоит в том, что нравственньїе закони, изме-няясь по содержанию, сохраняют одну и ту же форму законов всеобщих и необходимьіх. Каковьі бьі ни бьіли заключающиеся в них предписания, они всегда име-ют характер безусловного долженствования. Если они вьісказьіваются и исполняются с сознанием их нрав-ственного значення, то зто сознание состоит именно в том, что таково должно бьіть нормальное поведение каждого разумного существа. Категорический импе-ратив как норма всеобщего долженствования являет-ся позтому той формулой, к которой может бьіть све-ден любой нравственньш закон. Все зто бьіло совер-шенно правильно; но неправилен бьіл дальнейший шаг — превращение зтой логической формули в един-ственно возможньїй для нравственного исполнения мотив. Для Канта недостаточно, чтобьі категориче­ский императив бьіл только общей формулой нрав­ственньїх предписаний. Он считает необходимьім, чтобьі уважение к зтому абстрактному закону бьіло признано единственньш нормальним нобуждением истинно нравственньїх действий, «чтобьі вся мораль-ность поступков полагалась в их необходимости, вьі-

Глава II 165

текающей из чувства долга и преданности закону, а не из любви и склонности к последствиям зтих поступ-ков».¹ Вследствие зтого формализм Кантовой зтики получал такое виражение, что становилось совершен-но непонятньїм, каким образом возможно согласовать с ним живое нравственное сознание. Как установить связь морального закона с естественньїми склонно-стями и целями? Как найти в нем поощряющую санк-цию для добрьіх чувств и стремлений? Категориче­ский императив говорит нам тольке о внутреннем самоудовлетворении безусловно чистой воли, которая отрезана от внешнего мира и даже от естественньїх побуждений самого человека. Она поставлена на та­кую логическую вьісоту, что ни от нее, ни к ней нет доступа для естественньїх стремлений. Вместе с тем зто вяутреннее самоудовлетворение воли как будто бьі не требует нравственньїх связей с другими. Потреб-ность общения — того царства целей, о котором гово­рит сам Кант, — является недостаточно обоснованной. Таким образом, его формализм єсть вместе с тем и ин-дивидуализм, и притом такой индивидуализм, для которого вьіход в об'ьективную зтику сопряжен с непреодолимьіми затруднениями. Категорический императив, как увидим далее, требует зтого вьіхода и не может совершить его. Он содержит в себе ітріісііе указание на общение лиц и не может развить зтого указания во всей полноте его определений.

Причини, которьіе обусловили зтот результат фи-лософии Канта, коренятся глубоко в самой сущности его системи. Я отмечу здесь особенно то метафизиче-ское о&ьяснение, которое он связьівал с об-ьяснением

¹ Капі І. КгШк сіег ргакб. УегпипїЧ. Глава: «Уоп '¹' ТтіеЬ/есІегп йег геіпеп ргакіівсііеп ~~

166 ТІ. И. Новгородцев

различия морали и познания. Противоположение яв­лений и вещей в себе подчеркивало и обостряло зто различие. Стремление Канта состояло в том, чтобьі вьірвать моральную свободу из оков необходимости и поставить ее вне всяких связей с змпирическими по-буждеииями. Вследствие зтого и вся область морали отрьівалась от мира действительности и превращалась в чистую идею. Но мораль не может бьіть только отвле-ченной нормой: для живого нравственного сознания она представляєте* вместе с тем и как осуществляю-щийся закон жизниі, Долженствугощее естьименно то, что должно осуществаться; безусловно невозможное и неосуществимое не может бьіть и долженствующим.¹ Но обращаясь к зтой стороне нравственной задачи — к ее осуществлению в действительвЬсти — мьі при­водим идеальную норму в сочетание с опьітом, Парал-лелизм морали и познания сам собою подсказьівает, в каком направлений должно совершаться зто сочета­ние. Мм не можем ставить в один и тот же ряд мораль-ньіе и теоретические положення, не нарушая его ме-тодологической однородности. Если мьі переносим требования морали в сферу опьіта, зто значит, что мьі вводим их в цепь естественньїх причин. С другой сто­рони, перенося данньге опнтьі в область морали, мьі превращаем их в нравственньїе требования. Когда мьі рассматриваем моральний закон со сторони его вьі-полнения в действительности, мьі имеем в виду, что зто вьшолнение совершается на оснований естествен-ного хода природн. Когда же мьі берем то или другое действительное явление со сторони его согласия с нравственньїм законом, мьі возвьішаем его до значе-

зоїі, ізі пісНі, аЬег зоїі сіосЬ зеіп, зоїі «ігкІісЬ как говорит Наторп.

Г лава II______________________________________ 167

ния нравственного требования. Так, мьі говорим о нор-мальном настроєний, которое вменяется человеку в обязанность, о нормальном обществе или государ-стве, которое ставится идеалом нравственного раз-вития. Нравственная философия должна включить в свою область соответствующие определения в каче-стве требований и норм для личной и общественной жизни. Как увидим далее, и Кант не мог обойтись без таких определений: в своем «Учений о праве» он стре-мится определить право и государство в их моральной основе, как они должньї бьіть на оснований чистих законов разума. Но зто бьіло расширением первона-чальной мьісли, лежавшей в основе его зтики. Право и государство — зто уже жизнь и действительность, а не отвлеченньїй идеал личной воли. Идеальньїе нор-мьі, относящиеся к ним, устанавливаются именно вви-ду осуществления нравственного закона. А в зтике Канта мьі читаєм, что осуществление нравственной воли подлежит всецело теоретическому рассмотрению и совершенно не входит составньїм моментом в прак-тическую задачу: воля имеет законодательное значе-ние только для чистого разума, способность ее к осу­ществлению для практической задачи совершенно безразлична.¹ Таким образом, «Критика практическо-го разума» прямо говорит, что жизненная сторона нравственного закона вьіходит из ее сфери. Мораль бе-рется как чистьій закон разума, не только не требую-щий, но и не допускающий никакого сочетания с опьі-том и остающийся на степени отвлеченного начала. Зто — закон воли как «вещь в себе», которая, по суще-ству, отрезана от мира явлений. В зтом именно пункте

¹ Капі І. Кгііік гіег ргакі. УегпипП. 8. 54-55.

168 _____________ П. И. Новгородцев

современньїе последователи Канта стремятся испра-вить его односторонность и восстановить связь меж-ду нравственньїм законом и опьітньім миром.¹

Заметим, однако, что при всей своей односторон-ности нравственная философия Канта открьівала воз-можность для новой и плодотворной постановки как раз той проблемьі, которая лежит на границе между субьективной зтикой и обьективной и служит пред-дверием к философии права. Я имею в виду проблему

¹ Из многих попьіток зтого рода отмечу любопитньіе построения Виндельбанда и Наторпа. Общая мисль Вин-дельбанда состоит в том, что норми морали (как и другие нормьі) отличньї от законов природи, но не чуждьі и не противоположньї им; они относятся к известному роду сочетания явлений, возможному в числе прочих естествен-ньіх сочетаний и рзущчающемуся от них достоинством сво­ей нормальностй (РгаішНеп. 8. 221, 224). Наторп призна-ет коренную разницу практических представлений от тео-ретичсских: «Біе ргакіізспе УогзЬе11ип£, уоп еітеаз аІ8 зеіпзоіїепсі огіог пісііЬзеІпзоііепсІ, шиг/еіпаГІ уєгзсЬієсієп із уоп йег Ьіозз ЬпеогеіізсЬеп Уог8ІеІ1ип£, аіз шігкіісЬ оаег уіеііеіспЬ еіптаї теігкіісп туєгйєікі, огіег йЬсгпаирі, ісіс шепи ев \уігк1іс1і №йге» (8. 51). Но, признавая зту существенную разницу теории и практики, Наторп старается открьіть их связь и находит ее в исходном единстве црактического и теоретического сознания: «Біе 2«^гесквеЬ2Ші£, теіе зеііг аисп іЬгет Іеігіеп іогтаіеп Огипйе пасЬ уоп ЕгГапгипе йосЬ ает ВіоН пасії еапг аиї ЕгГа1ігип§ ЬіеіЬі» (8. 37). И далее: «Еіп 2изаттеппапе гшізспеп ЕгГаЬгип^ ипо! ійЬ 2и зиспеп іп еіпег 1еІ7І;еп теиггеШаїіеп ЕІппеН сіез ІЬео-геіізспеп иші ргакизспеп Веіуивгізеіпз» (8. 54). См.: Иа-іогр. Зосіаіраааео^ік. Тпеогіе аег \¥Шепзег:гіепіт£ аиї сіег (Іег ОететнспаїЬ. Зіиіівагі 1899. См. также: УогГга^еп (Іег ЕЬЬік. ГгеіЬиг^. Вегііп, 1886.

Глава II______________________________________ 169

об отношєнии личности к обществу. Как не раз ука-змвали на ото, субьективная мораль Канта сама со­бою приводит к об-Бективньш определениям. Прежде всего, самая идея всеобщего долженствования пред-полагает уже многих деятелей; если правило моей дея-тельности должнобмть всеобщим, то, очевидно, долж-ньі бьіть другие деятели, для которшх зто правило должно иметь указанное значение.' С другой сторони, в зтом правиле устанавливается для меня некоторая вьісшая норма, стоящая над моей волей. Категориче-ский императив обращается к отдельной личности, но он ставит ей такие требования, которьіе исходят из представлення о внсшем обьективном порядке.²

¹ Замечание Вл. Соловьева (Оправдание добра. СПб.,
1897. С. 676).

² Зтот сверхиндивидуальнмй характер категорическо-
го императива особенно ярко вьіступает при сравнении
позднейшей зтики Канта с более ранними его взглядами.
Обнародовапний в собрании Кеіске (Ьозе Віаііег. Ва. І.
8. 10-15) любопьітньїй фрагмент зтического содержания
показьівает, что Кант первоначально стоял на чисто ин-
дивидуалистической точке зрения и только в зпоху окон-
чательного образования своей критической философии
перешел к той системе, которая опирается на идею кате-
горического императива. Новейшие исследователи зао-
люции Кантовой зтики Ферстер и Геффдинг отмечают
коренное различие зтой позднейшей системи от первона-
чальнмх взглядов в смьісле перехода к сверхиндивиду-
альному пониманию нравственности. Как вьіражается
Ферстер относительно зтики категорического императи­
ва: «Бег Огипа^еаапке, гіег іпп (іаЬеі Іеііеіе, шаг
гіспи^: гііе 9ие11е ипзегег ніШіспеп РгеіЬеіЬ Неді
сЬИсп іп шізегег Уегкпирїип^ тії еіпет пбЬегеп
луеіспез іп ипз чгігкі, тееіі шіг Сііеаег еіпег иЬегіпаіугаиеНеп

170 П. И. Новгородцев

Зтот двоякий характер категорического императива прекрасно вьіражается в принципе автономии воли, об^единягощей суб'ьективньїй момент с обьективньїм. Вот почему зтот принцип имеет столь важное значе-ние для проблеми об отношєнии личности к обществу.

Как мьі видели внше, философия предшествую-щего периода колебалась между двумя взглядами на общество, которое рассматривалось в ней то как внеш-няя граница личной свободи, неизбежная при совмест-ной жизни с другими, то как всеобьемлющий прин­цип, поглощающий все другие начала. Соответствен-но с тем или другим взглядом старая философия права отличалась двумя противоположньїми недостатками: то она виводила общество из проязвольного усмотре-ния лиц и отрицала его внутреннюю и самостоятель-ную ценность, то, напротив, отрицая самостоятельное достоинсгво и значение отдельньїх лиц, провозглаша-ла общество конечной и безусловной инстанцией, сто-ящей над человеком. В з-том отношєнии кантовское учение об автономии воли бьіло настоящим открове-нием. Оно сразу устраняло оба зти противоположних недостатка.

В основу зтики Кант ставил волю, но не в случай-ном и временном виражений ее у отдельньїх лиц, а в ее общей разумно-нравственной основе. Зто — воля,

рзусЬдзсНеп СетеіпзсЬаїі; зіпй шігі іп гііезег Еі^епаспаГІ

ипзег М^оЦеп ЬеигіЬеііеп» (см. его заметку в Капіаіийіеп.

Всі. НІ. 1890. 8. 218 и монографию

Йег КагШзсЬеп ЕШк Ьіз гиг КгШк Йег геіпеп

ВегІіп, 1894). То же замечание находим у Г§ффдинга, в его

статье «Коиззеаиз ЕіпЛизз аиі аіе йєїіпіііує Гогт йег

КапіізсЬеп ЕШк». КапЬзЬисііеп. Ви. II. 1897. 8. 14 (ер.

также его ОезсШсЬЬе дег пеиег. РМІозорМе ВИ. II).

Глава II________________________________ 171

носящая в себе закон своего нравственного бьітия и в зтом автономном самоограничении полагающая я свою вьісшую свободу, и своє безусловное значение. Зтот взгляд одновременно устранял и крайности преж-него индивидуализма, и возможность полного по-глощения личности обществом. Мьісль Канта бьіла необьїкновенно плодотворна и сама по себе могла послужить основанием для новой социально-философ-ской теории.

И прежде всего, она бьіла чрезвьічайно важна в том отношєнии, что указьівала твердую точку опорн для стремлений истинного индивидуализма. Понятие сво-бодьі связьівалось с понятием внутреннего самоопре-деления или внутреннего закона воли, которьш охра-няет самую сущность свободн, — ее согласие с собою, ее разумное постоянство, ее независимость от случай-ньіх колебаний ничем не связанного произвола. С зтой точки зрения та естественная свобода, которую преж-ние философьі права признавали иногда идеальной, єсть не что иное, как рабское подчинение случайньїм побуждениям, лишенньїм какого бьі то ни бьіло руко-водящего начала. Истинньїй индивидуализм зтим удо-влетвориться не может; он должен перейти к вьісше-му пониманию свободьі как самозаконности.

Но придя к атому пониманию, он вместе с тем при-обретает оплот и против всех учений о безусловном преобладании общественности над личностью. Авто-номия воли одинаково ограждает личность и от ее соб-ственного произвола, и от общественного абсолютизми. Вольф считал возможньїм, чтобьі свободная личность, в силу своей свободьі, сама себя отдавала в рабство, и с другой сторони допускал иолное господство над личностью опекающего надзора общества. Идея нрав-ственной самозаконности отрицает и ту и другую воз-

172_____________________________ П. И, Новгородцев

можность и ставит отношение личности к обществу на твердую почву взаимного признання.

Но для полного развития зтой идеи, в ее примене-нии к общественнмм отношениям, необходимо опре-делить, что представляет собою нравственньїй закон воли как норма общения лиц. Есть ли ато злемент, одинаковьій у всех разумнмх существ и соединяющий их зтим своим единством, с отрицанием тех различий, в которьіх они между собою несходньї? или же зто принцип, связьівающий их, ввиду их различий и во имя их вмсшего обьединения? Первое понимание, в сущности, удерживает мьісль в пределах суб'ьективной зтики. Устраняя крайности индивидуализма, утверж-дая понятие свободи на почве самозаконности, пола-гая должную границу между личностью и обществом, оно, однако, не дает представлення о связи их между собою. И зто потому, что оно, в сущности, ограничи-вает свой анализ нравственной сферой отдельной лич­ности; тогда как связь лиц между собою и с обществом может бнть виведена только из совокудного рассмот-рения индивидов в их вьісшем единстве. При зтом последнем рассмотрении нравственньїй закон понима-ется уже не как норма обособленной личности, а как основа для общей нравственной жнзни, связьівающая всех воєдино некоторой общей целью. В зтом случае автономний закон личной воли сам собою переходит в нравственную норму общения, а зта последняя ста-новится основой личной жизни — тем узлом, из ко-торого расходятся индивидуальньїе различия. 9ти различия примиряются, таким образом, вьісшей свя-зью, которая, как сочетание противоположностей, как нравственное их единство, имеет для общения лиц еіце большее значение, чем сходство их потребностей и це-лей. К зтому воззрению, впоследствии столь глубо-

Глава II 173

коммсленно развитому Гегелем, мьг еще вернемся в дальнейшем изложении. Теперь же заметим, что для зтики Канта оно осталось совершенно чуждьім. Его взгляд сохраняет индивидуалистический характер в том смисле, как мьі разьяснили зто вьіше. Вслед-ствие зтого связь отдельньїх лиц оставалась неясной, и все определения, относившиеся к обществу и госу-дарству, получали недостаточное освещение.

Итак, в результате нашего анализа мьг приходим к заключению, что зтика Канта, взятая со сторони ее формализма и индивидуализма, в одно и то же время заключает в себе и серьезний пробел, и крупную за­слугу. Пробел ее состоит вовсе не в том, что она бмла формальна и априорна: зто необходимо витекало из самой ее сущности и задачи как зтики суб'ьективной. Формализм и априоризм суб'ьективной зтики нисколь-ко не препятствуют параллельному утверждению о значений для нравственного воспитания змпириче-ских условий и гетерономних предписаний. Пусть нравственное сознание вьірабатмвается путем таких-то и таких-то процессов общественной зволюции, но нравственний долг в каждом отдельном случае вите-кает не из зтих процессов, а из требований разума. Пусть общественная среда воспитивает личность, но нравственньїх результатов зто воспитание достига-ет только тогда, когда внушенньїе им завети стано-вятся собственними законами лица и превращаются в его автономную волю. Все зто так, и пробел Канта не в том, что, устанавливая априорние начала нрав­ственного сознания, он ничего не говорил об змпири-ческих условиях его развития. Зтот пробел, как мм установили в настоящем параграфе, надо видеть лишь в особой форме нравственного априоризма, которую мьі у него встречаем. Зто бьіл априоризм, закривав*

174_____________________________ П. И, Новгородцев

ший для зтики мир естественньїх побуждений и жиз-ненньїх стремлений и устранявший возможность яс­ного понимания общественной сторони морали. Вслед-ствие отого мораль Канта производит впечатление — вовсе не связанное неразрьівно с принципом нрав-ственной автономии, — будто бьі отдельная личность должна из себя определять всю нравственную жизнь, встречая в общественной среде только внешнюю гра-ницу для своей свободи. А отсюда прямой шаг к вьі-воду, что нравственность только и может бьіть субт>ек-тивной, имеющей начало и конец в субьективном сознании лиц и являющейся всецело внутренним по­двигом отдельногочеловека.¹ Нравственное значение общества остается невьіясненньїм. Зтика Канта сби-валась на индивидуалистическое созерцание прежне-го времени, и в зтом бьіл ее недостаток.

Но мьі отметили вместе с тем и ее крупную заслу­гу. Между индивидуализмом Канта и его предше-ственников — целая продасть. Зта пропасть образует-ся принципом нравственной автономии. Для тех, кто принимал зту точку зрения, не бмли уже более воз-можньї ни беспринципньїй субьективизм Пуфендор-фа, ни нравственньїй деспотизм Вольфа. С зтих пор утверждается сознание, что *нравственная основа об-щественности состоит в признаний за человеком без-условного достоинства и безусловного права на свобод-ное развитие своих положительньїх сил*.²

¹ Зти возможньїе вьіводьі из Кантовой зтики, представ-
ляющие собою односторонние заключения из принципа
нравственной автономии, превосходно сформулирова-
пьі Вл. Соловьевьтм и обозначеньї им как нравственньїй
суб^ективизм. См.: Оправдание добра. Гл. ТХ. 1-е изд.
СПб., 1897.

² Слова Вл. Соловьева.

Глава I I 175

Предшествующий анализ подготовил нам переход в область философии права. Проблема отношения лич-ности к обществу єсть основная для всех главнейших определений к зтой области. От нее естественно обра-титься к важнейшему вопросу философии права — оботношении права к нравственности. Разрешение его у Канта прямо связано с теми заслугами и ошибка-ми, которьіе мьі отметили в его зтике.