Павел Иванович Новгородцев 13 страница

Положение, которое он ему противопоставляет, касается неотьемлемих прав народа. Государственная власть неприкосновенна, рассуждает Кант, но и народ имеет свои права, аеіпе ипуегііегЬагеп КесЬіе. Права зти не имеют принудительного характера; но они все же существуют. Гоббс бил другого мнения. Поегоуче-нию, глава государства в отношении к народу не свя-зан ничем: он не может бьіть неправьім относительно

210_____________________________ П. И. Новгородц ев

граждан, как бьі он ни распоряжался. Зто бьіло бьі верно, замечает со своей сторони Кант, если би в атом утверждении отрицалась возможность правомерного сопротивления граждан главе государства; но вьіра-женное в таком общем виде зто положение ужасно.

Если подданньїй и должен предполагать, что госу-дарь не хочет несправедливості!, то он во всяком слу-чае сохраняет свои неотт>емлемьіе права, от которьіх не может отказаться, если бьі даже и захотел. Верхов­ная власть может впасть в несправедливость по ошиб-ке или по незнанню известньїх последствий законов; в зтих случаях гражданин должен иметь полномочие публично заявлять свой голос, и притом с разрешения самой власти. Допустить, что власть не может ни оши-баться, ни бьіть несведущей в известнмх делах, зна­чило бьі представлять ее снабженной небесним вдох-новением и возвьішенной над человечеством. Свобода слова, в пределах уважения и любви к своєму устрой-ству, — вот единственньш палладиум народних прав. Общий принцип, на оснований которого народу при-надлежат ати права, можно виразить так: чего народ не может постановить о себе, того не может о нем по­становить и законодатель. Права зти имеют скорее отрицательньш характер, в том смьісле, что проявля-ются они только в критике правительства; но они все же должньї бьіть признаньї.¹

Вот различие Канта от Гоббса — различие, конеч­но, весьмасущественное. Защищая абсолютизм влас­ти, Гоббс склонялся к тому, чтобьі, по вьіражению Поллока, потопить всю нравственность в положитель-

¹ См. статью: «Паз та£ іп (іег ТЬеогіе гіс1ііі§: веіп*. II,

Гл ава II 211

ном законе. Он восставал против мнения, что поддан-ньіе могут иметь свои представлення о добре и зле; он хотел, чтобм все нравственньїе нонятия определялись предписаниями власти. Здесь Кант должен бьіл ска­зать: зто положение ужасно! И он должен бьіл при­бавить, что подданньїе имеют свои неогьемлемьіе права, хотя бьі только и чисто нравственньїе. Так зто сходство, которое мьі должньї бьіли отметить, сочета-ется с очень глубоким различием.¹ В конце концов зто различие проистекает из нравствениой философии Канта, заставлявшей его вьісоко ставить человеческое достоинство. Иногда политические соображєния увле-кают его в сторону примирення со всяким положи-тельньїм порядком; но затем он снова вспоминает свою главную идею и вносит поправки и ограничения в свою доктрину. Наконец, если брать оту доктрину в целом, преобладающей тенденцией в ней все-таки будет

¹ В упомянутом вмше сочинении А. Фейербаха «Апіі-поЬЬез» иараллель между Кантом и Гоббсом проводнтся только а известньїх пределах и с должньїми оговорками, См. в особенности: ЗесЬзЬ. Карііеі. 8. 82: «Капі, но теіейег-поИ егзісп £Є£еп еіпе \УкІег8еІ2ип£<їег Цпіегпапеп егкііігі, і зі сіосії №еіі сіауоп епіґегпі, еіпе Опуегіеігіісіікеіі, сіен Ке£епіеп іп гіет Зіппе іп ЗсЬііія ги пеЬтеп, іп луеісЬет зіе (Ііе НоЬЬез, Огаз^іпкеі, ^апдаНп, Мавіив иіі(1 еіпі^е РЬііозорЬеп аиз зеіпег Зспиіе іп 8сЬи4,г еепоттеп ЬаЬеп». Сочинение Фейербаха любоиьітно и а том отношении, что он хочет бьіть верньїм последователем Руссо и, усваивая вполне идеи СопЬгаЬ зосіаі, расходится с Кантом. Суве-ренитет, с его точки зрения, должен всегда оставаться у народа, и всякоо изменение государственного устройства должно происходить с согласия народа: «Уоїк ипсі ОЬег-ііегг тііязеп іп еіпе зоіепе Уегапгіегип^ еІпмгШі^еп» (8. 51. ІЧоіе).

212_____________________________ Я. И. Новгородцев

стремление к нравственному идеалу. И не зтим ли о&ьясняется, почему Кант дает столь скудньїе указа-ния для практической политики? Зто не только ре­зультат опорного характера политических проблем — на что он ссьілался в предисловии, — но также и по-следствие известной философской точки зрения. Дело в том, что многие из вопросов, имеющих самое важ-ное значение для практики, далеко не представляют-ся ему со всей силой своей настоятельности. Правда, он не прочь иногда подвергнуть обсуждению и неко-торьіе подробности государственного обихода. ¹ Но с дру-гой сторони, он оставляет нас в иолной неясности от-носительно столь важньїх пунктов, как, например, вопрос об отдельньїх политических формах. Остано-вимся несколько на зтом вопросе, чтобьі еще раз на очень ярком примере проследить основную мьісль философа.

Что он требовал безусловного подчинения каждо-му государственному устройству, зто мм уже знаєм. Мьі знаєм также и общий идеальньїй принцип, кото-рьій он устанавливал для каждого устройства в виде требования согласоваться с идеей априорно-обт>еди-ненной воли народа. Зти два начала определяют по-ложение власти в государстве, какова бьі ни бьіла фор­ма его организации. Но затем невольно должен бил возникнуть вопрос, нельзя ли произвести оценку от­дельньїх государственнмх форм и определить их от-ношение к идеальньїм началам. Практическая по-литика всегда придавала огромную важность атому вопросу и в счастливом разрешении его видела луч-ший способ к устранению всех политических затруд-

¹ См. в особснности А1І£ет. Аптегкші£. 8. 157 ГГ.

Глава II_____________________________________ 213^

нений. Подобньїй взгляд проистекает обьїкновенно из более общего представлення о важном значений правових форм и учреждений для общественной жизни. И наоборот, мьісль о том, что главная сила принадлежит моральним свойствам людей, умаляет важность вопроса о государственном устройстве и заставляет равнодушно относиться к политике вооб-ще. Пример такого воззрения мьі видели у Томазия. Как же относится к атому существенному вопросу Кант?

На исходе XVIII века трудно бьіло сохранить точ­ку зрения отвлеченного морализма. Шумная слава Монтескье и Руссо, блестящий успех их политиче­ских построений, великие собьітия французской ре-волюции — все зто настойчиво обращало философ-скую мьісль к политическим проблемам. Кант не мог остаться чуждьім общему течению времени и запла-тил свою дань увлечения тем идеям, которьіе в его зпоху бьіли на устах у всех. Теории народного сувере-нитета и разделения властей и для него суть полити-ческие аксиомьі. Первое ознакомление с его учением о государственном устройстве заставляет думать, как будто бьі в данном случае он только обьединяет идеи французских публицистов, следуя за ними между про-чим и в вьісокой оценке защищаемьіх йми принципов. И однако, всматриваясь внимательно в сущность его мьісли, мьі снова узнаєм в зтих заимствованиях на­ці его философа. Кант остается Кантом, и в том спосо­бе, каким рн излагает и комментирует великих фран-цузов, мьі чувствуем его собственную точку зрения. Идея категорического императива является по-пре-жнему скрьітнм предположением политических за-ключений.

214_____________________________ П. И. Новгородц еві

Мьі уже видели, во что превратилась у Канта тео-рия народного суверенитета. В конце концов она по-лучила характер нравственной нормьі, которую Кант вьіражал иногда следующим образом: «Чего не может постановить о себе соединенная воля народа, того не может постановить и правитель». Бьіть верньїм зтой норме можно при всяком государственном устройстве; важно лишь ее признание. Позтому-то он считал воз-можньїм для правителя царствовать самодержавно и, однако, в духе республиканизма.¹ Йдея Руссо полу-чила здесь совершенно своеобразное истолкование. Но принцип разделения властей? Вот где, кажется, скрьівается для Канта самая существенная принад-лежность правильного государственного устройства. Не на атом ли оснований он разделял государственньїе формьі на деспотические и республиканские, олре-деляя деспотизм как совмещение законодательства с исполнением. Но оказьівается, что как раз зтот прин­цип приводит Канта к тому, чтобьі ослабить значе-ние обьічного разграничения между государственньї-ми формами. Отмечая важность разделения властей и полагая зтот признак в основу разделения способов управления народом (Ке#іегип£8агіеп), он думает, что, сравнительно с зтим, разделение на форми устрой­ства (Зіаайаііоппеп) имеет второстепенное значение. Править в духе республиканизма возможно и в мо-нархии, и в аристократии. В непосредственной демо-

Глава II_________________________________ 215

кратии ато даже всего труднее, потому что здесь все хотят бьіть господами, и вследствие зтого происхо-дит полное слияние законодательства с исполнением.¹ 9ти мьісли, вмсказанньїе первоначально в статье ♦О вечном мире», бьіли воспроизведеньї затем в «Уче­ний о праве» в форме еще более своеобразной. Мьісль Монтескье истолковьівается здесь в качестве чисто аб­страктного требования и получает характер априор-ного принципа, с необходимостью вьітекающего из идеи государства. И как бьі для того, чтобьі подтвер-дить отвлеченньїй смьісл зтого принципа, Кант срав-нивает его с членами силлогизма. Для Локка, для Мон­тескье власти, о которьіх они говорят, суть живьіе сильї, проявлявшие себя в истории. Для Канта зто — членьї силлогизма, или, как он вьіражается, зто — государственньїе звання (Зіааїе^игйеп), необходимо вьітекающие из идеи государства для его устройства.² Не потому ли он и в «Учений о праве» говорит, что государственная форма — зто буква, внешний меха-низм политической жизни, и что дух, соответствую-щий идее первоначального договора, состоит в том, чтобьі сообразовать с зтой идеей способ управления, приближения его к чистой республике.³

Но не следует виводить отсюда, будто бьі Кант так и ограничился в данном случае одним установлением общей моральной цели, считая форму государствен-ного устройства совершенно безразличной. Хотя и ми-моходом, он все-таки разт>ясняет, что и политические

¹ См.: ЙЬгеіі <1ег РакиіШеп. 2^еіі. АЬзсЬпіи. § 6. Коіе: «АиЬокгаіізсЬ пеггзсЬеп илсі сіаЬеі сІосЬ гериЬіісапізсп., &. п.. іт Оеіяіе гіез КериЬИсапізт ипгі пасії еіпег Апа1о£іе тії (іет зеіЬеп гедіегеп, І8І (іая, «аз еіп Уоїк тії аеіпег гиГгіесіеп

¹ 2ит е*гі£еп Ггіегіе, 2угєіі. АЬзсЬпіП, Егзїег уагіікеі.

^г КесЬізіеЬге. §47. ¹ ІЬісі. 8. 184.

216 П, И. Новгородцев

формьі имеют своє значение, по степени соответствия идеальной цели.¹ Но зта цель так вьісока, что перед ней все исторические формм кажутся несовершенньї-ми. Все действительньїе учреждения, которме под пером увлекающихся публицистов превращались час­то в идеальньїе явлення жизни, не удовлетворяют Канта. Античньїе республики он отвергает;² над анг-лийским парламентаризмом произносит осуждение;³ представительньїе монархии вообще считает простим прикрьдтием произвола и деспотизме.'¹ Сочувственно-го отзьіва он удостаивает только нравственньїй прин­цип Фридриха ТІ, желавшего бьіть «первьім слугою своего государства»,⁵ и политический антузиазм фран-цузов, проистекавший из преклонения перед идеей права.⁶ Приближение к идеальному государству он усматривает скорее в известньїх принципах и стрем-лениях, в духе правлення, чем в каких-либо опреде-ленньїх учреждениях. Не решаясь сказать, что учреж­дения не имеют значення, и даже прямо предостерегая против иодобной мьісли, Кант не развивает, однако, подробнее своего взгляда на отот предмет. И что са-мое главное, он дает самьіе неопределенньїе разт>ясне-ния относительно той идеальной формм, к которой каждое действительное государство должно стремить-ся. Мьі узнаєм только, что зта форма должна осуще-

¹ 2ит еш£ЄП Кгіегіеп, цитир. место. См. особенно ко-
нец и последнее примечание со ссьілкой на Малле дю Панн.
Ср.: КесіПвіеЬге. § 51.

² 2шп еші^еп Ргіе(1еп., цитир. место.

³ 81геЦ сіег ГакиіШеп. 2^'еіі. Аозсппіи. § 8.

⁴ КесЬївіеііге. 8. 159.

⁵ 2ит єу/і£єп ГгіеЦеп. ІЬііі.

⁶ Шгеіі (Іег КакиНаіеп. ІЬігі. § 6.

Глава II_________________________________ 217

ствить свободу и равенство всех граждан и что она должна бьіть представительной системой народа. В ка-ком виде может бьіть организовано в ней представи-тельство, з-то остается неясньїм. По-видимому, Кант и не думал вьісказьшаться в зтом случае более опреде-ленно: практические подробности бьіли для него столь же малоинтересньї, сколь несомненна идеальная цель. При установлений же зтой цели он тем менее мог да­вать конкретнме определения, чем яснее вьіступал для него ее формальний характер.¹

Мьі могли бьі кратко с формулировать отношение Канта к рассматриваемому вопросу таким образом, что он занимает срединное положение между отвлечен-ньім морализмом и политическим созерцанием, наста-ивавшем на силе учреждений. Отсюда его неопре-деленность и колебания. В основе он все-таки более моралист, чем политик. Становясь на вьісоту нрав-ственной задачи человечества, он не отстунает и пе­ред тем, чтобьі во всей политике, и прежде всего в са-мом существе политической власти, вскрьіть глубокое

¹ См. об зтом ниже, в следующем параграфе. Главней-шие места, в которьіх Кант устанавливает идею предста­вительной республики, находятся в его статьях: «2ит єауі^єп Ггіео'еп» (Егзіег ВеґіпіЬІуагіікеі), «Ваз та£ іп гіег Тііеогіегіспіі^веІп...» (ІІ)ив «КесЬізіеЬге» (особенно§52). Относительно всех зтих мест надо сказать, что они не за-ключают в себе никаких точннх указаний. Иногда Кант дает повод думать, что под представительством он разуме-ет простое согласование с идеей а ргіогі об^единенной воли народа, в силу принципа первобьітного договоре. Но с дру-гой стороньї, у него єсть намеки и на реальное лредстави-тельство граждан через своих уполномоченньїх — уєг-пііиеіві іпгег АЬ^єогйпєіієп (БериЬігіеп) іЬге КесЬіе ги

ОЄ8ОГ£ЄП.

218_____________________________ П. И. Но вгородцев

внутреннеепротиворечие. Властьнеобходима; зтобес-опорно. Но организовать ее єсть проблема величайшей трудности. Зта трудность состоит в том, что власть должна бьіть справедлива и, однако, она должна при-надлежать человеку. Мьі начинаем с того, что чело-век должен иметь над собой господина, и кончаем тем, что делаем зтим господином человека же. Где взять его иначе? Можно делать все, что угодно, и все-таки нельзя понять, каким образом установить такого гла­ву общественной справедливости, которьій сам по се­бе бьіл бьі справедливнм. Зто — задача труднейшая из всех; можно даже сказать, что полное разрешение ее немьіслимо: из того кривого дерева, из которого сделан человек, нельзя смастерить ничего прямого. Природа возложила на нас только приближение к зтой задаче.¹ И здесь опять тот же результат, что в морали: перед человечеством стоят бесконечньїе перспективи, по сравнению с которьіми практика остается несовер-шенной. Власть и право суть необходимьіе условия человеческой культури, но только условия, и притом внешние. Цель заключается не в них, и Кант готов даже сказать, что настоящая культура, долженствую-щая воспитать человека и гражданина, может бьіть, еще и не началась как следует.²

Мьі приблизились здесь, наконец, и к той пробле-ме, которая нас особенно интересует, к проблеме об

¹ Ісіее ги еіпег а1І£. СезсііісЬіе. Зеспзіег Заіг. В статье
«2иш е\¥І£еп Ргіеііеп», соответственно ее общему направ­
ленню, Кант подчеркивает то содействие, котороо приро­
да оказьівает человеку при достижении зтой задачи.

² Миііітаавзі. АпҐапе (іег Мегіесііеп^езспісЬЬе, Аптег-

Глава II 219_ __.

отношєнии естественного права к положительному. Политическая задача, состоящая в устроении справед­ливого правопорядка, заключает в себе внутреннее противоречие — вот краткое указание, которое мьі можем почерпнуть у Канта для разьяснения вечного контраста положительного права с естественннм. Зтот контраст вьітекает из самого существа задачи: право по идее должно бьіть справедливим и не может стать им вполяе; оно должно вечно стремиться к усовершен-ствованию и никогда не может достигнуть полного совершенства. Идеал лежит в бесконечной дали; нам дано только приближатьея к нему.

Подобньїй взгляд сразу давал всей проблеме о есте-ственном праве совершенно новую постановку. Поста­раємся теперь вияснить заслуги Канта в отношєнии к зтой проблеме.

V. Идея естественного права

Излагая взглядьі Лейбница, мьі заметили, что для него не бьіл достаточно ясен идеальньїй и норматив­ний характер естественного права. Какое значение имеют естественно-нравовьіе начала, на зто ми не на­ходим у него определенного огвета. Он говорит об их безусловности и вечности, но что означают зти свой-ства — общераспространенннй факт или общеобяза-тельную норму, закон природи или нравственний идеал, зто остается неясним. Подобная неясность била своственна не одному Лейбницу; зто бьіл весьма рас-пространенньїй грех старой философии права. Требо-валась философская проницательность Канта, чтобьі поставить вонрос на ту ясную и определснную почву,

220_____________________________ П. И. Новгородцєв

на которой он только и должен ставиться. 9та новая постановка прямо вьітекала из классического разгра-ничения между теорией и моралью, между законами природьі и нормами свободи. В «Учений о праве» мьі находим простое и ясное определение следующего рода: «естественное право покоится на принципах а ргіогі, положительное право вьітекает из воли зако-нодателя».¹ Та же мьісль вьіражается у Канта и под-робнее. Закони права суть вообще внешние закони, разьясняет он; но между ними могут бьіть и такие, которьіх обязательность познается разумом а ргіогі, помимо всякого внешнего законодательства; зто — законьї естественньїе. Те же закони, которьіе без дей-ствительного внешнего законодательства не могут бьіть обязательньї, назьіваются положительньїми.³ Гїозтому задачу учення положительного права он ви-дит в том, чтобьі изложить законьї, действующие вданном месте и в данное время. Но на зтом пути нельзя вьшести всеобщего критерия, с помощью ко-торого право отличается от неправа Оизїшп еі іпіив-ішп). Для того чтобьі его найти, необходимо оставить змпирические начала и обратиться к разуму; положи-тельньїе законьї могут служить при зтом только руко-водяїцей нитью.³ Что понимает Кант под анриорнн-ми принципами, о которьіх должна идти речь в есте-ственном праве, зто явствует из начальних страниц его книги. Зто принципи, обращенньїе к человеку, поскольку он пользуется свободои и обладает нрав-ственньїм сознанием, — зоїегп ег їгеі ізі ипсі ргакіїзспе

ЧЬкі.8. 39. ² ІЬісі. 8. 25. ^аІЬиі. 3. 30-ЗІ.

Глава II_________________________________ 221

Уегпипіі паї.¹ Говоря иначе, зто — законьї морально­го долженствования. На зтой именно почве утверж-дается все «Учение о праве».

Если би мьі захотели восполнить зти определения теми денними, которьіе можно почерпнуть из общей философии Канта, то ми ирежде всего должнн бьіли би припомнить свойственний зтой философии дуа-лизм морали и теории. Идея естественного права для Канта єсть категорический императив и, следователь-но, норма практического разума. Зто — критерий для оценки права, верховний принцип всякого законода­тельства, понятие идеальное и нравственное. Напро-тив, учение положительного права имеет дело с при-знанними и действующими законами, появившимися при известннх уеловиях места и времени. Отношение естественного права к положительному — зто отно­шение нравственного требования к действительним установленням.²

В свете общих воззрений Канта становится особен-но понятньїм самая возможность пользования идеей естественного права. Ибо, согласно его взгляду, есте­ственное право представляет собою нравственньїй кри­терий для оценки, существующий независимо от фак-тических условий правообразования. Оригинальность и заслуга Канта в учений о естественном праве заклю-чаются именно в том, что он поставил зто учение совершенно независимо от тех или других взглядов

¹ ІЬШ. ЕіпіеШте. 8. 14-15.

² В таком именно смьісле определяется идея государ-
ства: «Вег Зіааі іп йег Ісіее, №іе ег пасЬ геіпеп КесЬі-
вргіпсіріеп веіп зоїі, ■игеісЬе ^е<іе^ іуігкіісЬеп Уегеіпіеип§ ги
еіпепі £етеіпеп ЛУєбєп (аіяо іт Іппегеп) гиг КіспЬвсітиг
(погта) іііепі». КесііізіеЬге. § 45.

222_____________________________ ТІ. И. Новгородцев

на происхождение права. Когда впоследствии истори-ческая школа нападала на естественно-правовую док­трину, она вьідвигала на первьій план прежние уче-ния о происхождении права из случая и произвола и в зтом видела основную ошибку отвергаемой док­трини. В связи с зтим стоял и другой упрек, направ­леними против проектов немедленного осуществле-ния общепригодного и совершенного законодатель-ства. По отношению к Канту зти упреки не имеют никакого значення. У него совершенно нет ни огуль­ного отрицания положительньїх норм, ни мьісли о воз-можности мгновенного изменения их в идеальньїе за-коньї. Напротив, он допускает, что и среди положи­тельньїх законов встречаются одобряемьіе разумом и что реформьі в праве должньї производиться с осто-рожностью. В его учений центр естественного права заключался вовсе не в тех представленнях, на кото-рьіе нападали исторические юристи, а в утверждении возможности производить нравственную оценку пра­ва. А зто утверждение устанавливалось совершенно независимо от каких бьі то ни бьіло исторических предположений, на оснований данньїх нравственно-го сознания. Дуализм морали и теории и различие критической и генетической методьі оказьівались в данном случае необьїкновенно важньтми принципа­ми. Для обоснования естественного права они явля­лись прочньїм фундаментом.

Не менее важно бьіло и то, что, согласно чисто фор­мальному характеру вьісшего нравственного крите-рия, Кант должен бьіл отвергнуть возможность без-условного нравственного содержания, которое могло бьі претендовать на вечное признание. Старая идея єдиного естественного права, неизменного в своих онределениях, отим самьім подрьівалась в корне.

Глава II______________________________________ 223^

Вечнмм остается лишь требование относительно со-гласия разума с собою и верности человека своей разумно-нравственной природе. В «Критике практя-ческого разума» Кант вьісказьівал самую сущность своего идеала, когда он говорил: «Моральное состоя-иие человека, в котором он всегда должен находить­ся, єсть добродетель, т. є. моральное настроение в борь-бе> а не святость, в виде мнимого обладания полной чистотою настроєний воли». Вьіражаясь современ-ньім язьїком, его формальний принцип єсть призна­ние идеи вечного развития и совершенствования. Зтот принцип одинаково устраняет и зтический консер­ватизм, и зтическую утопию земного совершенства. Он осуждает и попьітки определить безусловное и непод-вижное содержание нравственного идеала, и пред-ставление о возможности всеобщей гармонии интере-сов и сил, достигаемой осуществлением зтого идеала в действительности. Один из современньїх кантиан-цев Наторп рассуждает в чисто кантовском духе, ко­гда он говорит: «Подобное определение нравственной идеи — как формального, а не материального един-ства — резко отличает ее от звдемонистических меч-таний о возможном достижении конечной цели все-общего удовлетворения... Подобньїе мечтьі при бли-жашпем рассмотрении оказьіваются почти всегда внушенньїми сферою случайного и узкого опьіта и пре-обладающими, весьма ограниченньїми змпирически-ми желаниями их творцов. Бдинство нравственной идеи обозначает, напротив, единство основоположе­ння, методьі, Практическая задача, на которую ука-зьівает зта идея, будет, конечно, всегда змиирической: она предписьівает направлять наши стремления на возможно вьісшую змпирическую цель, с оговоркой о допустимости вьісшей цели, к которой мьі должньї

224 Я. И. Новгородцев

будем обратиться, если вьісший взгляд ее откроет. Позтому воля, именно вследствие того, что она руко-водствуется нравственньїм идеалом, не знает ничего последнего, никакой последней ампирической задачи. Но вьібор змпирических задач получает только таким образом единство и направление, и только зто един-ство направлення єсть последнее, что определяет волю».¹

Делающаяся теперь популярной идея естественно-го права с изменягощимся содержанием восходит, та­ким образом, еще к Канту: она является прямим по-следствием его зтического формализма.² Как вьіраже-ние бесконечньїх нравственньїх стремлений, зта идея не удовлетворяется никаким данньш содержанием,

р. 8осіа1ра<іа£0{їІк. ТЬеогіе сіег \¥Шепзеггіепип£ аи£ гіег Сггишііаде гіег СетеіпзсїіаГі. ЗіиП^агі, 1899. 8. 44. Само собою разумеется, что верность Канту можот бьіть здесь устроена только в строгом формализме нравственно-го принципе. Особенность Наторпа, как и других иовокаи-тианцев, — установление связи между нравственной йде-ей и миром опьітньіх целей, чего не допускал Кант. Совер-шенно в том же духе определяет конечньїй нравственньїй идеал Штаммлер. И он думает, что зто определение должно бьіть чисто формальним. «Ез £ІеЬЬ аізо кеіп іппаШіспез а ргіогі аіз ЗіааЬзг^еск. Віє Кгаее пасп сієш Епсігіеіе сіез зосіаіеп ЬеЬеїш капп піетаіз пасЬ іг^епсі еіпет Ьевиттіеп етрігізспеп ЕгГоіде ееіозЬ ^еггіеп, Йег сіигсЬ сііе геспШсЬе Ке§е1ип& ги еггеісііеп луаге» (^ігїзсііаиіі ипй КесЬі. 8. 573). Мьі отмєтили вьіше у Штаммлера стремление сопоставить отическое рассмотрение с научним; но в отношении к по-ниманию конечной нравственной цели он остается верен кантовскому духу.

¹ См.: Зіаттіег. КесЬЬ ипгі ІДГігізсЬаП. 8. 184: *Баз шН \¥ЄсЬ8ЄІпсіет ІпііаНе».

Глава II 225

никаким достигнутьім совершенством, но постоянно стремится к вьісшему и большему. Тот, кто признает за каким-либо конкретним содержанием окончатель-ное значение и вечное совершенство, отдает ирав-ственную идею в угоду временньш соображениям. Зто нисколько не исключает положительного отношения к известньїм змпирическим целям и стремлениям; На-торп очень хороіпо указал — в цитате, приведенной вьіше, — в каком смьісле зто возможно. Современная доктрина одинаково далека и от зтического консерва­тизме, которьгй временньїе содержания обгявляет вечньїми, и от абстрактного формализма, которьій не допускает сочетания ни с каким конкретним со­держанием.

Но сущность естественно-правовой идеи состоит прежде всего в ее критическом духе. Она знаменует собою независимьій и самостоятельньщ суд над поло-жительньїм правом. Зто призьтв к усовершенствова-нию и реформе во имя нравственньїх целей. Собствен-ньіе построения естественного права могут бьіть недо-статочньї; но самьій факт критики, самая идея суда над положительньїм порядком имеют огромное зна­чение. Отвергая их, мьі превращаем человеческое об-щество из «царства целей» в царство средств для осу-ществления внешних законов. «Если бьі вьісшая нрав-ственная цель права оставалась только благочестивим пожеланием, то мьі во всяком случае не обманьїваем-ся, установляя правило о необходимости к ней стре-миться. Таков наш нравственньїй долг, а принимать нравственньїй закон за нечто обманчивое — зто зна­чило бьі вьісказьівать низкое желание отрешиться от всякого разума и зачислить себя — в своих осново­положеннях — наряду с остальньш животньїм миром

8 Чак. 3364

226_____________________________ П. И. Новгородцев

в один и тот же механизм природьі».' Такова заповедь Канта, знаменательно заключающая собою его «Уче-ние о праве». Зта заповедь вьітекает из основного убеждения философа в существовании самостоятель-ной моральной области, которая имеет свои особьіе нормьі, независимьіе от естественного хода собьітий. Для теории, руководствующейся идеей закономерно-сти, все право «естественно в том смьісле, что каждое отдельное определение его образуется как историче-ское явление закономерньїм взаимодействием условий образования права».² Но для нравственного сознания все оно не может бьіть естественньїм. Мораль устанав-ливает свою особую закономерность, вьітекающую из идеи долженствования; а зта идея обращается к чело-веку, как вьіражается Кант, зоїегп ег їгеі І8Ї ипсі ргакіізспе УегпипїЬ Ьаі,