мотивация отнесения существительных к роду еще не усвоена, по представления о поле живых существ. Трех-, четырехлетние дет устраняют конфликт чаще всего в пользу реального пола: «С део\:,< кой своим пошел»; «С Мишем играли». Аналогичное явление в сфер* неличных одушевленных: «Спрячь зайка этого».
2) Известно, что форма мужского рода может быть в ряде с чаев употреблена как немаркированная относительно пола, т. с i значении лица вообще, безотносительно к полу <...>. Это распро страняется в первую очередь на слова, называющие профессию, уьа зывающие на социальное положение: врач, начальник и т. п. В пар типа «учитель - учительница» создается так называемая прива т и ная грамматическая оппозиция: форма женского рода сигнализируе i о принадлежности к женскому полу, форма мужского рода пика коп информации о поле не содержит. Дети, по-видимому, не принимаю: привативных оппозиций вообще. Привативные оппозиции они по следовательно превращают в эквиполетные, тем более что эквипо лентные родовые оппозиции широко представлены в нормативном языке и могут служить образцом: «хозяин - хозяйка». В данной оо ласти обнаруживается два характерных явления. Во-первых, дс.ь часто отказываются употреблять «немаркированный» мужской рол если речь идет о лице женского пола: «Какой же это дворник! Опт же тетя!». Показателен следующий диалог. «У них командиром была девочка...» - «Не командиром, а командиркой!» Во-вторых, для обозначения лиц женского пола дети образуют родовые корреляты используя суффиксы: «водительница трамвая», «дирижерка», «па рикмахерница» и т. п.
|
|
3) Аномалию в нормативном языке составляют и существитель ные общего рода. Налицо нарушение правила «одно звучание-- «одно значение», выявляется асимметрия языкового знака, причем раздвоенной, сдублированной оказывается содержательная сторона языкового явления. Существительное, обладая всеми признаками «морфологического» женского рода, способно в нормативном язык получать значение как женского, так и мужского рода, что выявляем ся в согласовании и местоименной субституции. Для детской «правильности» грамматики это не подходит. Аномалия устраняется двумя способами. Чаще всего существительное интерпретирусп как относящееся исключительно к женскому роду. В таком случа возникает потребность в образовании коррелятивной пары мужскою рода, что и осуществляется чаще всего безаффиксным способом путем мены флексий: «Таня - слуга, а ты, Вова, слуг»; «Тебя пьянш. сбил»; «Ты малышек или дядя?» Иногда «морфологические» приме ты рода берут верх над реальным отношением к полу, и тогда меня ется согласование: «Этот Петя - такая плакса», видит неодобр и тельную реакцию взрослых на данную фразу и «исправляется»: «А как же сказать - такой плакс?».
|
|
Неодушевленные существительные
Распределение неодушевленных существительных по трем родам не связано с каким бы то ни было семантическим принципом и держится исключительно на традиции, т. е. фактически полностью относится к ведению языковой нормы. В сущности, противопоставление по роду неодушевленных существительных представляет собой оппозицию формальных классов, хотя внешнее его проявление таково же, как и в сфере личных одушевленных, где налицо семантическая мотивированность. Это обстоятельство иногда сбивает детей с толку: они стремятся найти семантическую мотивированность там, где ее нет. Так, например, в книге К.И. Чуковского «От двух до пяти» зафиксирован факт, когда мальчик отказывался применить к себе «женское» слово «царапина»: «Это у Мусы если - царапина, у меня - царап, я мальчик!». Характерны рассуждения, в которых отражается осуществляющийся в языковом сознании переход от одушевленных существительных к неодушевленным: «Кроватка ~ женщина, а диван - мужчина!» (Женя А., 2 г. 7 м.). <...> Лингвистическое воображение ребенка работает всегда активнее, чем лингвистическое воображение взрослого человека.
Факт наличия трех родов в сфере неодушевленных существительных можно трактовать как проявление вариативности формы. Система языка определяет наличие трех вариантов рода для каждого существительного, а традиция действует избирательно, закрепляя за каждым существительным один из возможных родов. Знаменательно, что весьма распространенные детские ошибки, заключающиеся в изменении рода существительных, свойственные ребенку в возрасте после 3 лет, относятся почти исключительно к неодушевленным существительным (частично к одушевленным неличным, о которых речь идет дальше), т. е. к тем словам, в которых отсутствует семантическая мотивированность выбора рода. При этом выявляются следующие факты.
1) Устранение среднего рода. Выше уже шла речь о том, что дети до определенного возраста как бы не замечают самого существования среднего рода, обходясь в своей речевой деятельности оппозицией «мужской род - женский род». Объяснение этого явления лежит сразу в нескольких сферах. Существенна низкая частотность существительных среднего рода - значительная их часть относится к сфере абстрактной лексики, которая не употребляется в повседневном общении. Играет роль недостаточная «перцептивная выпуклость» среднего рода, о которой речь шла выше. Главное же, по- видимому, заключается в том, что дети первоначально усваиваю > родовую оппозицию в сфере одушевленных существительных, перс нося ее затем на существительные неодушевленные, а в сфере оду шевленных средний род отсутствует. Поэтому существительные среднего рода употребляются сначала детьми либо как существ! i тельные женского рода («Л где другая уха?»; «Что я с этой зеркч л ой делать буду?») либо как существительные мужского рода («О//, какой колесик маленький!»; «Положи один полен в печку»),
2) Перераспределение существительных между мужским и жен ским родом. Знаменательно, что здесь не наблюдается какой бы то ни было отчетливой тенденции - одинаково часто существительные мужского рода переводятся в женский и наоборот. При этом происходи! изменение системы флексий, т. е. типа склонения существительных При замене мужского рода женским существительное из второго склонения переходит в первое: «Одну орешку съем»; «Не копай моей сов кой!». При замене женского рода мужским существительное переводится из третьего склонения во второе («Печ сам топится?», «Не смотри на меня с таким нежностей») или из первого во второе {«У меня на пальчике заноз»; «От батарея тепло идет»). Особенно часто изменяется род существительных, употребляющихся преимущественно в форме мн. числа: «один шпор», «ваша шлепанца», «папина погона».
|
|
Одушевленные неличные существительные (зоонимы)
Семантическая мотивированность рода таких существительных в нормативном языке проводится непоследовательно. Во многих случаях, когда пол живого существа представляется несущественным (т. е. в языковом сознании носителей языка не возникает потребности к четкому выявлению пола в каждом случае использования существительного), в языке имеется всего одно наименование для данного животного (насекомого, птицы и т. п.). Форма рода при этом целиком определяется традицией, не являясь семантически мотивированной. В данном случае мы имеем дело, в сущности, с такой же оппозицией формальных классов, как и в сфере существительных неодушевленных. Ср. муж. род: дятел, олень, леопард, комар и жен. р.: синица, змея, пантера, муха. Поэтому возможны ошибки в определении родовой принадлежности слов, в чем выявляется вариативность, заданная языковой системой: «Меня большой мух укусил»; «Маугли помогал чертой патер». Если возникает потребность в том, чтобы подчеркнуть пол живого существа, который не соответствует роду имеющегося в языке существительного, ребенок образует родовые корреляты с помощью суффиксов или бессуффиксальным путем: «Синица - тетенька, а дяденька - синиц»; «Ну ты v собак!» (говорится мальчику); «Это у вас пес или псина?». Последний вопрос был задан семилетней девочкой, которая хотела выяснить пол собаки.
Остановимся отдельно на так называемых родовых коррелятах
- парах существительных, различающихся указанием на противоположный пол лица или животного. В ряде случаев родовые корреляты женского (в зоонимах иногда и мужского) рода в нормативном языке отсутствуют; тогда детская окказиональная форма представляет собой случай заполнения пустой клетки: «Я не к парикмахеру, а к парикмахершу хочу!» (ср. в нормативном языке «парикмахер» - существительное, употребляющееся безотносительно к реальному полу); «Обезьяна с большим обезьяном» (ср. в нормативном языке «обезьяна» - наименование, употребляющееся также безотносительно к полу существа). Дети, как говорилось выше, избегают прива- тивных оппозиций, стремясь к последовательной формальной маркировке семантических различий.
|
|
В других случаях, гораздо более многочисленных, соответствующий коррелят в нормативном языке имеется, но создан другим способом. Тогда детская окказиональная форма оказывается словообразовательным вариантом нормативной формы.
Как организованы родовые корреляции в нормативном языке?
Все они разграничены системой флексий, относящей их либо к первому (для существительных жен. рода), либо ко второму (для существительных муж. рода) типу склонения. При этом имеются пары: а) ничем, кроме системы флексий, не различающиеся, т. е. имеющие совпадающие основы (супруг - супруга); б) различающиеся, кроме флексий, также суффиксами, причем женский противочлен всегда производится от мужского (медведь > медведица, пионер > пионерка, купец > купчиха); в) различающиеся, кроме флексий, корнями, т. е. супплетивные (муж - жена, бык - корова).
Что касается родовых коррелятов, образуемых детьми, то в них абсолютно преобладают пары, разграниченные только флексиями, при этом мужской род может быть образован от женского («подруг > подруга, «черепах» > черепаха, «коров» > корова, «жен» или «жин» > жена, «невест» > невеста, «балерин» > балерина, «коз» > коза) или женский от мужского (биолог > «биолога», дурак > «дурака», волк > «волка», монах > «монаха»). Например: «Почему Леша, мой подруг, плачет?»; «Коза с козлятами и коз с ними». Интересно, что в нормативном языке этот самый экономный способ организации родовых корреляций используется крайне редко: имеется всего несколько пар, созданных таким образом (супруг - супруга, кум - кума, маркиз
- маркиза и инфант - инфанта). Супплетивные оппозиции дети заменяют несупплетивными, что отвечает общей тенденции к системности, выявляющейся в детской речи (ср. пары петух - курица и петух - «петухиня»', бык - корова и «коров» - корова или бык - «бычка»). При образовании родовых коррелятов чаще всего исполь зуются обладающие высокой степенью продуктивности суффиксы - ИХ и -ИЦ («зайчица», «котиха», «королица»), а также суффикс -К («ворка», «французка»). Основное, что характеризует детские родо вые корреляции - это то, что принадлежность к мужскому или жен скому полу в них всегда является формально маркированной.
КАТЕГОРИЯ ЧИСЛА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ
Особенности усвоения категории числа, трудности, имеющиеся в данной области, во многом определяются сложностью семантической и формальной организации данной категории. Известно [См.: Кацнельсон 1972: 28], что в основе категории числа лежит способность субстанций и квантитативной (т. е. количественной) актуализации. Способность эта связана с характером референтов, которые являются либо конкретными предметами, либо действиями, либо качественными признаками. Предметы могут быть либо дискретны ми (мальчик, окно, парта), либо недискретными, т. е. вещественными (молоко, шелк, мед). Между дискретными и недискретным н предметами располагаются такие, которые можно назвать потенциально дискретными (в терминологии С. Д. Кацнельсона - условно недискретные); в одних случаях они интерпретируются языком как неделимая масса (солома, шоколад, слива), в других - как «кванты» вещества (соломина, шоколадка, слива). Существительные, обозначающие дискретные предметы, способны к квантитативной актуализации, что выявляется не только в наличии парадигмы числа, но и в сочетаемости с количественными числительными (два мальчика, три окна). Исключения крайне немногочисленны и относятся к уровню языковой нормы, например, отсутствие форм ед. числа у слог, «людишки», «зверята» и др., отсутствие форм мн. числа у слон «дно», «брюхо» и др. В парадигме некоторых существительных, именующих парносоставные и сложносоставные предметы, наблюдается так наз. омонимия форм числа, заключающаяся в том, что формы мн. числа могут служить обозначением как одного, так м множества предметов (ножницы, сани, ворота [См.: Зализняк 1967]) Существительные, обозначающие недискретныс предметы, к квантитативной актуализации неспособны и, следовательно, соотноси тельных форм ед. и мн. числа не имеют. Способность к кваптитан ной актуализации существительных, обозначающих потенциалы!е дискретные предметы, целиком определяется на уровне Языкове,: нормы, т. е. зависит от сложившейся традиции (ср.: песок - песчил ка, но сахар -?). Те существительные, которые обозначают признак!: (краснота, смелость, героизм), к квантитативной актуализации п. способны. Что же касается существительных, называющих действии.
то их способность к квантитативной актуализации во многом определяется традицией и с точки зрения языковой системы часто оказывается не вполне объяснимой. Ср.: вопль-вопли, но свист -?; шорох - шорохи, но шепот -? При наличии соотносительных форм ед. и мн. числа многоактное, расчлененное действие может быть выражено формой мн. числа, подчеркивающей дискретность, но наряду с ней может быть употреблена и форма ед. числа, ведущая себя нейтрально по отношению к признаку дискретности / недискретности. Ср. возможность параллельных способов выражения: «Со всех сторон доносились крики» - «Со всех сторон доносился крик».
Представляется, что в современном языке категория числа существительных основана не на одной, (как это обычно считается), а на двух содержательных оппозициях: 1) единичность - расчлененная множественность; 2) единичность - совокупная множественность (т. е. собирательность). <...>
Примеры: студент (ед. число), студенты (мн. расчлененное), студенчество (мн. совокупное).
Любое существительное, обозначающее предмет и способное к квантитативной актуализации, на уровне языковой системы должно располагать тремя формами: а) формой со значением единичности; б) формой со значением расчлененной множественности; в) формой со значением совокупной множественности (собирательности). При этом возможно несколько случаев. Во-первых, форма собирательности может представлять собой суффиксальный дериват от основы ед./мн. числа: лист > листва, студент > студенчество; ворона > воронье. Образуется так называемый треугольник собирательности [См.: Реформатский 1960: 393]. Во-вторых, форма единичности (и расчлененной множественности) является суффиксальным дериватом от формы собирательности (у потенциально дискретных существительных): горох > горошина; горошины; шоколад > шоколадка, шоколадки. В-третьих, форма собирательности может представлять собой семантический дериват от формы единичности: свекла (в значении «один конкретный предмет») > свекла (в значении «совокупность конкретных предметов»). Ср.: Дай мне одну свеклу - Сварили суп из свеклы. Ср. также: Поймал моль - В доме много моли. <...>
Тот факт, что отнюдь не все существительные, способные по своим семантическим качествам к квантитативной актуализации, могут располагать всеми тремя формами числа, не представляется существенным, т. к. это может быть объяснено как типичный случай несовпадения системы и нормы языка. Известно, что отнюдь не все возможности системы реализуются на уровне языковой нормы. Следует учесть и то, что различие между расчлененной и нерасчленен- ной множественностью (т. е. собирательностью) во многих случаях представляется для говорящего несущественным. Ср. возможность
UUiukUiiiiiMiiii
параллельных способов выражения: ведро слив - ведро сливы; листья пожелтели - листва пожелтела. Существование на уровне языковой нормы не двух, а одной формы множественности можно трактовать как проявление принципа языковой экономии.
Ниже будут рассмотрены особенности овладения категорией числа в сфере дискретных (в том числе и потенциально дискретных) существительных; в сфере недискретных (в традиционной терминологии - вещественных) существительных и в сфере абстрактных существительных, обозначающих действия.
Основное место как в активном, так и в пассивном словаре ребенка занимают дискретные существительные. Овладение категорией числа начинается поэтому именно с них. Сначала усваивается оппозиция единичность - расчлененная множественность; что же касается оппозиции единичность - совокупная множественность, то ее усвоение относится к гораздо более позднему времени. Так, Женя Гвоздев овладел оппозицией единичность - расчлененная множест венность в возрасте 1 г. 9 м. См. запись в дневнике отца: «По- видимому, усвоил множественное число. Несколько раз сегодня сказал банка (когда брал один из деревянных футлярчиков от духов, которые так называет) и банки (когда брал два из них)» [Гвоздев 1981: 20]. Несмотря на то, что в речи мальчика и до этого употреблялись формы единственного, а иногда и множественного числа, их нельзя было считать семантически осмысленными, т. к. отсутствовали факты противопоставления по числу. К 1 г. 10 мес. в речи того же мальчика отмечены соотносительные формы ед. и мн. числа слон «рука», «грач», «пуговица», «пряник», «рыба» и нек. др. Усвоив содержательную оппозицию единичность - расчлененная множественность, ребенок тем не менее в течение длительного времени совершает ошибки, заключающиеся в неверном образовании форм числа. Какие формообразовательные инновации распространены в данной области?
Как правило, подвергаются модификации существительные группы pluralia tantum, обозначающие парносоставные и сложносо- ставные предметы. Хотя случаи их верного употребления встречаются в достаточно раннем возрасте (так, Женя Гвоздев употреблял в возрасте 1 г. 8 м. - 1 г. 9 м. существительные «часы», «штаны», «очки»), однако это отнюдь не свидетельствует об усвоении ребенком данного грамматического явления, скорее даже наоборот - использование формы мн. числа по отношению к единичному предмету говорит о том, что ребенок еще не овладел противопоставлением по числу, воспроизводит форму без какого бы то ни было ее анализа. После усвоения оппозиции единичность - расчлененная множественность встречаются случаи «сверхгенерализации»: форма мн. числа осмысливается как обязательно соотносимая с реальной множественностью самих предметов, от нее образуется окказиональная форма ед. числа.
предназначенная для называния одного предмета: «Качеля сломалась» (2 г. 8 м.); «Ножницей отрежу» (3 г.); «Одна сажа едет» (4 г.).
Характерен следующий разговор отца с сыном: «Купить тебе санки?» - «Нет, купи только одну санку». Трудности усвоения слов этого типа объясняются тем, что они представляют своего рода аномалию, поскольку форма числа используется для указания не на количество предметов, а на их внутреннюю многосоставность, расчлененность. Эти существительные занимают положение на периферии системы и усваиваются детьми с трудом.
Выше уже говорилось о том, что на уровне языковой нормы трехчленная оппозиция может быть представлена в редуцированном, урезанном виде: снимается разграничение совокупной и расчлененной множественности, одна из форм употребляется в недифферен- цируемом по этому признаку (расчлененность - нерасчлененность) значении множественности. В детской речи потенции системы реализуются, и возникает отсутствующая в норме языка форма расчлененной множественности: «Моли всюду летают»; «Все печенья по полу раскидал»; «Капусты на полу лежат». В нормативном языке данные формы не употребляются, значение множественности выражается собирательными формами «моль», «печенье», «капуста», представляющими собой семантические дериваты от форм ед. числа. Что касается отсутствующей на уровне нормы языка формы собирательности, то она в речи детей образуется крайне редко, поскольку оппозиция расчлененная - собирательная множественность не усваивается вплоть до школьного возраста.
Потенциально дискретные существительные подвергаются в речи детей следующим модификациям.
Во-первых, от существительных, осмысливаемых в качестве форм собирательности, образуются с помощью суффиксов существи- тельные-сингулятивы: салат > салатника («У тебя салатника одна на пол упала»); сахар > сахаринка («На сахаринку пальцем наступил»): изюм > изюмка (ср. в нормативном языке: изюм > изюминка) («Можно я одну изюмку выковыряю?»); чай > чайка (ср. в норматив ном языке: чай > чаинка) («Чайупал, всюду чайки валяются»).
Во-вторых, формы собирательности потенциально дискретных существительных иногда употребляются детьми во мн. числе - поскольку осмысливаются как формы единичности (это непосредственна связано с тем, о чем говорилось выше - с поздним усвоением собирательности. Отсюда - формы типа «малины», «горохи», «картошки. («Горохи на столе рассыпались», «Малины тут лежат»; «Свари картошки эти»; «Купи мне кукурузы» о початках кукурузы).
Широко распространены случаи употребления в окказиональной форме мн. числа существительных - гиперонимов типа «посуда», «оружие» и т. п. Детям, очевидно, представляется абсурдной возмож-
9'3ак. 4082 ность использования существительных в форме ед. числа по отноше нию к реальному множеству предметов. Отсюда - стремление устра нить аномалию путем их использования в форме мн. числа - в тех случаях, когда речь идет о реальном множестве предметов («Мы моем посуды в кукольном уголке»; «У них были оружия разные»).
Есть небольшая группа существительных, не имеющих форм ед числа. В детской речи эта грамматическая аномалия последователь но исправляется: «Зверенок какой смешной, посмотри!».
Ограниченное число существительных, напротив, не имеет н силу сложившейся традиции форм мн. числа. В речи детей эти фор мы могут быть образованы, «пустые клетки» заполняются: «Брюм, тоже будешь вычищать?»; «На днах океанов сокровища лежат».
Если перечисленные выше случаи могут быть рассмотрены как своего рода случаи заполнения «пустых клеток», заданных языковом системой и не заполненных на уровне языковой нормы, то рассматрп ваемые далее факты представляют собой случаи ненормативного за полнения клеток, заполненных на уровне нормы, но иным способом.
В речи детей широко распространено явление, которое можно на звать унификацией основ словоформ ед. и мн. числа. При этом ребенок как бы стремится к реализации «системного» правила, требующего того, чтобы основы словоформ ед. и мн. числа были идентичны Устраняется супплетивизм, причем можно последовательно разграни чить случаи образования форм мн. числа от основы ед. числа и случаи образования форм ед. числа от основы мн. числа. Примеры первого типа: «Все люди - человеки?»; «Ребенков наказывать нельзя»', примеры второго типа: «Все дети веселые, только один деть плачет»; «Я //< малыш, я уже людь». Регулярно устраняются непродуктивные передо вания последних согласных основы: («У меня один уш болит» - ср. уши; «Ухи совсем замерзли» - ср.: ухо; «В этой книге черти разные» ср.: черт; «К соседом пойду играть» ср.: сосед).
Обширная группа существительных характеризуется тем, что при образовании форм мн. числа к основе ед. числа прибавляется субморф J. В речи детей широко распространены случаи образования форм мм числа без J: «Стулы всюду поставлены»; «Мы пруты вместе сложи ли». Существительные, служащие наименованием детенышей, отли чаются частотностью в речи детей-дошкольников. При этом форм:., мн. числа часто оказываются образованными от основы ед. числа «Утенки все за мамой идут»; «Я таких теленков не видел никогда» Модифицируются основы существительных «чудо», «небо», имеющих суффикс -ЕС в основе мн. числа: «Такое чудесо случилось с нами!» форма ед. числа образована от основы мн. числа. Изменению подвср гаются также основы существительных на -АНИН, -ИН, при эю м форм ед. числа могут быть образованы от основы мн. числа: «Он бы, дворян или купец?» или формы мн. числа - от основы ед. числа: «Англичанины на англичанском языке разговаривают?».
В каждом из приведенных выше случаев детская инновация может быть сопоставлена с существующей в нормативном языке (общем употреблении) формой и отличается от нормативной большей правильностью относительно языковой системы.
Форма числа недискретных (в традиционной тер^л-^лопш - вещественных) существительных является, в сущности, условной и с функцией квантитативной актуализации никак не соотносится. Она выполняет лишь формальную функцию согласования. На уровне языковой системы здесь следует, очевидно, говорить о вариантности, не основанной на содержательном различии. Поэтому в речи детей, верной тенденции устранять формальные различия в тех случаях, когда они не соотносятся с различиями содержательными, наблюдаются случаи изменения форм числа недискретных существительных. При этом вместо формы ед. числа может быть употреблена форма мн., напр.: «Чернило все по парте разлилось».
В речи детей распространены два любопытных явления, связанные с проявлением категории числа в сфере недискретных существительных, Во-первых, они могут быть, подобно дискретным существительным, подвернуты квантитативной актуализации. Дети употребляют недискретные существительные в форме мн. числа в тех случаях, когда стремятся передать реальную расчлененность предметов в пространстве: «В садах и лесах хорошие воздухи»; «У нас шерсти одинаковые на шапках». В случаях такого рода можно видеть реализацию глубинных потенций языковой системы, которые остаются регулярно нереализуемыми на уровне языковой нормы.
Во-вторых, факты детской речи помогают выявить так называемую скрытую дефектность парадигмы числа. Речь идет о многочисленных, распространенных в речи случаях употребления вещественных существительных не только в собственно вещественном значении, но и в значении типичной меры вещества, например «хлеб» в значении «кусок хлеба» («У меня хлеб упал»), «мыло» в значении «кусок мыла», «чай» в значении «стакан чая» и т. п. Будучи использованы в этих производных значениях, вещественные существительные должны были бы приобрести способность употребляться в формах не только ед., но и мн. числа. Однако в языковой норме формы мн. числа этих существительных отсутствуют. В речи детей, не знакомых с нормативными запретами, эти формы могут быть образованы, в чем проявляется возможность реализации потенций языковой системы («На столе всюду хлебы валяются»; «Уже все мои мылы израсходовали?»; «Она принесла целый поднос чаев»).
Наличие соотносительных форм числа у существительных, обозначающих разного рода действия и явления, природные процессы,
часто определяется лишь традицией, т. е. целиком относится к урон ню языковой нормы. Если существительное располагает парадигм<>м числа, то обычно нет почвы для возникновения формообразовате и ных инноваций в данной области. Если же существительное отио сится к группе pluralia tantum или singularia tantum, то возможны дна случая. Во-первых, дети зачастую образуют формы мн. числа суще ствите.^-н^х, лишенных этих форм на уровне нормы. Обычно нрп этом они руководствуются стремлением подчеркнуть дискретность повторяемость действия: «Чтобы никаких смех и никаких разгони ров!»; «Бывают январские жары и июльские морозы?» Во-вторых встречаются, хотя и не очень часто, случаи образования форм ед числа существительных pluralia tantum: «Он все каникулы у бабушки проводит? И эту каникулу тоже?». <...>
ОБРАЗОВАНИЕ ФОРМ КОМПАРАТИВА ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ
Известно, что прилагательные появляются в речи ребенка значительно позднее, чем существительные и глаголы. Первые прилагательные, которые начинает употреблять ребенок, - качественные оценочные: «большой», «хороший», «плохой» и т. п. Относительные прилагательные появляются гораздо позднее. Знаменательно, что парадигма прилагательного, несмотря на свою обширность, усваивается ребенком без особого труда; ошибок в построении падежно- числовых форм не встречается. Это объясняется простым правильным относительно системы) построением парадигмы: все •рормы образуются от единой основы, окончания стандартны, запретов и ограничений нет. Сложность представляет только одна речевая операция - образование сравнительной степени (компаратива). Ниже мы рассмотрим особенности образования компаратива в детской речи.
В области образования компаратива существует большое количество запретов и ограничений, относящихся к разным уровням языка. В речи детей запреты могут сниматься, что приводит к образованию окказиональных форм компаратива. В соответствии с внутренними системными закономерностями языка компаратив возможен только у слов, обладающих качественной семантикой, к тому же аких, которые обозначают качество, способное к «градуальному» изменению, т. е. к постепенному его увеличению или уменьшению. 'Поэтому в нормативном языке невозможен компаратив относительных прилагательных. Ср., однако, в детской речи: «Я бы тебе пошо- коладнее конфету дал, да у меня нет» (речь идет о соевом батончике; слово «шоколадный» здесь приобретает «динамическое» значение - содержащий больше/меньше шоколада). Ср. также следующий разговор: «Это колечко золотее.» - «Что это значит?» - «Больше блестит.» («золотой» здесь употреблено в значении «блестящий»). «Эта кофта шерстянее...» - «Что это значит?» - «Больше кусается.»; «Фильм еще детскее, чем тот» - здесь преодолевается не только семантический, но и формально-структурный запрет - в соответствии с нормой компаратив от прилагательных с суффиксом - СК не образуется.
В нормативном языке не образуется компаратив от прилагательных, которые, хотя и являются качественными, однако обозначают признаки, неспособные к грауальному изменению. В речи детей может происходить окказиональный сдвиг значения, приводящий к возможности образования компаратива: «Сейчас будешь еще голей! Майку с тебя стащу!»; «Он еще лысей нашего папы»; «Без дивана комната еще пустей будет». В нормативном языке не образуется компаратив от большей части цветовых прилагательных. Ср. однако в детской речи: «Дайте мне карандаш пооранжевее».
В речи детей зафиксировано одно любопытное явление, параллель которому невозможно найти в нормативном языке. Мы имеем в виду случаи образования форм компаратива от существительных. Такой деформации могут подвергаться лишь те существительные, в которых потенциально наличествует значение качества, способного к изменению: «В поле ветрее, чем здесь», «Ой, мама, ты даже дыл- дее папы»; «Я принцессее, чем ты» (т. е. больше похожа на принцессу); «Будешь еще горбее». Встречаются формы «звездее», «дымее», «утрее», «домее», «волнее» (от «волна»); «решеттей», войней», «чушнее» и даже «портнее» («У меня бабушка - портниха!» - «А моя еще портнее!»). Хотя прямой параллели для подобных явлений в нормативном языке нет, но и они обусловлены закономерностями языковой системы (ее глубинным уровнем). Потенциальная возможность образования таких форм существует, хотя и нет примеров ее реализации в нормативном языке. Характерно, что такого рода формы встречаются в разговорной речи взрослых (формы «центрее», «углее», «ведьмее» и т. п. приведены в монографии [Русская разговорная речь 1983: 106]). Любопытно, что в ряде других языков имеются компаративы существительных [Ярцева 1968: 58].
В других случаях преодолеваются ограничения структурно- словообразовательного характера. Известно, что в нормативном языке не образуются компаративы от прилагательных с суффиксами -ЕВ/-ОВ, -СК, -ОНЬК, от сложных прилагательных с основами на ГИИ, -КИИ, -ХИЙ, от прилагательных с суффиксами -Л. В речи детей, однако, встречаем: «Этот фильм еще дурацкее оказался»: «Машка всех боевее в нашей группе»; «Паук длинноногее комара?»
Есть, кроме того, группа прилагательных, не имеющих форм сравнительной степени, причем запрет на их образование не мотивирован ни семантикой, ни структурой слова. В речи детей этот
«списочный» запрет часто оказывается снятым: «Она еще гордес стала после этого случая»; «Наша канарейка ручнее Инночкиной», «Этот мячик упру гее, упруже..., а как правильно сказать?».
Затруднено в нормативном языке образование компаративов от адъективированных причастий. В речи детей такие компаративы встречаются: «Наше пианино настроеннее, чем ваше»; «Окошко вымытее»; «Я по гвоздю стукнул, он еще забитей стал».
В нормативном языке отсутствует компаратив у ряда прилага тельных с частицей НЕ- (ср. некрасивый - некрасивее, невкусный?). В речи детей этот семантически немотивированный «списочный» запрет снимается: «Твой суп еще невкуснее, чем бабушкин». В тех случаях, когда окказиональный компаратив возникает как преодоление «списочного» или формального запрета (структурного или фонетического), в нормативном языке обычно имеется параллель аналитический компаратив: «невкуснее» - более невкусный, «дурацкее» - более дурацкий и т. п. Если же образование окказионального компаратива - результат преодоления семантического запрета, то в нормативном языке отсутствует аналитический компаратив.
Во многих случаях детский окказиональный компаратив имеет нормативный эквивалент - синтетический компаратив, образованный другим способом. В нормативном языке есть, как известно, три способа образования компаратива. Чаще всего компаратив образуется с помощью суффикса -ЕЕ/-ЕЙ; при этом происходит чередование последнего согласного основы с парным ему мягким: сильный - сильнее, веселый - веселее. В большинстве случаев при этом ударение перемещается на суффикс, но есть случаи сохранения неподвижности ударения: «красивый»- «красивее». Второй способ - использование суффикса -Е, при этом происходит чередование конечных согласных: Г/Ж, К/Ч', СТ/Щ, Т/Ч', Д/Ж: молодой - моложе и т. п. Этот способ в современном языке непродуктивен. С помощью суффикса -Е образуются компаративы от прилагательных с основами на заднеязычный, на -Д и -Т. Суффикс -Е всегда безударен, при образовании компаратива ударение обычно остается неподвижным (крепкий-крепче и т. п.). Третий способ - с использованием суффикса -ШЕ - применяется по отношению лишь к нескольким прилагательным: старый - старше, тонкий - тоньше, далекий - дальше, долгий - дольше. При образовании компартива с помощью -Е от прилагательных, имеющих в своем составе морф -К, возможны два способа преобразования основы: с сохранением морфа (при этом -К чередуется с -Ч': резкий - резче) и с выпадением его (тогда с шипящим чередуется тот согласный, который предшествует -К: близкий - ближе. Ряд прилагательных образует форму компаратива еще более сложным способом.
Анализ детских окказиональных форм компаратива позволяет выявить следующее. Детьми используется почти исключительно (в 99% случаев) формообразовательный суффикс - -ЕЕ/-ЕЙ. Во многих случаях детские окказиональные формы отличаются от нормативных эквивалентов только этим аффиксом: «Почищее будут руки»; «Скоро буду тоныией Мариночки», «Хочу конфетку мельчее». В ряде случаев детская окказиональная форма отличается от нормативной не только формообразующим аффиксом, но и в большей или меньшей степени основой. В детских формах, как правило, отсутствует чередование заднеязычных и зубных с шипящими: «Сталь твердее, чем железо?» — ср.: тверже; «Скоро буду толстей тебя» - ср.: толще. Особенно распространены случаи с сохранением мягких Г, К, X: «Этот хлеб мягкей»; «Полотенце уже сухее стало». Сложен вопрос о сохранении в составе компаратива морфа -К/-ОК. (Мы не ставили своей задачей определить морфемный статус этого элемента: в одних случаях это суффикс (низкий, жалкий) в других - субморф (горький); морфемный статус -К/-ОК существенного значения не имеет).
Разграничение случаев, когда в нормативном языке морф выпадает и когда он сохраняется, чередуясь с Ч', определяется «списочным» порядком. Поэтому в речи детей распространены окказиональные формы, отличающиеся от нормативных либо введением морфа: «Этот садик близчей, чем Наташин» — с чередованием К/Ч' либо его отсутствием: «У него рука жестей, чему тебя».
Морф -ОК присутствует в прилагательных «широкий», «глубокий», «высокий» и, в соответствии с нормой языка, при образовании компаратива выпадает. В речи детей наблюдается устойчивая тенденция оставлять этот морф в составе основы. Это, очевидно, связано со стремлением сохранить слоговую структуру слова. В одних случаях происходит чередование с -Ч', в других оно отсутствует: «Дом высокей нашего», «Море глубочей, чем Байкал?» Дети избегают нормативных, но аномальных с точки зрения системы форм «шире», «выше», «глубже», предпочитая им в некоторых случаях многосложные образования, содержащие суффиксы однокоренных существительных: «высотей», «глубиней» (ср.: высота, глубина).
Трудно для усвоения прилагательное «сладкий», образующее в нормативном языке компаратив аномальным способом: относясь к группе прилагательных, содержащих -К, оно, утрачивая -К, приобретает, в отличие от других прилагательных, уникальное чередование Д/Щ': «сладкий»—«слаще». Форма эта характеризуется абсолютной непредсказуемостью, отсюда многочисленные детские ошибки: «сладкей», «сладчей», «сладее» и пр. (см. результаты эксперимента, проведенного в детском саду С. Г. Тер-Минасовой и описанного в ее книге [1981: 24-26].
Перестраиваются и компаративы прилагательных «тонкий», «старый», «далекий», «ранний» - «старее», «долгее», «далекее». Компаратив от «тонкий» может быть образован с сохранением -К (,тонкей, толчеи) или без него: «тоней».
Естественно, что в детской речи устраняется супплетивизм. Поэтому широко распространены окказиональные формы прилагательных «хороший» и «плохой»: «Она немного хорошее будет», «Этот карандаш еще плохее».
Анализ детских окказиональных компаративов позволяет разграничить три разных, хотя и имеющих точки соприкосновения явления: производство, воспроизводство формы и модификацию ее. В тех случаях, если в нормативном языке форма образована продуктивным способом и не содержит аномалий, мы лишены возможности разграничить производство и воспроизводство формы. Если ребенок продолжил фразу: «Я сильный, а папа еще... сильнее», то неизвестно, повторил ли он слышанную раньше форму или образовал ее самостоятельно. Производство (самостоятельное конструирование) формы можно регистрировать в том случае, если нормативная форма содержит какую-нибудь аномалию; тогда детская форма оказывается правильнее нормативной. И, наконец, имеются случаи промежуточного характера. В ряде случаев форма, содержащая какую-нибудь аномалию, отчасти воспроизводится (с сохранением аномалии), отчасти модифицируется (с устранением другой имеющейся в форме аномалии). Так, в речи детей встречаются не только формы «хорошее», «плохее», рассмотренные выше, но и «хужее», «лучшее». Ясно, что в их основе лежат формы «лучше» и «хуже», но они перестроены ребенком: непродуктивный суффикс -Е заменен продуктивным -ЕЕ. Модификацию нормативной формы можно видеть и в случаях «глубжее», «тоньшей», которые не были созданы от «глубокий» и тонкий» по регулярному правилу; они представляют собой модификацию аномальных форм «глубже» и тоньше». В некоторых случаях трудно или даже невозможно разграничить, какое речевое явление имело место: производство или модификация языковой единицы. Так, например, не исключено, что формы «легчей», «мельчей», «гущей», образованы детьми самостоятельно от положительной формы с соблюдением регулярных чередований К/Ч', СТ/Щ, морфологическую функцию которых ребенок в состоянии усвоить на определенной стадии своего речевого развития путем обобщения аналогичных случаев. С другой стороны, не исключено, что он, отталкиваясь от нормативных форм «легче», «мельче», «гуще», лишь частично их модифицировал, заменив непродуктивный суффикс продуктивным и изменив ударение.
КАТЕГОРИЯ ГЛАГОЛЬНОГО ВИДА
В целом можно, отметить, что семантика видового противопоставления усваивается в очень раннем возрасте. Это обнаруживается в том, что случаи неверного выбора одного из членов видовой пары в речи даже совсем маленького ребенка очень редки: «Усвоение видов относится к очень раннему времени. Об этом говорит почти исключительно отсутствие нарушений в их употреблении. В этом отношении речь ребенка представляет полную противоположность усвоению русского языка представителями других национальностей; как известно: ошибки в употреблении видов у таких лиц являются очень стойкими» [Гвоздев 1961: 425]. По-видимому, детьми усваивается без особого труда семантическое противопоставление целостности/нецелостности действия, которое лежит в основе этой категории. При этом встречаются ошибки, связанные с выбором формы вида, в тех контекстах, где по нормам современного языка должна быть употреблена форма несовершенного вида в одной из своих периферийных функций - например, в обобщенно-фактической функции. Эти ошибки являются косвенным свидетельством существования в детской практической грамматике явления «сверхгенерализации», обнаруживающейся в данном случае в том, что значение целостности действия абсолютизируется ребенком и оказывается распространенным на все случаи функционирования форм несовершенного вида в речи. Между тем значимостью данной формы <...>, определяется возможность ее использования и для передачи целостных действий..Особенно часто случаи замены вида встречаются в предложениях, содержащих отрицание: «Не уйди, мамочка!»; «Не надо прибить»; «Не надо куклу взять» и т. п. Ср. в утвердительной форме: «Надо прибить» и т. д. В ряде случаев не соответствующий норме выбор вида оказывается спровоцированным формой совершенного вида, употребленной в диалоге: «Запереть тебя?» - «Не надо меня запереть!». Однако можно сказать, что данный фактор выступает лишь в роли катализатора данного процесса. Распространены также случаи неверного выбора формы вида в будущем времени: «Я буду нарисовать куклу»; «Будем закрыть дверь?». Рассмотренное выше явление может служить подтверждением того, что в речи детей имеется тенденция превращать привативные оппозиции в эквиполентные.
Огромную трудность для детей представляет усвоение плана выражения категории глагольного вида. Это обусловлено рядом обстоятельств, в первую очередь тем, что в данной области широко представлена вариативность формальных средств.
Система языка обусловливает два основных способа образования видовых корреляций: путем приставочной перфективации (причем выбор одной из возможных приставок -НА-, С-, ПО-, ЗА-,
О- и т. п. определяется лишь традицией) или путем суффиксальном имперфективации, при этом выбор между суффиксами -ИВА/-ЫВА и -А также ничем, кроме традиции, не регламентируется.
Обычно на уровне языковой нормы осуществляется выбор одного из возможных вариантов, видовая пара сводится к деривациоп ной паре либо префиксального (делать > сделать, писать > накисать штрафовать > оштрафовать) либо суффиксального типа (надписать ' надписывать, разрубить > разрубать). В ряде случаев реализуется не одна, а две или три возможности образования видовой пары. Так. например, возможны два префиксальных глагола сов. вида от глагола «строить» (выстроить и построить), два суффиксальных импер- фектива от глагола «заготовить» (заготовлять и заготавливать). В ряде случаев одному глаголу совершенного вида могут соответствовать два имперфектива: первичный бесприставочный и вторичный, например, слабеть - ослабевать. Однако в нормативном языке случаев подобной вариативности немного. Чаще всего, в соответствии с принципом языковой экономии, избыточность устраняется, т. е. видовая оппозиция образуется только одним из предопределенных системой способов. Вторичные имперфективы с разными суффиксами употребляются в современном языке как семантически тождественные (стилистические различия при этом сохраняются), что же касается взаимоотношений первичного (бесприставочного) и вторичного имперфектива, то семантическое различие между ними есть, однако в подавляющем количестве случаев происходит нейтрализация семантических различий <...>.
То, что в современном языке широко распространена контекстная нейтрализация семантических различий между первичным и вторичным имперфективом, подтверждается самим фактом существования и абсолютного преобладания двухкомпонентных видовых групп (бесприставочный глагол несовершенного вида - приставочный глагол совершенного вида или приставочный глагол совершенного вида - образованный от него суффиксальным путем глагол несовершенного вида). Тенденция к экономии языковых единиц оказывается в данном случае сильнее тенденции к выявлению формальным способом семантических различий.
В речи детей вариативность, обусловленная системой языка, может оказаться неснятой. Она выявляется в возможности заполнения любой пустой клетки (внутриязыковой лакуны). Сопоставляя детские видовые окказиональные формы с нормативными, можно разграничить два типа лакун: а) абсолютные лакуны (семантически тождественное образование в нормативном языке отсутствует); б) относительные лакуны (семантически тождественное образование в нормативном языке существует, но образовано иным способом).
Рассмотрим сначала случаи заполнения в детской речи абсолютных лакун.
Очевидно, прав был С. О. Карцевский, утверждавший, что от любого глагола совершенного вида теоретически может быть образован парный глагол несовершенного вида. Тот, кто подвергает сомнению это утверждение, не придает значения слову «теоретически», между тем оно указывает на определенный уровень обобщенности языкового правила - уровень языковой системы. Любое «точечное» действие может быть представлено как повторяющееся, как обобщенно-фактическое или перенесено в план настоящего исторического, для чего в каждом случае требуется наличие парного глагола несовершенного вида.
К разряду perfectiva tantum относятся прежде всего глаголы, лексическое значение которых исключает их использование для обозначения конкретного процесса (в конкретно-процессной функции), например: разболеться, понадобиться, хлынуть, проворонить. Видимо, видовая оппозиция складывается прежде всего на основе противопоставления «процесс - факт» [См.: Маслов 1948], а затем уже используется для выражения других типов противоположений. Некоторые глаголы не имеют имперфективной пары исключительно в силу традиции. Ср. различия в видовых парадигмах глаголов- синонимов: кинуться - кидаться, но ринуться -? В детской речи у глаголов, лишенных в норме языка имперфективных пар, такие пары могут возникать. Образование имперфективной пары может осуществляться путем суффиксации. При этом используются суффиксы - ИВА/-ЫВА или -А. Приведем примеры детских окказиональных суффиксальных пар. Захотеть > захачивать {«Пока не хочу пить, но уже немножко захачиваю»); вывихнуть > вывихивать («Всегда ты что-нибудь вывихиваешь!»); передохнуть > передыхивать («После каждой пьесы учительница велела передыхивать!»; послышаться > послыхаться («Всегда тебе что-нибудь плохое послыха- ется». С помощью суффикса -ИВА/-ЫВА/-ВА образованы такие глаголы, как «дорешивать», «огревать», «остолбевать», «поскальзываться», «разрёвываться» и многие другие; с помощью суффикса -А - «всполошаться», «заблуждаться» (от «заблудиться»), «разучать», «умерять» и др. В ряде случаев находит свое обнаружение внутрисловная аналогия: если глагол многозначен и в одном из значений имеет в нормативном языке видовую пару («стянуть с головы платок - стягивать с головы платок»), а в другом не имеет («стянуть» в значении «украсть»), то в речи детей способ имперфек- тивации может быть перенесен с одного значения на другое: «Он каждый раз что-нибудь стягивал со стола». Аналогичные случаи: «заблуждаться» в значении «потерять дорогу», «ударять» в значении «наносить удары» и т. п. Абсолютные лакуны данного рода мо-
г-1ч г. 14 nil 1', I,,
ШШШитип!
гут заполняться и путем депрефиксации: «поборть - бороть», «проворонить - воронить», «подружиться - дружиться», «понадобиться - надобиться» и т. п.: «Я тебя поборю. Уже сколько раз борол!» «Не убирайте пластилин, он мне понадобиться. Уже сколько раз надобился».
Можно сказать, что «абсолютность» лакун в этом случае весьма относительна. Развивая мысль С. О. Карцевского, можно, очевидно, утверждать: на уровне языковой системы абсолютных лакун нет и не может быть. Видовая дефектность в этом случае целиком относится к уровню языковой нормы и потому в детской речи зачастую снимается.
Видовая дефектность может быть устранена и путем образования парного глагола совершенного вида от глагола imperfectiva tantum Исследователи обычно выделяют две причины существования глаголов imperfectiva tantum: в одних случаях отсутствие видовой пары обусловлено семантикой глагола - отсутствием значения предельности; в других случаях видовая дефектность объясняется лишь традицией («списочный» запрет). В речи детей встречаются случаи, когда возможность образования видовой пары связана с семантическим сдвигом, заключающимся, в том, что глагол приобретает «предельное» значение: «Мы вчера затмение луны наблюдили»; «Ладно уж, перепишусь с ней» - т. е. напишу ей письмо; «Ты со мной тогда плохо обратился)». В других случаях видовая пара может возникнуть как следствие того, что снимаются ограничения, налагаемые традицией: «Уберись отсюда!» (ср.: убирайся); «Немцы наступили на нашу страну» (ср.: наступали); «Зачем ты его так раздражила?» и т. п. Образование перфективной пары осуществляется как путем отбрасывания суффикса (см. примеры выше), так и (реже) путем префиксации: «Тебе велели работать!» - «Уже сработала».
В случаях заполнения относительных лакун обнаруживаются разные соотношения с имеющейся в нормативном языке видовой формой. Рассмотрим сначала случаи не соответствующего норме образования парного глагола совершенного вида.
Перфективация может осуществляться с помощью иной, чем в нормативном языке, приставки. Чаще всего, как показывают наблюдения, для образования парного глагола совершенного вида дети используют приставку С- (80% всех выявленных случаев). Самой «вытесняемой» приставкой оказывается приставка У-, очевидно, сказывается ее переобремененность другими значениями. Чаще всего образуется окказиональная видовая пара к глаголу «красть - скрасть» вместо «украсть»: «Кто скрал все мои карандаши?» Причину этого можно, очевидно, видеть не только в семантике вытесняющей и вытесняемой приставки, но и в аналогическом воздействии синонимов глагола «красть» (ср.: воровать - своровать, тащить - стащить). Приставка С- в аспектуальной функции вытесняет и другие приставки: «Уже смесила тесто?» (ср.: замесила); «Уже все скушали и спили» (ср.: выпили). В последнем случае можно видеть результат аналогического воздействия тематически близкого глагола «кушать», перфективная пара к которому употреблена в том же предложении.
В речи детей обнаруживается большое число окказиональных одноактных глаголов. В нормативном языке, как известно, их число сравнительно невелико, ограничено традицией, соответственно невелико и число глаголов, представляющих действие как совокупность актов: «мигать - мигнуть», «свистеть - свистнуть» и т. п. В детской речи резко расширяется круг глаголов, от которых могут быть образованы одноактные, соответственно производящие глаголы окказионально интерпретируются как многоактные. Чаще всего возникают таким способом окказиональные видовые пары в сфере глаголов звучания: «лаять - лайнутъ»: «Собака лайнула разок и замолчала»; «гудеть - гуднуть», «рыкать - рыкнуть», «скулить - скульнуть», «сопеть - сопнуть» («Разочек только сопнул, а так совсем не сопел»). Расчлененно дети представляют такие действия, как «жевать», «рисовать», «играть», «печатать», «пить», «кусать» и пр., что приводит к образованию «жевнуть», «рисовнуть» и т. п.: «Жираф доклонился до цветка и жевнул его разок».
Выше уже шла речь о конкуренции первичного бесприставочного и вторичного (суффиксального) имперфектива. Возможность существования двух параллельных имперфективов как бы определена системой языка, но в норме, как правило, не реализуется. Между тем, оба имперфектива разграничены семантически: вторичный им- перфектив служит для подчеркивания значения достигнутого результата, что особенно четко выявляется в его использовании в неограниченно-кратной и обобщенно-фактической функциях. В нормативном языке может быть использован первичный имперфектив, при этом как бы снимается различие между достигнутым/недостигнутым результатом: «Коробочка ломается, а ее все время чиню» (не ясно, доводится ли каждый раз дело до конца, достигается ли результат). В детской речи обнаруживается тенденция употреблять вместо первичного вторичный имперфектив в тех случаях, когда имеется намерение подчеркнуть наличие достигнутого результата: «Коробочка ломается, а я ее все время починиваю»; «Как интересно спать! Все что-нибудь приснивается и приснивается!» (ср.: снится); «Зачем ты лопатку уронил?» - «Я не уронял» (ср.: не ронял). Знаменательно, что, предпочитая имперфективную видовую пару паре, созданной путем перфективации, дети интуитивно выбирают пару более «грамматичную» <...>
Играют при этом роль и следующие обстоятельства. Широкая вариативность аспекгуальных приставок в сочетании с широкой по- лисемантичностью каждой из них затрудняет их усвоение. С другой
1>кы ии ший ■ а.
стороны, суффиксы имперфективации немногочисленны и просты для запоминания. Наиболее часто в детских окказиональных формах используется суффикс -ИВА/-ЫВА. Очевидно, это связано с отсутствием формальных ограничений в его использовании. «взвешивать», «выраживать», «задавливать», «застеливать», «испорчивать» и т. п. Реже употребляется суффикс -А: «выронить», «изминать», «ослепать», «погашать» и т. п. В ряде случаев в речи детей фиксируются параллельные образования с -ИВА/ЫВА и -А: «потушать/потушивать», «накормлять/накармливать» и т. п. Ср., также «украдать - украдывать». По поводу последнего глагола имел место следующий разговор: «Мать: Кто украл мое пирож- ное?-Дочь (6 лет): Я не украдала. - Отец (в шутку): И я неукрады- вал... А как правильно сказать? Дочь: Украдал... украдывал... Может быть, я не крал?» - Перебрав все возможности, ребенок пришел к существующей в нормативной грамматике видовой паре.
О том, что суффиксы -ИВА/-ЫБА и -А представляют собой с точки зрения языковой системы равновозможные варианты, речь уже шла выше. В детской речи встречаются как случаи употребления -ИВА/-ЫВА вм. -А, так и случаи обратного рода. Характерно, что наблюдается некоторая тенденция к семантической специализации суффиксов (в нормативном языке эта специализация давно утрачена). Суффикс -ИВА/ЫВА дети предпочитают употреблять при передаче повторяющегося действия, суффикс -А - при передаче конкретного процесса (в актуально-длительном значении), например, «Ты всегда мяч под кровать заганиваешь!», «Листья осенью опадывают?» - ср.: «Смотри, как я ленточку выровняю!», «Ты мне елку загоражаешь!» Иногда встречаются любопытные случаи параллельного использования суффиксов -ИВА/ЫВА и -А при необходимости разграничить, разные семантические функции несовершенного вида: «Зачем ты Оленьку разбужаешь? Всегда ты ее разбужи- ваешь!» В речи детей распространены случаи отбрасывания приставки у глаголов совершенного вида, при этом полученный таким способом глагол становится окказиональной видовой парой к исходному приставочному и представляет собой окказиональный вариант к имперфективу, имеющемуся в нормативном языке. Дети как бы используют «наоборот» правило перфективации, в соответствии с которым прибавление приставки к бесприставочному глаголу несовершенного вида превращает его в глагол совершенного вида: «Засучить тебе рукава?» - «Не надо сучить» (ср.: засучивать); «Разрешите вас похитить!» - «Не надо меня хитить!» (ср.: похищать). Встречается также «щемить» в значении «прищемлять», «купоритъся» в значении «закупориваться», «ведать» в значении «разведывать», «здравить» в значении «позравлять» и т. п. Характерно и знаменательно следующее обстоятельство: в большинстве случаев полученный детьми окказиональный первичный имперфектив используется ими для выражения общефактического значения, при этом вопрос о достижении/ недостижении результата как бы снимается. Это еще раз подтверждает сделанное выше наблюдение относительно тенденции к семантической специализации имперфек- гивов в детской речи: несмотря на то, что в нормативном языке семантическая специализация давно утрачена, в детской речи она может обнаруживаться, выявляясь в том, что бесприставочный первичный имперфектив используется чаще в общефактическом значении, вторичный имперфектив с суффиксом -ИВА/-ЫВА - в неограниче- но-кратном, а вторичный имперфектив с суффиксом -А - в конкрет- но-процессном значении. Супплетивные видовые пары представляют в языке аномалию в силу материального различия основ. В речи детей эта аномалия «исправляется» - конструируется видовая пара на базе однокоренных глаголов. Супплетивных пар в нормативном языке немного: «взять - брать», «сказать - говорить», «положить - класть», «поймать - ловить», «найти - искать». К этим глаголам нужно прибавить еще большую группу глаголов с корнями ЛОЖ/КЛАД типа «разложить - раскладывать». Характерно, что почти не встречается случаев перестройки двух первых супплетивных пар, в то время как все остальные пары перестраиваются детьми постоянно. Очевидно, это связано с тем, что «взять» и «сказать» имеют нетипичную для глагола совершенного вида форму - бесприставочную. Особенно часто подвергаются деформации пары с корнями ЛОЖ/ЛАГ, КЛАД. При этом одинаково часто встречаются два явления: образование окказиональной имперфективной пары и образование окказиональной перфективной пары. При образовании окказиональной имперфективной пары в большинстве случаев используется суффикс -ИВА/-ЫВА, при этом корневое -О может чередоваться с -А: «выложить - вылаживать и вылеживать», «вложить — влаживать и вложивать» и т. п.: «Зачем ты сюда карандаш вло- живаешь?» Используется также суффикс -А: «полежать», «сложать», «уложать»: «Завтра будем вещи уложать?» Образование парных глаголов совершенного вида - процесс технически более сложный. Встречаются глаголы с инфинитивом на -СТЬ и на - ИТЬ: «скласть» и «скложить», «складить»: «Надо кошелек в сумку вкладить» (ср.: вложить); «Я перекладу в другую руку, можно?» (ср.: переложу). Особенно часто деформируется пара «сложить - складывать». Среди окказиональных форм совершенного вида встретились формы «склал», складил», скложил». Часто деформируется пара «ловить - поймать», при этом путем префиксации образуются окказиональные перфективные пары к «ловить»: «словить», «уловить» и т. п.: «Никак не можем кошку уловить». Путем префиксации дети образуют также перефективную пару к «искать» - «наискать», «поискать»: «Искал, искал всюду, нигде не наискал».
Двувидовые глаголы занимают особое положение в грамматической системе. Семантические (видовые) различия не получают внешнего, формального выражения. Поскольку большая часть двувидовых глаголов принадлежит к разряду книжной лексики, они редко употребляются детьми. Однако ряд этих глаголов относится к общеупотребительным и частотным, именно они и подвергаются деформации в речи детей. Деформация заключается в том, что имеющийся в языке глагол осмысливается как глагол либо совершенного, либо несовершенного вида, при этом образуется парный глагол противоположного вида, созданный способом имперфектива- пии (в первом случае) или перфективации (во втором): «Не надо было им ничего обещивать» («обещать» осмысленно как глагол совершенного вида, пара образована с помощью суффикса -ИВА); «Я его пользую как платок» («использовать» осмысливается как глагол совершенного вида, пара образована путем депрефиксации); «Он уже на ком-нибудь поженился?» («жениться» осмысленно как глагол несовершенного вида, пара образована путем префиксации).
Мы оставляем в стороне анализ детских окказиональных видовых форм с точки зрения собственно морфонологической, т. е. не рассматриваем случаи, когда детские формы отличаются от своих нормативных эквивалентов наличием/отсутствием чередований (например, заморозить - замороживать, ср. замораживать). Этот вопрос требует отдельного рассмотрения.
В целом анализ детских окказиональных видовых форм помогает обнаружить богатые, лишь частично используемые в нормативной грамматике ресурсы, имеющиеся в данной области. <...>
ОБРАЗОВАНИЕ ФОРМ ПРИЧАСТИЙ
Причастия употребляются детьми дошкольного возраста редко, причем это почти исключительно страдательные причастия прошедшего времени. Поэтому и ошибки, отмечаемые в образовании и употреблении причастий, связаны преимущественно с этой формой. (Мы рассматриваем здесь только ошибки, специфичные именно для причастий. Ошибки, суть которых состоит в неверной корреляции глагольных основ и распространяющиеся в числе прочих глагольных форм на причастия (скакающий, вышевший вм. вышедший).
1) Ошибки, заключающиеся в неверном выборе причастного суффикса (мена -НН, -ЕНН и -Т).
В нормативном языке суффиксы -НН и -Т используются при образовании причастий от основ на гласный («написать - написанный», «вымыть - вымытый»), суффикс -ЕНН - при образовании причастий от основ на согласный («привезти - привезенный»). Абсолютно преобладает суффикс -НН, который используется после основ на -А и -Е (кроме односложных основ типа «брать»); наряду с ним используется суффикс -Т - при образовании причастий от глаголов, оканчивающихся в инфинитиве на -ОТЬ, -НУТЬ, -ЕРЕТЬ, и ряда односложных глаголов на -АТЬ. При использовании суффикса - НН ударение может перемещаться («прочитать - прочитанный), при использовании -Т - ударение в причастии соответствует ударению в форме инфинитива («закрыть - закрытый»),
В речи детей встречаются окказиональные формы, отличающиеся от своих нормативных эквивалентов суффиксами, причем -Т используется вместо -НН и -ЕНН, -ЕНН вместо -Т, -НН вместо -Т.
Употребление -Т вместо -НН происходит в двух случаях. Во- первых, в глаголах, имеющих односложные основы «брать», «рвать», «сдать» и их префиксальных производных. Очевидно, тут можно видеть аналогическое воздействие глаголов «сжать», «снять» и т. п., образующих причастия с помощью -Т: «Печенье уже съе- то?»; «Мурзилки все в макулатуру сдаты»; «Лифт уже вызват». Особенно часто такой деформации подвергается глагол «рвать» и его префиксальные производные: «Книжка порвата совсем»; «Пакет порватый попался». Во-вторых, деформируется глагол «ломать» и его префиксальные производные: «У меня карандаш сломатый», «Изломатая машина» и т. п.
Очень часто суффикс -Т используется вместо суффикса -ЕНН. Чаще всего таким образом деформируются глаголы на -ИТЬ. «Детский» способ образования причастий от глаголов на -ИТЬ позволяет: а) избавиться от чередований конечных согласных основы; б) избежать перемещения ударения. Так что с точки зрения языковой системы детские окказиональные формы являются в определенном смысле более правильными, чем соответствующие нормативные. Ср.: «починить - «починенный» и детское «починйтый», «загубить» - «загубленный» и детское «загубитый», «ранить - раненный» и детское «ранетый», «раздавить - раздавленный» и детское «раздавитый», «купить - купленный» и детское «купитый»: «А за- жаритая собака вкусная?» «Тут муха раздавитая» и т. п. Таким же способом «исправляется» детьми и причастная форма глаголов на - ЧЬ. И здесь суффикс -ЕНН с предшествующим ему чередованием согласных заменяется на -Т без чередований: «А когда мы уйдем, елка все равно будет зажгитая?» и тут же: «Что ли зажгенная надо говорить?». Характерно, что, устраняя ошибку, девочка заменила суффикс на нормативный для данного глагола, но при этом произвела чередование Г/Г' вместо более сложного чередования г/ж.
Суффикс -НН в ряде случаев используется вместо -Т: в глаголах на -ОТЬ (расколотый орех, поборотый враг), в глаголах с односложны-
ШШШДШ
ми основами (вышинный цветок - вм. вышитый, вымынный вм. вымытый: «Все тарелки вымыны?»), а также в глаголе «запеленать», представляющем в языке своего рода аномалию: «запеленанная кукла».
Суффикс -ЕНН вместо -Т употребляется в глаголах на -НУТЬ {«засученный карандаш», «стряхенный градусник») и в глаголах на - ЕРЕТЬ: «оботренная ягода»: «Я оботреную ягоду ем». Как показывает сопоставление детских и нормативных форм, дети и в этом случае выбирают более правильную с точки зрения системы форму.
2) Детская окказиональная форма может отличаться от нормативного эквивалента не формообразующим аффиксом, а основой. Распространены случаи несоблюдения чередований зубных и заднеязычных с шипящими. Ср. попарно нормативные и детские формы: «выброшен — выбросен», «просеченный — просекённый», «зажженный» и «зажгенный», «изъезженный» и «изъезденный» и т. п. Сложны для усвоения глаголы с чередованием в корне -НЯ/-НИМ; в речи детей вместо -НЯ часто употребляется -НИМ: «Седло у велосипеда поднимено»; «Все уже с веревки снимато».
3)