Этногенез индоиранцев в свете данных материальной культуры

В соответствии с предложенной мною в главе I методикой был проведен сопоставительный анализ материальной культуры предков индоиранцев, рекон­струируемой по данным языка и письменной традиции, с хозяйственно-куль­турными типами Старого Света II тыс. до н.э.; I-зоны центральноевразийской (включая пастушеские культуры Евразийских степей) и II-зоны индопередне-азиатской, включая земледельческие (ПА) и скотоводческие (ПБ) культуры.

Еще с XIX в. на основании анализа лексики индоиранских языков, прежде всего - словаря древнейших письменных памятников, сохраняющих индоиран­скую традицию - Авесты и Вед (в первую очередь - Ригведы), было установ­лено, что индоиранцы обитали в обширной степи (по авестийскому выражению Aryanam vaijah, «широкий арийский простор», чариев распространение») с большими полноводными реками и вели комплексное хозяйство с преоблада­нием скотоводства [Geiger, 1882; Oldenberg, 1894; Schrader, 1901; Pedersen, 1931; Marquart, 1938; Дьяконов, 1956; Иванов, Топоров, 1960; Дьяконов М., 1961; ИТН. 1963; Бонгард-Левин, Ильин, 1969; Грантовский, 1970; Абаев, 1972; Гафуров, 1973; Елизаренкова, 1972; Воусе, 1975; Барроу, 1976]. Это доказыва-

ется тем, что, хотя в индоиранских языках есть общеиндоевропейские названия злаков и рала, земледельческая терминология в них беднее, чем в других ин­доевропейских. И напротив, многочисленны скотоводческие и коневодческие термины. Боги индоиранцев носят эпитеты «владыка обширных пастбищ», «да­рующий богатство скотом», «прекрасноконное богатство», к богам постоянно обращаются с просьбой ниспослать богатство скотом, особенно конями, защи­тить скот, оросить пастбища, что не оставляет сомнения в доминанте скотовод­ства в хозяйстве индоиранцев.

Состав поголовья и относительная ценность животных определяются по многочисленным описаниям жертвоприношений: высшей жертвой считается конь, затем идут бык и овца. Санскритское слово «война» буквально означает борьбу за захват коров [Schrader, 1901; Шрадер, 1913]. В.А.Лившиц обратил внимание на то, что в персидском языке для обозначения приносимой в жертву овцы используется слово gosfand, восходящее к иранскому «святая» - «коро­ва», из чего следует, что у древних индоиранцев в стаде преобладал именно крупный рогатый скот. В отличие от других индоевропейских народов у индо­иранцев не было развито свиноводство, зато они разводили двугорбых верблю­дов [Кузьмина, 1963а, Bulliet, 1975].

Таблица 7 Сопоставление керамики III—II тыс. до н.э.

Признак	Зона земледельческих культур Передней и Средней Азии	Зона скотоводческих культур евразийских степей
Характер производства	Специализированное мужское гончарное ремесло	Женский домашний промысел
Потребитель	Рынок	Семья
Техника формовки	На гончарном круге	Ручная
Техника обжига	В специальном горне	На костре или в очаге
Орнаментация	Ангоб, роспись, без орнамента	Штампованный орнамент, налепной валик

Гончарство индоиранцев, как показано Б.Сингха [Sinha, 1969] и В.Рау [Rau, 1972], было домашним, не знавшим гончарного круга (табл. 7). Древнейшие индоиранцы не знают узкоспециализированного профессионального ремесла, как показал В.Рау, у них существует комплексное домашнее производство. Из­вестны: металлургия и металлообработка [Rau, 1973; Bailey, 1975; Jule, 1985], в том числе — отливка изделий в специальные литейные формы с последующей отковкой и заточкой, что отвечает уровню развития андроновской металлооб­работки; камнеобработка: наряду с бронзовыми, широко используются камен­ные орудия и оружие: терочники, песты, хозяйственные и боевые топоры, бу­лавы, ритуальные сосуды — типы хорошо известные в андроновских комплек­сах. Большое значение имело строительство колесниц, первым колесничим был бог-творец Тваштар. Общими в индоиранских языках были слова «колесница», «оглобля», «подпруга», «уздечка», многие названия частей упряжи [Абаев,

1949; 1972; Дьяконов, 1956; Bailey, 1955; 1957; 1958; Грантовский, 1970]. Общи также некоторые название предметов вооружения и костюма, в том числе — брюк и колпака — традиционной одежды евразийских степных скотоводов [Bailey, 1957].

Таблица 8 Сопоставление жилищ II тыс. до н.э.

Признак	Зона земледельческих культур Передней и Средней Азии	Зона скотоводческих культур евразийских степей
Тип жилища	наземное	землянка
Строительный материал	кирпич, пахса, редко — каменные блоки, выложенные горизонтальной кладкой на глиняном растворе	дерево, жерди, обмазанные глиной, байра, редко — каменные плиты, врытые вертикально
Основное планировочное решение	маленькая квадратная комната площадью 9-12 кв.м	большое прямоугольное жилище площадью 50-300 кв.м
Соединение построек в комплексе	сплошная застройка с открытым внутренним двором в центре (соединение «покоем»)	отдельно стоящее жилище, изредка — соединение «глаголем», «брусом» или «кошелем»
Тип перекрытия	плоская кровля	двускатная крыша, пирамидально-ступенчатый свод
Тип отопления	закрытый наземный очаг, камин	открытый углубленный в землю очаг, костер
Вход	дверной проем	длинный коридор — пандус
Социальная функция	жилище малой семьи	жилище большой семьи
Основной тип поселения	кварталы сплошной застройки	отдельно стоящие одинаково ориенти­рованные дома

Вместе с тем, не фиксируется общеиндоевропейской развитой терминологии, связанной со специализированным ремеслом и торговлей, ирригацией, города­ми, фортификацией, монументальными дворцами и храмами, культовыми изо­бражениями, письменностью. Дворцы (vimаna), в которых обитают на небе индоарийские божества, - это, по Хертелю, огромные повозки, «дома на коле­сах». У иранцев даже в ахеменидскую эпоху дворец называется hadis, т.е. «загон для скота», «становище». Так говорится о дворце Дария в Персеполе [Benveniste, 1955]. Общеиранское название жилища kata восходит к глаголу kan — «копать», т.е. отражает жилище типа землянки [Benveniste, 1955, с. 301]. В Авесте (Ардвисур Яшт V, 101) жилище Анахиты описывается как большой

каркасно-столбовой дом со световыми отверстиями и опорными (деревянными) столбами. Подробные описания жилища в Атхарваведе (III, 12, 1) проанализи­рованы Л.Рену [Renoy, 1939], показавшим общность индийской и иранской терминологии и конструкции большого каркасно-столбового дома-полуземлян­ки с двускатной кровлей (табл. 8). Восстанавливается второй тип жилища — протоюрта. К авестийскому vi-dd («строить жилище») восходит в средне- и новоиранских языках слово для обозначения шатра, тента, жилища типа юрты [ИТН. с. 141; Benveniste, 1955, с. 301]. Эти лингвистические данные бесспорно свидетельствуют о том, что не только протоведические арии, но и иранцы в предахеменидскую эпоху не были знакомы с монументальной архитектурой. Не знали они и храмов. Даже для ахеменидской эпохи Геродот (I, 131) отмечает отсутствие храмов. Не упоминают их ни ведические тексты, ни Махабхарата. Встречающийся в ведических источниках термин пур («крепость») применяет­ся только по отношению к поселениям аборигенного населения, и Индра носит эпитет «разрушитель пуров" (Ригведа, IV, 30, 20).

Таким образом, хозяйство индоиранцев на прародине реконструируется как комплексное земледельческо-скотоводческое с доминантой пастушеского ското­водства и выраженными чертами перехода не только к отгонным, но и к коче­вым формам уже у индоариев.. "У нас нет ни домов, ни полей... Мы хорошо чувствуем себя во всем мире, как люди, которые действительно проводят жизнь на колесах» (Вишнупурана, 5, 10, 33).

Таким образом, комплексный системный анализ материальной культуры предков индоиранцев не позволяет отнести ее к хозяйственно-культурному ти­пу индо-переднеазиатской зоны, где с энеолитической эпохи основу экономики составляло земледелие, преимущественно ирригационное, скотоводство играло подсобную роль и разводился преимущественно мелкий рогатый скот, а также чуждые индоиранцам ослы и свиньи, но не было самого характерного животного их культуры — лошадей, где были укрепленные города, дворцы, храмы, малые жилища индо-переднеазиатского типа, развитое узко специализированное ре­месло, работающее не на семью или патронимию, а на рынок, где бытовали отличные типы ремесленной керамики и чуждый костюм.

Культура скотоводческих общин Передней Азии также не может быть при­знана индоиранской, так как выделившиеся группы скотоводов были малочис­ленны, нищи, разобщены, ютились в пустынях и горах на окраине плодородных земель, и, судя по письменным источникам II тыс. до н.э., проанализированным Х.Кленгелем [Klengel, 1967], Д.Куппером [Кuррег, 1957] и Р.Вальцем [Walz, 1959], специализировались исключительно на овцеводстве, а с начала I. тыс. до н.э. стали разводить одногорбых верблюдов, так что тип их хозяйства и уровень культуры отличны от индоиранского.

Таким образом, комплексный анализ хозяйственно-культурного типа индо­иранцев (табл. 9) позволяет твердо отнести их культуру к центральноевразий-ской зоне, отметив наибольшую близость с пастушескими культурами евразий­ских степей: прежде всего, срубной и главным образом — андроновской.

Сопоставление хозяйственно-культурных типов	II тыс. до	Таблица 9 н.э. и сакского
Признак	Индо-переднеазиатские культуры	Евразийские культуры
земле­дельческие	пастушес­кие	андро-новская	сакская
Земледелие	поливное	+	—	—	—
неполивное		—	+	—
Скотоводство	конь	—	—	+	+
бык	+	—	+	+
овца	+	+	+	+
верблюд		—	+	+
свинья	+	—	—	—
осел	+	—	—	—
Металлургия (производи­тель)	рабы	+	—	—	—
община	—	—	+	+
Ремесло	специализированное	+	—	—	—
домашнее	—	?	+	+
Потребитель	рынок	+	+	—	—
община	—	—	+	+
Поселение	город	+	—	—	—
поселок	+	+	+	+
Сооружения	укрепления	+	—	—	—
храм	+	—	—	—
Письменность		+	—	—	—
Печати		+	—	—	—
Костюм	колпак	—	—	+	+
штаны	—	—	+	+
сапоги	—	—	+	+
сандалии	+	?	—	—

* У земледельцев — только в культуре Анау.

По лингвистическим данным вероятно, что к середине II тыс. до н.э. индо­иранская языковая семья представляла собой совокупность уже выделившихся самостоятельных родственных языков и диалектов, составлявших языковый континуум. Это позволяет предполагать, что отдельные локальные варианты и типы памятников андроновской общности соответствуют отдельным племе­нам - носителям определенных диалектов. Такое толкование индоиранского континуума допускает возможность иранской атрибуции срубной культуры, но­сители которой были вероятными предками ираноязычных скифов. Представ­ляется, что в настоящее время более ранние этапы индоиранского этногенеза не могут быть установлены с той же степенью достоверности. Это обусловлено

тем, что во второй четверти II тыс. до н.э. в евразийских степях появляются важные культурные инновации (конные колесницы, бронзовые сплавы) и внут­ри зоны происходят миграции, носившие, вероятно, корпоративный характер и вовлекавшие носителей различных культур (полтавкинской, катакомбной, мно-говаликовой керамики, абашевской); эти процессы завершаются формировани­ем двух больших общностей: срубной на западе и андроновской на востоке степей. Заключения же о языковой принадлежности участников корпоративной миграции без дополнительных свидетельств об их языке методически невоз­можны.

Выдвигавшиеся гипотезы об индоиранской принадлежности носителей ката­комбной и абашевской культур не могут быть строго аргументированы, во-пер­вых, потому, что для их доказательства не может быть использован признава­емый нами решающим ретроспективный метод, так как не установлены их прямые потомки и их языки; во-вторых, потому, что сопоставления проводятся по единичным, произвольно выбранным признакам, а не по комплексу системно связанных признаков, что служит условием надежности этнических реконструк­ций; комплекс же взаимосвязанных признаков культуры в целом не соответст­вует индоиранской, отсутствуют и специфические этнические индикаторы; в-третьих, эти гипотезы не могут быть верифицированы с помощью других неза­висимых данных. Однако, поскольку в генезисе и андроновской, и срубной культурных общностей, по-видимому, в разной мере принимали участие куль­туры полтавкинская, катакомбная, многоваликовой керамики и абашевская, протоиндоиранская атрибуция одной из них вероятна.

Следующим шагом в отождествлении индоиранского этноса с конкретной археологической культурой должно быть выявление таких этнических индика­торов, которые четко отличают культуру индоиранцев от других индоевропей­цев. Такими этническими индикаторами являются данные о том, что из всех индоевропейских народов только индоиранцы почти не разводили свиней и не приносили их в жертву и только индоиранцы разводили двугорбых верблюдов и у них был культ этого животного. Насколько мне известно, единственной культурой бронзового века, в которой не практиковалось свиноводство, была андроновская. Что касается срубной культуры, то в остеологических материалах свинья представлена, хотя культа этого животного нет. В культуре всех индо­иранцев был развит культ двугорбого верблюда в сочетании с культом коня [Кузьмина, 1963а; Bulliet, 1975]. Напротив, народам Передней Азии вплоть до ассирийской эпохи был известен только одногорбый верблюд, никогда не быв­ший там культовым животным [Salonen, 1955—1956]. У всех индоевропейских народов, кроме индоиранцев, нет никаких признаков древнего знакомства с верблюдом и никаких следов его культа. Название верблюда в индоевропейских языках, кроме индоиранских - это позднее заимствование из семитского gamal, обозначающего одногорбого верблюда. В индоиранских языках двугор­бый верблюд называется общим словом: древнеиндийское ustra, авестийское ustra от vah «светить» (по Майрхоферу [см.: Redard, 1964]), или от «везти» (по Барроу, 1976), из чего следует, что индоиранцы познакомились с этим животным после того, как они ушли с индоевропейской прародины, но еще не

разделились на индийскую и иранскую ветви. В зоне, где они продолжали контактировать друг с другом, у них сложился культ двугорбого верблюда, засвидетельствованный в мифологии иранцев. По данным палеозологии и ар­хеологии в середине II тыс. до н.э. с двугорбым верблюдом впервые познако­милось мигрировавшее из южнорусских степей население андроновцев, и в андроновской и тазабагъябской культуре утвердилось верблюдоводство и сло­жился культ этого животного [Кузьмина, 1963а; 1980в; Маргулан и др., 1966; Итина, 1977]. Многочисленные изображения двугорбых верблюдов, которые свидетельствуют о почитании этого животного, представлены на петроглифах Казахстана и Средней Азии [Кадырбаев, Марьяшев, 1977; Шер, 1978]. Таким образом, андроновская культура — единственная известная культура, в которой сочетаются культы двугорбого верблюда, коня, быка, овцы, при отсутствии культа свиньи; в которой известно раннее распространение конных колесниц, культ колесниц и выделение сословия воинов-колесничих; в которой развит культ огня (в том числе домашнего очага); в которой умерших хоронят в могилах под курганами с оградой по обряду трупоположения или трупосожже-ния; в которой хозяйство носит комплексный земледельческо-скотоводческий характер с доминантой скотоводства. Иными словами, хозяйство, быт, социаль­ный строй, ритуал и верования носителей андроновской культуры полностью соответствуют картине, реконструируемой по языковым данным для индоиран-цев, что дает основание признать андроновцев носителями индоиранской речи.

ЭТНИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ АЗИАТСКИХ СТЕПЕЙ ВО II ТЫС. ДО Н.Э.

Проблема миграций

Для верификации гипотезы о локализации индоиранской прародины в ази-атской степи существенное значение имеет вопрос о миграциях в евразийских степях и сопредельных регионах, рассмотрению которого должен предшество-вать анализ отражения миграций в археологических материалах.

В 1926 г. вышла книга Г.Чайлда «Арии. Исследование происхождения ин­доевропейцев», где рассматривалась гипотеза европейской прародины. Однако это плодотворное направление было надолго скомпрометировано школой Г.Кос-сины, труды которой носили националистический характер. Ответом на сочи­нение Г.Коссины "Индогерманский вопрос, археологически разрешенный» яви­лась статья Е.Ю.Кричевского с тем же названием [Першиц и др., 1968, с. 21, 24]. Реакцией на миграционистское направление стали работы советских спе­циалистов, которые в условиях трудной идеологической борьбы 30-х годов перенесли в археологию насаждавшуюся в языкознании стадиальную концеп­цию Н.Я.Марра и, отказавшись от идеи миграций, стали пропагандировать те­орию автохтонности. В советской науке честь признания роли миграций как важного фактора в этногенезе принадлежит А.А.Формозову [19596]. Мигра­ция - сложный исторический процесс. Н.Я.Мерперт [1978, с. 9-27] выделил типы миграций эпохи неолита, энеолита и бронзы. Д.Дитц разработал критерии

лекальной миграции, при которой осуществляется полный перенос культуры; эта модель была поддержана А.Я.Брюсовым [1956, с. 5—13]. Р.Хахман [Hachmann, 1970] и Л.С.Клейн [1973, с. 1-140] отметили трансформацию культуры в процессе адаптации к новой экологической нише и включение в процессе переселения новых групп - модель «обходная (корпоративная) миг­рация" и высказались скептически о возможности их фиксации. В.С.Титов [1982, с. 89—144] уделил особое внимание антропологическому отражению миг­раций и внешним следам инвазии (пожары, клады и т.п.) и выделил три модели по взаимоотношению субстрата и суперстрата. К.Ренфрю [Renfrew, 1987, с. 120—144] подчеркнул роль социально-экономических факторов и выделил три модели: демографическую (расселение в поисках ресурсов, часто постепенно из одного центра); элитарную (подчинение аборигенов небольшой группой мигран­тов) и модель системного коллапса (экономический и социальный кризис або­ригенной культуры, облегчающий миграцию из одного центра или из ряда периферийных). Эта модель уже рассматривалась Г.М.Бонгард-Левиным [1963] в связи с приходом индоариев на место хараппской цивилизации. Ю.В.Бромлей [1983, с. 273—283] подчеркнул роль миграции в процессах этногенеза и клас-сообразования и значение миксации и двуязычия. На возможность сохранения основного антропологического типа при смене этноса, отражения черт пришель­цев при метисации и билингвизме обратил внимание В.П.Алексеев [1986, с. 5, 8-10]. И.М.Дьяконов [1982] подошел к проблеме на основе анализа письмен­ных свидетельств и доказал, что в Передней Азии миграции, даже вызыйавшие смену языков, не всегда нашли отражение в археологическом материале. Авто­ром [Кузьмина, 1981а, с. 103, 104; 1986в, с. 174, 175] рассматривался вопрос об отражении в археологическом материале миграций в различных культурно-хозяйственных зонах:

А - Миграция из зоны более передового хозяйственнокультурного типа в зону более отсталого. I — колонизация (или лекальная миграция): полно­стью переносятся культура и язык суперстрата; субстратное население вытес­няется либо сосуществует, сохраняя свой культурно-хозяйственный тип. Архе­ологическое отражение - расширение ареала культуры (в том числе дискрет­ное). Примеры — хараппские, финикийские, греческие колонии, римские лаге­ря, русские поселения в Сибири. Этот тип миграции следует отличать от куль­турного заимствования.

Б — Миграция в пределах единой хозяйственно-культурной зоны. I — колонизация (или лекальная миграция): полностью переносятся культура и язык суперстрата; субстратное население вытесняется. Археологическое отра­жение — расширение ареала культуры. II — ассимиляция: миграция в одном направлении (лучевая) или в разных направлениях из единого центра (ради­альная), часто медленная и поэтапная, в результате которой устанавливаются прочные контакты с субстратным населением, оказывающим большое влияние на культуру. Археологическое отражение - образование локального варианта культуры, а при длительной изоляции - дивергенция. Язык суперстрата с изо­глоссами субстрата, иногда, при длительном билингвизме, — победа языка суб­страта. Заключения о языке без дополнительных данных невозможны. III -

интеграция: миграция носителей одной культуры (лучевая) или корпоративная (обходная), включающая носителей нескольких культур, приводящая к взаимо­действию субстратной и одной или нескольких суперстратных культур. Архео­логическое отражение — образование новой археологической культуры в ре­зультате комбинации элементов (блоков - по В.С.Бочкареву). Язык субстрата или одного из суперстратов с изоглоссами других. Заключения о языке без дополнительных данных невозможны.

В — Миграция из более отсталой хозяйственно-культурной зоны в более передовую. I — колонизация, которая в этой зоне (в отличие от А и Б) пред­полагает массовую инвазию в результате завоевания, чему часто способствует предшествующий кризис (коллапс) субстратной культуры вследствие внутрен­них социально-экономических причин. В результате взаимодействия формиру­ется новая культура. Археологическое отражение - иногда - следы штурма, пожары, клады на памятниках субстратной культуры, перекрываемой слоем новой; формирование новой регрессивной культуры, в которой постепенно на­растают старые суперстратные элементы за счет адаптации мигрантов к новой экологической нише и включения аборигенов-ремесленников. Инновации про­являются в области духовной культуры (погребальный обряд, образы в искус­стве), а также иногда в военном деле и появлении некоторых экологически и функционально не обусловленных черт в культуре и производственных процес­сах. Утверждается язык суперстрата. В случае корпоративной миграции воз­можно сохранение языка субстрата. Пример: завоевание Средней Азии и Ви­зантии тюрками, Рима - варварами. II - ассимиляция и интеграция элитарная: миграция небольшой по численности группы, сплоченной и имеющей военное преимущество, и устанавливающей свое политическое господство. Пришельцы усваивают культуру аборигенов. Археологическое отражение: сохранение суб­стратной культуры, инновации в области духовной культуры (погребальный обряд, образы в искусстве), в некоторых экологически и функционально не обусловленных элементах, иногда в военном деле, появление крепостей, замков, аристократических погребений, указывающих на социальную стратификацию. Заключение о сохранении или смене языка без дополнительных данных невоз­можно. В случае победы суперстрата (интеграции) в нем фиксируются заимст­вования в области культурной и социальной лексики (писец, письменность, жрец, храм, дворец, специализированные ремесленники), обозначения нового типа хозяйства и новой экологической среды (включая сдвиг значения, напри­мер, общеиндоевропейское ива в хеттском — маслина). Инкорпорируются боги субстратной религии. В случае победы субстратного языка (ассимиляция) в нем фиксируются инновации в ономастике, некоторые лексические заимствования, особенно в области военного дела. В случае длительного билингвизма форми­руется новый язык.

Таким образом, отражение миграции в культуре, а следовательно, и в архе­ологической культуре, в первую очередь зависит от хозяйственно-культурного типа участников миграции и ее направления; характер отражения миграции в языке еще более сложен и диктуется, вероятно, в значительной мере социаль­ными факторами. Антропологически следы миграции фиксируются достаточно

отчетливо либо в смене антропологического типа в случае массовой миграции населения, вытесняющего аборигенов, либо в появлении смешанных типов в случае процессов миксации и интеграции, причем доминирующим часто оказы­вается субстратный тип. Эти три процесса: изменения в культуре, языке и антропологическом типе - протекают подчас независимо и разнонаправленно, что позволяет делать этногенетические выводы только в результате комплекс­ного сопоставления и взаимопроверки всех видов источников.

Предпринятый анализ, основанный на изучении большого материала о миг­рациях, зафиксированных в письменных источниках, позволяет рассмотреть возможные модели миграций индоиранцев. По гипотезе Вяч.Вс.Иванова — Т.В.Гамкрелидзе мы вправе ожидать миграцию типа I - т.е. колонизацию сте­пей иранцами-земледельцами, приносящими с Переднего Востока весь комп­лекс цивилизации, а в Восточный Иран и Индию — археологическую культуру, сформировавшуюся в Западном Иране. Не только первое, но и второе предпо­ложение не подтверждается археологически: даже сторонники раннего появле­ния индоиранцев в Иране и их связи с серой керамикой (К.Янг, Ж.Дейе, Р.Дайсон, И.Н.Хлопин) предполагают ее происхождение в III тыс. до н.э. в Восточном Иране и последующее распространение на запад только в конце II тыс. до н.э. с востока. В.И.Сарианиди [1990] локализует индоиранский комп­лекс в Восточном Иране и декларирует его распространение в Белуджистан и на юг Средней Азии. Причем ни та, ни другая гипотезы не объясняют форми­рование культуры ираноязычных степных народов скифов, савроматов и саков, равно же и ранних контактов индоиранцев с финно-уграми. Все это подтверж­дает вывод о невозможности южной локализации индоиранской прародины.