Массовых репрессий

Грунтом» — партия большевиков в год

Самоустранение от руководства закрытым

Вопрос о роли правившей в Советском Союзе партии в «большой чистке» является одной из линий размежевания в научных дискуссиях между «сталини­стами» и «ревизионистами». Если для первых ВКП(б) выступает как «орден меченосцев», беспрекословно выполняющий волю своего магистра, то для вторых важна динамика внутрипартийной жизни, способ­ность «низов» в специфических условиях латентной гражданской войны манипулировать «верхами», чтобы сохранить собственные иллюзии или продвинуть лич­ные интересы. Не вдаваясь в подробности подобных споров, отметим, что следственные дела, проведенные Кунцевским райотделом НКВД в 1937—1938 гг., могут рассматриваться как полноценный источник только при их постоянном сопоставлении с материалами районной партийной организации.

Их тесная связь не вызывает сомнений — доста­точно указать на то, что начальник райотдела внут­ренних дел «по должности» являлся членом Бюро райкома ВКП(б) и райисполкома⁹⁷. Доносы, попа­давшие в партийные органы, передавались органам внутренних дел и позже использовались при прове­дении следствия⁹⁸. Движение корреспонденции в об­ратном направлении было не менее интенсивным. Так, 5 апреля 1937 г., уже через пару недель после принятия дел в Кунцево Кузнецов докладывал в рай­ком о бесхозяйственности в ромашковском колхозе «Путь Октября». Не первых порах дело ограничилось строгим выговором его председателю B.C. Чернову за несанкционированное сверху «открытие в колхозе мастерских с наймом рабочей силы»⁹⁹. В случае с председателем колхоза «Красный изваринец» М.К. Волковым формулировка письма райотдела в партийные органы была еще более жесткой: тот был обвинен в пьянстве, взяточничестве, «политике пол­ного разложения колхоза и подрыва Советской вла­сти»¹⁰⁰. И в том, и в другом случае сельские руково­дители бьыи вначале исключены из рядов ВКП(б), а затем арестованы.

⁹⁷ См. Богданов Ю.Н. Указ. соч. С. 115.

⁹⁸ Так, в январе 1937 г. в райотдел был переправлен до­
нос на бывшего члена Социалистической партии США
М.М. Аниковича, работавшего на заводе № 95. В нем ут­
верждалось, что Аникович встречается с иностранцами, по­
лучает доллары из-за границы и бывает на даче, где не­
сколько лет тому назад проживал репрессированный в ходе
второго показательного процесса Г.Л. Пятаков. Проведенная
проверка обвинений не подтвердила, но Аникович был аре­
стован в феврале 1938 г. (ГАРФ. 10035/1/п-27841).

⁹⁹ Копия решения райкома ВКП(б) от 3 августа 1937 г.
находится в деле п-26944.

юо _ГАРф Ю035/2/18853.

Если Роберта Маннинг опиралась на партийные документы из «Смоленского архива» и не имела дос­тупа к документам НКВД, то в случае с Кунцево си­туация прямо противоположная. По 1937 г. имеются лишь протоколы заседаний бюро Кунцевского райко­ма ВКП(б), причем остаются недоступными те доку­менты, где речь идет о разборе проступков отдельных коммунистов. По 1938 году материалов вообще не со­хранилось¹⁰¹. Поэтому мы ограничимся отдельными фрагментами из истории взаимоотношений райкома ВКП(б) и райотдела НКВД, которые могут послужить в лучшем случае затравкой для будущих дискуссий.

В 1936—1937 гг. в Кунцевском районе, как и во всем СССР, проходила проверка партийных докумен­тов, которая носила отнюдь не формальный характер и являлась, по существу, очередной чисткой ВКП(б). Даже в райотделе НКВД из 12 проверенных двое че­ловек были исключены из партии¹⁰². Проверка прохо­дила в первичных организациях, спорные случаи по­падали на рассмотрение бюро райкома. В ряде случае к проверке подлинности партийных документов и от­дельных сюжетов биографии подключался райотдел НКВД. В результате органы госбезопасности получили солидный «компромат». Ряд лиц из тех, кто в ходе проверки получил те или иные взыскания, год спустя оказался в списках жертв «массовых операций»¹⁰³.

¹⁰¹ Следует отметить, что материалы партийной органи­
зации Вельского района Смоленской области тоже не со­
хранились (Маннинг Р. Указ. соч. С. 66). Это может быть
следствием того развала и запустения, в которые привел
районные организации ВКП(б) предыдущий этап репрессий.

¹⁰² Центральный архив общественных движений Москвы
(далее - ЦАОДМ). 113/1/52. Л. 117.

¹⁰³ Автор имел в своем распоряжении только протоколы
бюро Кунцевского райкома ВКП(б) за январь—март 1936 г.
Среди исключенных за тот период были и жертвы «массовых
операций» В.И. Дворецкий, А.А. Гарковик, Р.Ф. Карпило.

Звездным часом внутрипартийной демократии в ее сталинском понимании была первая фаза репрессий (осень 1936 — лето 1937 гг.), когда их жертвами стано­вились номенклатурные работники. Солидный парт­стаж последних подразумевал разного рода уклоны от генеральной линии, а работа на руководящих должно­стях неизбежно сопровождалась конфликтом с партий­ными директивами или государственными законами. «Огонь по штабам», начавшийся еще в период партий­ной чистки 1933—1935 гг., то стихал, то возобновлялся с новой силой. Обезопасить себя от него тот или иной руководитель мог, только заручившись поддержкой сверху и собрав вокруг себя сплоченную группу еди­номышленников, в которую обязательно должен был входить секретарь соответствующей партийной орга­низации.

Примерно так выглядела вотчина директора Мос­ковской областной полеводческой станции Горбатова до тех пор, пока в 1935 г. не вскрылось его якобы троцкистское прошлое и он был снят со своего поста, а позже арестован. Станция располагалась в Немчи-новке, совсем недалеко от Кунцево, и райком партии был в курсе всех дальнейших перипетий клановой борьбы. Местные коммунисты выступили против «ук­раинцев», которых привел с собой Горбатов и расста­вил на ключевых постах. Новый директор Н.П. Ни­колаев, назначенный по протекции Москомзема, ста­рался оставаться выше этой борьбы, но доверил веде­ние дел своему заместителю И.М. Осауленко, пред­ставлявшему фракцию «украинцев».

На протяжении 1936 г. стороны собирали ком­промат друг на друга, заваливая вышестоящие ин­станции жалобами и заявлениями. Любая выходка ра­ботников станции получала политическое звучание, становилась аргументом клановой борьбы. Так, в фев-

рале секретарь парткома МОСП получил выговор за притупление революционной бдительности и допуще­ние следующей антисоветской выходки: «Работница Чуркина по предложению гражданина Лобанова и не­скольких домохозяек разделась и голой пробежала по улице, за что получила 100 грамм сала»¹⁰⁴.

Кунцевский райком ВКП(б), невольно становив­шийся соучастником подобных дрязг, решил раз и на­всегда навести порядок в МОСП. 1 сентября в район­ной многотиражке «Большевик» появилась статья с типичным для того времени названием «Троцкистские последыши в селекционной станции». Осауленко в ней выступал завзятым вредителем, который «борется против общепризнанных методов профессора Лысен­ко по яровизации», директор — гнилым либералом, который «не знает стахановцев, лучших людей стан­ции». Статья завершалась выводом, что «троцкистское гнездо, свитое Горбатовым, до сих пор существует». Она не могла появиться в свет без благословения рай-комовских работников. Развивая успех, парторганиза­ция МОСП взяла на себя функции следственных ор­ганов. В декабре 1936 г. ее представитель совершил специальную поездку на Украину, чтобы собрать фак­ты вредительской деятельности Осауленко за послед­ние десять лет.

До поры до времени вышестоящие инстанции сдерживали активность немчиновских коммунистов, писавших им о сгнившей картошке и неубранной ржи. Во время приезда на станцию первого секретаря МК и МГК ВКП(б) Н.С. Хрущева тот попытался от­шутиться: «Если у вас много вредителей, то вы их пе­реработайте, и все». В райкоме тоже считали, что «на станции троцкизма нет, а есть бесхозяйственность».

¹⁰⁴ ЦАОДМ. 113/1/52. Л. 90-91.

В пользу «низов» ситуация изменилась в феврале 1937 г., после того как Николаев на собрании трудо­вого коллектива МОСП опрометчиво заявил, что вви­ду опасности иностранной интервенции дело социа­лизма нельзя считать решенным. Спор, переведенный из сферы корнеплодов в теоретическую плоскость, за­вершился покаянием директора полеводческой стан­ции на районной партийной конференции в мае. Это не остановило волну критики снизу и сверху. После того, как было арестовано руководство земельного управления Московской области, Николаева зачисли­ли уже в ряды врагов народа. Следующая статья кун­цевского «Большевика», вышедшая в свет 9 июня 1937 г., несла директивный заголовок «Разоблачить троцкистских последышей».

Чтобы не оказаться в хвосте событий, бюро Кун­цевского райкома ВКП(б) исключило Николаева из партии, попутно указав парторганизации на недопус­тимое примиренчество. Бдительные коммунисты, ко­торых руководство станции лишало премий, но так и не смогло уволить с работы, торжествовали победу. Через две недели после исключения из партии Нико­лаев был арестован. В его следственном деле, куда были подключены еще пять человек из администра­тивного персонала станции, отложились все докумен­ты партийного разбирательства¹⁰⁵. Нет никакого со­мнения в том, что они очень помогли следователям Кунцевского райотдела, только начинавшим «массо­вую» работу.

Район, находившийся под боком у Москвы, был весьма удобен для разного рода проверок и комиссий. В октябре 1937 г. в Кунцево работала очередная ко­миссия Московского обкома ВКП(б) по сельскому хо­зяйству. Неурядицы в этой сфере продолжались, и по-

Ю5 _ГАРф Ю035/1/П-25316. Т. 1. 76

еле обвинения в «политической беспечности» руково­дители партийной организации Кунцево начали игру на опережение. В соседнем районе были срочно за­прошены компрометирующие материалы на старшего агронома земельного отдела исполкома (РайЗО) Н.И. Заливалова (выяснилось, что в ходе чистки 1933 г. ему вменялся в вину «правооппортунистиче-ский самотек в планировании севооборотов»). Уже 3 ноября он был исключен из партии, решение рай­кома предписывало «поручить райотделу НКВД (т. Кузнецову) провести расследование по всей дея­тельности Заливалова в аппарате Райзо».

Через неделю партийная директива была продуб­лирована в приказе по этому учреждению: «За пре­ступное планирование посевных площадей в колхо­зах... за массовое нарушение агроправил, за отсутствие руководства участковыми агрономами, за самоустра­нение от руководства закрытым грунтом... старшего агронома Заливалова с работы снять и дело передать следственным органам»¹⁰⁶. В райотделе НКВД на За­ливалова велось дело-формуляр, регулярно пополняв­шееся сообщениями секретного сотрудника по кличке «Редис». 27 ноября агроном был арестован, но репрес­сии среди руководителей сельского хозяйства района на этом не закончились. В отличие от арестов в «ни­зах», райком партии не только находился в курсе со­бытий, но и выступал главным поставщиком будущих жертв среди кунцевских коммунистов.

Еще до приезда областной комиссии секретарем РК ВКП(б) Ростиславовым и председателем Райис­полкома Мураловым была проведена сплошная про­верка кадров РайЗО и МТС района. Ее результаты были направлены в райотдел НКВД. Четверо сотруд-

¹⁰⁶ Копия приказа РайЗО от 11 ноября 1937 г. находится в деле п-26912.

ников РайЗО, имевших «плохие» анкеты, были вы­браны на основе этого документа в качестве первых жертв и арестованы 27 января 1938 г. Уже через месяц их расстреляли, что было необычно быстро для того периода репрессий. Вопрос о том, «помогла» ли в этом просьба из Кунцево, остается открытым. В лю­бом случае следователи смогли использовать четырех расстрелянных в качестве «заочных обвинителей» для фабрикации масштабного заговора кунцевских земле­устроителей. Руководителем заговора позже был опре­делен все тот же Муралов¹⁰⁷.

Аресты работников районной номенклатуры яв­лялись составной частью мотивации к «работе за страх», на которой держалась сталинская система. 20 марта 1938 г. некоторые из них были вызваны на заседание бюро Кунцевского райкома ВКП(б), где их подвергли форменному разносу. Солировал Кузнецов, переводивший обвинения в уголовно-политическую плоскость. Так, районный уполномоченный Наркома­та заготовок Г.М. Лопатин «оказался совершенно не­способным по-большевистски понять задачу выпол­нения плана, отнесся к делу как бездушный чинов­ник, не мобилизовал свой аппарат.., закон о мясопо­ставках, как это нужно, не применил и тем самым на­нес большой вред интересам государства».

Форменному разносу подвергся и И.П. Бадаев, который оставался директором Кунцевской МТС и с октября 1937 г. замещал Муралова на посту председа­теля Райисполкома. Ему пришлось нести ответствен­ность за все огрехи своих подопечных, вплоть до са­мых комичных («загон трактора в речку»). Вместе с Бадаевым был исключен из ВКП(б) и В.Т. Кохов, за­меститель директора Кунцевской МТС по политчасти.

Ю7 ГАРФ. 10035/1/п-23240. О деле Муралова см. раздел во второй части книги.

Секретарь райкома партии А.Г. Белов, допрошенный по этому делу в 1940 г., утверждал, что решение при­нималось под давлением начальника райотдела НКВД¹⁰⁸. Несомненно, что ему была известна судьба Кузнецова, который таким образом оказывался удоб­ным козлом отпущения.

Так или иначе, в результате недолгого разбира­тельства Бадаева, Лопатина и Кохова исключили из партии и тут же арестовали¹⁰⁹. Для этого в здание райкома был вызван Рукоданов. К марту 1938 г. это стало уже обычной практикой: так, в сентябре 1937 г. Кузнецов докладывал на Бюро райкома о персональ­ных делах К.В. Скорука и И.Н. Ершкова, которые сразу же после этого превратились в подследствен­ных¹¹⁰.

Сотрудничество заводских партийных организа­ций и райотдела НКВД в ходе операции по «инона-циональностям» имело эпизодический характер, по­скольку большинство арестованных не являлись чле­нами партии. В случаях, когда на обвиняемого имелся компромат, он обязательно становился достоянием следствия. Начальница отдела подготовки кадров за­вода № 46 Т.С. Коханская (украинка, записанная в анкете арестованного как полька) в марте 1938 высту-

¹⁰⁸ «В марте 1938 г. по сообщению бывшего начальника
Райотдела НКВД Кузнецова горком обсуждал вопрос о Ко-
хове в связи якобы с тем, что по показаниям арестованного
Муралова Кохов состоял во вредительской контрреволюци­
онной группе. По поводу выраженного сомнения в такого
рода обвинениях Кузнецов сообщил, что Кохов уже полно­
стью изобличен и на его арест уже получен ордер. Считаясь
с такого рода фактом, бюро горкома приняло решение об
исключении Кохова из партии» (ГАРФ. 10035/1/п-22114).

¹⁰⁹ Бадаев и Кохов писали об этом в своих заявлениях из
лагерей (ГАРФ. 10035/1/п-29451, п-22114).

¹¹⁰ ГАРФ. 10035/1/П-46577.

пила против повальных арестов иностранцев¹¹¹. Ее персональное дело разбиралось в парткоме завода и она была исключена из ВКП(б), а через несколько дней арестована. В материалах следственного дела ока­зались стенограмма и протокол заседания парткома. «Материалы о враждебных антисоветских элементах на фабрике» посылал в райотдел НКВД и партийный ко­митет Кунцевской ткацко-отделочной фабрики¹¹².

Остается открытым вопрос о том, получали ли секретари первичных парторганизаций доверительную информацию от своего «куратора» из органов госбезо­пасности для того, чтобы успеть исключить из партии того или иного человека перед его арестом. Такое ис­ключение рассматривалось как проявление бдительно­сти, напротив, арест «не разоблаченного» члена пар­тии ложился темным пятном на все его окружение.

В то же время следует признать, что даже на пике репрессий районные коммунисты отстаивали свою самостоятельность и осмеливались перечить местным органам госбезопасности. Это иллюстрирует история с приемом Каретникова в ряды ВКП(б). Чтобы стать членом партии, Каретникову пришлось летом 1937 г. приложить все свои комбинаторские способности, хо­тя он уже в своей автобиографии 1932 г. без тени смущения писал, что «передан в ряды ВКП(б)». Вна­чале первичная парторганизация райотдела отказалась давать рекомендацию, справедливо считая слишком

¹¹¹ Из выступлений на заседании парткома завода № 46 от 27 марта 1938 г.: «Коханская проявляет прямое недоверие к политике нашей партии, ее трогает и волнует то, что идет выкорчевывание врагов и шпионов, в том числе и на нашем заводе». «Видя, что на заводе разоблачают врагов, она заяв­ляет, что якобы в Советском Союзе арестовывают всех ино­странцев» (ГАРФ. 10035/1/П-33920).

¹¹²ГАРФ. 10035/2/42798.

туманными некоторые факты его биографии. Потре­бовался приезд на партсобрание в Кунцево целой де­легации с Лубянки во главе с самим Якубовичем, что­бы дело сдвинулось с места.

Позже при прохождении его кандидатуры через райком выяснилось, что Каретников в биографии за­писал себя выходцем из рабочих. Секретарь райкома, не желая обострять отношения с органами НКВД, держал документы под сукном, не давая им ходу. Лишь после того, как Кузнецов, являвшийся членом бюро райкома, начал расследование об их пропаже, дело сдвинулось с места. 21 сентября 1937 г. бюро райкома утвердило перевод Каретникова в члены пар­тии. И здесь не обошлось без очередной «комбина­ции»: эта процедура была проведена «по первой кате­гории устава ВКП(б)», допускавшейся только для ра­бочих от станка¹¹³.

К концу 1937 г. репрессии уже невозможно было скрыть от жителей Кунцево. Слухи о ночных арестах и бесследно исчезающих людях будоражили население городка, предпочитавшее обходить стороной здание райотдела. Местная власть, наоборот, солидаризиро­валась со «славными чекистами». 20 декабря в Кунце­во состоялось торжественное заседание райкома ВКП(б), райисполкома, городского совета комсомола и профсоюзов, посвященное 20-летию ВЧК—ГПУ-НКВД. Работники райотдела получили ценные подар­ки, в ответном слове Кузнецов пообещал утроить уси­лия по искоренению контрреволюционной нечисти. В обращении, принятом участниками заседания на имя Ежова, говорилось: «Вы, верный сын нашей партии, до конца преданный делу Ленина и Сталина, безза­ветно любящий свой народ и родину, воспитавший в

¹¹³ ЦАОДМ. 113/1/596. Л. 271.

себе замечательные черты организатора ВЧК Феликса Дзержинского, встав во главе Наркомвнудельцев за короткий срок с помощью своего (sic!) многомилли­онного трудящегося народа разоблачили и ликвидиро­вали осиные гнезда этих наемных лакеев фашизма, террористов, диверсантов, вредителей, шпионов. За это весь советский народ шлет Вам сердечную благо­дарность»¹¹⁴.

За потоками безмерной лести, на свой манер пе­ресказывавших передовицы «Правды», скрывался страх районного руководства самому оказаться в числе «наемных лакеев». Его дальнейшая судьба определя­лась в кабинетах райотдела НКВД. После своего аре­ста Каретников заявил, что «Муралов давал показания о конкретной контрреволюционной деятельности Мо­розова — бывшего секретаря Кунцевского РК ВКП(б), снятого с работы Московским комитетом партии за правотроцкистскую работу, Крылова — второго секре­таря РК ВКП(б) и других работников райкома... Когда Муралов начал давать показания на вышеперечислен­ных участников контрреволюционной организации, то я убедил оперуполномоченного Рукоданова в том, что Муралов якобы клевещет на честных работников и запретил Рукоданову записывать эти показания в про­токол, таким образом ряд участников этой нелегаль­ной организации нами был сохранен...»¹¹⁵.

Действительно, МК ВКП(б) специальным реше­нием от 26 ноября 1937 г. посчитало причиной низкой урожайности в колхозах Кунцевского района слабую работу райкома партии. Через два дня на пленуме от своих постов были освобождены Морозов и его замес­титель Ростиславов¹¹⁶. Почему районные органы гос­безопасности не воспользовались предоставившимся

¹¹⁴ Там же. Д. 57. Л. 58.

¹¹⁵ Из показаний Каретникова от 7 февраля 1939 г.
¹¹⁶ЦАОДМ. 113/1/57. Л. 40.

шансом разоблачить заговор в партийной верхушке Кунцево, остается загадкой. Вероятно, в ноябре все внимание оперативных работников было сосредоточе­но на выполнении приказа № 00447, а позже, в марте 1938 г., когда речь зашла о вредителях, волна арестов прошлась только по номенклатуре райисполкома во главе с Мураловым. Из освобожденных работников ВКП(б) в Кунцево пострадали только те, кто уже ли­шился своих партийных постов — политрук районной МТС Кохов и секретарь парткома завода № 46 Мишин.

Столь же удивительным и необъяснимым было спасение директора Одинцовского лесокомбината М.И. Объедкова. Хотя его арестованные коллеги жи­вописали развал предприятия, рисуя целые схемы хи­щений, в декабре 1937 г. Каретников ограничился пе­редачей собранных материалов «для соответствующей реализации в Кунцевский РК ВКП(б)»¹¹⁷.

Пиетет местных работников госбезопасности по отношению к партийным руководителям района не был постоянной величиной. В ряде случаев секретари райкомов ВКП(б) Московской области пытались кон­тролировать деятельность органов внутренних дел, сигнализировали о творившемся там беспределе. Так, начальник Воскресенского райотдела НКВД Москов­ской области В.М. Сукуров требовал от своих подчи­ненных, чтобы при вызове в райком они хранили молчание, ссылаясь на тайну следствия. Конфликт местного райкома и райотдела завершился в пользу последнего — в сентябре 1937 г., сразу же после нача­ла массовых репрессий в районе, был арестован и первый секретарь РК ВКП(б) Горбульский. Хотя уча­стие в этом Сукурова несомненно, арестовывать и производить обыск в его кабинете приехали сотрудни-

117 _ГАрф. Ю035/1/П-46575.

ки областного управления НКВД, в том числе лично начальник 8 отделения контрразведывательного отдела Каверзнев¹¹⁸.

Репрессии первых лиц в партийной иерархии Подмосковья являлись обыденным делом. В Серпу­ховском районе был арестован секретарь райкома пар­тии М.Н. Никифоров, которого заставили подписать вымышленный протокол допроса. Кроме того, один из следователей «пытался оклеветать 1-го секретаря Серпуховского ГК ВКП(б), написав на него клеветни­ческое заявление в Президиум районной конферен­ции, которое составил на основании вымышленных компрометирующих материалов»¹¹⁹.

Напротив, в Вельском районе Смоленской области коммунистам в сентябре 1937 г. удалось добиться ис­ключения из партии начальника райотдела НКВД Вино­градова¹²⁰. Так что вряд ли можно построить некую схе­му взаимоотношений партийных органов и органов гос­безопасности, действовавшую повсеместно. Их сотруд­ничество в отборе жертв «большой чистки» являлось по­стоянной величиной. Исход же их соперничества был отнюдь не предопределен и зависел от степени личной неприязни первых лиц того или иного района.