Наша «звёздная болезнь»

Станция в моей жизни значила очень много. И хотя это было более 20 лет назад, такое ощущение, что это было совсем недавно. Впервые заглянув в окуляр БМТ, я уже не могла оторваться - таким волнующе-сказочным открылся передо мною звёздный мир. Потом, с годами, привыкла, эмоции поутихли, но никогда не покидала меня иллюзия: окуляры БМТэшки казались мне иллюминаторами космического корабля.

Популярность у станции была бешеная: первокурсники туда валом валили. Брали всех желающих. Мы сначала недоумевали: «Куда такой толпой на наблюдения?» Но постепенно толпа рассеивалась. Подежурит первокурсник разика два-три, поморозит нос о бинокуляры, да постукается лбом об аудиторные столы после бессонной ночи и решит, что обойдётся космонавтика и без его скромной персоны. Что поделаешь - не увлекло. Не беда! Каждому в институте найдется дело по душе, нужно только не лениться искать. Но уж для тех, кто остался…

Станция – это не развлечение, это даже не просто увлечение, - это работа. Любой кружок или репетицию можно отложить, перенести, а можно и опоздать или пропустить разик, если есть дела поважнее. А на станции – опоздать на наблюдение – это ЧП. Опоздать, это значит пропустить, безвозвратно потерять нужнейшее прохождение спутника. Здесь нельзя ошибиться, отложить на потом, переделать, исправить. И не важно: каникулы ли у тебя, или экзамен на «носу», или факультетский вечер с участием «Реона» - на наблюдениях нужно быть точно в срок.

Что ещё было характерным для станции? – станционники привыкли всё делать сами: будь то покраска щитов на площадке, или мытьё полов, или изготовление устройства для фотографирования звёздного неба. В этом, конечно, главная заслуга Афраима Сайфулловича Ситякова, который сам, за что бы ни взялся, все делал в «лучшем виде»: подставка ли это для приборов или хитроумная схема запуска хронографов «на ноль». А главное в том, что на станции всегда был отличный коллектив, и что для всех она стала первостепенным делом – его заслуга. Как он ухитрялся понять каждого из нас, помочь каждому, наставить на путь истинный иногда душевной беседой, иногда довольно крепким разгоном и не обижаться при этом на наши «вывихи». Уму непостижимо! Он воспитывал нас в полном смысле этого слова, хотя мы сами того и не подозревали. И лишь теперь, поработав в школе и в вузе, я по настоящему оценила этот замечательный дар воспитателя.

Все поколения станционников отличало одно – увлечённость своей работой. Кто‑то называет это «звёздной болезнью». Одни уходят, окончив институт, а на их место приходят другие, зная, что рано или поздно уйдут и они. Едва ли кто из этих ребят станет учёным астрономом, исследователем звёздных полей, многие из них остались работать в школах и передают ученикам свою увлечённость звездным небом.

В учебнике физики восьмого класса есть тема искусственные спутники Земли, урок, на котором ох как трудно будет уложиться во время бывшему наблюдателю ИСЗ. А в учебнике всего полторы странички. И ещё будут летние походы, теплые звёздные ночи, когда, набегавшись и накупавшись вдоволь, притихнут ребята у догорающего костра, и глянет на них бездонное, чёрное небо миллиардами пронзительных глаз. Глянет, навсегда приворожив. И затихнут они очарованные, услышав рассказ о тайнах удивительной звезды Алголь, о Млечном пути, о знаменитой туманности в созвездии Андромеды.

Конечно, чтобы выучить звёздное небо, совсем не обязательно пять лет заниматься на станции, достаточно трёх-четырёх сеансов в планетарии. Там и звёзды ярче и ветра нет… Всё правильно, но только никогда не сможешь заинтересовать ребят тем, к чему сам равнодушен. Нас от равнодушия спасала станция. Здесь мы взрослели, здесь в спорах сталкивались разные мировоззрения, возникали и рушились жизненные позиции, здесь мы обрели друзей, а некоторые встретили свою любовь и судьбу…

А «звёздная болезнь»? Что стало с ней? И она ни для кого не прошла бесследно: обратилась в астрономические кружки, площадки для наблюдений, просто в прогулки всем классом по звёздному небу. Наша «звёздная болезнь» - она теперь в наших учениках!

Декан физического факультета

Кантор Елена Валентиновна

Волшебный мир ИСЗ

ИСЗ – как много информации заложено в этих трёх буквах. Но как мало они значат для непосвящённого в тайны наблюдения Искусственных Спутников Земли. ИСЗ… и в памяти всплывает первый приход в волшебный мир хронографов, бинокуляров, звёздных карт. Казалось, что во всей этой премудрости невозможно разобраться: действительно – попробуйте из тысяч звезд найти ту единственную конфигурацию, на фоне которой пролегла трасса спутника!

Но здесь на помощь новичку приходят старшие товарищи и станционный «старшина» Афраим Сайфуллович Ситяков. Сколько бессонных ночей втолковывали они нам азы наблюдений, сколько было споров, первых ошибок и достижений.

И вот мы уже асы: это наш дом с хронографами и бинокулярами на «ты», звёздные карты изучены «от корки и до корки». Из учеников превращаемся в учителей, и весь процесс повторяется. Как всё просто и как необычайно сложно – ведь столько нужно физических и духовных сил, чтобы после бессонной ночи идти на лекцию, отвечать на семинарах. Но я не помню, чтобы кто-то ныл – слабые уходили, а коллектив – костяк оставался, потому, что мы не могли довольствоваться только лекциями, мы искали занятие по душе и находили его на станции ИСЗ.

Не хлебом единым жив человек: как не вспомнить походы в лес, турниры, споры - всё это сплачивало коллектив, роднило нас. И до сих пор, попав в институт, любой из нас первым делом вспомнит родную станцию ИСЗ.

Кокорин Анатолий Николаевич