Лечат, по арх

На эту ноту посольство Китая в СССР ответило нотой от 2 февраля 1929 г. № 46/89 *, в которой был приведен текст телеграммы МИД Китая от I февраля для передачи НКИД СССР. В этой телеграмме, в частности, говорилось:

_ «Согласно докладу цзянсуского дипломатического агента пароход «Сыпннгай» был подвергнут досмотру со стороны командующего шанхайским военным гарнизоном совместно с шанхайской таможней, и после досмотра пароход ушел из Шанхая. Акт досмотра парохода не может быть предлогом для возмещения убытков*.

21. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Германии в СССР Дирксеном

19 января 1929 г.

I. Дирксен вручил мне экземпляр конвенции о согласительной комиссии с внесенными в нее поправками. Он обратил мое внимание на все сделанные им изменения, нз которых

* Нота передана на русском языке.

большинство имеет лишь редакционный характер. Существенным является удаление из вступления указания на компетенцию комиссии. Поскольку об этой компетенции говорится в первой статье, я не считаю нужным настаивать на первоначальной редакции вступительной части. Более существенно предложение о созыве внеочередных сессии комиссии по требованию лишь одной стороны. В контрпроекте прямо указано, что в таких случаях комиссия созывается в течение 14 дней. Я предложил срок в 2 месяца, на что Дирксен ответил, что он должен будет в таком случае снестись вновь с Берлином, но что он на собственный риск и страх согласился бы на месячный срок. Так как в проекте говорится о созыве внеочередных сессий лишь в случаях срочности, то я согласился на месячный срок. Я сказал, что еще раз сверю документы и выясню также, требуется ли предварительное утверждение проекта Совнаркомом, после чего я ему назначу день на следующей неделе для подписания конвенции *.

2. Дирксен сообщил, что польский посланник в Берлине говорил о согласии Польши на наше предложение (касательно протокола)**. В связи с этим Штреземан поручил Дирксену вновь указать нам на сомнения и замечания, высказанные фон Шубертом *** т. Крестинскому на случай вступления в силу пакта Келлога между нами и Польшей раньше, чем между Польшей и Германией¹⁸. Я высказал сомнение в принятии Польшей нашего предложения без всяких оговорок, указав, что скорее всего Польша поставит вступление протокола в силу в зависимость от присоединения и ратификации со стороны всех прибалтийских стран и Румынии. Если, однако, паче чаяния, Польша примет наше предложение, то я не представляю себе, чтобы Штреземан мог рекомендовать нам теперь взятие предложения обратно. Если напоминание Штреземана носит лишь характер упрека, то мне остается также напомнить о том положении, которое создалось бы в случае нашего неприсоединения к пакту Келлога, принятому Германией. Если же Штреземан высказывает пожелание о более тесном контакте в будущем и о более своевременном взаимном осведомлении о предпринятых политических шагах, то я это пожелание вполне приветствую при условии, что оно будет выполняться лояльно обеими сторонами. Дирксен сочувственно закивал головой, что именно это и имел в виду.

3. Дирксен спрашивал меня о положении дел в Афганистане и в Маньчжурии. Он, между прочим, дал мне характери-

* Имеется в виду конвенция о согласительной процедуре межд\ СССР и Германией: см. док № 26. ** См. док. Me 1, Ю, 14. *** Статс-секретарь МИД Германии.

стяку Чжан Сюэ-ляна как человека слабовольного, поддающегося чужим влияниям и предающегося часто пьянству и кутежам.

4. Осведомившись о германо-турецких отношениях, я сообщил Дир-ксену, что из докладов, получаемых нами от нашего полпреда из Ангоры, мы усматриваем, что Турции приходится выдерживать борьбу по разным вопросам с Францией, что она ие совсем доверяет Италии и, по-видимому, не прочь несколько сблизиться с Германией. У нашего полпреда получилось впечатление, что если бы Берлин повторил Рюштю-бею ранее сделанное ему приглашение, то он охотно приехал бы в Берлин. Мы со своей стороны приветствовали бы такое сближение между Турцией и Германией и охотно содействовали бы этому. Я просил Дирксена выяснить отношение его правительства к этому вопросу и мне конфиденциально сообщить.

5. Говорил я подробно с Дирксеном и о немецких корреспондентах. Я напомнил ему о своем разговоре с ннм в Берлине по поводу имевшегося тогда постановления о высылке Шеффера и о неразрешении обратного въезда другим корреспондентам*- Мы тогда напрягли все усилия для отмены этого постаиовлення.

Этим самым мы взяли на себя как бы ответственность за дальнейшее поведение этих корреспондентов, а так как поведение нх, в особенности Шеффера, к лучшему не изменилось, то мы подвергаемся серьезным упрекам. Охарактеризовав коооеспоиденцни Шеффера, я предупредил Дирксена. что в случае возникновения вновь стремления к удалению отсюда Шеффера мы не сможем вторично отстоять его. Говорил я также о влиянии Шеффера на других корреспондентов. Днрк-сен говорил, что влиять на журналистов — задача неблагодарная, но что он все-такн сделает все от него зависящее для улучшения положения.

Литвинов

Лечат, по арх*

22. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Фин-лявдви С. С. Александровского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

19 января 1929 г.

Прокопе пригласил меня к себе и сообщил, что Польша обратилась к Финляндии с вопросом не согласна ли последняя совместно присоединиться к предложенному СССР

* См. т. XI, прим. 176.

протоколу *. Прокопе сообщил, что ответил так же, как и нам, т. е. что Финляндия ие может обсуждать этот вопрос до присоединения к самому пакту Келлога, что это зависит от сейма.

Полпред

Печат. по арх.

23. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Посланником Польши в СССР Пате ком

21 января 1929 г.

1. Я заявил Патеку, что, поскольку польское правительство в своей ноте от 19 января** дает свое согласие на подписание протокола, я уполномочен приступить к обсуждению с ним формы и процедуры подписания. Отметив, что процедура изложена уже в самом протоколе, я ему для ясности подробно развил нашу точку зрения на эту процедуру, а затем вручил ему приложенное при сем письменное предложение***.

2. Я остановился, однако, на том месте польской йоты, где говорится об отсутствии какой-либо разницы между положением Польши, подписавшей пакт Келлога, и прибалтийских стран, заявивших лишь о своей готовности подписать его. Я апеллировал к Патеку, как к юристу, для подтверждения, являются ли равнозначащими акт подписания какого-либо документа и заявление о предполагаемом подписании документа в будущем. Патек согласился, что существующую разницу игнорировать невозможно, но что, поскольку и подписание без ратификации имеет значение нуля, а другие акты тоже равны нулю, то получается одинаковый результат. Я указал Патеку на политическую сторону дела, а именно на политическое значение подписи под документом, хотя бы не ратифицированным, с чем Патек согласился. Я пояснил Патеку, что, поскольку у нас имеется противоречивая информация о позиции прибалтийских стран в отношении пакта Келлога, мы готовы предоставить самим правительствам этих стран заявить официально, считают ли они свои страны присоединившимися к пакту или нет. Наше предложение сформулировано поэтому таким образом, что мы предлагаем прибалтийским странам

* См. т. XI, док. № 393 и дох.,4s 13, 36 настоящего тома. ** См. стр. 27. *** См. док. M 24.

присоединиться к протоколу, поскольку они считают себя присоединившимися к самому пакту.

3. Патек, отметив, что мы сами берем на себя задачу обращения к Прибалтике с приглашением, заявил, что он охотио нам уступает это, ибо считает, что сама Прибалтика будет рада получить приглашение непосредственно от нас. Патек, однако, считает необходимым, чтобы приглашение Румынии было передано через польское правительство, поскольку мы сами предоставили ему инициативу выяснения позиции Румынии. Я дал на это согласие.

4. Патек пытался предлагать более эффектную форму подписания протокола (имея, очевидно, в виду конференцию), но я, перебив его, заявил, что эффект будет зависеть от скорости и что поэтому надо избрать наиболее скорый путь подписания. Патек не возражал. Патек заявил, что он лично с нашим предложением согласен, но что он вынужден все-таки телеграфно запросить свое правительство. Он говорил еще о необходимости получения полномочий для подписания, но я ему указал, что полномочия могут быгь получены очередным курьером и что можем подписать, не дожидаясь их, если о посылке полномочий будет официально заявлено в Варшаве т. Богомолову.

5. Сославшись на большой интерес, проявляемый к нашим переговорам со стороны советской общественности, я предупредил Патека, что буду информировать нашу печать о ходе переговоров, и изложил ему приблизительное содержание коммюнике. Патек предложил несколько изменить первый абзац нашего письменного предложения в передаче его печати, в чем я ему охотно уступил.

6. Уходя, Патек просил обождать несколько с передачей коммюнике печати, так как он по приезде домой может что-нибудь еще сообразить, в каковом случае он мне немедленно протелефонирует. Действительно, через 10 минут после своего ухода он позвонил мне, что он снова выезжает в комиссариат.

7. Мннут через 20 Патек явился и предложил редакционные изменения к п. 4 нашего предложения, а кроме того, заявил, что, справившись в своей доверенности, он нашел, что не уполномочен давать личного согласия на наше предложение н поэтому он принимает его к сведению и запросит свое правительство*.

Литвинов

Лечат, по арх.

* См. док..V» 31.

24. Сообщение советской печати о предложении Правительства СССР Правительству Польши относительно процедуры подписания протокола

22 января 1929 г.

Вчера и. о. народного комиссара по иностранным делам М. М. Литвинов принял польского посланника г. Патека для предложенного польским правительством обсуждения формы и процедуры подписания протокола*. Тов. Литвинов сообщил г. Патеку, что в согласии со своей нотой от 29 декабря и с приложенным к ней протоколом Союзное правительство предлагает следующую процедуру подписания протокола:

1. Правительства СССР и Польши, изъявившие согласие на подписание протокола, осуществляют это подписание немедленно в Москве через посредство уполномоченных ими на это лиц.

2. Немедленно после подписания уполномоченными СССР н Польши протокола Союзное правительство обращается непосредственно к Финляндии, Эстонии и Латвии (Литве такое обращение уже послано**, и ее согласие уже получено), а также к Румынии —через посредство польского правительства с предложением присоединиться к протоколу, поскольку они считают себя уже присоединившимися к Парижскому договору.

3. Свое присоединение к протоколу означенные государства осуществляют тем же путем, какой предусмотрен в самом пакте Келлога, т. е. путем присылки на имя государства-инициатора протокола письменного акта о присоединении с приложенной к нему копией протокола.

4. Правительства государств, подписавших протокол, а также присоединившихся к нему, берут на себя обязательство внесения в кратчайший срок установленным у них порядком на ратификацию как пакта Келлога, так и самого протокола, поскольку ратификация пакта не состоялась ранее.

5. Протокол вступает в силу между СССР и Польшей с момента обмена между ними ратификационными грамотами, а между СССР, Польшей н присоединившимися к протоколу государствами — с момента вручения Союзному правительству в Москве официальной нотификации о состоявшейся ратификации протокола тем нли иным государством.

Тов. Литвинов пояснил, что означенная процедура имеет те удобства, что: 1. она применяется уже в отношении самого пакта Келлога н, следовательно, принята как правительством

* См. док, № 23.

'* См. т. XI, док. Кч 394.

СССР, так и правительством Польши, и 2. она кратчайшим путем ведет к намеченной автором предложения цели, т. е. к скорейшему введению пакта Келлога в действие хотя бы между несколькими странами Восточной Европы, предоставляя в то же время возможность всем государствам Восточной Европы стать полноправными участниками протокола одновременно с государствами, подписавшими протокол.

Г-н Патек заявил, что принимает к сведению полученные им предложение и разъяснения, и обещал запросить свое правительство *.

Печаг. по газ. 'Известия* M 18 (3554), 22 января 192-9 г.

25. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Афганистане в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

23 января 1929 г.

Английский посланник Хемфрис сообщил коллегам, что английское правительство обратилось к правительствам всех государств, имеющих посольства в Кабуле, кроме СССР, с предложением о необходимости в срочном порядке эвакуировать из Кабула все иностранные колонии и посольства. При этом он добавил, что имеет распоряжение произвести эвакуацию посредством самолетов, причем английская миссия имеет также распоряжение выехать, но покинуть Кабул последней. По-внднмому, этот маневр имеет целью воспользоваться обстановкой¹⁹, чтобы удалить из Афганистана иностранцев и иностранные мисснн. Достигнуть этого посредством соглашения с Хабибуллой англичанам не удалось вследствие неустойчивости кабульских кругов. Теперь они пробуют другой способ, распуская прн этом самые панические слухи. Сам Хемфрис в ближайшее время предполагает выехать в Индию, оставив вместо себя Гульда **, Отъезд английской миссии полностью представляется маловероятным, хотя подготовка к эвакуации проведена, как уже нами сообщалось. Возможно также, что англичане заговорили об отъезде, учитывая близкий провал английской ннтрнгн Хабибуллы, которая все более превращается в фарс, н желают реабилитировать себя от связи с ннм н перестраховаться в другом направлении. В связи с вышесказанным я имел ряд бесед с коллегами. Хикмет*** вполне согласен со мной и решительно против

* См. док. №31.

|* Советник миссии Великобритании в Афганистане, Посланник Турции в Афганистане.

43*

отъезда посольства в данный момент. Персидский посланник не имеет никаких инструкций из Тегерана и заявляет, что сделает то, что ему будет приказано персидским правительством. Мы условились, что он ничего не будет предпринимать без сообщения мне. Чекки * намерен отправить колонию, но сам не уедет. Французский посланник и Файгель** отправляют колонии и сами намерены уехать. Немцы уже сегодня мобилизовали грузовые автомобили для следования в Кандагар, но не могли выехать нз-за погоды. Пропуск со стороны кохнстанцев им уже устроил Хемфрис.

Старк

Печа?, по арх.

26. [Конвенция о согласительной процедуре между СССР и Германией]

[25 января 1929 г.]

Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик и Президент Германского Государства, желая содействовать развитию существующих между обеими странами дружественных отношений, решили во исполнение обусловленного между ними в обмене нотами от 24 апреля 1926 года*** заключить Конвенцию о согласительной процедуре и назначили для этой цели своими Уполномоченными, а именно:

Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик:

Максима Максимовича Литвинова, Члена Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик, временно исполняющего обязанности Народного Комиссара по Иностранным Делам, и

Президент Германского Государства:

д-ра Герберта фон Дирксена, Германского Посла в Москве.

каковые после взаимного предъявления своих полномочий, найденных в должной и надлежащей форме, согласились о нижеследующих постановлениях:

Статья I

Споры всякого рода, в особенности разногласия, возникающие при толковании двусторонних договоров, существующих между обеими Договаривающимися Сторонами и заключен-

* Посланник Италии в Афганистане. ** Посланник Германии в Афганистане. *** См. т. IX. док-.ЧЬ 141.

ных или заключаемых для их истолкования и исполнения соглашения, должны быть в том случае, если нх урегулирование дипломатическим путем натолкнется на трудности, подвергнуты согласительной процедуре соответственно нижеследующих постановлений.

Статья 2

Согласительная процедура имеет место в Согласительной Комиссии.

Согласительная Комиссия не является постоянной, но образуется особо на каждую сессию. Она собирается ежегодно один раз, примерно в середине года, на очередную сессию, точное время которой устанавливается каждый раз по соглашению обоих Правительств.

Внеочередные сессии имеют место, если, по мнению одного из двух Правительств, к тому дает основание какой-либо срочный отдельный случай.

Все сессии Согласительной Комиссии имеют место поочередно в Берлине и в Москве. Место созыва первой сессии определяется по жребию.

Сессия не должна, в качестве общего правила, продолжаться более четырнадцати дней.

Статья 3

На каждую сессию каждое из двух Правительств назначает двух членов Согласительной Комиссии.

На каждой сессии принимает председательствование один из членов Комиссии от той страны, иа территории которой имеет место сессия.

Каждая из Сторон в отдельных случаях, для изъяснения того или иного вопроса порядка дия, имеет право посылать экспертов, которые вправе брать слово на заседаниях Согласительной Комиссии.

Статья 4

Не позднее как за четырнадцать дней до наступления срока созыва очередной сессии Согласительной Комиссии каждая из Сторон сообщает другой Стороне дипломатическим путем список вопросов, которые она желает рассмотреть на указанной сессии.

В случае заявления о назначении внеочередной сессии Правительство, делающее заявление, должно обозначить другому Правительству тот срочный отдельный случай, который дает основание для заявления. Комиссия должна собраться не позднее одного месяца по поступлении заявления.

Статья 5

Согласительная Комиссия имеет задачей предлагать обоим Правительствам справедливое и удовлетворяющее обе Стороны разрешение представленных ей вопросов, в особенности предотвращать в будущем возможные разногласия между обеими Сторонами по тем же вопросам.

Если Согласительная Комиссия в течение одной сессии по какому-либо из вопросов порядка дня не придет к общему предложению, то вопрос может быть еще раз представлен внеочередной сессии Согласительной Комиссии, которая, однако, должна иметь место не позднее четырех месяцев после первой сессии.

В противном случае вопрос будет рассмотрен дипломатическим путем.

Результаты каждой сессии Согласительной Комиссии представляются в виде доклада обоим Правительствам на утверждение.

Опубликование доклада или частей доклада может последовать только по соглашению обоих Правительств.

Статья 6

Дальнейшие подробности процедуры будут по мере необходимости определены самой Согласительной Комиссией.

Статья 7

Обе Стороны обязуются снабжать Комиссию всеми полезными для дела данными и облегчать ей во всех отношениях исполнение ее задачи.

Статья 8

Обе Стороны обязуются воздерживаться от всякой меры, которая могла бы повлиять неблагоприятным образом на обсуждение того или иного вопроса в Согласительной Комиссии. В особенности они заявляют о своей готовности принимать в соображение для этой пели вопрос о предупредительных мерах.

Статья 9

Настоящая Конвенция подлежит ратификации. Обмен ратификационными грамотами будет иметь место в Берлине.

Настоящая Конвенция вступает в силу со дня обмена ратнфнкацноннымп грамотами. Она действительна в течение трех лет.

Статья 10

Настоящая Конвенция заключена на русском и на немецком языках. Оба текста имеют одинаковую силу,

В удостоверение чего вышеназванные Уполномоченные

подписали настоящую Конвенцию и приложили к ней свои

печати.

Учинена в городе Москве в двух экземплярах 25 января

Ï929 г.

т. Литвинов фон Дирксен

Печат по арх. Опубл. в «Собрании законов-.*, отд. Ï1, Л* 21, 2S мая 1929 е., стр. 525-528,

Конвенция ратифицирована ЦИК СССР и президентом Германии 20 марта 1929 г.

Обмен ратификационными грамотами произвеоен в Берлине 12 апреля 1929 г.

27. Запись беседы Полномочного Представителя СССР во Франции с Министром Иностранных Дел Франции Брианом и Генеральным секретарем МИД Бертело

25 января 1929 г.

Завтрак* прошел очень оживленно. О делах говорили только после завтрака, за кофе, в течение примерно часа. В общей сложности гости пробыли около двух с половиной часов. Деловая беседа за кофе велась очень непринужденно, в весьма дружеских тонах н пересыпалась шутками, остротами и смехом. Ни один вопрос не углублялся, разговор скользил по поверхности. Были затронуты вопросы о протоколе. Лиге наций, афганских событиях, Эрбегте и Фомине.

Коснувшись вопроса о протоколе, Бриан рассыпался в похвалах советской дипломатии, охарактеризовав ее как имеющую много ресурсов и отличающуюся смелостью, страстностью и умом и противопоставив эти свойства старой дипломатии. На наши указания на обнаруживаемую поляками волокиту** в таком ясном вопросе — волокиту, которая способна значительно оттянуть илн совершенно похерить подписание протокола и введение в действие на востоке Европы Парижского пакта в порядке антисипации***, о которой сам Бриан отозвался в предыдущем разговоре со мной весьма одобрительно и сочувственно ****,— Бриаи возразил, что он не изменил своего взгляда на пелесообразность этого акта, но что

* Состоялся в полпредстве СССР но Франции, ** См. док. № 1, 10. 14, 23. 24

*** —досрочно 1фр). ****См.док..Ч-7

все-таки в нашем натиске и напоре мы не учитываем того, что Польше есть над чем подумать, прежде чем подписать протокол, если принять во внимание ее международные обязательства и связи. Мы развили Бриану те взгляды, которые были изложены в письмах т. Литвинова²⁰, подчеркнув, что, по нашему мнению, тут и думать особенно не над чем. если принять во внимание, что Польша, подписавшись под Парижским пактом, должна была в свое время учесть свои международные обязательства и что в данном случае мы предлагаем ей тот же пакт, не меняя в нем ни одного слова, нн одной запятой; Польша тянула долго с ответом на первую ноту т. Литвинова, мы же на ответную ноту Польши ответили на следующий же день, устранив все недомолвки и разъяснив все недоумения Польши *. Тут Бриан со смехом прервал меня н заявил: Вы ответили Польше не только на следующий день, ио даже за день до получения ее ответной ноты. Я ответил Бриаиу ссылкой на хронологию обмена нотами между т. Литвиновым и поляками. Я обратил внимание Бриана на неточное информирование нм меня относительно присоединения к пакту Кел-лога Эстонии, Латвии н Финляндии. Немедленно по извещении меня Брнаном о получении им из Вашингтона телеграммы о присоединении этих стран к пакту я довел об этом до сведения т. Литвинова, который, однако, не мог воспользоваться зтнм сообщением благодаря заявлению Эрбетта о том, что сообщение это получено не от вашингтонского кабинета, а от Клоделя** и что к нему, следовательно, не следует отнестись как к официальному сообщению. Придавая, однако, этому вопросу весьма большое значение, т. Литвинов попытался получить об этом справку путем сиошеннй с правительствами этих стран, и справки эти не подтвердили факта присоединения нх к Парижскому пакту. Таким образом, силою вещей оправдывается предложенная нами процедура подписания протокола и присоединения к нему других стран, в то время как мнение Брнана о желательности одновременного и многостороннего подписания пакта, о чем он говорил в беседе со мной и с трибуны сената, фактически должно привести к неопределенной н, возможно, длительной затяжке" введения в действие в Восточной Европе пакта об нзгианин войны. Вертело заметил, что некоторое промедление не может иметь большого значения, принимая во внимание, что ратификация, вероятно, затянется, нбо он полагает, что в одной Англнн ратификация затянется месяцев на шесть. Бриан же принялся оправдываться н сослался на недоразумение. Леже*** тут же вставил, что, по имеющимся у него сведениям, Эстония и Латвия только

* См. т. XI, док..Ns 393 и док. Ns lO настоящего тома. ** Посол Франции а США. *** Начальник кабинета министра иностранных дел Франции.

заявили о своей готовности присоединиться к пакту, в то время как Финляндия уже заявила о своем присоединении к нему. Бриан тут же отдал распоряжение Леже официально запросить вашингтонское правительство о том, не присоединились лн Эстония, Латвия и Финляндия. В разговор вступил Вертело, заявив, что Польша не считает возможным подписать с нами протокол без Румынии и что, по его сведениям, об этой точке зрения Польши уже доведено до сведения т. Литвинова, который, однако, отклонил ее, настаивая на двустороннем подписании протокола Польшей и Советским Союзом с последующим присоединением Румынии. На вопрос т. Аренса *, почему Польша могла подписать Парижский пакт без привлечения Румынии к подписанию и не может сделать этого теперь по отношению к советскому предложению, Брнаи и Вертело ответили, что нельзя провести аналогии между этими двумя случаями, ибо в Париже речь шла о генерализации пакта, в то время как сейчас речь идет о введении его в действие на определенном участке, где у Польши имеются особые связи и обязательства. После этого разговор перешел на другие темы.

Намекнув на имеющуюся налицо за последние годы эволюцию советской политики и выразив надежду, что Советское правительство не остановится на этой эволюции, Брнаи сказал, что он надеется, что СССР изменит в конце концов свое отношение к Лиге наций н станет членом ее. Бриан-де знает все иашн опасения, считает их необоснованными н вызванными только воспоминаниями о периоде интервенции; он, однако, может заверить, что никто не ищет зла и не строит коз-ией против Советского Союза, что подозрительность Советского правительства и ему и никому сейчас не понятна н что международное положение Союза может окончательно окрепнуть только прн условии нормального общения его с другими странами и вступления в Лигу наций. Брнаи и Вертело, особо остановившись на Англии, уверяли, что современная политика Англии резко отличается от довоенной политики ее и что она ие питает никаких стремлений к изоляции и враждебному окружению Советского Союза²¹. Разговор коснулся афганских событий ^,9. Брнаи и Вертело н тут уверяли, что, по нх мнению, Англия не имеет отношения к этим событиям н что, во всяком случае, можно предполагать, что восстание началось без какого бы то ни было участия и подстрекательства со стороны Англии; в Афганистане было много своего горючего материала, и ие в интересах Англии было раздуть этот костер, ре-перкуссии** которого Англия могла только бояться (намек на Индию). На выраженное мною сомнение в справедливости взгляда на крутое изменение политики Великобритании,

* Советник полпредства СССР во Франции. ** — отзвука (фр.).

49'

а также на сделанный мною намек о махинациях Англии в Сирии, которые имели место уже после войны. Вертело ответил, что это дело уже отошло в прошлое.

На этой теме мы долго не задерживались, и я затем спросил Вертело, как обстоит дело с Фоминым²². Вертело ответил, что никакого ответа на свое письмо от Тардье * он не получил, но что тот факт, что Фомин не был выслан и что ему все время даются отсрочки, позволяет судить о том, что вопрос, может быть, будет благополучно разрешен; по мнению Вертело, не следовало бы настаивать на ответе, а лучше предоставить дело естественному течению. Я ответил, что я так и поступаю, но что вздохну облегченно, когда Фомин получит первую более длительную (скажем, месячную) отсрочку взамен получаемых им ныне недельных отсрочек. Попутно я спросил Вертело, довелось ли ему прочесть ноту Эрбетта в адрес НКИД по вопросу о приглашении его шофера в милицию. Вертело очень весело ответил, что читал эту ноту и помнит, что в ней Эрбетт грозил применением к моему шоферу в виде репрессии аналогичных мер. Я в такой же шутливой форме противопоставил Вертело мое поведение в гораздо более серьезном деле Фомина, подчеркнув, что я не счел нужным заострять вопрос при помощи нот. Вертело согласился со мной.

Разговор перешел на информацию, которую Эрбетт посылает на Кэ д'Орсе. Бриан принялся защищать Эрбетта, говоря, что он не имеет никакого предубежденного отношения к Советскому Союзу, но что он, как журналист, внимательно читает советскую прессу и что он по старой привычке журналиста находится постоянно в поисках своей ежедневной статьи. А единственным читателем этих статей вынужденно являюсь я, каждый день, а иногда два раза на день, саркастически вставил Вертело. Бриан продолжал, намекнув на то, что Эрбетт поставлен в такие условия, что может изучать Советский Союз только на основании советской прессы, ибо он совершенно изолирован от общества и люден в противоположность моему положению во Франции, где я могу беспрепятственно соприкасаться с французами. Я иронически ответил, что позволительно сомневаться в том, что французы могут совершенно беспрепятственно соприкасаться со мной. Тут же в форме анекдота я рассказал о волнении, вызванном прошлым летом местными властями в том захолустном углу в Пиренеях, где вместе со своей семьей я провел неделю. Я этому иипи-денту не придал большого значения, и если сейчас и вспоминаю о нем, то только в виде анекдота, для того чтобы показать, что не только мои служебные действия, но и личные шагн на большом учете у французских властей. Л\ы все посмеялись

* Министр внутренних дел Франции.

и пошутили над этим инцидентом. Разговор вернулся опять к Эрбетту. Вертело-рассказал о том, как он, перевернув знаменитую фразу Паскаля, написал однажды Эрбетту в ответ на его доклады: «Ваши предпосылки верны, но выводы ложны». В шутливой форме я сказал Вертело, что иногда у меня возникает желание просить его назначить мне определенный час и день в неделю, когда я буду приходить к нему с вырезками нз французских газет, направленными против Советского Союза и правительства. Что ответил бы мне Вертело, если бы я ему такое предложение сделал? Вертело ответил, что ему осталось бы только подчиниться моему желанию. Без особого удовольствия? —спросил я. Вертело издал неопределенный звук, который можно было понять как согласие.

Вскоре после этого гости, пробыв у нас около двух с половиной часов, распрощались.

В. Довгалевский

Печат. по арх.

28. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Посланником Польши в СССР Пате ком

2В января 1929 г.

1. Пробормотав не совсем ясно, что он пока дает нам полуответ в порядке переговоров и обсуждения и что Польша должна идти в одну линию с остальными восточноевропейскими странами, Патек сообщил, что, по наведенным Польшей справкам, Финляндия совершенно отпадет, т. е. в протоколе участвовать пока не будет, но что Эстония, Латвия и Румыния согласны участвовать в протоколе, но при непременном условии одновременного подписания его с Польшей и СССР- Нам, как инипнаторам протокола, предоставляется назначить срок и место подписания, хотя в Варшаве были разговоры на тему о перенесении подписания в какой-нибудь город, куда могли бы приехать как литовцы, для которых неприемлема Варшава, так и румыны, которым неудобно приезжать в Москву. Патек при этом сообщил, что на каком-то дипломатическом собрании английский министр заявил, что до ратификации пакта Келлога Англией и ее доминионами пройдет не меньше 4—5 месяцев. Итальянский парламент соберется лишь в апреле. Отсюда Патек делает вывод, что наши заботы об ускорении переговоров излишни и что протокол во всяком случае будет подписан задолго до вступления в силу пакта Келлога.

2. Я напомнил Патеку, что мы предлагали обратиться к Прибалтике после подписания протокола СССР и Польшей

и что мы поэтому усматриваем акт нелояльности в том, что Польша поспешила пригласить Прибалтику без нашего ведома к подписанию протокола, причем даже говорила с ней об условиях подписания и приняла от нее чуть ли не ультимативное требование. По существу сообщение Патека противоречит заявлениям минииделов нашим полпредам, в особенности Ба-лодиса *, который утверждал, что Латвия предпочла бы присоединиться к протоколу после подписания его Польшей. Я сказал, что прежде, чем дать ответ, мы должны еще вопрос обсудить, но для ясности мы должны точно установить: 1) Согласна лн Польша подписать протокол даже при условии отпадения Финляндии. 2) Знали ли Эстония н Латвия об отпадении Финляндии, когда они давали свое согласие на подписание протокола. 3) Согласны ли будут Польша и остальные три государства подписать протокол немедленно в назначенный нами срок без всяких дальнейших переговоров и обсуждений протокола, за исключением тех технических изменений, которые требуются той или иной формой совместного подписання. 4) Можем лн мы назначить срок и место переговоров без всякого дальнейшего обсуждения с остальными государствами, желающими подписать протокол. 5) Надо ли понимать сообщение в таком смысле, что на одновременном подписании настаивает не Польша, а только Латвия и Эстония и что Польша готова будет подписать двусторонний протокол, если Эстония н Латвия согласятся присоединиться к нему впоследствии. 6) Настаивают ли Эстония и Латвия на одновременном подписании пакта и Литвой. 7) Согласна ли Польша с нашей точкой зрения, что протокол вступает в силу между отдельными государствами по мере ратификации протокола имн н до общей ратификации всеми подписавшими его или присоединившимися к нему.

На первые пять вопросов Патек ответил утвердительно. Относительно же последних двух он обещал запросить Варшаву.

3. Патек просил не сообщать в печать о наших переговорах. Я выразил сомнение в том, что в польскую печать не проникнут сообщения о них. Когда же Патек вызвался передать в Варшаву мою «просьбу» о том, чтобы ничего не было сообщено в печать, я ответил, что об этом нисколько не прошу, что мы, наоборот, не возражаем против оглашения переговоров, но что согласны принять предложение Патека прн условии, что н польская печать пока воздержится от сообщений.

Литвинов

Печат. по арх.

* Министр иностранных дел Латвии.

29. Письмо вр. н. о. Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Персии Я. X. Давтяиу

30 января 1929 г.

В ответ на Ваше сообщение о том, что персидское правительство идет нам навстречу в вопросе о разоружении, но отмечает, что Персия вследствие незначительности своих военных сил нуждается не в их сокращении, а в увеличении *, НКИД считает необходимым обратить Ваше внимание на следующее обстоятельство.

Как указывалось в письме НКИД от 24 ноября 1928 г..N* Зц/16463, советский проект конвенции о сокращении вооружений*⁸ построен так, что государства, имеющие более двухсот тысяч войск, сокращают свое вооружение наполовину, имеющие более 40 тысяч — на Уз, а остальные — только иа *Д-Прн таком положении вещей сокращение вооружений Персии будет относительно меньше, чем сокращение вооружений ее соседей, например более чем двухсоттысячнон англо-индийской армии, не говоря уже о тех преимуществах, которые Персия получила бы в результате сокращения крупных воздушных н морских флотов.

С другой стороны, мы, конечно, самым внимательным образом отнесемся к интересам Персии, в частности, при определении того, к какой из двух категорий (сокращающих армию на Уз или на У₄) должна быть отнесена персидская армия, равно как и к определению того, каковы ее размеры. Было бы желательно получить от персидского правительства изложение его соображений по этому вопросу, а именно: каково официальное и подлежащее преданию гласности число персидских войск нв чем должно было бы выразиться их сокращение, если бы к персидской армии были применены нормы советского проекта о сокращении вооружений. Равным образом было бы интересно знать, как мыслило бы себе персидское правительство сокращение вооруженных сил других государств в рамках советского проекта сокращения вооружений. Указанные данные далн бы нам возможность в максимальной степени оградить справедливые интересы Персии.

Рядом с этими соображениями, касающимися возможности применения к Персии общих правил сокращения вооружений, следует остановиться на вопросе о возможности сделать для Персии изъятия как для страны, находящейся в совершенно особых неблагоприятных условиях, что, по-видимому, имеет

* См. док. № 18. ** См. т. XI, док. № 98.

в виду персидское правительство. По этому поводу нужно указать, что когда в 1922 г. Лига наций пыталась установить, какие государства находятся в особых условиях, дающих им право на сохранение большего числа вооружений, то каждое государство заявило о том, что оно находится в исключительных условиях. Материалы по этому вопросу Вам посылаются²³. В частностн_г из § 63 этих материалов Вы усмотрите, что даже такие крупные милитаристские государства, как Англия и Франция, указывали на целый ряд обстоятельств, дающих им право на большие вооружения. Естественно, что при таком подходе к вопросу об изъятиях для отдельных стран вопрос о всеобщем разоружении или сокращении вооружений обращается в неразоружение, которое до сих пор поддерживает Лига наций.

Поэтому Советское правительство, желающее сдвинуть вопрос о разоружении с мертвой точки, весьма неохотно относится к идее установления изъятий для отдельных стран, порождающих аналогичные требования у всех других государств и тем самым тормозящей все дело разоружения. Однако если бы пришлось отступить от строгого проведения этого принципа и допустить для нескольких, немногочисленных государств изъятия из применения общих норм, установленных для данной категории государств, то. конечно. Советское правительство в первую очередь приняло бы во внимание интересы персидского народа. Поэтому, не связывая себя пока какими-либо обещаниями, было бы интересно выяснить, какие соображения имеет в виду выставить персидское правительство для обоснования своего особого положения, отличные от тех соображений, которые были выдвинуты другими государствами (см. § 63 материалов), чтобы заранее согласовать позицию СССР и Персии на апрельской сессии комиссии по разоружению*.

Вр, и. об. Народного Комиссара

Литвинов

Пенаг. по арх.

30. Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Японии А. А. Трояновскому

31 января 1929 г.

О КВЖД слухов очень много, и все они фабрикуются в Токио или Лондоне, преимущественно в первом пункте. Японцы явно заинтересованы в поощрении дальнейшей агрессии ки-

* См. док. Ns 86.

тайцев и нервируют китайское общественное мнение слухами о ведущихся якобы нами переговорах с ними, СЛСШ, Францией н т. д. о продаже дороги.

Вполне возможно, что некоторым японским деятелям мерещится возможность «взаимного понимания» на основе уступки им южной ветки*, но об этом не может быть и речи.

каша политика в Маньчжурии по-прежнему сводится к недопущению обострения отношений с китайцами и к попыткам по всем спорным вопросам добиться приемлемого компромиссного решения**.

Карахан

Печат. по орх.

31. Сообщение ТАСС о ходе советско-польских переговоров о подписании протокола о досрочном введении в действие Парижского договора от 27 августа 1928 г.

/ февраля 1929 г

ТАСС получены из авторитетных источников следующие сведения о ходе советско-польских переговоров:

Как уже сообщалось. 21 января т. Литвинов ознакомил польского посланника г. Патека в письменной форме с предлагаемой Союзным правительством процедурой и формой подписания протокола об ускорении введения в действие пакта Келлога ***.

При посещении г. Патеком Наркоминдела 26 января т. Литвинов просил г. Патека ускорить ответ польского правительства относительно представленной ему иа рассмотрение процедуры, указав при этом, что замедление переговоров в значительной мере обесценивает предлагаемую Союзным правительством мирную акцию.

При посещении Наркоминдела 28 января г. Патек заявил, что Эстония, Латвия и Румыния сообщили польскому правительству о своей готовности участвовать в протоколе путем совместного н одновременного подписания его с СССР и Польшей, что Финляндия в качестве возможного участника протокола пока отпадает, но что это обстоятельство не меняет решения Польши. Румынии, Эстонии и Латвии о подписании протокола, каковое могло бы состояться в Москве, причем за Финляндией остается право позднейшего присоединения к протоколу ****.

* Имеется в виду южная ветка КВЖД (Харбин — ст. Куаньчэнизы). ** См. док. № 32 *** См. док. № 23. 24. **** См. док. № 28.

31 января г. Патек сообщил т. Литвинову, что в случае согласия сторон на общее совместное н одновременное подписание, если одно или несколько государств из привлекаемых к участию в протоколе почему-либо откажутся от такового участия, то это не послужит причиной для отказа Польши от протокола, что Польша не будет настаивать непременно на совместном подписании протокола с Литвой, если последняя предпочтет присоединение к протоколу, и что польское правительство принимает предложение Союзного правительства о вступлении протокола в силу между ратифицировавшими его государствами до общей ратификации всеми участниками протокола.

В связи с этим сообщением т. Литвинов заявил г. Патеку нижеследующее:

а) При своих первых же инициативных шагах в связи с протоколом Союзное правительство исходило нз желания распространения протокола на возможно большее количество государств, с каковой целью оно включило в протокол особый пункт об оставлении его открытым на неопределенное время для всех государств, которые пожелали бы к нему присоединиться. Оно считало особенно желательным скорейшее участие в протоколе всех соседних прибалтийских государств и поэтому особо упомянуло о них в своей ноте польскому правительству от 29 декабря *. Из тон же ноты явствовало, что если бы все прибалтийские страны находились в отношении Парижского договора (пакта Келлога) в таком же положении, как СССР и Польша, то они были бы приглашены к подписанию протокола тогда же, когда обрашение было послано Польше и Литве**. Союзное правительство полагало тогда, однако, что. поскольку Финляндия, Эстония и Латвия — в отличие от СССР н Польши, а также и Литвы — не оформили еще в установленном порядке своего присоединения к самому Парижскому договору, от них трудно было ожидать немедленного присоединения к протоколу о введении пакта в действие. Что касается Румынии, то ее участие в протоколе не исключалось с самого начала, и это с максимальной ясностью подтверждено во второй ноте Союзного правительства, от 11 января ***.

б) В настоящее время можно считать установленным, что Эстония и Латвия находятся по сравнению с остальными предполагаемыми участниками протокола в особом положении. Совершенно официальное подтверждение этому мы находим, между прочим, в опубликованном ответе латвийского правительства Литве, где оно заявляет, что решило присоеди-

* См. т. XI, док. №393. ** См. т. XI. док. 394. *** См. док. Х° 10.

ниться к Парижскому договору, из чего, очевидно, следует, что само присоединение еще не имело места. Финляндия же в еще более ясной форме заявила, что без обсуждения вопроса в сейме она не может определить своего формального отношения к Парижскому договору.

в) Союзное правительство не делает никакого принципиального различия между участием в протоколе путем совместного подписания его с другими государствами и путем индивидуального' присоединения к нему, тем более что обязательства, вытекающие из протокола, одинаково распространяются как на подписавших его, так и на присоединившихся к нему, а вступление протокола в силу определяется моментом ратификации, а не подписания. Предлагая отдельным государствам ту или иную форму участия, Союзное правительство руководствуется исключительно стремлением к скорейшему осуществлению своего предложения, а тем самым к скорейшему введению Парижского договора в действие, что и составляет цель предпринятой мирной акции.

г) С этой точки зрения Союзное правительство полагало и полагает, что одновременное обращение о совместном подписании протокола к ряду государств, ие находящихся в одинаковом положении в отношении самого пакта Келлога, может создать технические затруднения н надолго оттянуть или даже совершенно обесценить его предложения, в особенности если это потребует таких или даже менее длительных переговоров, какие уже имеют место с одной Польшей.

д) Никаких убедительных соображений в пользу совместного подписания протокола всеми предполагаемыми участниками польским правительством до сих пор не приводилось. Они не могут быть приведены в особенности теперь, когда выяснилось, что Фииляндня отпадает, а Лнтва также дает свое согласие лишь иа присоединение к протоколу. Таким образом, выбор государств, совместно подписывающих протокол, по необходимости может носить совершенно случайный характер.

е) Союзное правительство поэтому вновь предлагает польскому правительству приступить к немедленному подписанию ими обонми протокола. Это тем более реализуемо, что польское правительство никаких замечаний по существу протокола до снх пор не сделало. Союзное правительство не сомневается, что и остальные желательные обоим государствам участники протокола не замедлят присоединиться к нему.

ж) Если, однако, польское правительство настаивает на совместном н одновременном подписании протокола СССР, Польшей, Эстонией, Латвией и Румынией н если оно уверено втом, что особое формальное положение, занимаемое Эстонией и Латвией в отношении Парижского договора, не явится с их стороны препятствием и не послужит причиной дальнейшего

замедления подписания, то со стороны Союзного правительства к этому препятствий не встречается. Ответственность за промедление, которое может вытекать из такой процедуры, естественно, должно взять на себя польское правительство.

3j Поскольку речь идет не о принятии на себя участниками протокола каких-либо новых обязательств, кроме заключающихся уже в самом Парижском договоре, поскольку Соединенные Штаты Америки ратифицировали пакт без всяких оговорок и другие участники также, очевидно, ратифицируют его без всяких оговорок, а текст протокола значительное время находился уже на рассмотрении польского правительства и, вероятно, известен уже другим государствам, изъявившим готовность подписать его, Союзное правительство не видит никакой надобности в каких-либо дальнейших переговорах или в обсуждении его предложения и полагает поэтому, что подписание протокола может состояться через неделю, а именно 7 февраля, к каковому времени оно имеет в виду предложить Польше, Эстонии, Латвии и Румынии уполномочить делегатов на подписание протокола.

Г-н Патек заявил, что, не желая в настоящее время оспаривать отдельных пунктов сделанного т. Литвиновым предложения, считает необходимым по отношению к содержанию протокола сослаться на оговорку, сделанную польским правительством в его первой ответной ноте*, а по отношению к Эстонии н Латвии отметить, что, по миенню польского правительства, оба эти государства в той или иной форме присоединились к Парижскому договору.

Содержание заявления т. Литвинова г. Патек обещал довести до сведения своего правительства.

Пачат. по газ. г Известия» M '26 (ä'62).

! феерия 1929 г.

32. Нота Управляющего Генеральным консульством СССР в Шэйьяие Начальнику Центрального дипломатического управления Трех Восточных Провинций Китая Ваи Цзин-хуаию

2 февраля 1929 г,

В ответ на Вашу, уважаемый г. Начальник, почтенную йоту от 12 января с. г. за „Чэ 7 я имею честь по поручению Правительства Союза Советских Социалистических Республик сделать нижеследующее сообщение;

Точка зрения Советского Правительства в вопросе о захвате телефончой станции с исчерпывающей полнотой и ясно-

* См. стр. 20.

стью изложена в его ноте от 28 декабря *. Нота Центрального дипломатического'управления Трех Восточных Провинций от 12 января не содержит в себе никаких новых данных, способных изменить эту точку зрения Правительства СССР, которое со всей решительностью поддерживает свой протест против захвата стаицнн.

Обращаясь к порядку дальнейшего рассмотрения н урегулирования вопроса о судьбе телефонной станции, необходимо отметить, что вопрос этот был перенесен Правительством Союза на обсуждение между обоими Правительствами только после того, как на заседаниях правления между советской и китайской частью по этому вопросу не было достигнуто соглашения, и поэтому согласно п. 11 ст. I Мукденского соглашения ** вопрос должен быть передан на разрешение Правительств.

Поскольку, как видно из йоты Центрального дипломатического управления ТВП от 12 января с. г., китайская сторона полагает все же целесообразным вновь рассмотреть этот вопрос в порядке непосредственных переговоров в Харбине, Правительство Союза со своей стороны не возражает против возвращения вопроса в правление Китайско-Восточной железной дороги в надежде, что китайские власти уже дали своим представителям в правлении соответствующие указания; Правительство СССР одновременно направляет надлежащие инструкции советской части правления.

Вместе с тем Правительство Союза считает крайне желательным, чтобы все спорные вопросы, и в частности вопросы, касающиеся режима дороги, которые оставались неразрешенными в течение прошлых лет, вызывали недоразумения и осложняли нормальную работу дороги, были подвергнуты обсуждению и разрешению в целях устранения возможных недоразумений и конфликтов. Поэтому оно приветствует предложение, сделанное даоинем Цаем *** в Харбине Генеральному консулу Мельникову, об обсуждении и разрешении путем переговоров в Харбине всех как железнодорожных, так н прочих спорных н неурегулированных местных вопросов. Правительство СССР считает, что для успешности переговоров между даоинем Цаем и Генеральным консулом в Харбине необходимо, чтобы обе стороны дали бы своим представителям спепиальные полномочия для ведения переговоров²⁴.

Правительство СССР, ндя навстречу в разрешении всех спорных вопросов, однако, не может не подчеркнуть, что метод захвата, примененный китайскими властями в отношении

* См. т. XI. док, Л» 390. ₊** Cm.t.ViL док. \Ь222.

*** Цай Юнь-шэн — даоинь (начальник) Гирин-Биньцзянского округа И дипломатический комиссар МИД Китая в Харбине.

телефонной станции, должен быть раз навсегда отвергнут и изъят из практики китайской стороны, ибо это подрывает доверие к переговорам и соглашениям с китайскими властями и может самым неблагоприятным образом отразиться на взаимоотношениях между СССР и Китаем.

Доводя о вышеизложенном до Вашего сведения, я прошу Вас, уважаемый господин Комиссар, принять уверения в моем глубоком уважении и почтении к Вам.

Управляющий Генеральным

консульством СССР в Мукдене

Цалемчук

Печат. по арх.

В упоминаемой ноте Ван Цзин-хуаня на имя генерального консула СССР в Шэньяне Н. К. Кузнецова от 12 января 1929 г. говорилось:

«Имею честь сообщить, что мною получена Ваша, г. Генеральный консул, нота A"s I, в которой я почтительно ознакомился со всеми пунктами протеста вашего Правительства по поводу принятия автоматического телефона в Харбине *.

В этом деле управление дубаня ** по делам электрических устройств в связи с актом превышения полномочий управлением КВЖД приняло меры к принятию в свои руки телефона на основании Мукдено-Советского соглашения. Таким образом, дело, касающееся собственно КВЖД, должно быть разрешено путем переговоров между управлением КВЖД и властями по делам электрических устройств и не должно рассматриваться как международный дипломатический инцидент между Китаем и СССР.

В связи с этим а отношении Вашей ноты, г. Генеральный консул, я не вижу необходимости в детальном ответе. А кроме того, как мы слышали, этот вопрос находится в стадии обсуждения между управлением КВЖД и управлением дубаня по делам электрических устройств и должен быть предоставлен их самостоятельному решению, о чем настокщим ответным письмом имею честь довести до Вашего сведения».

Помимо ноты Ван Цзин-хуаня от 12 января 1929 г. поверенный в делах Китая в СССР Ляо Шя-гун напразил на имя заместителя народного комиссара иностранных дел СССР Л. М. Карахана ноту⁸*¹*¹ от 8 февраля 1929 г., являвшуюся ответом нанкинского правительства на упоминаемую ноту Советского правительства от 28 декабря 1928 г. В ноте Ляо Ши-гуна приводился текст телеграммы.МИД Китая от 17 января 1929 г. В этой телеграмме нанкннское правительство делало попытку оправдать незаконный захват шэньянскнми властями при надлежащей КВЖД телефонной станции в Харбине. В частности, в телеграмме говорилось: «Вайцзяобу **** находит, что восточные провинции в этом случае поступили правильно, возвратив себе телефонную станцию, действовали согласно соглашению, прием станции не имел никаких неправильностей и не может быть назван «захватом»».

* Имеется в виду нота НКИД СССР от 28 декабря 1928 г., переданная Ван Цзин-хуаню Н. К. Кузнецовым 2 января 1929 г.; см. т XI док. № 390.

** —начальника. *** Нота передана на русском языке. **** — министерство иностранных дел (кит.).

33. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Германии Н. Н. Крестннскому

2 февраля 1929 г.

Уважаемый товарищ,

Йеменское правительство, с которым мы 1 ноября прошлого года окончательно согласовали и подписали договор о дружбе и торговле *, обратилось к нам с просьбой оказать ему содействие в деле расширения международных связей. В частности, йеменцы просят нас помочь им установить сношения с Германией. В своем стремлении использовать европейских специалистов нейтральных стран Яхья ** уже пользуется германскими специалистами. «Юнкере» в свое время продал йеменскому правительству два аэроплана, и в настоящее время на йеменской службе имеются два германских летчика. Недавно из Йемена вернулась германская научная экспедиция во главе с гамбургским ученым Ратьенсом Кстати, упомяну, что этот германский ученый в своем письме, помещенном в «Нир ист» от 10 января с. г., пишет: «Кажется, что в Йемене за последнее время наблюдается некоторое влияние, заинтересованное в революционизировании Востока, что, по моему мнению, едва ли на пользу этой стране».

Один из основных моментов нашей политики в Йемене заключается в том, что мы будем оказывать Йемену содействие в смысле расширения международно-правового признания независимого йеменского государства. В настоящее время Йемен, а также и Геджас испытывают серьезные неудобства такого положения, когда круг признавших нх государств чрезвычайно ограничен. Благодаря этому обстоятельству их непосредственные антагонисты совершенно бесконтрольно н без боязни огласки нарушают все нормы международного права. В Геджасе, например, англичане распоясываются вовсю именно потому, что Геджас имеет договор только с Англией и всякий протест геджасцев почти наверняка обречен на неудачу. Йемену, который имеет договор только с Италией, чрезвычайно трудно обратить внимание других государств и мирового общественного мнения на произвольные действия англичан нлн итальянцев. Конечно, все эти международные апелляции не могут дать непосредственных результатов, а только создают почву для большей огласки тех "фактов колониального угнетения, которое под шумок проводится в Аравии

* См. т. XI, док. M 343.

* Король Йемена.

империалистическими державами. Несравненно легче осуществлять насилие над таким государством, которое почти не имеет международно-правовых признаний. Кроме того, обострение противоречий между Америкой и Англией также открывает некоторые перспективы для большей огласки фактов хозяйничанья англичан в Аравии. Нам известно, что американцы за последнее время уделяют довольно большое внимание Аравии, и для арабских государств представляется возможным апеллировать к Америке, что в момент обострения англо-американских противоречий может дать некоторый эффект.

У нас еще не обсуждался вопрос о том, что мы предпримем по германской линии в связи с просьбой йеменского правительства. Было бы весьма желательно получить от Вас предварительное заключение относительно того, что и в какой форме мы могли бы сделать, чтобы помочь признанию Йемена Германией*. Йеменцы говорили о том, что они могут отправить в Европу специальную миссию, но мы не знаем, насколько это серьезно.

С коммунистическим приветом

Карахан

Пенит, по арх.

34. Из письма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Норвегии А. М. Коллонтай

5 февраля 1929 г.

Имея теперь советско-германскую конвенцию о согласительной комиссии**, Вы можете предложить Мувинкелю подписать конвенцию такого же типа***. Ваша позиция, несомненно, теперь сильно укреплена. Но опять-таки даже такая конвенция с Норвегией для нас приемлема лишь в том случае, если она будет продолжением пакта о ненападении и нейтралитете, какой имеется у нас также с Германией ****. Согласительная комиссия без такого пакта нам совершенно ни к чему. [...]

Литвинов

Печат. по арх,

* См, тгкже док, У«47. 107. 166.

** См. док. Х«26.

*** См. док. Кч А\ 46.

•*** См. т. IX, дох.'.МЬ 141.

35. Письмо Полномочного Представителя СССР во Франции Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову

7 февраля 1929 г.

Уважаемый товарищ,

1. При настоящем прилагаю копию конфиденциального циркуляра*, разосланного нескольким десяткам торгово-промышленных фирм Франции вновь образованным консультативным комитетом по русским делам. Предусматриваемые циркуляром функции комитета, будучи в общем аналогичны с функциями существующего в Германии комитета по русским делам, преследуют в конечной цели соединение этих обоих комитетов и образование в конечном счете единого международного комитета, деятельность которого должна быть направлена против советской монополии внешней торговли. В циркуляре делается намек на то, что в этом направлении вновь образованным французским комитетом уже сделаны первые шаги. Особенностью французского комитета является н то, что он, как видно из циркуляра, образован на основании указаний министерства торговли и решения существующего при этом министерстве «Офис насьональ дю коммерс экстерьер» **.

Не приходится и говорить, что нам нельзя оставить без самого энергичного отпора эту ярко враждебную затею. Однако прежде чем заявить протест министерству иностранных дел, я хочу прощупать настроение промышленников. Этому представится весьма удобный случай в понедельник, 11-го с. м., на вторичном совещании нашем с представителями французской промышленности и финансов (напомню, что первое совещание имело место у Маргена в ноябре прошлого года) ***. Я уже виделся с Маргеиом, который полностью усвоил вредные последствия создания комитета по русским делам и окажет нам на совещании деятельную поддержку. Возможно даже, что он успеет еще до совещания побывать у Брнана. Мы с т. Тумановым **** обменялись мнениями относительно тактики в этом деле и наметили в числе других мер также и эвентуальное помещение от имени торгпредства во французской прессе заявления о том, что торгпредство, рассматривая цели комитета как направленные против развития фраико-советскнх отношений, не сможет трактовать присоединившиеся к нему фирмы как дружественные. Окончательное обсуждение этого вопроса мы, однако, отложили на время

* Не публикуется.

** —Национальное управление внешней торговли (фр.). *** См. т. XI. прим, 215 и док. № 44, 45 настоящего тема, **** Торгпред СССР зо Франции,

после 11-го. Что касается моего предстоящего демарша перед Кэ д'Орсе, то я колеблюсь еще, к кому зайти: к Бриану или к Вертело. Брнаи, наверное, будет спихивать с себя ответственность и постарается отделаться успокоительными заявлениями; Вертело даст более ясный ответ, который зато может быть отрицательным. Возможно поэтому, что я посещу н того и другого. Во всяком случае, числа 11—12-го я протелеграфирую Вам, прося дать срочные указания как относительно моего официального демарша, так и в отношении заявления торгпредства в прессу*. Тем временем т. Туманов при текущих встречах с коммерсантами и промышленниками будет обращать их внимание на отрицательное отношение торгпредства к комитету и к фирмам, которые войдут с ннм в соприкосновение.

2. Я с Вами совершенно согласен, что поездка де Монзи** в Москву бесцельна и нежелательна. Этот беспринципный фантаст никак не может примириться с тем, что он отшит от «русского вопроса», и беспрестанно импровизирует благоглупости, одна вреднее другой. Мы постараемся, не задевая его самолюбия, отговорить его от поездки.

3. Из телеграмм ТАСС Вы уже знаете о том, что англичане окончательно приняли решение послать делегацию в СССР*** и крайним сроком поездки назначили 8 марта. В связи с этим можно полагать, что они удовлетворились моим устным заявлением. Надобности в письменном заявлении не оказалось, так как я письменного запроса не получал. Одновременно с этим я дал прибывшему на несколько дней в Париж т. Аврамову**** совершенно ясную и категорическую инструкцию ни прямо, ни косвенно не путаться в это дело и ни в коем случае не поощрять попыток к созданию сепаратной делегации от торгующих с «Аркосом» фирм.

О том, как развивалась деятельность инициаторов поездки, мне передают следующее: 1 февраля состоялось совещание, на которое Хорн *****, Бальфур ******,_ Киндерслей ******* н Ремнант ******** пригласили представителей крупных торгово-промышленных фирм. На этом совещании решено было образовать Англо-русский комитет и обратиться от его имени к представителям крупного делового мира с призывом о прн-

* См. док. jN> 65. ** Быв. председатель французской делегации по переговорим с СССР; см. также т. IX, стр. 125.

*** См. т. XI, док. X« 305. 338, 385, 386. **** Председатель правления общества «Аркос». ***** Крупный английский промышленник и финансист, ****** Председатель тайного совета Великобритании. ******* Член парламента Великобритании. ******** Член Англо-русского комитета, редактор «Инглиш резьй».

соединении. В промежутке между первым и пятым февраля на этот призыв откликнулось много серьезных фирм, заявивших о своем присоединении. 5 февраля состоялось заседание инициативной группы, на котором Хорн должен был сообщить о решении правительства. Хорн, однако, сказавшись больным, не явился. Тогда Бальфур, Киндерслей и Ремнант отправились к Джойнсон-Хнксу * и заявили ему, что если в этот же день кабинет не даст санкции на поездку, то они на первом же заседании парламента выступят с протестом. После этого они вернулись к себе, Хнкс же отправился к Болдуину**, и вскоре затем на заседание явился Хорн, привезя правительственную санкцию. Английская пресса, умалчивая о согласии правительства, одновременно уделяет целые столбцы предстоящей поездке и характеризует движение в Сити как небывалое По размерам и единодушию. Французская пресса поместила сообщение о поездке петитом, на задворках. С товарищеским приветом

В. Довгалевский

Печат. г.с арх.

36. Сообщение ТАСС по вопросу о присоединении Финляндии к пакту Келлога и Московскому протоколу

S февраля 1929 г_

В связи с заявлением финляндского министра иностранных дел Прокопе в сейме 5 февраля с. г. о том, что Финляндии не было сделано со стороны СССР официального предложения принять участие в протоколе о введении в действие пакта Келлога. ТАСС в авторитетных кругах заявили следующее:

«9 января с. г. полпред СССР в Гельсингфорсе т. Александровский заявил Прокопе, что имеет официальное поручение выяснить, в каком положении находится дело присоединения Финляндии к пакту Келлога и когда можно ожидать окончательного оформления этого присоединения***. При этом т. Александровский заявил, что Союзное правительство будет п