Суматранский договор 1871 Г. Ачехская война (1873—1913)

Самостоятельность расположенного в устье Малаккского пролива султаната Аче (карта № 19) внушала серьезные опасения голландским колониальным властям в связи с развернутым империалистическими державами разделом мира. В Батавии считали, что без обладания крайним севером Суматры голландское владычество на острове оста­нется шатким. Между тем суверенитет Аче был огражден от голланд­ских посягательств договором 1824 г. Однако к 70-м гг. XIX в. интересы фритредерства стали первостепенными для англичан, и уже в 1863 г. их газета, выходившая в Сингапуре, писала: «Если голландцы гаранти­руют свободу торговли, мы позволим им взять всю Суматру». Голланд­цам пришлось согласиться с принципом свободной торговли, и в ноябре 1871 г. в Гааге был подписан так называемый Суматранский договор между Британией и Нидерландами. Его первая статья гласила: «Его Британское Величество снимает все возражения против распростране­ния Нидерландского господства над любой частью острова Суматра». Это был смертный приговор суверенитету Аче. Год спустя голландцы отменили дифференциальную пошлину и передали Англии свою коло­нию Золотой Берег в Африке. Сделка двух колониальных хищников была завершена, и в марте 1873 г. Батавия развязала Ачехскую войну» неожиданно для нее продлившуюся 40 лет и ставшую важнейшим фак­тором внутриполитического развития Нидерландской Индии (НИ).

В конце XIX в. султан Аче обладал реальной властью лишь в пре­делах своего домена и оставался скорее сакральным символом верхов­ной власти и единства государства, чем правившим монархом. В сул­танате не существовало единой административной и налоговой системы. Основной социальной ячейкой была соседская община. Общины объеди­нялись в мукимы (приходы), возглавлявшиеся имамами, — изначально духовными лидерами, в дальнейшем — военными предводителями и наследственными феодальными владетелями мукимов. Феодальную аристократию представляли улубаланги, потомки военных вождей родо-племенных конфедераций, уже с XVII в. обладавшие военной, адми­нистративной, судебной и фискальной властью и объединявшие под своим верховенством по нескольку мукимов. Это были практически независимые удельные князья, избиравшие султана на своих съездах. Объединения множества (до нескольких десятков) мукимов именовались саги и возглавлялись верхушкой аристократии—наиболее могущественными улубалангами, имевшими титул панглима (букв. — воена­чальник). Собственно Аче (Великий Аче) состоял из столицы Кутараджа, султанского домена и трех саги. Имелись саги также в Пасэе, Педире, Гайо, Аласе, прочих территориях султаната и на его вассальных землях. Традиционная (адатная) знать — имамы, улубаланги и пангли-мы — взимала оброк и пользовалась барщинным трудом крестьян-об­щинников.

К середине XIX в. в Аче резко усилилось влияние исламских кле­рикальных кругов: мечетских священнослужителей, хаджи, учителей духовных школ, шариатских судей (кади) и уламов (мусульманских бо­гословов, авторитетов в области религиозной доктрины)*. Они были тесно связаны с деревенской верхушкой, чьи сыновья пополняли их ря­ды. Вертикальная мобильность среди уламов была неизмеримо выше, чем в феодальной адатной среде. В указанный период среди уламов широко распространилось пуристское учение ваххабизма, направлен­ное против адатной знати, исповедующей традиционалистский ислам. Одновременно оно служило идейным выражением возмущения ачехских общинников ростом феодальной эксплуатации.

Видя неизбежность скорой войны с голландцами, правящие круги Аче тщетно обращались за помощью сначала к единоверной Турции, за­тем к США и Италии. Батавия немедленно использовала этот демарш как повод к войне. Дополнительным обвинением были утверждения, что султанат покровительствует пиратству. В марте 1873 г. голландцы потребовали у Аче признания сюзеренитета Нидерландов. Султан, при дворе которого боролись «военная» и «мирная» партии аристократии, отказал. В апреле голландская эскадра бомбардировала султанский домен с моря, а карательный корпус (3,4 тыс. штыков) атаковал его с суши. Встретив ожесточенное сопротивление и потеряв четверть живой силы и командующего войсками, интервенты отступили и были отозва­ны на Яву. «Военной прогулки», обещанной соотечественникам мини­стром колоний фан де Пютте, не получилось.

Едва оправившись от шока, колонизаторы подвергли Аче жесткой блокаде. В декабре 1873 г. близ его столицы высадился второй экспе­диционный корпус: 8 тыс. солдат** при поддержке 60 кораблей и 220 орудий. Цель была прежней: 1) захватить султаЕгский кратон и до­мен и 2) навязать Аче договор, подобный сиакскому. Потеряв убитыми и ранеными свыше 2 тыс. солдат, в январе 1874 г. голландцы добились первой цели. В это время скончался от холеры укрывавшийся в горау султан, а несколько улубалангов и имамов столичного округа капиту­лировали. Генерал фан Свитен поспешил рапортовать в Батавию о по­беде и провозгласил Аче «собственностью Нидерландов». Свитен воз­вратился на Яву, оставив в султанате лишь 3 тыс. солдат. Но борьба лишь начиналась. В феврале аристократия избрала новым султаном восьмилетнего Мохаммада Дауда, а его опекуном — ярого противника голландцев Туанку Хашима. В Аче развертывалось широкое сопротив­ление «кафирам», горячо поддержанное крестьянством.

Первый этап Ачехской войны (март 1873 — апрель 1874 г.) характеоизовался централизованным сопротивлением в сул­танском домене. Голландцы даже не предпринимали попыток привлечь на свою сторону колеблющихся феодалов, рассчитывая на быстрый успех. Силы сопротивления ачехцев были разрозненными: они состояли из дружин отдельных пунглим и улубалангов и наскоро собранного ополчения. Не лучшей была и тактика защитников Аче: противобор­ство в открытом бою с неизмеримо лучше вооруженным и организован­ным врагом. Но важнейшим было другое: с самого начала борьба ачехцев приобрела характер народной войны против колонизаторов-ино­верцев.

Второй период войны (апрель 1874—1880 г.) был периодом децентрализованного сопротивления и кризиса феодального традиционалистского руководства. Сопротивление оккупантам развернулось уже в большинстве районов Аче и характеризовалось высокой активностью и крайним упорством. Голландцы перешли к позиционной войне, созда­ли цепь укреплений в Великом Аче. К концу 1875 г. они получили силь­ные подкрепления. Летом 1878 г. губернатор Аче Хейден начал широ­кое контрнаступление. Войска ряда адатных вождей — улубалангов и имамов, неосмотрительно ввязавшиеся в открытые сражения, были раз­биты. Около 20 улубалангов ради сохранения сословных привилегий и доходов признали голландское владычество и прекратили сопротив­ление, считая его бесполезным. Хейден не стеснялся в средствах: он прибегал к массовым казням заложников, сжигал дотла селения, от­куда раздавался хотя бы единый выстрел. Несмотря на то, что султан с его окружением, влиятельный и непримиримый Панглима Полем, один из крупнейших ачехских феодалов*, и другие не собирались скла­дывать оружие, голландцы, повторяя былой просчет, сочли свою победу окончательной и к маю 1880 г. сократили оккупационную армию с 10,5 тыс. до 6,5 тыс. солдат. Усугубляя свою ошибку, оккупанты рас­пространили на ачехцев колониальные налоги (налог на урожай, экспортные пошлины на рис и кофе), а также монополии (на торговлю опиумом и игорные дома). Это вызвало бурное возмущение практически всех слоев населения и активизировало сопротивление. Особенно буше­вало крестьянство, чьи прежние повинности в пользу адатной верхушки с введением новых отнюдь не были урезаны. Внутренние социальные противоречия обострились. Крестьяне были раздражены бесчинствами и поборами феодальных дружин, неспособных вдобавок защитить их от оккупантов-иноверцев.

Все чаще крестьяне — основная движущая сила Ачехской войны — стали обращаться как к альтернативным военным предводителям к уламам, издавна обличавшим пороки адатиой знати. Вскоре уламы уже располагали небольшими, не зависящими от улубалангов и имамов партизанскими отрядами. На тайном совещании в Ламси (осень 1879 г.) уламы предложили аристократам военный союз с условием, что те обратятся к «истинному исламу» и возвратят народу «неправед­но изъятое у него достояние». Это программное заявление духовенства содержало уже не только антиколониальные, но, как видим, также социальные и идеологические мотивы. Надменная адатная знать отвергла это предложение.

В 1881—1896 гг. развернулся третий период войны. Это был апогей сопротивления ачехского народа под предводительством уламов и «народных улубалангов» — военачальников из плебейской среды. Уламы, хотя и принадлежали к классу эксплуататоров, обладали неиз­меримо меньшими, чем адатная знать, правами на труд и продукт крестьян. К тому же для этих «пуритан ислама» голландцы были не только поработителями и чужеземцами, но еще и «неверными» Уламы объявили войну священной. Их целью в войне были не только разгром и изгнание «кафиров», но и создание теократического мусульманского государства, насаждение «истинного ислама», что мало импонировало традиционалистам.

Надвинувшийся из среды уламов предводитель Мохаммад Саман*, совершив хадж, стал ярым адептом ваххабизма. Именно он впервые призвал к созданию «справедливого» теократического государства в Аче и предрек, что 1883 год будет годом «полного изгнания кафиров с ачехской земли». Движение Самана, начавшись на границе между Ве­ликим Аче и Педиром, вскоре широко распространилось на юг и северо-восток. С 1882 г. Саман совершенно отказался от крупных сражений, развернув герилью — всенародную партизанскую войну. Под оккупан­тами словно разверзлась пропасть. Голландские форты и блокгаузы захватывались один за другим. Многие феодалы, покорившиеся было колонизаторам, возвращались к борьбе. К лету 1884 г. Саман очистил от врага почти весь Великий Аче. Голландцы лихорадочными темпами создавали вокруг Кутараджи пояс укреплений («линию концентра­ции»), который с трудом удерживали.

В отвоеванных областях Саман над каждым светским феодалом, сохранившим привилегии и доходы, поставил духовных лидеров — ула­мов, олицетворяющих «высшую», религиозную власть и ограничиваю­щих самовластие адатных вождей. Сам Саман, будучи религиозным главой движения, сосредоточил в своих руках в создаваемом им госу­дарстве высшие административные, военные, судебные и фискальные функции**. Вместе с тем он подчеркивал, что не стремится «оттеснить султана» (в чем его обвиняли), что сосредоточенная в его руках власть имеет лишь одно предназначение: разгром «неверных».

На окраинах Аче тоже бушевало пламя партизанской войны. Осо­бенно сильным было оно на Западном берегу, где движение возглавил бывший сельский староста Теуку Умар, в дальнейшем самый крупный полководец Ачехской войны. В начале 80-х гг. он сумел не только осво­бодить от оккупантов весь Западный берег, но и создать там незави­симое от султана и Мохаммада Самана государственное образование. Действуя в союзе с Саманом, Умар, однако, на подвластных ему тер­риториях решительно ограничивал власть местных имамов и улубалан-гов или вовсе смещал их, заменяя собственными назначенцами, что уси­ливало его популярность у крестьян и возбуждало ненависть знати к «выскочке». Однако отсутствие у Умара четких идеологической плат­формы и организационных установок (подобных «государству ислама» у Мох. Самана) не позволили ему создать монолитное государство. Не было у него и централизованного регулярного войска. Связующим началом его государства был, в сущности, «феодальный национализм».

Итак, в течение 80-х гг. апогей Ачехской войны был обусловлен союзом трех разнородных течений: патриотически и антиколониально настроенных адатных лидеров во главе с султаном; партизанского крестьянского движения под предводительством «народных улубалангов», ярким, но не единственным представителем которых был Теуку Умар, и шариатское государство уламов во главе с Мох. Саманом. Но в последнем к концу 80-х гг. уже проявились признаки перерожде­ния и упадка. Эгалитарнстские посулы оставались невыполненными, как и обещание Самана полностью разгромить «кафиров» в 1883 г. От­дельные успехи уламов (разгром голландцев в 1889 г. под Кота Похама) не меняли общей картины. Оттесняя адатную верхушку от власти, уламы сами становились «маленькими улубалангами», в том числе и Мат Амин, сын Самана. Особенно возмущало низы сохранение привилегий улубалангов в шариатском государстве. Ропот вызывали рели­гиозная ограниченность и нетерпимость уламов, их жестокость к ачехцам, пусть на короткий срок покорившимся «кафирам».

В 1891 г. Мох. Саман скончался, и его государство потеряло бесспорного лидера. В ходе развернувшейся борьбы за власть сыновья Самана дерзнули вторгнуться в пределы владений союзных Теуку Умару улубалангов и его жены Чут Нья Дин*, однако были разгромлены объединенным войском под командованием Умара. Это нападение на­всегда рассорило их и оттолкнуло друг от друга. 30 сентября 1893 г. Теуку Умар со своим отрядом перешел на сторону колонизаторов. Воз­главив адатных вождей, он нанес саманитам ряд жестоких поражений, захватил их столицу, вдвое расширив пределы оккупированных гол­ландцами территорий. Новый губернатор Аче за это предоставил Умару полную свободу действий и щедро вооружал его отряд вопреки предостережениям своего окружения.

Военные действия 1893—1896 гг. характеризовались примерным равновесием противоборствующих сил. Но весной 1896 г. Умар под давлением антиголландской партии и будучи оскорбленным подозрительностью голландских чиновников, вновь вернулся в ряды сопротивления и атаковал Кутараджу.

В 1896—1903 гг. развернулся новый, четвертый период войны в Аче. Именно тогда потерпели неудачу последние попытки объедине­ния антиголландских сил, а сами они понесли решающие поражения.

Крайне раздраженное «бесконечной войной» правительство НИ обратилось на этом этапе войны за советом и помощью к голландскому исламоведу и глубокому знатоку Аче проф. Снуку Хюргронье**. Ученый сумел убедить колониальные власти, что в султанате бушует народная война, роль султана и его двора в которой третьестепенна. Он предло­жил новые методы военных и политических действий: поблажками и уступками привлекать адатную знать; одновременно вести беспощад­ную и активную войну против самаиитов и «народных улубалангов»; с этой целью отказаться от позиционной войны, противопоставив герилье контргерилью (создание мобильных маршевых колонн, не боя­щихся партизан и способных совершать в джунглях рейды от укреп­ления к укреплению). Учитывая усталость крестьянства от затянув­шейся войны, эксперт настоял на прекращении тактики «тотального террора» и на поощрении желающих вернуться к мирному труду.

Верным сторонником идей С. Хюргронье был на первых порах но­вый губернатор Аче генерал фан Хёюц. В середине 1896 г. его войска; нанесли ряд поражений патриотам в Великом Аче, а затем обрушились; на Педир, где Теуку Умар и Панглима Полем в который раз тщетно

пытались объединить силы всех трех элементов антиголландского сопротивления. Колонизаторы опередили. При этой они, по совету Хюргронье, начали с «селективных ударов» исключительно по войскам Умара и других партизанских вождей. Лишь отбросив их на Западный бе­рег, голландцы обрушились на «союзников» Умара, воздерживавшихся от оказания ему помощи. Маршевые колонны атаковывали ачехцсв и днем и ночью. Сын Самана, Мат Амин, пал в бою, и в 1897 г. государ­ство саманитов распалось под ударами Хёюца. К лету 1898 г. генерал захватил вновь весь Великий Аче и развернул наступления как на вос­точном, так и на западном побережье. Дифференцированный подход к силам сопротивления, рекомендованный С. Хюргронье, обеспечил голландцам победоносный исход кампании 1896—1898 гг.

В этих условиях стал быстро возрастать авторитет султанской пар­тии. Утратившее надежды на достижение социальной справедливости и разочаровавшееся в саманитах крестьянство обратило свои надежды ь султану как символу единства родины. Этому новому умонастроению низов способствовало привлечение фактическим главой султанской пар­тии Панглимой Полемом Теуку Умара. На совещании в Гароте (1898) адатные вожди, Умар и несколько других «народных улубалангов» обя­зались совместно вести освободительную войну.

И вновь феодалы-традиционалисты, боявшиеся Умара, воздержа­лись от помощи ему против наседающих голландцев. Тогда антигол­ландская коалиция распалась. Теуку Умар со своим трехтысячным войском перебрался на родной Западный берег, самостоятельно (и весьма успешно) продолжая борьбу. Но в феврале 1899 г. он попал в засаду и был смертельно ранен. Его смерть была невозместимой поте­рей для сил сопротивления. В 1899—1903 гг. война продолжалась уже далеко за пределами Великого Аче. Строительство сети крепостей и блокгаузов, рейды маршевых колонн все более ослабляли ачехцев. По совету Хюргронье была развернута настоящая охота за лидерами сопротивления, их родными и близкими. В конце 1902 г. жандармы схватили любимую жену и сына султана, и 10 января 1903 г. Мохаммад Дауд капитулировал и признал включение Аче в НИ. Ему была назна­чена крупная пожизненная пенсия. Ободренные успехом голландцы вскоре захватили мать, жену и детей продолжавшего борьбу Панглимы Полема. 6 сентября 1903 г. Полем вместе со 150 приближенными сло­жил оружие. Последовала серия капитуляций других улубаламгов. Ка­залось, Ачехская война угасла. Но это был конец централизованного сопротивления.

Пятый, завершающий период войны (1903—1913) был временем рассредоточенного партизанского сопротивления. На Запад­ном берегу неуклонно продолжала борьбу до самого своего пленения (1905) Чут Нья Дин. Долгие 10 лет не прекращали нападения на коло­низаторов партизаны Гайо и Аласа, княжеств Восточного побережья. Не только мужество борцов, но и крупные просчеты колонизаторов вызвали столь длительное сопротивление. Генерал фан Хёюц (губерна­тор Аче, а с 1904 г. — генерал-губернатор НИ), стремясь к «скорейше­му хозяйственному освоению» Аче, пренебрег рекомендациями Хюр­гронье выдержать долгий и ненасильственный «период умиротворения» после решающих успехов 1903 г. На ачехских землях появились фи­лиалы голландских табачных, лесоразрабатывающих и нефтеперераба­тывающих компаний. А они требовали форсированного подавления пар­тизан и ускоренного создания инфраструктуры (строительство дорог, линий связи»и т.п.).

Под их нажимом Хёюц сделал ставку на форсированное подавление остатков сопротивления. Отличавшийся крайней жестокостью кара­тельный поход его помощника фан Даалена* в Гайо и Алас (конец 1903 —начало 1904 г.) привел, однако, к обратным результатам — новой вспышке сопротивления. Его поддержали и крестьяне севера Аче, возмущенные введением дорожной и транспортной повинности в угоду частному капиталу, произволом властей. Хёюцу пришлось констатиро­вать крах своей стратегии. Всю ответственность он взвалил на фан Даалена и отстранил его с поста губернатора Аче. Повинности по строительству дорог пришлось сократить до 24 дней в году, то есть вдвое. Меры массового террора были отвергнуты. Сыновьям улубалангов и имамов была открыта дорога в европейские школы, а затем — в колониальный аппарат. Были прекращены немотивированные аресты «туземных вождей», ссылки и штрафы. В результате адатная знать была нейтрализована. Войну не прекращали только самые неукроти­мые уламы. Лишь в 1913 г. голландцам удалось частично перебить их, частично взять в плен. И только тогда Ачехская война окончилась.

Ачехская народная война, продолжавшаяся 40 лет (1873—1913), по голландским подсчетам, стоила около 250 тыс. человеческих жизней. Она была, несомненно, самым упорным и продолжительным антиколо­ниальным движением феодально-националистического типа в НИ, а, возможно, и во всей Азии. Если адатная элита в ходе войны расте­ряла свой былой престиж в глазах масс и стала орудием голландского колониализма, то уламам и деревенской верхушке (доминировавшим в движении времен апогея восстания) удалось упрочить свой авторитет среди крестьян большинства территорий Аче.