Стивен вайнберг

(род. в 1933 г.)

Американский физик-теоретик. Научные работы в области физики элементарных частиц (высокоэнергетические диаграммы Фейнмана, нейтральные токи слабых взаимодействий, теория рассеяния, физика мюонов и др.), космологии, теории гравитации. Один из создателей теории электрослабого взаимодействия (Нобелевская премия 1979 г. совместно с Ш.Глэшоу и А.Саламом). Совместно с Ю.Швингером заложил основы нового направления в физике элементарных частиц – киральной динамики.

128. «В ХХ веке необычайно расширились границы научного познания в физике. Наши представления о пространстве, времени и тяготении полностью изменились благодаря специальной и общей теории относительности Эйнштейна. Совершив еще более радикальный разрыв с прошлым, квантовая механика изменила сам язык, который мы используем для описания природы: вместо того, чтобы говорить о частицах, имеющих определенные положение и скорость, мы научились говорить о волновых функциях и вероятностях. Слияние теории относительности с квантовой механикой привело к новому видению мира, в котором вещество перестало играть главенствующую роль. Эта роль перешла к принципам симметрии, причем на данном этапе развития Вселенной некоторые из них скрыты от взгляда наблюдателя». [ 28, 8].

129. «Существующие теории ограничены, они все еще не полны и не окончательны. Но за ними здесь и там мы улавливаем проблески окончательной теории, которая будет иметь неограниченную применимость и будет полностью удовлетворять нас своей полнотой и согласованностью. Мы ищем универсальные истины о природе и, когда мы их находим, пытаемся объяснить их, показав, каким образом они выводятся из еще более глубоких истин. Представьте себе пространство научных принципов, заполненное стрелками, указывающими на каждый принцип и исходящими из тех принципов, которыми объясняются последующие. Эти стрелы объяснений уже сегодня выявляют любопытную структуру: они не образуют отдельных, не связанных с другими скоплений, соответствующих независимым наукам, и они не направлены хаотично и бесцельно. Наоборот, все они связаны, так, что если двигаться к началу стрелок, то окажется, что все они выходят из общей точки. Это начальная точка, к которой можно свести все объяснения, и есть то, что я подразумеваю под окончательной теорией». [ 28, 10].

130. «Ученые сделали множество необычных и прекрасных открытий. Возможно, самым прекрасным и самым необычным из них является открытие структуры самой науки. Наши научные достижения – не разрозненный набор изолированных фактов; одно научное обобщение находит свое объяснение в другом, которое в свою очередь вытекает из следующего. Прослеживая эти стрелки объяснений назад к их источникам, мы обнаруживаем поразительную сходящуюся структуру. Может быть, это и есть глубочайшая из всех истин, постигнутых нами при изучении Вселенной». [ 28, 20].

131. «Научное объяснение есть некий способ поведения, доставляющий нам такое же удовольствие, как любовь или искусство. Наилучший способ понять, что же такое научное объяснение, это испытать особое чувство воодушевления, возникающее тогда, когда кто-нибудь (лучше всего, вы сами) добивается реального объяснения какого-то явления. Я совсем не имею в виду, что можно заниматься научными объяснениями без всяких правил. Здесь существуют такие же ограничения, как в любви и в искусстве. Во всех трех случаях есть общепринятые истины, которые следует уважать, хотя, конечно, эти истины совершенно различны в науке, любви и искусстве. Я также не утверждаю, что совсем не интересно попытаться описать, как устроена наука, но думаю, что для работы в науке это не нужно, точно так же, как это не нужно в искусстве и любви». [ 28, 25-26].

132. «Математика сама по себе никогда ничего не объясняет – это лишь средство, с помощью которого мы используем совокупность одних фактов для объяснения других, и язык, на котором мы выражаем наши объяснения». [ 28, 47].

133. «Красота, которую мы обнаруживаем в таких теориях, как ОТО (Общая теория относительности – прим. сост.) или стандартная модель, сродни той красоте, которую мы ощущаем в некоторых произведениях искусства благодаря вызываемому ими ощущению законченности и неизбежности: не хочется менять ни одной ноты, ни одного мазка кисти, ни одной строки. Однако, как и в нашем восприятии музыки, живописи или поэзии, это ощущение неизбежности есть дело вкуса и опыта и не может быть сведено к «сухой» формуле».

[ 28, 117].

134. «Тот тип красоты, который мы обнаруживаем в физических теориях, очень ограничен. Если только мне удалось правильно схватить суть и выразить ее в словах, речь идет о красоте простоты и неизбежности, о красоте идеальной структуры, красоте подогнанных друг к другу частей целого, красоте неизменяемости, логической жесткости. Такая красота классически строга и экономна, она напоминает красоту греческих трагедий. Но ведь это не единственный тип красоты, известный нам в искусстве». [ 28, 118].

134а. «С того времени, как в результате открытия электрона, протона и нейтрона вновь возник извечный вопрос о строении вещества, суть его изменилась. Истинная задача, которую мы ставим теперь перед собой в экспериментальных и теоретических исследованиях элементарных частиц, заключается совсем не в том, чтобы продолжать и далее список этих частиц и их свойств. Цель наша в другом: понять основополагающие принципы, которые определяют, почему природа – частицы, ядра, атомы, камни, звезды – такова, как она есть. Весь наш жизненный опыт говорит о том, что изучение элементарных частиц представляет на сегодня самый верный – а возможно, и единственный – путь к пониманию фундаментальных законов природы». [ 28а, 228].