Белорусская этнография после 1917 года

После 1917 года начался новый этап белорусской этнографии. Этнографы участвовали в национальном районировании и определении государственных границ республики. В образованном в Москве (1918) Белорусском народном университете Д. Н. Анучин, Н. А. Янчук и В. И. Пичета читали лекции по этнографии и истории Белоруссии. Е. Ф. Карский, Добровольский, Янчук, Сержпутовский активно включились в организацию этнографических центров в Белоруссии. Широко развернулось краеведческое движение, в Инбелкульте образовано Центральное бюро краеведения (1924), кафедра этнографии (1927), велась активная экспедиционная работа. Закончил фундаментальное исследование «Белорусы» (т. 1—3, 1903—22) Е. Ф. Карский, вышли «Белорусская этнография в опытах и материалах» (т. 1—5, 7, 1926—1930), труды Сержпутовского, Сербова, А. А. Шлюбского, Н. И. Лебедевой и др.

Вклад в белорусскую этнографию сделали и польские учёные К. Мошинский («Восточное Полесье», 1928; «Народная культура славян», 1—2, 1929—1939), Ч. Петкевич («Речицкое Полесье», ч. 1 — Материальная культура, 1928; «Духовная культура Речицкого Полесья», 1938).

Немецкие захватчики уничтожили накопленные в советские годы этнографические материалы (более 70 тысяч единиц этнографических описаний и фольклорных текстов), разграбили фототеку, картотеку АН БССР, музейные фонды. После войны возобновил свою деятельность сектор этнографии и фольклора при Институте истории АН БССР, развернулась экспедиционная и научно-исследовательская работа. После создания в 1957 году Института искусствоведения, этнографии и фольклора АН БССР научными исследованиями были охвачены почти все аспекты белорусской этнографии: происхождение и этническая история белорусов (М. Я. Гринблат), материальная культура, народное жилище и промыслы (Л. А. Молчанова, Э. Р. Соболенко, В. С. Пурков, И. Н. Браим, В. С. Титов), некоторые особенности быта рабочих (В. М. Иванов), быт крестьян в условиях гитлеровской оккупации (А. И. Залесский), народная обрядность, народный опыт (Н. М. Никольский, А. А. Мелешко, Л. И. Минько, Р. В. Надольский, Молчанова), этнокультурные процессы в городе и деревне (Бондарчик, Браим, Соболенко, Гурков). Изданы труды: «Белорусская народная одежда», «Белорусское народное жилище» и др.

Першыя пісьмовыя звесткі пра нашу краіну і яе насельніцтва вядомы даўно – больш за 2 тыс. гадоў таму. Дакладна пра старажытнае насельніцтва Беларусі – крывічоў (палачан), дрыгавічоў, радзімічаў, літву, яцвягаў і іншых паведамляюць летапісы, у прыватнасці “Аповесць мінулых часоў” (“Повесть временных лет”, пач. XII ст.). У аснову “Аповесці” былі пакладзены больш раннія звесткі пра славян; яе аўтар (ім быў, верагодна, манах Кіева-Пячэрскай лаўры Нестар) пачынае свой летапіс з біблейскіх часоў, расказвае пра паходжанне славян, іх рассяленне на Ўсходне-Еўрапейскай раўніне, складаныя ўзаемаадносіны з суседзямі (венграмі, хазарамі, германцамі, балтамі і інш.), звяртае ўвагу і на грамадскі лад жыцця, звычаі, вераванні. Нягледзячы на агульнае паходжанне і рэлігію славянскіх плямён, у іх назіраліся прыкметныя культурна-бытавыя асаблівасці; летапісец даволі падрабязна расказвае пра сямейна-шлюбныя адносіны ў палян, іх “кротость и стыдение ко снохам и матерям”, нетрываласць шлюбу ў драўлян, пра ігрышчы, што наладжваюцца паміж сёламі ў радзімічаў, дзе адбываюцца “плясания и бесовска песни” і “умыкаху жены собе”, пра перажыткі матрыярхату ў мазаўшан, пра ўстойлівы звычай славян і крывічоў парыцца з венікам у лазнях (“і тако самі ся мачат, едва вылезут живи”), што было не ўласціва дрыгавічам, палянам і валынянам.

У ХІV – ХVІІ стст. з’яўляюцца летапісы-хронікі – “Хроніка Еўрапейскай Сарматыі” Аляксандра Гваньіні (1578, 1581), “Хроніка польская, літоўская, жамойцкая і ўсяе Русі” Мацея Стрыйкоўскага (1582), “Хроніка Быхаўца” (1-ая пал. ХVІ ст.), “Баркулабаўскі летапіс” (пач. ХVІІ ст.), “Хроніка горада Магілёва”. У іх побач з запісамі гістарычных падзей даецца цікавая інфармацыя аб этнічнай геаграфіі сярэднявечча, аб ладзе жыцця, звычаях і вераваннях мясцовага насельніцтва.

Выдатным літаратурна-энтаграфічным помнікам эпохі Адраджэння з’яўляецца “Паэма пра зубра” Міколы Гусоўскага (выдадзена першапачаткова на лацінскай мове. Кракаў, 1523). Паэт-гуманіст з вялікай любоўю апісаў свой край – Беларусь, прыгажосць яе прыроды, быт і заняткі жыхароў – ратных рыцараў, паляўнічых, аратых.

Са знакамітых дзеячаў сярэднявечча, якія ўнеслі каштоўны ўклад у вывучэнне праблем этнічнай культуры, мясцовага быту і звычаевага права, варта назваць Саламона Рысінскага (1560(?) – 1625) і Льва Сапегу (1557 – 1633).

У канцы ХVІІІ – першай палове ХІХ ст. выйшаў шэраг прац па краязнаўству і этнаграфіі Беларусі. Сярод іх адзначым, у прыватнасці, такія як: А.Меер. Апісанне Крычаўскага графства, або былога староства 1786 года; І.Ляпехін. Дзеннікавыя запіскі падарожжа… (1780, 1805), В.Севяргін. Запіскі падарожжа па заходніх правінцыях Расійскай дзяржавы (1803); Л.Галамбеўскі. Дом і двары (Domy i dwory, 1830), Люд польскі, яго звычаі і забабоны (1830); З.Даленга-Хадакоўскі. Пра славяншчыну ды хрысціянства (1818); Ю.Крашэўскі. Успаміны з Валыні, Палесся і Літвы (1840); Вясковыя песні з-над Нёмана і Дзвіны (1839); Я.Баршчэўскі (на здымку). "Шляхціц Завальня, або Беларусь у фантастычных апавяданнях" (1844 – 1846) і інш.

Быт шляхты і беларускага сялянства знайшоў свае адлюстраванне і ў мастацкіх творах Адама Міцкевіча і Ўладзіслава Сыракомлі (Кандратовіча). Нагадаем паэмы А.Міцкевіча “Пан Тадэвуш” і “Дзяды”. У Сыракомлі, апрача шматлікіх паэтычных твораў, ёсць спецыяльныя краязнаўча-этнаграфічныя працы – “Вандроўкі па маіх былых ваколіцах” (1853), “Нёман ад вытокаў да вусця” (1861), “Экскурсія па Літве ў радыусе ад Вільні” (т. 1 – 2, 1857 – 1860) і інш.

Важную ролю ў пашырэнні этнаграфічных ведаў адыгрывала і музейна-збіральніцкая дзейнасць. Захавальнікамі рэліквій і каштоўных рэчаў – помнікаў элітарнай і бытавой культуры выступалі магнацкія маенткі, шляхецкія сядзібы, храмы.

Прыкметную ролю ў этнаграфічным вывучэнні Беларусі адыграла дзейнасць Рускага імператарскага геаграфічнага таварыства (РГТ), заснаванага ў 1847 годзе ў Санкт-Пецярбургу. Заснавальнікі і кіраўнікі РГТ - К.Бэр, Н.Надзеждзін, К.Кавелін вызначылі месца этнаграфіі ў сістэме навук, сфармулявалі яе задачы, распрацавалі метады этнаграфічных даследванняў. Адначасова была распрацавана праграма сістэматычнага вывучэння народнай культуры і быту.

У 1867 г. у Вільні быў заснаваны Паўночна-Заходні аддзел РГТ, які стаў новым цэнтрам па этнаграфічнаму вывучэнню Беларусі і суседняй Літвы. Вакол яго гуртаваліся мясцовыя сілы даследчыкаў і аматараў-краязнаўцаў; пазней стаў выдавацца часопіс “Записки Северо-Западного отдела Русского географического общества” (1910 – 1914; рэдактар Дзмітрый Даўгяла).

У канцы 50 – пачатку 60-ых гадоў разгарнулася мэтанакіраваная работа па сістэматызацыі і абагульненні разнастайных звестак па гісторыі, геаграфіі, народнай гаспадарцы, трыдыцыйнай культуры ў заходніх губернях Расіі. Найбольш поўная і каштоўная інфармацыя была змешчана ў кнігах, прысвечаных Гродзенскай і Мінскай губерням. Іх аўтары-складальнікі П.Баброўскі і І.Зяленскі дэталёва ахарактарызавалі геаграфічныя ўмовы, мясцовыя ландшафты, флору і фауну, шляхі зносін, гістарычнае мінулае краю, нацыянальны і сацыяльны склад насельніцтва, яго традыцыйныя заняткі, ежу, жыллё, адзенне, побыт, народны каляндар, звычаі, абрады, фальклор. Выхад “Матэрыялаў…” быў прыкметнай з’явай у жыцці навуковай і культурнай грамадскасці не толькі Беларусі, але і Расіі.

Амаль адначасова з выхадам у свет шматтомных “Матэрыялаў для геаграфіі і статыстыкі Расіі” ў Парыжы, а затым у Пецярбургу быў выдадзены Р.Ф.Эркертам першы этнаграфічны атлас Беларусі (1863 – 1864). Ён складаўся з 6 карт, якія паказвалі размяшчэнне розных народаў – беларусаў, рускіх, украінцаў (усе яны паказаны пад агульнай назвай “рускія”), палякаў, літоўцаў, латышоў, немцаў, яўрэяў. Тэкставыя матэрыялы былі выдадзены асобнай кнігай “Погляд на гісторыю і этнаграфію заходніх губерняў Расіі” (1864). Аўтар дае высокую ацэнку сярэднявечнай культуры Беларусі і выказвае сумненне ў заваяванні яе літоўцамі, як гэта сцвярджалася ў афіцыйным расійскім друку.

У 1864 г. выйшла яшчэ адна аналагічная праца – “Атлас народанасялення Заходне-Рускага краю па веравызнаннях” А.Ф.Рыціха. Атлас складаўся з 10 карт, якія паказвалі геаграфію рассялення беларусаў і іншых народаў.

Шмат этнаграфічных матэрыялаў публікавалася ў перыядычных выданнях – навуковых зборніках, часопісах, газетах. У ліку гэтых выданняў ужо згаданыя “Этнографический сборник», «Записки Русского географического общества», «Записки Северо-Западного отдела Русского географического общества», а таксама “Современник» (1836 – 1866), «Этнографическое обозрение» (1889 – 1916), «Живая старина» (1890 – 1916), «Вестник Западной России» (1864 – 1871). Тут друкавалі свае працы вядомыя збіральнікі і даследчыкі беларускай этнаграфіі – П.М.Шпілеўскі, А.К.Кіркор, М.Я.Нікіфараўскі, Е.Р.Раманаў, М.М.Косіч, А.М.Пыпін, І.Эрэміч, М.Я.Янчук, Я.Ф.Карскі (на здымку)., М.В.Доўнар-Запольскі, А.М.Харузін, А.К.Сержпутоўскі, І.А.Сербаў і інш.

У другой палове ХІХ ст. разам з небывалым пашырэннем краязнаўчых і этнаграфічных ведаў аб Беларусі, выхадам у свет грунтоўных абагульняючых прац былі закладзены трывалыя асновы этнаграфіі (этналогіі) як навукі аб народах-этнасах, іх гісторыка-культурных стасунках і заканамернасцях развіцця ў прасторы і часе. Гэты перыяд характарызаваўся з’яўленнем цэлай плеяды таленавітых этнографаў.

Для П.Шпілеўскага, Ю.Крашэўскага, У.Сыракомлі шматдзенныя вандроўкі ў паштовых экіпажах, іх сустрэчы і гутаркі з мясцовымі жыхарамі былі не толькі пашырэннем этнаграфічных ведаў, але і апрабаваннем жыццевых установак, маральных высноў, фарміраваннем актыўных грамадзянскіх пазіцый. П.М.Шпілеўскі ў сваіх літаратурна-краязнаўчых нарысах “Падарожжа па Палессі і Беларускім краі” (1853 – 1854), “Мазыршчына” (1859), “Вясельныя абрады ў засценкаўцаў Віцебскай губерні” (1854).

У вывучэнні традыцыйна-бытавой культуры Паўночнай Беларусі прыкметнае месца ў шэрагу нястомных збіральнікаў этнаграфічнай спадчыны належыць М.Я.Нікіфароўскаму. У сваіх “Нарысах простанароднага жыцця-быцця ў Віцебскай Беларусі” (1895) ён узнаўляе шырокую і рэалістычную карціну народнага жыцця, скурпулезна, з метадычнай паслядоўнасцю апісвае сялянскую сядзібу – жылле, гаспадарчыя і прамысловыя пабудовы, разнастайныя прадметы ўжытку, земляробчыя прылады, адзенне, ежу. Кніга М.Нікіфароўскага – гэта першае ў Беларусі, як і наогул у тагачаснай Расіі, грунтоўнае і сістэматычнае даследаванне матэрыяльнай культуры.

Вывучэнню этнаграфічнай спадчыны беларусаў аддаў шмат сіл і энергіі вядомы беларускі этнограф Е.Р.Раманаў асноўная яго праца “Беларускі зборнік” у 9 тамах (1886 – 1912) – свайго роду энцыклапедыя народнага жыцця. Тут знайшлі адлюстраванне амаль усе бакі народнай культуры і быту – песні, танцы, гульні, абрады, звычаі, народныя веды, аграрны каляндар, прыкметы, павер’і і г.д.

Багатыя матэрыялы па духоўнай культуры беларусаў і рускіх Смаленскай губерні былі сабраны і сістэматызаваны У.М.Дабравольскім. Асноўная яго праца – “Смаленскі этнаграфічны зборнік” (ч. 1 – 4, 1891 – 1903). Выніковай была і збіральніцкая дзейнасць П.В.Шэйна, які арганізаваў шырокую сетку карэспандэнтаў (у ліку іх былі М.Нікіфароўскі, Ю. Крачкоўскі, Я.Карскі, А.Багдановіч, З.Радчанка); паступіўшыя да яго запісы былі сістэматызаваны і выдадзены ў трох тамах пад назвай “Матэрыялы для вывучэння быту і мовы рускага насельніцтва Паўночна-Заходняга краю” (1887 – 1902).

Важнай вехай у этнаграфічным вывучэнні Беларусі быў Першы ўсерасійскі перапіс насельніцтва (1897), які даў даволі рэальную карціну этнічнай сітуацыі ў Беларусі. У выніку перапісу быў атрыманы шырокі спектр статыстычных даных аб этнічным, сацыяльным і канфесійным складзе насельніцтва ў селах і гарадах, у валасцях, паветах і губернях, паказана яго полаўзроставая структура, пісьменнасць, дэмаграфічны рост, заняткі. У аснову вызначэння этнічнага складу была пакладзена родная мова. Беларускую мову як родную назвалі 82,5% жыхароў Магілеўскай і 76% - Мінскай губерняў. Тут адзначалася стракатасць нацыянальнага складу ў гарадах Беларусі і асобных яе рэгіенах. Так, на тэрыторыі Гродзенскай губерні налічвалася да 40 “наречий”, на якіх размаўляла мясцовае насельніцтва. Даныя перапісу былі дэталева прааналізаваны, зведзены ў табліцы і выдадзены асобнымі выпускамі (сшыткамі) па кожнай губерні. Яны з’яўляюцца каштоўнай крыніцай па вывучэнні этнічнай гісторыі Беларусі.

Пачатак ХХ стагоддзя адзначаны выхадам у свет буйнейшай абагульняючай працы Я.Ф.Карскага “Беларусы” (1 – 3 т., 7 выпускаў; 1903 – 1922). У 1-ым томе “Уводзіны ў вывучэнне мовы і народнай славеснасці” ён на аснове ўсебаковага параўнаўчага вывучэння разнастайных крыніц разглядае праблемы паходжання беларусаў, вызначае самабытныя, глыбока нацыянальныя рысы іх культуры. Беларусаў ён лічыў карэнным насяленнем, а іх мову адносіў да самастойнай этналінгвістычнай сістэмы, што захавала ў лепшым стане, у параўнанні з іншымі, сваю першародную славянскую аснову. У выніку арэальнага этналінгвістычнага даследавання ім была складзена этнаграфічная карта “беларускага племені”, дзе ён вызначае асноўны масіў беларускіх гаворак і іх дыялектныя асаблівасці. Працу Я.Ф.Карскага і яго ўплыў на далейшае развіцце этнаграфічнай і беларусазнаўчай навукі цяжка пераацаніць. Яна падводзіла вынікі дасягненням у галіне беларускага мовазнаўства, славістыкі і этнаграфіі ў пачатку ХХ ст.

Глыбокай распрацоўкай гістарычнай тэматыкі і праблем развіцця беларускай традыцыйнай культуры вызначаюцца і працы вядомага беларускага даследчыка канца ХІХ – першых дзесяцігоддзяў ХХ ст. М.В.Доўнар-Запольскага. Ім сабраны і абагульнены арыгінальныя матэрыялы па песенным фальклоры, сямейных звычаях і абрадах, народнаму звычаеваму праву, беларускаму вяселлю, што выкладзены ў яго працах “Беларускае вяселле і вясельныя песні” (1888), “Песні пінчукоў” (1895), “Звычаевае сямейнае права сялян Мінскай губерні” (1897) і інш.

У плеядзе выдатных даследчыкаў народнай культуры Палесся адно з самых ганаровых месцаў належыць А.К.Сержпутоўскаму. Сабраныя ім у выніку шматгадовай экспедыцыйна-пошукавай работы і апублікаваныя затым матэрыялы вызначаюцца арыгінальнасцю, інфарматыйнай насычанасцю, свежасцю і сведчаць аб глыбокім веданні народнага жыцця. Асаблівую ўвагу ён удзяляў матэрыяльнай культуры – жыллю, сельскагаспадарчым прыладам, бортніцтву, рыбалоўству, грамадскім звычаям і абрадам, чаму былі прысвечаны спецыяльныя работы “Земляробчыя прылады працы беларускага Палесся” (1910), “Бортніцтва ў Беларусі” (1914), “Нарысы Беларусі” (1907), “Прымхі і забабоны беларусаў-палешукоў” (1930) і інш.

Значную цікавасць уяўляюць для нас і этнаграфічныя матэрыялы, сабраныя і апрацаваныя І.А.Сербавым. Даследчык спалучаў у сваёй асобе веды прафесійнага этнографа з працавітасцю нястомнага вандроўніка і дапытлівага назіральніка.

Пачатак ХХ стагоддзя быў адзначаны ўздымам грамадска-палітычнага руху, ростам нацыянальнай самасвядомасці, шырокай хваляй нацыянальна-культурнага адраджэння. Прыкметную ролю ў мабілізацыі мясцовых краязнаўчых сіл, у выхаванні новай генерацыі даследчыкаў народнай культуры і быту адыграла газета “Наша ніва” (1906 – 1915). Яна была заснавана ў Вільні братамі І.Луцкевічам і А.Луцкевічам, В.Іваноўскім і іншымі дзеячамі Беларускай Сацыялістычнай Грамады.

Браты Луцкевічы былі і заснавальнікамі Беларускага музея ў Вільні (Віленскі беларускі гісторыка-этнаграфічны музей), які дзейнічаў у 1921 – 1945 гг. Яго асновай паслужыла прыватная калекцыя старасвецкіх рэчаў, сабраная І.Луцкевічам.

Справу беларускага культурнага адраджэння ў 20-ыя гады прадоўжыў гісторыка-краязнаўчы часопіс “Наш край” (1925 – 1930), дзе друкавалася шмат матэрыялаў і карэспандэнцый з месцаў, аб стане мясцовай эканомікі, развіцці рамёстваў і промыслаў, быце розных слаёў насельніцтва.

Асобныя бакі матэрыяльнай культуры і вытворчай дзейнасці былі разгледжаны ў працах І.М.Браіма (рыбалоўства), М.Я.Грынблата (адзенне, промыслы), В.С.Гуркова (жылле, пчалярства), Г.М.Курыловіч (ткацтва), А.І.Лакоткі (жылле), Л.А.Малчанавай (матэрыяльная культура), С.А.Мілючэнкава (ганчарства), І.Д.Назінай (музычныя інструменты), М.Ф.Раманюка (адзенне), Я.М.Сахуты (мастацкія промыслы), В.Я.Фадзеевай (вышыўка), В.С.Цітова (матэрыяльная культура, промыслы), С.Ф.Цярохіна (пчалярства, паляванне).

Прыкметнай з’явай у гісторыі беларускай этнаграфіі з’явілася выданне энцыклапедыі “Этнаграфія Беларусі” (1989), у стварэнні якой прымала ўдзел шырокая навуковая грамадскасць. Разам з тым распачалася работа над шматтомным выданнем “Беларусы” у шасці тамах, кожны з каторых прысвечаны асобнаму раздзелу этнаграфічных ведаў аб Беларусі, этнагенезу і этнічнай гісторыі яе народаў, традыцыйнай гаспадарчай, матэрыяльнай і духоўнай культуры. З’яўленне падобных выданняў сведчыць аб тым, што этнаграфічная навука ў Беларусі мае бясспрэчныя фундаментальныя дасягненні абагульняючага характара.

45.

Жилье и поселения белорусского народа

Жилье как сооружение, в котором живет человек, появилось на заре цивилизации и развивалось от простейших его форм (пещера, шалаш, землянка) до одно- и многокамерных сооружений. Типы и разновидности жилья были обусловлены уровнем развития общества, культурно-бытовыми традициями, природными условиями и уровнем развития строительной техники. Для различных социальных групп, для жителей деревни и города всегда существовали различные типы жилья. Сельские поселения, где проживала большая часть белорусов, были очень дифференцированными по количеству жителей, их социальному положению, характеру их хозяйственной деятельности. В связи с этим сложилось несколько исторических типов поселений — «село, сельцо, весь, погост, слобода, застенок, околица» и т.д. Одним из наиболее ранних поселений на Беларуси считается погост (X—XI вв.). Первоначально он представлял собой податную единицу, позже — центр общины. Его типичным признаком было наличие церкви, прихода, по стоялого двора, корчмы. Другим видом сельских поселений являлись села, выступавшие в качестве центров мелких административно-территориальных единиц — волостей, а также центрами приходов и парафин. Такие поселения обязательно имели культовое сооружение (церковь либо костел), корчму, школу, волостную управу. Несколько меньшими по размерам и количеству населения были "вёскі, вeci, дзярэўні". деревенские поселения, где отсутствовала церковь. Они известны в Беларуси с XI столетия, а в XVII—XVIII веках так стали обозначать многодворные поселения, не имеющие административно-культовых сооружений. Самым маленьким по размерам типом поселения являлся застенок, по своему строению напоминавший хутор. Первоначально застенки были поселениями привилегированной и свободной части крестьян, но в XVI веке они стали преобразовываться в поселения зажиточных служилых сословий, в основном шляхты, представители которой за владение землей должны были исполнять военно-служебные обязанности. В документах XVI века упоминается такой тип поселений, как фольварк. Он представлял собой небольшое по­местье, которое было ориентировано на производство товарного хлеба. Фольварк состоял из деревянного усадебного типа дома с крыльцом и сенями, нескольких амбаров, сада, скотного двора, производственных сооружений, пригуменья. Еще одним историческим типом поселений на Беларуси было местечко. Местечки появились в XV—XVI веках в связи с распространением денежной ренты и были либо казенными, либо частновладельческими. Они имели площадь, костел или церковь, школу, дома-лавки торговцев, на въездах — заставы.

46. Эволюционировало от землянки до однокамерных, позднее многокамерных построек. В начале XX века основными типами были 1-2-3-камерные бревенчатые строения с двухскатной, реже четырёхскатной крышей, покрытой соломой, дранкой, доской; преобладающая планировка: хата + сени и хата + сени + камора (клеть). Постепенно третье строение приобрело жилую функцию: хата + сени + хата; усложнилась внутренняя планировка, выделились отдельные помещения. Внутренняя планировка была устойчива — печь размещалась в правом или левом углу от входа и устьем повернута к длинной стене с окном. В противоположном углу по диагонали от печи находился красный угол (кут, покуть), почётное место в доме. Там стоял стол, и находилась икона. Вдоль стен размещались лавки. От печи вдоль глухой стены были полати — нары. Позднее появились кровати. Около дверей стояли небольшие лавки (услоны). На стене, на кухне — полка для посуды. Интерьер оформлялся различными кружевами, домоткаными скатертями, ручниками и покрывалами, коврами и одеялами. Декоративно-архитектурные орнаменты украшали жилище с внешней стороны. Эволюция современного жилища белорусов выразилась в росте домов-пятистенок, появлении кирпичных, нередко двухэтажных домов, часто с водопроводом, газом.

47, 48, 49.

Традиционная одежда белорусов

Одежда является важнейшим этническим и социальным показателем и выполняет ряд функций: практическую, обрядовую, эстетическую, этнокультурную, магическую. В широком понимании одежда — это не только костюм, но и обувь, головные уборы, украшения. В зависимости от типологических особенностей одежда бывает мужская и женская, летняя и зимняя (верхняя), повседневная и праздничная. В крестьянской и мещанской среде использовалась чаще всего ткань местного производства. Основным сырьем для ее изготовления были волокна льна, конопли, кожа и шерсть животных. Процесс обработки сырья проходил в основном в домашних условиях. В качестве красителей использовались отвары различных трав и цветов, листья, кора, болотная руда, глина. Цветовая гамма включала в себя красный, синий, черный, бурый, белый цвета. Кроме окраски, для украшения тканей применялись узорное ткачество, вышивка, отбеливание, орнамент, аппликация и т.д. Белорусы использовали также и импортные ткани (чаще шелковые и хлопчатобумажные), привозимые из Европы и азиатских стран. Они шли на изготовление одежды богатых слоев населения. Основой и древнейшим компонентом белорусского женского и мужского костюма являлась нательная сорочка (кашуля), которую шили из белого полотна. Будничные со­рочки не имели украшений либо украшались весьма скромно. Праздничные же имели целый комплекс украшений, состоящий из вышитого орнамента, размещавшегося на груди, воротнике, верхней части рукава. Сорочка представляла собой практически единственную разновидность летней одежды для детей. Ее носили с поясом. Мужчины повязывали его ниже талии (на бедрах), женщины либо на талии, либо выше талии (под грудью). Мужская сорочка была до колена, ее носили навыпуск, поверх штанов. Главным ее украшением был пояс (крайка, акрайка, кушак) с нанесенным на него геометрическим орнаментом. Вообще пояса играли очень важную роль в обрядовой жизни белорусов. Их дарили молодые девушки своим суженым, ими пеленали младенцев, их приносили в дар церкви и т.д. По способам изготовления пояса были вязаными, плетеными, ткаными. Помимо матерчатых поясов носили также кожаные, к которым подвешивался кошелек и другие предметы мужского обихода. Кроме сорочки, мужской костюм включал в себя поясную часть — штаны (нагавіцы, парткі, сподні), которые шили из грубого домотканого материала, и плечевую часть – кафтаны, свитки, жупаны. Верхняя одежда белорусских крестьян отличалась большим разнообразием. Наиболее распространены были кожухи. Зажиточные сословия шили их из дорогих мехов, а крестьяне из овчины. В качестве верхней одежды носили также шубы, зипуны, сермяги. В XIX веке появились бурки, пошитые из плотного сукна, с карманами и капюшоном. Женский костюм значительно отличался от мужского, поскольку имел разнообразные композиционные формы, украшения, яркую цветовую гамму. Он состоял из длинной сорочки свободного покроя с манжетами или волано-подобными сборками; юбки, чаще всего из льняной однотонной ткани (спадніца) или узорного сукна (адпарак); фартука (хвартух, запаска, пярэднік), при изготовлении которого использовали льняной материал и украшения в виде вышивки, аппликации, орнамента; безрукавки (камізэлька, гарсэт, шнуровка), сделанной из тонкого полотна или покупного атласа, парчи, бархата (аксаміта), и богато украшенной. Последняя в белорусском комплекте одежды появилась только в XVII веке. На рубеже XIX—XX веков, с проникновением в сельскую местность фабричных тканей, появились новые вилы плечевой одежды — кофты (каптаны, блюзки). В это же время стал видоизменяться традиционный покрой сорочки, а сама она начала играть роль нижнего белья. Верхняя женская одежда была идентична мужской, она имела те же названия, но отличалась по фасону (была более длинная, приталенная, имела отложной ворот, декоративные элементы). Традиционно в мужской и женский костюм входили также головные уборы. Они представляли собой одну из самых самобытных и выразительных частей одежды и отражали возраст, пол, социальное положение человека. Среди мужских головных уборов преобладали суконные или меховые шапки сферообразной формы, а также шляпы-капелюши, которые у крестьян плелись из соломы или изготавливались из войлока; женщины носили платки, чепцы, намитки, венки и т.д. Женские головные уборы показывали возраст и семейное положение представительницы прекрасного пола, придавали костюму логическую завершенность, подчеркивали природную красоту, гармонию форм и линий. Разнообразной по типам и видам была обувь. С древнейших времен на Беларуси была распространена кожа­ная обувь (сафьяновая, замшевая, яловая), которую в основном носили привилегированные слои населения. Самой популярной в то время была обувь желтого цвета. В крестьянской среде носили в основном лапти либо плетеные из лыка, либо сшитые из кожи. Они могли быть косого или прямого плетения, с закрытыми или открытыми носком и пяткой. Лапти крепились с помощью пеньковых обор, которые протягивали через ушки, находящиеся на самой обуви. В зимние холода ступню утепляли либо соломой, либо сеном, поверх накручивали портянки (анучы). В праздники одевали сапоги (боты, чобаты); молодые женщины и девушки носили башмачки (чаравікі), они имели каблук, шнуровку, пожилые женщины предпочитали легкие сапоги. На рубеже XIX-XX веков широкое распространение получили валенки, предназначенные для ношения в зимний период. Общий вид костюма дополнялся различными поясами, пуговицами, украшениями, кошельками, сумками и т.д. Отличия наблюдались по сословному признаку и были непосредственно связаны с имущественным положением обладателя костюма. Особенно распространены были съемные украшения, изготовленные из металла, стекла, керамики, дерева, соломки. Они играли не только утилитарную, но и эстетическую и обереговую функции. Женщины украшали себя серьгами, бусами, браслетами, кольцами. К одежде относились с большим уважением. В городах и в среде феодалов существовал обычай дарить дорогую одежду своим своякам, отдавать ненужную одежду нищим и калекам в дни религиозных праздников. Цеховые статуты требовали одалживать или брать в наем за деньги хорошую одежду тем, кто не имел своей в дни праздничных шествий и церемоний с участием всех членов цеха. Одежда носила и некоторые социальные функции, связанные с определенными нормами морали, поведения и отношении. К примеру, замужняя женщина должна была на людях обязательно показываться только с покрытой головой, т.е. в головном уборе, который полностью закрывал ей волосы. Непокрытая шапкой голова человека на улице свидетельствовала о его не очень хорошем положении, несчастье, болезни, бедности. И наоборот, мужчинам необходимо было снимать шапку в помещениях, перед старшими и более знатными, перед духовными особами. Дурным тоном считалось сбить шапку с головы другого человека.

53,54,55

Семейные и свадебные обряды

Белорусские праздники и обряды делятся на несколько групп. К первой из них следует отнести семейно-бытовые обряды и праздники (рождение ребенка, свадьба, новоселье, проводы в армию, похоронные и другие обряды). Наиболее показательными в этом плане являются родильные обряды. Рождение ребенка всегда было большой радостью не только в семье, но и в сельской общине. Предпочитали мальчика, поскольку именно сын наследовал землю, был работником в доме, а женившись, приводил в дом работницу. Большую роль в родильных обрядах играла повитуха, исполнявшая в сельской местности роль акушерки и детского врача. При родах она совершала различные магические действия, чтобы процесс рождения ребенка имел как можно меньше осложнений. После рождения ребенка повитуха заворачивала мальчика в женскую сорочку, а девочку – в мужскую, что должно было в будущем помочь им обрести любовь противоположного пола. Новорожденного купали в пахучих лекарственных травах, при этом в воду клали несколько серебряных монет и хлебных зерен, что должно было помочь младенцу во взрослой жизни стать богатым и жить в достатке. Широко распространены были посещения роженицы соседками, подругами, родственниками; приносили ей продукты питания, а также подарки новорожденному. Большое значение в белорусской деревне придавалось выбору кумовьев (крестного отца и матери), которые должны были выполнять опекунские функции. Крестины проходили чаще всего в день церковного крещения ребенка. На них приглашались только женатые мужчины и замужние женщины. Специальным обрядовым блюдом на крестинах была «бабина каша» из ячменной или гречневой муки с добавлением молока, масла, яиц, меда. Все присутствующие должны были попробовать кашу, после чего кум разбивал горшок с пожеланиями счастья и богатства. На крестинах исполнялись специальные родинные песни, которые посвящались роженице, ее мужу, повитухе, кумовьям, а также присутствовали ряженые, исполнявшие различные импровизированные сценки. Завершением родинных обрядов считалось первая стрижка ребенка, что символизировало его окончательное принятие в семью и общество. Большое значение имели также свадебные обряды. Они начинались со сватовства, которое проходило либо во вторник, либо четверг, либо в субботу. Родители невесты могли согласиться или не согласиться с предложением сватов. Символом согласия считалось совместное употребление водки, которую приносил сват («запоіны»). Далее следова­ли «заручыны», где за столом с угощениями обговаривались условия заключения предстоящего брачного контракта. На заручинах невеста делала первые подарки родственникам жениха, а жених — невесте. Важным обрядом был обряд прощания невесты со своей незамужней жизнью («суборная субота», «дзявочнік»), который проводился накануне свадьбы. Подружки молодой готовили ей свадебный головной убор, украшения для жениха и невесты, наряжали свадебное деревце, при этом исполнялись специальные обрядовые песни. Началом собственно свадебного обряда считалась выпечка каравая в доме жениха и в доме невесты. Готовый каравай украшали, сопровождая эти действия магическими заклинаниями и песнями. На самой свадьбе каждый гость имел строго определенную роль. Торжествами заправлял старший сват или «дружка», функции которою приглашали исполнять всеми уважаемого, знающего обряды человека. Его отличительным знаком было полотенце, перевязанное через плечо. К специаль­ным свадебным чинам на свадьбе относились также старшая сватья (совершала основные ритуальные действия), девушки со стороны невесты и юноши со стороны жениха (шаферы и шаферки). Перед венчанием осуществлялся обряд «насада» невесты и жениха в их родных домах, что символизировало прощание с их прежней холостой жизнью. В церковь молодые ехали отдельно, обратно — вместе, чаще всего заезжая в дом родителей невесты, где новобрачных встречали хлебом-солью, а затем следовали в дом жениха. Там их угощали медом, чтобы у них была сладкая и счастливая жизнь. Большое значение придавалось также первой брачной ночи. Постель молодых тщательно готовили, совершая различные магические действия, что должно было обеспечить супругам рождение детей и уберечь их от злых людей и сил.

56.

Календарные обряды и праздники

Вторую группу обрядов и праздников составляют календарные обряды и праздники. Они отражают основные циклы земледельческого календаря и делятся на зимние (Коляды, Масленица), весенние (встреча весны, первый выход в поле, Юрьев день), летние (Купалье, зажинки, дожинки), осенние (Покрова и др.). Особенностью зимнего праздничного цикла было колядование и щедрование — обход ряжеными дворов с исполнением песен. В этих обрядах принимали участие большие группы людей, начиная с детей и заканчивая пожилыми людьми. При колядовании исполняли хозяевам дома поздравительные песни, в которых желали счастья, материального благополучия, здоровья, приплода скотины, прославляли доброту, щедрость, великодушие хозяина и хозяйки. Молодым домочадцам желали обрести свою вторую половину. Завершалось колядование песней, содержащей просьбу об угощении колядовщиков. Их одаривали салом, колбасой, пирогами, иногда деньгами. После обхода села устраивалось общее застолье с песнями и танцами. В дни святок и Коляд молодежь гадала, чаше всего этим занимались девушки, чтобы узнать свою судьбу и своего суженого. Весенний цикл праздников был связан с пробуждением природы, с обновлением жизни. Одним из таких праздников является Юрьев день. Ритуальные обряды в честь Юрия носили скотоводческую и аграрную направленность, поскольку по древней традиции св. Юрий считался покровителем скота и хозяйства и приемником восточнославянского божества Велеса. Обычно на этот день приурочивали первый выгон скота. Хозяева три раза обходили свое стадо со свечой, освященной в церкви, а также с хлебом, который после ритуала отдавали животным. Пастухи в этот день получали богатое угощение. Летний цикл праздников начинался с Купалья. Главными элементами этого праздника были: зажигание костров по берегам рек, хороводы, прыжки через огонь, поиски цветка папоротника (цветка счастья), обрядовые уго­щения, плели и пускали на воду венки. Завершался праздник рано утром, когда все шли встречать рассвет и купаться в реке или озере. К летним обрядам относились также обряды жнива (зажинки, дожинки), которым придавалось большое значение, поскольку от их исполнения зависел урожай, а значит жизнь белорусского крестьянина. Символическое значение придавалось первому и последнему сжатым снопам, вокруг которых осуществлялся целый ряд обрядовых действий, проводились театрализованные представления с песнями, играми, обрядовой трапезой. Последний сноп несли с дожинок домой и помещали в «красный угол» под иконами. Осенний цикл календарных обрядов и праздников был также весьма разнообразным и символизировал окончание сельскохозяйственного года. Центральное место в нем принадлежало Покрову. Он отмечался тогда, когда был собран урожай и хозяин был свободен, чтобы встретить гостей, справить свадьбу детям. В конце октября – начале ноября отмечали поминальную субботу (Дзяды), во время которой поминали умерших родственников. Кроме обозначенных выше семейно-бытовых и календарных обрядов и праздников есть еще религиозные: (Рождество, Пасха, Благовещение и др.), а также государственные (например. День Победы).

62. Особенности городского населения Беларуси

В настоящее время городское население Беларуси втрое превышает сельское. По переписи октября 2009 года, 74 % жителей страны – горожане, 26 % – селяне. При этом более половины всей численности горожан (52 %) приходится на крупные города – столицу страны (Минск) и областные центры (Брест, Витебск, Гомель, Гродно, Могилев).

Доля сельского населения сокращается стремительными темпами. Так, за 10 лет, прошедших с момента переписи 1999 года, число селян в Витебской области сократилось на 26,5 %; в Могилевской – на 26,2 %; в Гродненской – на 25,2 %. По прогнозам демографов и социологов, при условии сохранения нынешних тенденций к переписи 2019 года доля городского населения в Беларуси вырастет до 80—85 %.

Однако эти цифры отражают только внешнюю сторону ситуации. В психологическом смысле жители беларуских городов в своем большинстве остаются крестьянами: формально они горожане, а ментально – селяне.

Дело в том, что наши города выросли не путем естественного прироста городского населения, а в основном за счет сельских жителей, массово переселившихся в города за какие-то 30 лет – с 1960 по 1989 год. Срок по историческим меркам просто ничтожный.

Бывших сельчан, проживающих в городских квартирах, продолжают волновать в первую очередь традиционные проблемы села. Например, как создать и сохранить запас пищевых продуктов на зиму и весну; как поддерживать в нормальном состоянии свой участок земли в дачном товариществе или в родной деревне; как повысить урожайность этого клочка земли и т.п. Этих людей мало волнуют проблемы города, они ждут весны, чтобы массово выезжать на свои дачи или в деревни. Особенно это заметно в Минске в пятницу вечером по пробкам на выездах из города, а в воскресенье вечером по таким же пробкам на въездах. Все большие города окружены массой дачных товариществ, главной задачей которых является выращивание овощей и фруктов. «Любовь к огороду» очень прочно сидит во вчерашних сельских жителях.

Можно с полной уверенностью заявить, что урбанизация в нашей стране остается незавершенной, несмотря на то, что 74 % городского населения делают нас – формально – одной из самых урбанизированных стран мира.

Особенности беларуской урбанизации надо искать в истории. Как уже сказано, в наших городах в XVIII и XIX веках численно преобладали евреи, русские и поляки. Поэтому сознание беларуской части населения страны (Северо-Западного края Российской империи, как тогда называлась Беларусь) оставалось сельским («тутэйшым»).

После создания БССР ситуация понемногу стала меняться. Приток беларусов в города (особенно в крупные) увеличился, но все же недостаточно для того, чтобы беларусы смогли доминировать в городах своей собственной страны. Так продолжалось до Второй мировой войны, во время которой на территории Беларуси нацисты уничтожили около миллиона евреев. Например, в Бресте к началу 1945 года осталось всего 186 евреев (0,45 % горожан), тогда как накануне войны их насчитывалось до 25 тысяч (около 40 % жителей города). Во всей Брестской области после освобождения было зарегистрировано только 344 еврея, что составило 0,075 % жителей области.

Кроме того, в 1944—1947 гг. из БССР уехали на постоянное жительство в Польшу свыше 232 тысяч поляков.

Поэтому для восстановления беларуских городов и промышленного производства советской власти пришлось привлекать в города беларуское сельское население. А в 1960-е годы была начата реализация обширной программы по индустриализации БССР. Этот процесс способствовал тому, что за 30 лет (к концу 80-х годов) этнический и социальный состав беларуских городов изменился принципиально: во всех сферах стали доминировать беларусы, но в абсолютном своем большинстве – вчерашние селяне. В силу этого факта города не смогли «переварить» крестьян-беларусов, сделать их органической частью городской цивилизации. К тому же руководство КПСС преследовало совершенно иную цель. Советский город должен был из местного населения посредством системы образования, системы политической пропаганды, а также через воздействие кино, телевидения, радио, газет и журналов создать общность людей под названием «советский народ». На практике это означало культивирование идеалов колхозной жизни.

В принципе, город в любом случае является «плавильным котлом», где сельская ментальность постепенно трансформируется в городскую. Однако в этом смысле процесс урбанизации бывших сельских жителей обычно растягивается на три поколения, то есть на 60—75 лет. Вот почему до самого последнего времени влияние сельских мигрантов на городской образ жизни было преобладающим. Фактически, за годы советской власти сельская ментальность в БССР победила городскую (что, кстати говоря, вполне устраивало Москву).

После обретения Беларусью независимости в 1991 году отсталая социальная структура беларуских городов, в сочетании с преимущественно сельским типом мышления их жителей, обусловили консервацию советской культуры, которая, напомним, даже на официальном уровне считалась национальной только по форме, тогда как по содержанию – социалистической. Иными словами беларуские горожане в своей массе по сей день являются «совками».

Попутно надо отметить, что в беларуских городах практически не осталось евреев. И в годы «застоя» и, особенно, после распада СССР евреи всячески стремились покинуть «Страну советов» (если в 1959 году они составляли 1,86 % населения БССР, то в 1989 – 1,1%, а в 2009 году всего-навсего 0,14 % – менее 10 тысяч человек на 9,5 млн).

Итак, к 1991 году жители городов Беларуси в своем подавляющем большинстве в ментальном плане были гораздо больше селянами, чем горожанами. На все процессы, происходившие в обществе, они смотрели через призму сельского миропонимания.

Особенности крестьянской ментальности

Ментальность потомственных сельских жителей принципиально отличается от ментальности потомственных горожан. Мы обратим внимание лишь на те характеристики «городской деревни», которые замедляют формирование в Беларуси гражданской (политической) нации. Как известно, принадлежность к такой нации определяется на основе гражданства, а не этнической характеристики.

Наиболее важная черта сельской ментальности – любовь к мифам, обусловленная приоритетом эмоций над разумом. Беларусы как дети верят в сказки и разные утопии. Например, вчерашние селяне не просто верят в социальную справедливость, но и в то, что ее можно достичь самым элементарным способом. «Зямлі многа – усім хопіць, яе трэба толькі падзяліць роўна, забраўшы лішак у багатых і перадаць яго бедным”. Взять (т.е. отобрать силой) и поделить поровну (т.е. ввести уравниловку) – такова типично крестьянская психология, зафиксированная в программах партий беларуских эсеров, социал-демократов и других «левых» партий периода 1918—1920 годов. Вот почему коммунистическая утопия нашла самую благодатную почву в беларуском селянстве по сравнению со всеми другими народами СССР.

Коренным горожанам (в третьем или четвертом поколении), особенно тем, кто добился высокого материального уровня жизни, социалистические идеалы чужды – в отличие от вчерашних крестьян. Поэтому по мере завершения процесса урбанизации в нашей стране идеи социализма станут неактуальными. В целом, чем меньше в стране процент сельского населения, тем более узкой является социальная база для распространения социалистических мифов.

Отсутствии исторического сознания. Да, беларусы привязаны к своей земле, к родной сторонке («мой родны кут, які ж ты мілы» – писал наш классик). Но при этом селян не интересует прошлое Беларуси как страны и даже прошлое своей «малой родины», просто им свойственна любовь к своим клочкам земли и к тем конкретным деревням, где они выросли. Но чувство привязанности к своему дому, к своей «норе», к своей полоске земли имеет биологическое, а не социальное происхождение, оно свойственно всем высшим млекопитающим, не только людям.

Беларусы в XIX веке были в своем подавляющем большинстве сельскими жителями и не имели своей интеллигенции. Именно поэтому некому было сохранять, углублять, пропагандировать среди них историческую память. Крайне низким состоянием исторической памяти и национального самосознания наших прадедов во второй половине XIX – начале ХХ веков воспользовались поляки и летувисы, приватизировавшие общее историческое наследие ВКЛ.

В результате современным беларусам не хватает чувства общей многовековой судьбы, гордости за своих героических предков. Сейчас мы вынуждены делить наше великое прошлое с летувисами и поляками. При этом беларусы в силу своей сельской ментальности верят в «справедливость» разделения истории ВКЛ и Речи Посполитой между Беларусью, Летувой и Польшей как будто это какие-то куски земли.

Отсутствие духовного суверенитета. Обладатели сельской ментальности не могут понять, что наследие ВКЛ является исключительно наследием именно беларусов. Вместо этого беларусы любят спорить друг с другом о причастности тех или иных исторических персонажей России, Польши и других стран к нашей истории.

А ведь духовный суверенитет означает в первую очередь уважение к самим себе, к своему народу. И оснований для уважения у нас вполне достаточно. Взять хотя бы тот факт, что мы смогли в 1991 году обрести государственную независимость, о которой могут только мечтать десятки народов по всему миру. Только духовный суверенитет, другими словами – твердая, четко очерченная самоидентификация всех граждан Беларуси с беларуским народом, его историей и культурой, позволит нам, не опасаясь русификации и полонизации, широко использовать совместно с соседями общее историко-культурное наследие.

Отсутствие национального самосознания. Духовный суверенитет тесно связан с национальным самосознанием. Но для сельской ментальности как раз характерно отсутствие национального самосознания. Сложилась парадоксальная ситуация: только благодаря деревне сохранилась беларуская традиционная культура и национальный язык, однако именно жители деревни не осознают важности данного факта. Сельчанин, попадая в город, быстро отказывается от родного языка и начинает стыдиться своих корней.

Корни этого явления тоже в истории. Со второй половины XVII века и до 1830-х годов на наших землях осуществлялась политика полонизации, затем наступил период русификации, особенно усилившийся после восстания 1863 года и он продолжается по сей день (за исключением шести лет беларусизации, с 1923 по 1929 год). За несколько столетий, в соответствии с социально-экономическим и политическим расслоением общества сложился стереотип о том, что беларуское («тутэйшае») – это сельское, польское – «панское», русское – чиновничье.

Во времена поздней Речи Посполитой, беларусу чтобы пробиться в высшие слои общества и обрести «вес» в нем, необходимо было знать польский язык и (желательно) называться поляком. После оккупации наших земель Россией история повторилась, но теперь требовалось изучать русский язык, быть по манерам и повадкам русским человеком. А инструментом полонизации и русификации беларусов служил город. К сожалению, он и сегодня остается таковым.

Стремление к самоизоляции. Беларуские селяне привыкли прятаться от всех (от власти, от злых соседей, от плохих взглядов). В Беларуси до 1919 года было очень много хуторов, в Западной Беларуси они составляли до 40 % всех хозяйств. Но даже проживая в деревне, беларуские крестьяне были весьма обособлены, только по нужде объединяясь в так называемую «талаку». Например, вместе строили или ремонтировали мост, ставили хату погорельцу, но по завершении работ расходились по домам, не образуя устойчивых групп для решения других проблем деревенской жизни.

В условиях города склонность к самоизоляции еще больше усилилась. Сплошь и рядом соседи по лестничной площадке не знают ничего друг о друге, зачастую даже не здороваются при встрече. Если же взять урбанизированного горожанина, то он не думает о самоизоляции. Ведь в городе все жители – объективно – зависят друг от друга в значительно большей степени, чем в деревне. Поэтому решение городских проблем требует сплоченности и ответственности.

Аполитичность – еще одна черта сельской ментальности. Селяне во все времена относились к любой власти настороженно, они ей никогда не доверяли и готовы были терпеть ее до тех пор, пока она позволяла им работать на земле. И они всегда подстраивались под ту власть, которая была в городе. Однако по мере урбанизации аполитичность постепенно уступает место вере в свои силы и в возможность самостоятельной жизни своей страны. Ведь одним из факторов возникновения беларуской независимости в 1918 году стало то, что в начале ХХ века, вместе с ростом городов, увеличился и процент беларусов в этих городах, а это позволило создать очаги беларусской политической мысли.

Сервилизм. Беларуским горожанам присуща такая черта селян как терпеливость. Однако не надо путать терпеливость с толерантостью. Толерантность характерна для образованных граждан с крепким национальным самосознанием. К примеру, элита ВКЛ была толерантной, что позволяло развивать и укреплять страну как многоконфесиональную и многонациональную, в которой при доминировании литвинского (беларуского) элемента не нарушались права меньшинств.

Но беларускую элиту старательно уничтожали на протяжении многих столетий. Наиболее приспособленными к жизни во времена войн и других бедствий оказались селяне, так как в силу своей ментальности они всячески устранялись от защиты Отечества, главным для них было выживание. Когда российские захватчики установили здесь свою власть, они требовали от местного населения терпения и покорности, а несогласных уничтожали. Итак, беларус терпелив, но не потому, что толерантен. Его терпеливость – от бессилия.

Эта терпеливость граничит с рабской покорностью власти, рождающей сервилизм (холуйство). Не имея своей политической и культурной элиты, беларусы были обречены оставаться рабами на своей земле. Наиболее жестокие формы крепостничество в XIX веке приобрело именно на беларуских землях. Поэтому сервилизм стал способом выживания для многих селян, что оставило глубоких след в их ментальности. Ведь даже в сказках селяне не смели идти дальше попыток обмануть “пана”. И сейчас беларуский горожанин ждет, что его проблемы решит кто-то вместо него – добрый чиновник или родной ЖЭС, или его жизнь устроит “счастливый случай” (бесплатно получит квариру от государств, выиграет большую сумму денег в лотерею и т.п.).

Хамство является самой заметной чертой сельской ментальности. С этим всем нам приходится сталкивать почти ежедневно. Дело в том, что у селянина нет привычки относится с уважением к людям, равным ему. Привычка «ТЫкать» равным и людям статусом ниже абсолютно естественна для людей с сельской ментальностью, что мы наблюдаем в беларуских городах повсеместно. Источником хороших манер во всей Европе всегда была аристократия, в нашем случае – шляхта. Однако из-за отсутствия национальной элиты беларуским селянам, попавшим в город, не было у кого учится, не у кого перенимать хорошие манеры.

Зависть – очень существенная черта сельской ментальность. Недаром говорят, что самая большая радость для беларуса, когда у соседа сдохнет корова или сгорит сарай. А зависть – это разрушающее чувство, которое разделяет людей и зачастую делает их врагами.

ххх

Все указанные черты сельской ментальности сильно мешают нашей консолидации. В принципе, такие черты характерны для сельской ментальности практически во всех странах мира. Но очень важно понимать каков «вес» этой ментальности среди городских жителей.

Безусловно, не стоит идеализировать и городскую ментальность, она тоже имеет негативные стороны. Так, горожанин (особенно в большом городе) становится человеком, у котором разум преобладает над чувствами, он склонен оценивать все окружающее с позиции личной выгоды.

Жизнь в большом городе с множеством противоречивых моделей поведения, изобилием рекламы, товаров, форм и видов развлечений зачастую дезориентирует человека в духовной сфере. Большой город объективно (т.е. по своей сути) космополитичен, а это негативно сказывается на развитии национального государства.

Поэтому синтез духовности села и консолидации города является идеальным сочетанием для развития беларуских городов. Это легче реализовать в средних и малых городах, развитие которых должно стать приоритетом для Беларуси.