Вещал впредь не только музыку, этот чревовещатель Бога, - он вещал

Метафизику: что удивительного в том, что в один прекрасный день он стал

Наконец возвещать аскетические идеалы?..

Шопенгауэр воспользовался кантовским пониманием эстетической проблемы -

Хотя наверняка он взирал на нее не кантовскими глазами. Кант полагал оказать

Искусству честь, выделив и выпятив среди предикатов прекрасного те именно,

Которые составляют честь познания: безличность и общезначимость. Здесь не

Место разбирать, не было ли это в существенном ошибкой; что я единственно

Хотел бы подчеркнуть, сводится к тому, что Кант, подобно всем философам,

Вместо того чтобы визировать проблему, исходя из данных художника

(творящего), отталкивался в своих размышлениях об искусстве и прекрасном

только от "зрителя" и при этом незаметным образом втиснул самого "зрителя" в

понятие "прекрасного". Если бы хоть этот "зритель" был, по крайней мере,

достаточно известен философам прекрасного! - именно как факт личной жизни и

Опыта, как полнота самоличных сильных переживаний, страстей, внезапностей,

восторгов по части прекрасного! Но действительным, боюсь, оказывалось всегда

Противоположное: и таким вот образом получаем мы от них с самого начала

Дефиниции, в коих, как в той знаменитой дефиниции, данной прекрасному

Кантом, уживается под видом жирного червя коренного заблуждения недостаток

более утонченного самонаблюдения. "Прекрасно то, - сказал Кант, - что

нравится незаинтересованно". Незаинтересованно! Сравните с этой дефиницией

ту другую, которую дал действительный "зритель" и артист - Стендаль,

Назвавший однажны прекрасное: une promesse de bonheur. Здесь, во всяком

Случае, отклонено и вычеркнуто то именно, что Кант единственно подчеркивает

В эстетическом состоянии: le desinteressement. Кто прав, Кант или Стендаль?

- Поистине, если нашим эстетикам не опостылеет бросать в пользу Канта на

Чашу весов то соображение, что под чарующим воздействием красоты можно

"незаинтересованно" созерцать даже обнаженные женские статуи, то вполне

Позволительно будет немного посмеяться за их счет - опыты художников в этом

щепетильном пункте "более интересны", и во всяком случае Пигмалион не был

безусловно "неэстетичной натурой". Будем тем лучшего мнения о невинности

Наших эстетиков, отражающейся в подобных аргументах; зачтем, например, в

Заслугу Канту умение поучать с наивностью сельского пастора относительно

странностей чувства осязания! - И здесь мы возвращаемся к Шопенгауэру,