Конечном счете возразить самому Шопенгауэру, что он весьма зря мнит здесь

Себя кантианцем, что он понял кантовскую дефиницию прекрасного решительно не

по-кантовски, - что и ему прекрасное нравится из "интереса", даже

Исключительно сильного и исключительно личного интереса: интереса терзаемой

Души, избавляющейся от своих терзаний?.. И - возвращаясь к нашему первому

вопросу - "что это значит, когда аскетическому идеалу присягает на верность

философ?" - мы получаем здесь по крайней мере первый намек: он хочет

Избавиться от пытки. -

Остережемся при слове "пытка" корчить тотчас же угрюмую рожу: как раз в

Этом случае есть что не скидывать со счетов, есть что заложить впрок, - есть

Даже над чем посмеяться. Не будем главным образом умалять того, что

Шопенгауэр, действительно третировавший половое чувство как личного врага

(включая и орудие его, женщину, сей "instrumentum diaboli"), нуждался во

Врагах для хорошего самочувствия; что у него была слабость к свирепым,

Желчным, черно-зеленым словам; что он гневался ради самого гнева, из

Страсти; что он заболел бы, сделался бы пессимистом (- ибо он не был

Таковым при всем желании) без своих врагов, без Гегеля, женщины,

Чувственности и всей воли к существованию, пребыванию. Иначе Шопенгауэр не

Пребывал бы, можно биться об заклад, он сбежал бы: но его удерживали враги

Его; враги все снова и снова совращали его к существованию; его гнев, совсем

Как у античных циников, был его усладой, отдохновением, возмещением, его

Remedium от тошноты, его счастьем. Все это касается чисто личного момента в

Случае Шопенгауэра; с другой стороны, в нем есть и нечто типичное - и тут

Вот мы снова приходим к нашей проблеме. Не подлежит никакому сомнению, что

Покуда на земле есть философы и всюду, где только их ни было (от Индии до

Англии, если брать крайние полюсы философской одаренности), налицо чисто

Философская раздражительность и rancune к чувственности - Шопенгауэр лишь

Наиболее красноречивая и, буде на то есть уши, наиболее пленительная и

Чарующая вспышка ее; равным образом налицо и чисто философская предвзятость

И задушевность по отношению ко всему аскетическому идеалу - на сей счет не

Должно быть никаких иллюзий. То и другое принадлежит, как было сказано, к

Типу; если философу недостает того и другого, он - будьте уверены - есть

всегда лишь "так называемый". Что это значит? Ибо названная ситуация должна

Быть прежде истолкована: сама по себе она маячит перед глазами, глупая до

скончания времен, как всякая "вещь в себе". Каждое животное, а стало быть, и