Недоверия: против этого не было иного средства, как решительно вызывать к

себе страх. Старые брамины, к примеру, знали в этом толк! Древнейшие

Философы умели придавать своему существованию и облику такой смысл, такую

Выдержку и такую подоплеку, что это приучало бояться их: говоря точнее, это

Проистекало из более фундаментальных потребностей, именно, из потребности

Самим проникнуться страхом и благоговением перед собою. Ибо все присущие им

Суждения ценности предстали им обращенными против них самих; им приходилось

подавлять всякого рода подозрительность и сопротивление к "философу в себе".

Будучи людьми ужасной эпохи, они осуществляли это ужасными средствами;

Жестокость к себе, изобретательное самоистязание - таково было главное

Средство этих властолюбивых отшельников и новаторов мысли, которым

Понадобилось изуродовать сперва в самих себе богов и отцовские обычаи, дабы

И самим смочь поверить в собственное новаторство. Напомню знаменитую историю

Царя Вишвамитры, который силою тысячелетних самоистязаний проникся таким

чувством власти и доверием к себе, что вознамерился воздвигнуть новое небо:

Жуткий символ древнейшей и новейшей философской канители на земле - каждый,

кто хоть однажды воздвигал "новое небо", обретал надлежащие полномочия в

Собственном аду... Сожмем существо вопроса в краткие формулы: философский

Дух должен был поначалу всегда облачаться и окукливаться в установленные

Ранее типы созерцательного человека, как-то: жреца, кудесника, вещуна,

Религиозного человека вообще, дабы хоть с грехом пополам оказаться

Возможным: аскетический идеал долгое время служил философу формой

Проявления, условием существования - он вынужден был представлять этот

Идеал, чтобы мочь быть философом, он вынужден был верить в него же, чтобы

Мочь представлять его. Причудливо мироотрицающее, жизневраждебное,

Недоверчивое к чувствам, обесчувствленное положение вне игры философов,

Удержавшееся до последнего времени и тем самым почти прослывшее философской

Осанкой в себе, - оно есть прежде всего следствие чрезвычайных условий, в

Которых возникала и утверждалась философия вообще: ибо в течение длительного

Срока философия была бы просто невозможна на земле без аскетической

Власяницы и пострижения, без аскетического самонедоразумения. Выражаясь

Наглядно и зримо: аскетический священник представлял собою до последнего

Времени гадкую и мрачную форму личинки, под которой только и смела жить и