Книга 9

Афинянин. Устанавливать законы для предотвращения подобных проступков инаказания за них, коль скоро они совершены, в предположении, что такие людинепременно встретятся, - вот в этом-то, повторяю, и есть что-то позорное. Мыведь не то что древние законодатели.... Законы свои они давали детям богов,героям, то есть существам также божественным. Нет, мы - люди и даем теперьзаконы семени людей; поэтому мы вправе бояться, что у нас встретятсяграждане с природой неподатливой, точно рог, так что их ничем не проймешь.Впрочем, не хотелось бы даже думать, что получивший правильное воспитаниегражданин может когда-либо остро заболеть этой болезнью, зато много попытокподобного рода можно ожидать со стороны принадлежащих гражданам слуг,чужеземцев и их рабов. Дело в том, что по закону ни одно наказание не имеет в виду причинитьзло. Нет, наказание производит одно из двух действий: оно делаетнаказываемого либо лучшим, либо менее испорченным. Вообще никто никогда не должен оставаться безнаказанным за какой бы тони было проступок, даже если совершивший его бежал за пределы государства. Кто стремится сделать законы рабами людей и заставляет государствоподчиняться партиям, того, раз он при этом прибегает к насилию, возбуждаяпротивозаконное восстание, надо считать самым отъявленным врагом государствав целом. А кто, хотя и не имеет ничего общего ни с кем из подобных людей,при отправлении главнейших государственных должностей не обратил внимания натакие явления или, хотя и обратил, из трусости не встал на защиту отечества,- такого гражданина следует числить на втором месте в смысле испорченности.[309] Посрамление и наказание отца не распространяются ни на кого из детей,исключение составляют те дети, чей отец и деде, и отец деда - все подрядбыли присуждены к смерти. Эти записи должны походить на людей разумных и любвеобильных, подобныхотцу и матери. Неужели надо считать дело оконченным, если на стенах будутначертаны законы, подобные тирану и деспоту, полные угроз? Не надо беспокоиться, если в ходе законодательного труда мы одно ужесумели установить, другое же пока только подвергаем рассмотрению. Ведь мыеще не законодатели; мы только ими становимся и, возможно, скоро станем. Вспомним, что раньше мы прекрасно сказали: относительно справедливостиу нас царит полнейшая сумятица и неразбериха. Так вот, пусть не считают при рассмотрении любого вреда, нанесенногонесправедливостью, что здесь бывает два вида несправедливых поступков:во-первых - умышленные, во-вторых - неумышленные. Дело в том, что вред,причиняемый невольно, встречается не реже и вредит не меньше всякого родадобровольно причиняемого вреда. Дело, пожалуй, друзья мои, вот в чем: непотому приходится попросту считать одно справедливым, а другоенесправедливым, что человек дал кому-нибудь что-то свое или, наоборот, отнялу кого-нибудь что-то; нет, законодателю надо смотреть, каковы были поотношению к справедливости намерения и образ действий человека, когда оноказал кому-нибудь услугу или нанес какой-нибудь вред. Надо обращатьвнимание на две различные стороны: на справедливость и на вред. С помощьюзаконов надо, насколько возможно, возместить нанесенный вред, спасая то, чтогибнет, поднимая то, что по чьей-то вине упало, и леча то, что умирает илиранено. Коль скоро проступок искуплен возмездием, надо попытаться с помощьюзаконов из каждого случая раздоров и вреда сделать повод для установлениямежду виновником и пострадавшим дружеских отношений. В свою очередь что касается несправедливого нанесения вреда из-закорысти, когда кто-то, причиняя другому несправедливость, обогащается, то,поскольку здесь зло исцелимо, его надо исцелить, считая это душевнойболезнью. Если законодатель заметит, что человек тут неисцелим, то какоенаказание определит он ему по закону? Законодатель осознает, что для самихэтих людей лучше прекратить свое существование, расставшись с жизнью; темсамым они принесли бы двойную пользу всем остальным людям: они послужили быдля других примером того, что не следует поступать несправедливо, а к томуже избавили бы государство от присутствия дурных людей. Таким образом,законодатель вынужден назначить в наказание таким людям именно смерть, а нечто-то иное....В самой душе по природе есть либо какое-то состояние, либо какая-тоее часть - яростный дух; это сварливое, неодолимое свойство внедрилось вдушу и своей неразумной силой многое переворачивает вверх дном. [...] А удовольствие мы не отождествляем с яростным духом. Оно владычествует,говорили мы, благодаря силе, противоположной этому духу. С помощьюубеждения, соединенного с насилием и обманом, оно осуществляет все, чеготолько не пожелает. [...] Не будет ошибкой в качестве третьей причины проступков указать наневежество. Со стороны законодателя было бы лучше разделить это невежествона два вида: простое невежество, которое можно считать причиной легкихпроступков, и двойное, когда невежда одержим не только неведением, но имнимой мудростью, - точно он вполне сведущ в том, что ему вовсе неведомо.Если сюда присоединяется сила и мощь, то это можно считать причинойкрупнейших и грубейших проступков; если же сюда присоединяется слабость, товозникают детские и старческие заблуждения. Пожалуй, все мы признаем, что одни из нас сильнее удовольствий иярости, а другие - слабее. Но неслыханно, чтобы одни из нас были сильнее невежества, а другие -слабее. Все эти три свойства - [яростный дух, склонность к удовольствиям иневежество] - заставляют нас искать удовлетворения их желаний и нередковлекут нас в противоположные стороны. [...] Так вот, теперь я могу ясно и прямо определить, как я понимаю различиемежду справедливостью и несправедливостью. Тираническое господство в душеярости, страха, удовольствия, страдания, зависти и страстей я считаюнесправедливостью вообще, все равно, наносит это кому-нибудь вред или нет.Напротив, господство в душе представлений о высшем благе, каких бы воззренийни держалось государство или частные лица на возможность его достижения,делает всякого человека порядочным. Хотя бы он и совершил какой-нибудьложный шаг, все равно надо считать вполне справедливым поступок, совершенныйподобным образом, и все, что происходит под руководством такого начала,является наилучшим для человеческой жизни. Многие относят такое нанесениевреда к невольной несправедливости. Мы сейчас не станем спорить из-заназваний, зато в первую очередь как можно лучше запомним выяснившееся сейчасналичие трех видов проступков. Итак... ярость и страх составляют у нас одиних вид. [...] Второй вид проступков проистекает из-за удовольствий и, с другойстороны, из-за страстей; третий вид связан со стремлением к осуществлениюнадежд и правильного мнения о наивысшем благе. Самое великое зло - это господство страсти, когда душа дичает отвожделений. Всего более это проявляется в том, к чему у большинства имеетсясамое глубокое и сильное вожделение, то есть в силе, которая вследствиедурных природных свойств и воспитания порождает тысячи побуждений кненасытному и беспредельному стяжанию имущества либо денег. Причиной женевоспитанности служит распространенное среди эллинов и варваров мнение,превратно восхваляющее богатство. Признавая богатство первым из благ - междутем как на самом деле оно стоит лишь на третьем месте, - они портят и самихсебя, и свое потомство. Насколько лучше и прекраснее было бы, если бы вовсех государствах господствовал истинный взгляд на богатство: оно существуетради тела, тело же существует ради души. Раз имеются блага, ради которых исуществует богатство, значит, его надо поставить на третье место - послетелесных и душевных качеств. Положение это учит, что человек, желающий бытьсчастливым, должен не стремиться к обогащению, но быть богатым, сохраняясправедливость и рассудительность. В этом случае в государствах не было быубийств, которые требуют для своего искупления других убийств. [...] Навтором месте стоит честолюбие, порождающее в одержимой им душе зависть,которая с трудом уживается прежде всего со своим владельцем, а затем и случшими людьми в государстве. На третьем месте стоят низменные и неправедныестрахи, которые вызывают много убийств... Как мы различили разные виды убийства, так нужно различать и видыранений: одни из них причиняются невольно, другие - в состоянии ярости,третьи - под влиянием страха, четвертые - с сознательным умыслом.Относительно всего этого надо предварительно сказать вот что: людямнеобходимо установить законы и жить по законам, иначе они ничем не будутотличаться от самых диких зверей. Причина здесь та, что природные качествачеловека далеко не достаточны, чтобы распознавать все полезное длячеловеческого общежития или, даже распознав это, всегда быть в состоянииосуществлять высшее благо и стремиться к нему. Прежде всего труднораспознать, что истинное искусство государственного правления печется не очастных, но об общих интересах - ведь эта общность связует, частные жеинтересы разрывают государство - и что как для того, так и для другого, тоесть для общего и для частного, полезно, если общее устроено лучше, чемчастное. Во-вторых, даже если кто распознает, что от природы обстоит всеименно так, и усвоит это в достаточной мере на деле, то впоследствии, ставнеограниченным и самовластным главой государства, он ни в коем случае несумеет остаться при этих взглядах и не сочтет нужным всю свою жизньподдерживать в государстве общие нужды, предоставляя частным нуждамследовать за общими. Нет, смертная его природа всегда будет увлекать его ккорысти и служению своим личным интересам. Безрассудно избегая страданий истремясь к удовольствиям, она поставит их выше того, что более справедливо илучше. Себя самое она ввергнет в мрак и в конце концов преисполнит всяческимзлом и себя, и все государство в целом. Ведь если бы по воле божественнойсудьбы появился когда-нибудь человек, достаточно способный по своей природек усвоению этих взглядов, то он вовсе не нуждался бы в законах, которые быим управляли. Ни закон, ни какой бы то ни было распорядок не стоят вышезнания. Не может быт разум чьим-то послушным рабом; нет, он должен правитьвсем, если только по своей природе подлинно свободен. Но в наше время этогонигде не встретишь, разве что только в малых размерах. Поэтому надо принятьто, что после разума находится на втором месте, - закон и порядок, которыеохватывают своим взором многое, но не могут охватить всего.