Воспитание детей в семье

К двадцати годам не умен, к тридцати не женат,
к сорока не богат — всю жизнь так.
Сибирская поговорка

В ряду ценностных компонентов старожильческой Сибири далеко не последнее место занимает система воспитания подрастающего поколения. Народная педагогика была средством воспроизводства традиционного об­щества, его нравственных норм и носителей их. Воспитание ребенка вклю­чало в себя три основные составляющие: общественное воспитание, семейно-родственное воспитание и самовоспитание.

С первых минут жизни, с момента рождения, считалось обязательным дать нравственное напутствие. «Не будь крикливым, не будь ревливым, будь уемным, будь угомонным, не будь жадным, будь аушным», — приговарива­ла бабка-повитуха над ребенком. Немаловажная роль отводилась в первый год жизни физическому воспитанию, сохранению здоровья. Ребенку «вправ­ляли» врожденные вывихи, «правили головку», «вправляли грыжу», с пер­вых дней закаливали. М.Ф. Кривошапкин писал, что 3 – 5-летние ребятишки «барахтаются» даже в сильный мороз в снегу и, «выбегая босыми на снег, не простужаются». Особую роль в оздоровлении детей играла баня: «Сиби­ряки парятся так жарко, что, вышед из бани, падают в снег или идут в прорубь, невзирая на трескучий мороз».

Воспитанием в семье традиционно занимались дедушка и бабушка: они были менее других заняты крестьянским трудом. Одновременно считалось, что родители еще «не созрели для роли воспитателей». Все дети большой не­разделенной семьи воспитывались вместе, старшие одновременно участво­вали в воспитании младших. Важнейшее место занимало трудовое и нрав­ственное воспитание. Именно трудовые и нравственные качества являлись главными достоинствами сибиряков.

На первых порах особое место занима­ло понятие «грех». Это религиозно-нравственное понятие ребенок, не осоз­навая еще норм запрета, усваивал из страха перед Богом. Он знал: согрешит — значит, произойдет несчастье, «умрут родители» или заболеют. Кроме этого, почти все игры, сказки, былички, поговорки, считалки детей млад­шего возраста имели «трудовую направленность». Так, в детской считалке, записанной в с. Казачинском в 1906 г., читаем:

В понедельник — по комельник (по бревна),

Во вторник — по кокорник (по коряги, по сучья),

Во среду — по берегу,

В четверг — по ячмень,

В пятницу — по «ярицу»,

В субботу — на работу,

В воскресенье — на веселье.

В системе воспитания важным было ровное, без унижения и оскорб­ления, отношение к детям. Часто малыша бабушка шутливо именовала по имени-отчеству, спрашивала совета, беседовала с ним на серьезные темы.

Подрастая, ребенок незаметно овладевал традиционным набором уме­ний и навыков, соответствующих его возрасту, силам, здоровью. Так детям прививались серьезность, чувство ответственности.

Мальчики с 6 – 7 лет уха­живали за домашней птицей, вместе с дедушкой и бабушкой следили за порядком в доме и на подворье. В этом возрасте мальчики и девочки воспи­тывались еще вместе, и не было различия в их занятиях и мелких поручени­ях.

С 9 лет мальчики стерегли лошадей, пригоняли с речки гусей, загоняли во двор возвращавшийся с пастбища скот. Им поручались и более серьезные работы на подворье. Они начинали принимать дея­тельное участие в работах отца, постигать азы мужских умений и навыков. Огромную роль в этом возрасте играло знакомство с лесом, тайгой: дети собирали ягоды, грибы, учились распозна­вать травы, ловить рыбу.

С 11 лет мальчики умели ездить верхом на лошади, работали на бороньбе во время сева. «Свой бороноволок дороже чужого работника», — с гордостью говорили родители о сыне, и ребенок чувствовал свою значимость для семьи. Мальчики перенимали плотничьи, сапож­ные, земледельческие навыки.

С 14 лет подростки («рошша» — называли ребят подросткового возраста на Ангаре) учились пахать, работали на покосе, самостоятельно водили лошадей в «луга», «ночное».

С 17 лет юноша выполнял все виды сельских работ: косил сено, ставил копны, пахал на пашне, полностью управлялся с конем, с уп­ряжью. Он получал свой земельный надел — 15 десятин — и совместно с родственниками разрабатывал пашню. Он становил­ся «женихом» и мог участвовать в сходах.

Только с 18 – 19 лет юношу допускали до самых тяжелых работ, но при этом берегли от «надсады». В этом возрасте он являлся полноценным работником в хозяйстве.

У девочек и девушек были свои знания, умения и навыки работы.

К 11 годам девочки должны были уметь обрабатывать пряжу, прясть на прялке и самопрялке, выполнять все посильные виды женской работы по дому и на подворье.

К 14 годам девочки умели вышивать, вымачивать холсты, шить рубахи. Они уже доили коров, ухаживали за скотом. Участвовали с матерью и стар­шими сестрами в прополке, учились жать серпом и вязать сно­пы.

К 15 годам ткали на «кроснах», начинали готовить приданое для будущей свадьбы.

С 16 лет девушки участвовали во всех работах на покосе, на жнитве, полно­стью обрабатывали лен, коноплю.

К 17 – 18 годам девушка становилась полноправной работницей в доме. Она выполняла все работы на поле, знала все сорта холста, шитье одежды. Но примечательно, что варить и печь в своем доме деву­шку старались не учить: она должна не нести традиции своего дома в дом мужа, а постигать их от будущей свекрови.

«Усердный робить» с детства, сибиряк оценивал человека по его нрав­ственному облику. Поговорка-афоризм «Воровать — стыд и грех, и судить будут» на первое место ставит не юридические запреты, а нравственные — «стыд и грех». «Бери лошадь от природы, а невесту от дома, от роду», — внушалось мальчику с детства. И еще: «Гульба да игра не ведут до добра», а если «не послушался отца-матери, послушайся теперь барабанной шкуры; не хотел шить золотом, теперь бей камни молотом». Иными слова­ми, непослушание ведет к преступлению и каторге.

Воспитание и самовоспитание детей шло в процессе совместного вре­мяпрепровождения, проживания детских традиций, обыгрывания многих сто­рон «взрослой» жизни. Здесь были свои запреты, ограничения. Чтобы не прослыть «неумехой», «бессовестной», «непутевым», «ябедой» или «хлюздой» и не быть изгнанным из игр, дети должны были следовать высоким этико-нравственным нормам. Десятки слов сибирского говора порицают тех, кто рос не «по заветам предков»:

зубатить — грубить; лаяться — браниться;

изгаляться — делать неприятности; чмутить — сплетничать;

хайлать — бестолково кричать; мухлевать — обманывать;

ёрник — забияка; журба — сварливый;

корыстный — плохой, дрянной; лаяться — браниться;

шильник — мелочник; сдрейфить — струсить;

пакостить — без спросу брать, ераститься — браниться,

делать неприятности; ворчать.

«Общество» зорко следило за поведением детей, подавало пример тра­диционного поведения и спрашивало за нарушения по всей строгости. Лю­бой взрослый человек, а тем более пожилой, мог сделать замечание, пожу­рить за проступок; об этом сразу же становилось известно родителям. Се­мья, не желая падения своего авторитета в обществе, за проказы сына строго его наказывала — честь рода ставилась на первое место. «Не позорь рода-племени своего, предков своих», — внушалось с раннего детства.

Таким образом, воспитание было и средством сохранения традиций, и средством воспроизводства их в последующих по­колениях. Человек про­должал воспитываться всю свою жизнь и только в преклонные годы обретал истинную мудрость: понятия «старость» и «мудрость» у сибиряков были сино­нимами. Круг жизни продолжался...

§ 20. ШКОЛА И ПРОСВЕЩЕНИЕ
В ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ

На начальном этапе освоения Сибири в XVIII – первой половине XIX вв. просвещение переживало период становления. Система образования охватывала в основном города и крупные уездные центры. Существовали немногочисленные учебные заве­дения нескольких типов: монастырские школы, духовные семинарии, на-вигацкие школы, школы технические, цифирные, гарнизонные и градские (городские), но все они работали вне пределов Приенисейского края.

Толь­ко в начале ХIХ в. открылись уездные училища в Красноярске и Енисейске, приходское училище в Канске и ряд других, просуществовавших по нескольку лет. Открыты они были благодаря инициативе М.М. Сперанско­го, выдающегося русского реформатора, посетившего Сибирь в первой чет­верти XIX в. Он сообщал, что, несмотря на слабость образования, «Иркут­ское училище — лучшее во всей Российской империи». Открывались школы и в сельской местности. Так, в 1846 г. было от­крыто Балахтинское приходское училище.

К 1848 г. в Иркутской и Енисей­ской губерниях было всего 10 трехклассных уездных училищ, среди которых весьма успешно работали Енисейское, Красноярское и Ачинское училище, открытое во второй четверти XIX в.

Только с 60-х годов XIX в., в связи с реформами Александра II, начи­нается бурное развитие государственной системы образования в Сибири. В Енисейском уезде в первое десятилетие 60-х гг. открылись 4 школы началь­ного звена обучения, в Минусинском уезде к 1865 г. — 5 начальных школ, в Ачинском уезде — 4 школы. В городах губернии работали гимназии и прогимназии для мальчиков и для девочек. К 1879 г. в Енисейской губернии было 72 учебных заведения, в которых обучалось 2 410 учащихся: 1886 мальчиков и 524 девочки.