Воля как волюнтаризм

В попытках объяснить механизмы поведения человека в рамках проблемы воли возникло направление, получившее в 1883 году, с легкой руки немецкого социолога Ф. Тенниса, название "волюнтаризм" и признающее волю особой, надприродной силой. Согласно учению волюнтаризма, волевые акты ничем не определяются, но сами определяют ход психических процессов. Формирование этого, по существу, философского направления в изучении воли имеет свою предысторию. Еще Эпикур впервые поставил вопрос о спонтанном, ничем не детерминированном, свободном выборе поведения. Причиной возникновения подобного учения явился кризис представлений античной философии о том, что главной духовной способностью человека является разум, мышление. Блаженный Августин (354-430) выдвинул положение о том, что действиями души и тела управляет воля. Именно она побуждает душу к самопознанию, строит из чувственных отпечатков вещей их образы, извлекает из души заложенные в ней идеи. Первенство воли перед интеллектом подчеркивал и Иоанн Дуне Скотт ("воля выше мышления").
Еще дальше пошли немецкие философы А. Шопенгауэр и Э. Гартман, объявившие волю космической силой, слепым и бессознательным первопринципом, от которого берут свое начало все психические проявления человека. Сознание и интеллект являются, по Шопенгауэру, вторичными проявлениями воли.
Таким образом, в крайнем своем выражении волюнтаризм противопоставлял волевое начало объективным законам природы и общества, утверждал независимость человеческой воли от окружающей действительности.
Оформившись в трудах А. Шопенгауэра в качестве самостоятельного философского направления, волюнтаризм проник и в психологию. Волюнтаристского взгляда на проблему воли придерживались многие видные психологи конца XIX - начала XX века.
Против такого понимания поведения человека и связанного с этим объяснения воли выступали многие философы и психологи. В частности, еще Спиноза отрицал беспричинное поведение, поскольку сама "воля, как и все остальное, нуждается в причине". Поэтому он писал: "Люди заблуждаются, считая себя свободными. Это мнение основано на том, что свои действия они сознают, причин же, которыми они определяются, не знают" [Спиноза Б. Избранные произведения: В 2-х томах. Т. 1. - М., 1957. - С. 433.]. В то же время сам он понимал волю как такое стремление человека, которое относится только к душе, а не к телу. Воля у Спинозы - это способность, благодаря которой душа утверждает или отрицает, определяет, что истинно, а что ложно, а желание - способность, благодаря которой душа домогается какой-либо вещи или отвращается от нее.
И. Кант признавал в равной степени доказуемыми как тезис о свободе воли, так и антитезис о том, что воля несвободна. Решая проблему человеческой свободы, Кант подверг критическому анализу как христианское учение о свободе воли, так и концепции механистического детерминизма. Несостоятельность христианского учения о воле И. Кант видел в том, что в нем конечной причиной человеческих поступков выступает не сам человек, а бог. И поскольку эта причина находится вне власти человека, он в конечном счете остается безвольной игрушкой сверхъестественных сил.
Но и механистический детерминизм, по мнению Канта, является фаталистическим учением, которое превращает человеческое поведение в игру марионеток, трактуя человека лишь как природное существо. В действительности же, писал Кант, человек является не пассивно-механическим, а деятельностно-волевым существом, поскольку он способен ставить перед собой определенные цели и в соответствии с ними строить свои действия. Ошибка материалистов, полагал Кант, состоит в том, что на место божьего всемогущества они ставят могущество природы, перед которой человек оказался таким же беспомощным, как и перед богом. В обоих случаях над человеком стоят внешние, чуждые ему силы.
Стремясь к компромиссу между материализмом и идеализмом, И. Кант выдвинул тезис о двойственности человека: он является эмпирическим и умопостигаемым существом. В качестве первого он подчинен причинным связям чувственного мира и не обладает свободой. Но как умопостигаемое существо, обладающее нравственной волей, он абсолютно свободен. В отличие от воли, которая определяется чувственными побуждениями, волю, происходящую от разума, Кант называл свободной волей. Он писал, что воля становится свободной при подчинении ее нравственному закону. В силу этого человек оказывается способным действовать не только по чувственным впечатлениям (желаниям), но и на основании представлений о полезном и вредном. "Свободу должно предполагать как свойство воли всех разумных существ", - писал И. Кант [Кант И. Сочинения. В 6-ти томах. Т. 4, ч. 1. - М„ 1964. - С. 300.].
В отличие от волюнтаристов Кант доказывал, что воля должна быть детерминирована, однако в этой роли выступают не внешние, эмпирические побуждения, лишающие человека свободы, а ничем не обусловленный, существующий априорно, до опыта, нравственный закон, известный любому здравому рассудку. По мнению И. Канта, мысль о свободе человеческой воли навязывается нам именно этим законом. Не будь нравственного закона, люди никогда бы не думали ни о какой свободе воли и не испытывали бы в ней никакой необходимости. Только следуя долгу, человек свободен в своих поступках, ибо долг как нравственный закон имеет свой источник в самой личности.
Г. Гегель пытался преодолеть дуализм кантовской концепции, согласно которой человек оказывается раздвоенным на мыслящего, с одной стороны, и волящего - с другой. По его образному выражению, воля у человека, если следовать И. Канту, находится как бы в одном кармане, а мышление - в другом.
Гегель свободу воли считал свободой вообще, включая в нее свободу слова, религиозную свободу и т.д., переведя рассмотрение этого вопроса из личностного аспекта в социально-политический. Свобода, по Гегелю, есть сама воля; это тождественные по своей сути понятия.
В отличие от позиции Канта, обособлявшего волю от мышления, Гегель выдвинул тезис об их единстве: вне и помимо мышления воля невозможна и она не является некой особой сущностью, наличествующей в человеке наряду с мышлением. Мышление и воля, по Гегелю, - это две стороны духа: теоретическая и практическая; они взаимно проникают и дополняют друг друга. Различие же между ними состоит в специфике подхода к внешнему миру: мышление стремится наиболее адекватно его познать, а воля - преобразовать.
Свободу воли Гегель рассматривает как необходимую предпосылку практической деятельности человека. Содержательные компоненты человеческого сознания - цели, стремления и т.п. - сами по себе существуют лишь в форме возможности; это только намерения человека. И только воля переводит их из возможности в действительность. Поэтому воля у Гегеля есть деятельность человека.
Антиподом понятия свободы воли является в учении Гегеля понятие произвола. Здесь он следует за французскими просветителями, один из которых, Ш. Монтескье, подчеркивал, что "свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется... Свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность сделать то, чего должно хотеть [Монтескье Ш. Избранные произведения. - М., 1955. - С. 288-289.]..."
Произвол, по Гегелю, это низшая ступень развития воли, "отрицательная свобода". На этой ступени мы имеем дело с природной волей, содержание которой составляют страсти, влечения, склонности и т.п. В социальном плане произвол есть выражение крайнего субъективизма и эгоизма, идущего вразрез с принципами, регулирующими жизнедеятельность человека в интересах общества в целом. Сознательный, свободный человек должен подавлять в себе субъективистские тенденции и воспитывать "чувство ничтожности себялюбия".
Последний представитель немецкой классической философии Л. Фейербах тоже стремился найти научное решение проблемы свободы воли. Поэтому он отбросил представления о свободе воли как о сверхъестественном феномене некоей сущности, лишенной материального носителя.
Воля, считал Фейербах, может быть лишь у живого, чувствующего человека, "ибо что такое воля, как не желающий человек [Фейербах Л. Избранные философские произведения: В 2-х томах. Т. 1. - М., 1955. - С. 580.]?" Предмет, способный удовлетворить желание, становится желаемым и вызывает ощущение, которым направляется стремление субъекта к этому предмету. Поэтому первым условием проявления воли, по Фейербаху, является ощущение. Где оно отсутствует, там нет и воли. В этом смысле воля несвободна, но она хочет быть свободной.
Л. Фейербах выступает против гегелевского отождествления воли и мышления, хотя и не отделяет их друг от друга: нет мышления без воли, она должна присутствовать в нем, так как в противном случае мышление было бы пустым, бесплодным и мертвым.
Однако Фейербах критиковал механистический детерминизм (присутствующий в понимании воли как рефлекса) за абсолютизацию необходимости, приводящей к фатализму. "Ни одно человеческое действие не случается, конечно, с безусловной абсолютной необходимостью, ибо между началом и концом, между чистой мыслью и действительным намерением, даже между решением и самим действием может еще выступать во мне бесчисленное количество господствующих звеньев..." (там же, с. 639).
Против волюнтаризма выступали и физиологи, которые волевое (произвольное) поведение рассматривали не только как детерминированное, но и как рефлекторное. Впервые это положение было обосновано И. М. Сеченовым в его классической работе "Рефлексы головного мозга". Сеченов выступал против мысли о том, что "так как человек волен поступать и согласно своим мыслям и желаниям, и наперекор им, - значит, между ними и поступками должна стоять особая свободная сила, которая и называется волей" (1953, с. 246).
Противники волюнтаризма утверждали, что свобода воли означает не что иное, как возможность принимать решения со знанием дела. Причем эта возможность относится и к подавлению побуждений, а не только к инициации действий. Недаром Л. С. Выготский (1983), ссылаясь на Блонделя, писал, что волевое, или произвольное, поведение есть поведение социальное по своему существу и что максимум воли есть максимум повиновения. Поэтому отсутствие свободы в принятии решений еще не говорит об отсутствии воли.
В советской психологии и философии волюнтаризм стал нарицательным понятием, означающим господство произвола, ничем не ограниченного удовлетворения потребностей, желаний ("чего моя левая нога захочет").
Однако необходимо отметить и положительную роль, которую сыграло это направление, в частности - в отстаивании понимания воли как самостоятельной проблемы, как качественно своеобразного психического явления, несводимого к ассоциации представлений и движений, которое нашло отражение в "автогенетических" теориях воли (В. Вундт, 1912; Н. Ах [N. Ach, 1905, 1910]; И. Линдворский [J. Lindworsky, 1923]). Кроме того, обсуждение темы "свободы воли" привлекло внимание и к проблеме "свободного выбора".

1.2. ВОЛЯ КАК "СВОБОДНЫЙ ВЫБОР"

Голландский философ Б. Спиноза борьбу побуждений рассматривал как борьбу идей. В связи с этим для него разум и воля были одним и тем же. Воля у Спинозы выступает как осознание внешней детерминации, которая субъективно воспринимается как собственное добровольное решение, как внутренняя свобода. Свобода выбора в философии традиционно рассматривалась как реальная сфера проявления свободы воли, как ее практическое выражение. Некоторые философы вообще сводили проблему свободы воли к проблеме свободного выбора действия.
Однако английский мыслитель Дж. Локк пытался вычленить вопрос о свободном выборе из общей проблемы свободы воли. В волевых актах, по Локку, человек, как правило, не может быть свободным, он подчинен необходимости. Свобода же состоит "именно в том, что мы можем действовать или не действовать согласно нашему выбору или желанию" [Локк Дж. Избранные философские произведения: В 2-х томах. - М., 1960. - С. 259.].
Немецкий идеалист В. Виндельбанд (1904) утверждал, что свободный выбор является чисто внутренним процессом, содержащим в самом себе критерий своей целесообразности. Он различал три отграниченных друг от друга этапа выбора: 1) возникновение отдельных влечений, из которых каждое, если бы оно было единственным, непосредственно перешло бы в действие; 2) взаимная задержка и уравновешивание влечений, выбор между которыми приводит к решению; 3) волевой импульс, с помощью которого незадержанное или определенное выбором хотение переходит в соответствующее физическое действие.
Американский психолог У. Джемс (1911, 1991) считал главной функцией воли принятие решения о действии при наличии в сознании одновременно двух или более идей движения. Наличие конкурирующей идеи тормозит переход представления о движении в действие, поэтому для совершения действия надо осуществить выбор идеи и принять решение (от лат. Fiat! - Да будет!). Выбор совершается на основе интереса и заключается в направлении внимания на избранный объект, после чего начинается движение, так как импульс к движению сообщает та идея, которая в данную минуту овладела вниманием человека. Поэтому волевое усилие состоит в направлении человеком своего сознания на непривлекательный, но нужный объект и сосредоточении на нем всего внимания. Причисляя себя к волюнтаристам, У. Джемс считал волю самостоятельной силой души, обладающей способностью к принятию решений о действии.
Волю как выбор одного из нескольких побуждений или как разрешение конфликта мотивов рассматривали Г. И. Челпанов (1926), Ф. Лерш (Ph. Lersch, 1956), В. Е. Франкл (1990) и другие.
Л. С. Выготский при обсуждении проблемы воли также связывал это понятие со свободой выбора: "Самым характерным для овладения собственным поведением является выбор, и недаром старая психология, изучая волевые процессы, видела в выборе самое существо волевого акта" (1983, т. 3, с. 274).
В. М. Аллахвердов (1993) считает проблему свободы воли, свободы выбора "едва ли не самой страшной" в психологии и философии. Автор отмечает, что как ответ "да", так и ответ "нет" на вопрос о том, свободен ли человек в своем выборе, ведут нас в тупик, о чем свидетельствует практически вся история человекознания.
В. М. Аллахвердов отмечает, что, с одной стороны, извечно желание ответить "да", потому что, как убеждают нас гуманисты, именно свобода воли делает человека человеком. Отсюда вытекает положение о том, что человек должен нести нравственную ответственность за свои поступки и деяния. Но, с другой стороны, стоит ответить "да", как придется признать поведение человека недетерминированным и тем самым не подлежащим естественнонаучному объяснению. Такой ответ ведет к мистике и иррационализму.
Противники "свободы воли" заявляют, что нам только кажется, будто человек свободен в своем выборе. В действительности всем вершит необходимость. Вольтер писал: "Человек свободен, когда он может то, чего он хочет, но он не свободен хотеть: немыслимо, чтобы он желал без причины".
Но отрицание свободы выбора, продолжает В. М. Аллахвердов, порождает другие сложности. Отказ от свободы немедленно превращает человека в автомат, машину, пусть даже самую причудливую, как писал И.М. Сеченов. Неслучайно сторонники детерминизма сравнивали механизмы поведения человека с функционированием технических устройств или с протеканием физических явлений ("телеграфная теория" нервной системы Г. Гельмгольца, мозг как коммутаторная станция у И. П. Павлова и К. Халла, ЭВМ у Дж. Миллера, Е. Галантера и К. Прибрама и т.д.).
Возникает вопрос: неужели действительно человек не более чем автомат? Б. Рассел цитирует по этому поводу строки одного поэта:
- Черт возьми! - сказал один молодой человек. -
Горько узнавать, что я представляю собой созданье,
Движущееся по заранее проложенным рельсам,
Что я, одним словом, не автобус, а трамвай [Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. - М., 1957. - С. 351.].
Таким образом, ни признание свободы воли, ни признание строгого детерминизма не решает проблему объяснения поведения и деятельности человека, заключает В.М. Аллахвердов.
П.В. Симонов (1987) попытался переформулировать проблему свободы выбора. Признавая детерминизм, он приходит к выводу об иллюзорности свободы выбора и ставит вопрос: почему, если свободы выбора нет, нам все-таки кажется, что она есть? Объяснение этому факту он видит в том, что существуют какие-то детерминирующие внутренние процессы, которые влияют на сознание, но при этом не могут быть осознаны. Тогда осознаваемый результат этих процессов для человека кажется неожиданным, ниоткуда не проистекающим, а следовательно, недетерминированным. Свое объяснение П. В. Симонов относит к критическим моментам творческой деятельности, объясняя таким путем субъективно ощущаемую свободу творческого воображения. А как же быть со свободой выбора в деятельности, не связанной с творчеством, или в обычном поведении? Процессы в центральной нервной системе также не осознаются, но влияют на сознание. Следовательно, результат такого влияния должен отражаться в сознании как акт свободного выбора. Однако в действительности этого не происходит.
Приближающейся к истине в понимании свободы воли и свободы выбора, как мне представляется, является позиция В. Франкла (1990), который отмечает, что на человека могут воздействовать какие-то физические причины, но "человечность человеческого поведения" определяется не этими причинами, а субъективными основаниями. Именно субъективные основания определяют выбор человека. Но свобода выбора - это не произвол, это не "свобода от", а "свобода для". Свобода - это один аспект человеческого бытия, другой аспект которого - детерминизм. Поэтому В. Франкл дает следующую формулу: "свобода, несмотря на детерминизм".
В. Франкл пишет, что человек не свободен от внешних и внутренних условий, но он свободен занять позицию по отношению к ним. Условия не обусловливают поведение человека полностью, именно от человека зависит, сдастся ли он, уступит ли он условиям.
Полемизируя с З. Фрейдом, который однажды заметил, что с ростом чувства голода все индивидуальные различия в поведении людей стираются и появляется однообразное проявление неукротимого побуждения к добыванию пищи, В. Франкл приводит примеры поведения людей в фашистских концентрационных лагерях, где люди, с ростом чувства голода, стали более различными в своем поведении, хотя голод был для всех одинаковым. Отсюда он делает вывод, что "в конечном итоге человек неподвластен условиям, с которыми он сталкивается; скорее, эти условия подвластны его решению. Сознательно или бессознательно, он решает, будет ли он противостоять или сдастся, позволит ли он себе быть определяемым этими условиями. Конечно, можно возразить, что такие решения сами детерминированы. Но очевидно, что это приводит к regressus in infinitum. Утверждение Магды Б. Арнольд резюмирует это положение дел и может служить итогом нашего обсуждения: "Каждый выбор имеет причину, но он имеет причину в выбирающем" (1990, с. 78).
В. М. Аллахвердов полагает, что ощущение свободы выбора возникает тогда, когда имеются субъективные основания, не зависящие от породивших их причин. А это происходит в том случае, когда одни причины вызывают к действию совсем другие побудительные причины, проявляющиеся в дальнейшем совершенно самостоятельно и независимо от исходных.Мне представляется, что именно такая ситуация имеет место в процессе мотивации, когда некая исходная причина приводит к формированию потребности, та, в свою очередь, становится причиной поиска подходящего объекта и способа удовлетворения потребности, затем, в процессе этого поиска, начинают учитываться многие обстоятельства, становящиеся причиной выбора одного варианта и отклонения другого (других). И, таким образом, конечный этап мотивационного процесса - выбор объекта и способа удовлетворения потребности - оказывается далеко отстоящим от первичной причины и является как бы независимым от нее (что дает ощущение "свободы выбора"), но в то же время детерминированным, хотя уже совсем другими причинами.
Основание выбора, принятия решения, о котором говорит В. Франкл, - это не что иное, как мотив. Неслучайно поэтому проблема свободы выбора неизбежно приводит к одной из узловых проблем мотивации и воли - к проблеме конфликтов побуждений и их, этих конфликтов, разрешения, поскольку именно при внутренних конфликтах свобода выбора выступает наиболее рельефно. Для того чтобы разрешить такие конфликты, принять сторону одной из конфликтующих тенденций, человеку нужны основания, т.е. причина, достаточный повод, оправдывающий принимаемое решение.
Таким образом, проблема свободного выбора - это и проблема мотивации поведения. В этом аспекте проблема воли смыкается с проблемой мотивации и развести их здесь, как пытаются сделать X. Хекхаузен и Ю. Куль (Н. Heckhausen, J. Kuhl, 1985), у которых выбор определяется на основании мотивов (читай - причин, доводов), а само осуществление выбору - это волевой процесс, вряд ли возможно, по крайней мере - во всех случаях: выбор может происходить и без "миллиона терзаний", т.е. без заметных волевых усилий.
Значение завершающего волевого усилия в "борьбе мотивов" признается не всеми психологами. Имеются попытки объяснить "борьбу мотивов" без привлечения волевого усилия. Вот как в "Психологическом словаре" (1983) описывается исход борьбы различных мотивационных тенденций при собственно волевом поведении.
Специфичным для него является наличие внутреннего интеллектуального плана, организующего все имеющиеся у человека в данный момент побуждения в направлении такой их иерархизации, при которой ведущим мотивом становится сознательно поставленная цель.
Волевой акт включает в себя борьбу разнонаправленных мотивационных тенденций. Если в этой борьбе берут верх непосредственные побуждения (в том числе и нравственного порядка), деятельность осуществляется помимо ее волевой регуляции. В отличие от этого, волевое поведение предполагает наличие таких психических процессов, посредством которых человек усиливает мотивационные тенденции, идущие от сознательно поставленной цели, и подавляет противоположные. Решающая роль в этом процессе принадлежит мысленному построению будущей ситуации. В этом случае человек отчетливо представляет себе положительные последствия тех действий, которые он совершит, следуя сознательно поставленной цели, и отрицательные последствия действий, продиктованных непосредственным желанием. Если в результате такого предвидения будущих последствий возникнут положительные эмоции, связанные с достижением сознательно поставленной цели и они окажутся сильнее имеющихся у человека переживаний, порождаемых непосредственным побуждением, то эти положительные эмоции и выступят в качестве дополнительной мотивации, обеспечивающей перевес побуждения со стороны сознательно поставленной цели. Таким образом, активность во внутреннем плане выступает как условие, порождающее новые мотивационные тенденции. Именно во внутреннем плане настоящая ситуация, отражаясь в свете будущей, обретает иной смысл, что и определяет завершение борьбы мотивов и принятие решения в пользу волевого поступка, а в тех случаях, когда человек намечает и способы достижения поставленной цели, - и создание намерения (с. 54).
Таким образом, волевое усилие заменено здесь интеллектуальным расчетом и борьбой эмоциональных переживаний - какое сильнее или приятнее. Непонятно только, на каком основании в этой статье обсуждаются волевые действия, если волевое усилие для разрешения конфликта побуждений не нужно?
В.И. Селиванов (1975) считает, что в случае конфликта побуждений одинаковой силы исход борьбы определяется волевым импульсом (который имеет все признаки внутреннего сознательного стимула), рефлекторно усиливающим один из альтернативных мотивов.
Участие механизмов воли в разрешении противоречий в процессе мотивации В. К. Калин (1989) предлагает называть волением. Этот процесс, пишет он, переживается субъектом как подконтрольность и подвластность ему осознаваемых влечений.