2015-05-22
249
П осле потери моей последней надежды, моего ребёнка, я снова прекратила приём пищи, впавши в глубочайшую депрессию. Казалось, что в этот раз уже ничто не способно вернуть меня к жизни…. И опять мои родные, к числу которых был уже давно зачислен и Александр, помогли мне. Они помогли мне обрести новую надежду, новое стремление, хоть моя цель по прежнему так и заключалась в рождении малыша!
Я снова начала понемногу возвращаться к жизни, начиная всё с ноля. День за днём я проводила колоссальную работу, пытаясь убедить саму себя в необходимости питания для моего же блага, для возможности иметь в будущем ребёнка, а лучше если даже нескольких. Надеясь максимально приблизить то долгожданное, и уже выстраданное, будущее, я решилась в очередной раз начать понемногу кушать. Но произошло совсем не то, чего я ожидала….
Сев за стол и убедившись, что я одна в комнате, я жадно смотрела на буханку, уже несвежего чёрного хлеба. Появилось сильнейшее желание попробовать хоть крошечку, хоть немножечко. Руки будто сами потянулись к чёрствому батону. И уже через мгновение, дрожащими руками, я отламывала его горбушку. Но, съев её, я не смогла остановиться и, со слезами на глазах, потянулась за добавкой…. Я понимала, сколько калорий получает моё тело вместе с каждой крошкой хлеба, который я уже не ела целых пять лет, но ничего не могла с собой поделать. Невидимая и безумно властная сила заставляла меня продолжить поглощение. Я ела зачерствевший хлеб, в то время как слёзы котились ручьём из моих потускневших глаз….
Заканчивая доедать буханку, я начала испытывать панический страх. Я боялась, что с теми последними крошками пищи, наступят последние минуты, когда я могу позволить себе кушать. Мне казалось, что я бы съела столько хлеба, сколько бы мне дали. Мои зрачки метались по сторонам, пытаясь найти ещё хлеба, когда в руках оставался ещё недоеденный кусок. Я не могла понять, как люди могут называть себя несчастными, имея возможность кушать хлеб, столь прекрасную пищу.
После долгих лет постоянного голода мой организм боялся остаться вновь без пищи. Каждый мой орган был истощён и больше не мог работать на полнейший износ. Почувствовав малейшее моё разрешение, принятое с такими трудами, мой организм пытался насытиться с запасом, на случай, если я вновь лишу его пищи. На какое-то мгновение всёконтролирующее око анорексии задремало, дав моему телу возможность вновь ощутить вкус пищи.
Доевши, я неподвижно сидела, не издавая ни единого звука. Мой мозг не мог понять, что произошло и почему. Во мне возникло сильнейшее противостояние между моим изнеможенным телом и, всё ещё зависимым от анорексии, сознанием. В один момент я ощущала радость сытости и, в ту же секунду, мне хотелось умереть. Я не знала, что мне делать, как жить дальше. Анорексия брала верх, гневно наказывая меня за неповиновение. Нужно было срочно что-то делать с полученными калориями. Вызвать у себя рвоту я не могла, поэтому решила срочно бежать заниматься. Я бы так и поступила, если бы не ужаснейшая боль в желудке. То ли мой поражённый мозг таким образом защищался от пищи, вызывая ту боль, то ли мой, отвыкший от еды желудок, не мог справиться с целой буханкой хлеба, но эта мука была невыносимой. Я не могла даже пошевелиться и, упавши напол, лежала, судорожно искусывая губы вкровь….
Казалось бы, почувствовав облегчение в желудке, через некоторое время я должна была рвануть в спортзал, как мне предписывала анорексия. Но нет. Я побежала в магазин за… за новой буханкой хлеба! Мозг сопротивлялся, но тело само меня несло. Организм панически боялся вновь остаться голодным, и поэтому всё решал за меня.
