2015-05-30
226
Ганна только подумала: «Боже, о боже, слишком далеко зашли наши негативные отношения. «Вот тебе, бабушка, и юрьев день! А тебе, Ганна, форс-мажор. Это крах, крах моей семьи. Вот и мой Аполлон: нет, не Аполлон, а изотоп его, ненавидящий меня…» И она открыла ему входную дверь, согнувшись в комочек.
Иван, по-видимому, через стекло хотел ударить кулаком в её лицо. Но она отпрянула в сторону, и его рука прошла мимо. Рука, которую она когда-то так любила, нежно гладила и целовала… А по ночам лежала на этой руке… Теперь это чужая рука. Хотелось сильно-сильно заплакать. Её Иван оказался калифом на час. А любовь эфемерная. Сильный всегда прощает слабому, слабый – почти никогда. Когда человек совершает неумные поступки в 17 лет – это юношеская ветреность, в 20 лет – отсутствие опыта, в 35 – ограниченность ума. Но здесь не только недостаток ума, но безмерная ненависть к ней. За что? Неужели только потому, что она пошла учиться? Недоедает, недосыпает, а он надушённый является в два часа ночи и спит до утра дома? Утром выходит со двора, чтобы видели соседи, что он порядочный человек, спит дома, а не таскается с какой-то по ночам.
Да, природа редко рождает мерзавцев, их делает время, но чаще люди. Но Иван? Иван был же совсем другим? А был ли другим? Вспомнилась пурга, и она с сыном среди ночи. А постоянно натянутые их отношения? А то, что полгода сидела с ребёнком одна без куска хлеба? А ледяная комната? А её обветшалая одежда? Не сама ли она выдумала этого кумира? На безрыбье и рак рыба. Сама возвеличивала, как бога. Аполлоном – богом солнца в душе называла… Да, нет для неё защиты с детства. Куда не повернись – кругом одна. Она сама себе и бог, и царь, и инквизитор… А он – господин, которому она по утрам кладёт на стол надушённые носовые платки… Зачем? Не доброту свою показывала, а не хотела, чтобы там, где-то другая женщина видела его грязные, замызганные носовые платки. Вокруг неё всё должно быть чистым и… красивым… «Пока буду учиться, а там видно будет…»
