Глава 1. Дорога 1 страница

* * *

Дорога началась странно. В общем, она началась еще до того, как они выдвинулись. Потому что сначала

Сим - Сима

* * *

Волшебный день. Собаки… камень… Надя-Надежда.

Если бы тогда знать, что произойдет с Джованни дальше…

* * *

Удивительный мастер… иллюзий… Мастер-Творец, воплотивший человеков… Пришел пообщаться…

- Тебе не страшно? – спросил Он.

- А должно? – спросила она, глядя через замерзшее стекло на до одурения надоевшую картину: темный двор и свечку соседнего дома… и длинный оранжевый дом… и больницу, за которой тополиная роща, с этого ракурса, похожая на огромную лисицу…

- Кому как, - ответил он.

- Мне уже ничего не страшно. Хотя… да, твои вибрации очень сильные. Ты – мощный и, должно быть, можешь прихлопнуть меня, как букашку.

- Ну-ну… зачем мне это делать? Даже, если бы мог, не стал бы! Ты – достойный соперник. Мне интересно дальше смотреть, как ты расправляешься с этими созданиями. Но я и не могу сделать с тобой того, что ты сказала!

- Почему это? – саркастически спросила она.

- Ну… во-первых, тебя действительно, хрен убьешь, это ведь одно из твоих имен, а во-вторых, я ничуть не мощнее тебя. Если бы нам пришлось биться, еще не известно, кто победил бы.

- Ну – точно, - недоверчиво и снова саркастически произнесла она.

- А ты не веришь?

- Ты – Творец-Мастер… а я кто? Песчинка… некто в человечьем теле.

- И что с того? Если ты вне рангов и статусов, то это не значит, что тебя можно недооценивать. Ты – Дитя Стихий. Ведь, шарахнешь, мало не покажется. А никому пока что не нужно, чтоб ты это делала.

- А что вообще от меня нужно?

- Тебе виднее. Я просто пришел познакомиться с Существом, о котором столько говорят… новая Стрела! Прими мое почтение.

- Спасибо! – уже миролюбиво ответила она, - но пока что мне кажется, не за что меня почитать. Я пока ничего великого не сделала.

- Разве?

- А что я такого сделала?

- Например, знаменитый фрактальный Шторм.

- Всего-то. Что он в сравнении с тем, что, допустим, ты сделал? Ты цивилизацию людей замутил и воплотил, а я – какой-то фрактальный Шторм… подумаешь!

- А формирование эпидемий? – напомнил Он.

Она лишь вздохнула и махнула рукой:

- Да… я чуть сама не подохла от этого восхитительного букета: чума, холера и лепроза в одном флаконе… И толку? Чума! Чума – то, на что как раз я и ставила – не прошла на людей. Только на зверей. А людям прошла эта херня мерзкая – холера. Чума – такая аристократическая красивая болезнь… а не позволили… потому что люди, блять, слабые, им это слишком сильно… А холера – эта мерзость – нормально: самый раз по ним: дристать и блевать, зато не такая опасная…

- Не в опасности дело. А в том, что запусти Система чуму – она выкосила бы половину населения раньше времени. Конечно, она куда аристократичнее холеры, но действительно – куда опаснее. Люди не смогут справиться с эпидемией чумы…

- Ну – видишь… Значит, ничего такого уж существенного я не сделала, - подвела итог Селена.

- Ты имеешь столько, что вполне можешь разрушить то, что я насоздавал.

- Ну… в общем-то, думается мне, я как раз для этого здесь… Чтоб разрушить то, что ты создал. Но ведь – это естественный процесс. Таков Замысел Творца.

- Это – да. Ты думаешь, я что-то против имею? Нет. Финал Эпохи – есть Финал Эпохи. Просто интересно познакомиться с Той, кто пришла разрушить то, что сотворено мною.

- Разве тебе не хочется сохранить то, что ты сотворил?

- Нет… человеки… фи… мне самому они не нравятся.

- Тогда для чего ты придумал их такими?

- Чтоб доказать, что эта ублюдочная форма жизни – может быть воплощена в рамках Замысла…

- Зачем тебе это было нужно?

- Потом поймешь. Хотя… ну, разве тебе не очевиден ответ?

- Знаешь, настолько очевиден, что кажется бредом. Кажется, что такого просто не может быть, - она уже давно подозревала, что форму – человек создали, чтоб «ткнуть в нос» Творцу на несовершенство Его Творения. Типо, раз тут, внутри этого творения возможны такие ущербные и антигармоничные формы – следовательно, фиговое Творение…

Но разве такое возможно? Это ведь не совсем честно…

Да, это – вообще не честно… это подло…

- И, тем не менее, это так и есть, - усмехнулся Он.

- Ты не любишь свои собственные творения, - заключила она.

- Не люблю. Я – плохой Бог, который не любит свое собственное творение. Можно сказать, что я тот, кого люди ошибочно называют Дьяволом. А некоторые – Сатаной.

- Люди – идиоты! – провозгласила она, закуривая.

- Точно! Хорошая формулировка.

- Скажи… ну, а все-таки для чего ты так подло поступил с Ним… Ведь Творец – Дитя… оно – хорошее Дитя, которое любит все, что есть внутри его Творения… Любит и поэтому страдает. Что ты хотел добиться тем, что доказал несовершенство Творения?

Он лишь расхохотался и ничего не ответил…

Она успела выкурить еще штуки четыре сиги… нарисовать большой сегмент картинки… полить цветы…

И тогда Он ответил. Внезапно. Она аж вздрогнула…

- Мы очень похожи с тобою… Ты просто не представляешь пока, насколько мы с тобой похожи…

* * *

- У меня такое ощущение, что я словно в коконе каком-то, - она подумала… еще раз проанализировала свои ощущения по этому поводу и добавила, - или даже не так… словно на мне все еще какая-то пелена, из-за которой я все равно не могу нормально быть тут той, кто я есть. И есть какие-то воспоминания, которые меня мучают… как Герду… они ведь все называют меня Гердой. Даже Гриша говорил, что меня в Городе называют Гертрудой...

- Потому что ты и есть Герда, - согласился Джованни, - ты многое забывала. Теперь вспоминаешь.

- Но, ведь ты тоже забывал, теперь вспоминаешь. Все забывают, когда рождаются в новом теле.

- Нет, у тебя по-другому. У тебя память Существа покоцана, мне кажется. Да еще мы в тебя намешали разного… тебе трудно все это соединить.

- Да… это, пиздец, как трудно. Но ничего… вроде, удается. Нужно просто ТиБиБовню устраивать регулярно своим астральным телам.

- Ты и физическому телу постоянно ТиБиБовню устраиваешь, - пошутил Джованни.

- Да… мне нравится вены резать. Это одно из моих любимых ощущений.

- Я знаю.

* * *

Дорога из Новокузнецка в «Рай», как назвал Джованни была интересной. И трезвой. Еще в Кузне они купили много спайса – с расчетом на то, что хватит на всю дорогу и останется, чтоб первый раз прийти на Море. Но, пока они были в Северске, все кончилось. Потому что они курили просто непрекращая и угощали всех желающих… такой наркопир…

23 марта. Сидела и стояла на берегу ночью. Смотрела на Звезды… понимала… много стало ясно…

Интересное путешествие по санаторию. Разные места, которых нет. Встреча с Охотником.

26 марта. Полночь. Она стоит на буне… на самом краешке и смотрит, как невысокие волны разбиваются внизу… и ощущает на лице холодные иголочки брызгов… приятно и хорошо…

Только вовсе не приятно и не хорошо во всем остальном. В частности не хорошо то, что происходит между Джованни и Большим… Ведь она все видит, хотя они и скрывают…

Ну, в общем, чихать на них… Это действительно, лишь частный случай. Куда больше сейчас ее заботит Земля и все живое, замученное человеками… все живое, которое ежесекундно страдает от их деятельности…

Ей очень хотелось беспредела. И она ощущала, что – может. Да! Может! Крик! Тот, который не удался полгода назад, теперь получится. Потому что теперь она сумеет справиться с Диффузором. И вообще, пусть лучше даже не лезет мешать! Вот так! Тем более, если даже создатель цивилизации человеков ожидает, что его создание будет разрушено.

Она опустила руки, развернула их ладонями вверх… как обычно делает для того, чтоб «зачерпнуть» ощущения Земли… но… ничего не произошло… во всяком случае такого, чего она ждала… Словно Земля отказалась проводить сквозь нее свои ощущения…

Селена не успела испытать разочарование по этому поводу, потому что произошло другое – внезапно и совершенно неожиданно! Море поднялось! Обдало ее водой и, словно щепку отнесло к бетонному столбу, держащему навес над буной и швырнуло на лестницу… и отступило… И продолжило катить свои небольшие волны, ни одна из которых больше не выходила дальше края буны.

- Это тебе за то, что ты – дура, - сказал Келен.

- Дура? – удивилась она.

- Ну, а кто? Чего ты постоянно лезешь раньше времени?

- Да, потому что надоело смотреть на вот это все! – крикнула она, - надоело, что вы все, даже ты… даже, блять, Диффузор… все оправдываете человеков. Разве можно их оправдывать?

- Нет. Их не оправдать. Но их все еще можно научить.

- Я не умею учить чуть-чуть. Это я еще в прошлом году Маргарите сказала. Учить – так учить. Так, чтоб до них наконец-то дошло, что они – идиоты тупые и несут смерть.

- Теми методами, которыми хочешь научить ты, ничего не добьешься. Да и не хочешь ты учить. Ты хочешь террор и массовое истребление идиотов.

- Да это так, - устало согласилась она, глядя на свои мокрые одежды и понимая, что вполне имеет шанс околеть, пока доберется до дома в таком виде… К тому же, она пока еще не собирается домой… как минимум, полчаса еще точно хотела бы побыть здесь…

- Вот, поэтому тебе даже Море подало знак, что нельзя так делать.

- А как можно? – спросила она, понимая, что ноги и руки ободраны, а джинсы – все напрочь в дырах оттого, что ее шматовало по всей длине буны и так знатно дорбалызнуло о ступеньки, что удивительно, как еще башка целая… видимо, капюшон куртки спас…

В общем, Селена пришла домой совершенно мокрая – вся до трусов. Ее ноги оставляли следы из лужиц, вытекавших из чавкающих кроссовок…

И такая холодная, что Джованни сказал: «ты действительно – труп». Её одежда была настолько тяжелая, что она еле еле ноги от земли могла отрывать, пока тащилась домой – да ведь еще идти в гору… Сочи вообще славится своим гористым рельефом...

А идти вообще-то далековато. Километра три… и погодка не кайф: ветер, дождь и температура воздуха плюс четыре… а температура воды… ну, примерно так же – три или четыре тепла… в общем, пока она стояла возле моря (и не полчаса, как хотела, а, как минимум – час), а потом шла домой, почти что льдом покрылась…

Дома Джованни помог переодеться, потому что ее пальцы просто не слушались и не могли даже расстегнуть замок на куртке. Забрал рваное мокрое тряпье, в котором она пришла (Селена только джинсы не согласилась отдать, так и осталась в них, в мокрых), выдал сухую майку, кофту, теплые носки…

- Дай шапку! – попросила она.

Джованни прямо закатился от смеха… просмеялся и спросил:

- А у нас она есть? Шапка?

Вообще-то – да. Шапки у них не было… Даже зимой, в Сибири, когда они жили у Бабы, у них не было шапки. И они игнорировали настойчивые требования бабы купить шапку (точнее – две красивые шапочки, потому что их ведь двое)… Но они даже в тридцать градусов обходились без нее…

Потом, сидя по турецки на кресле в прихожей, Селена курила и сосредоточенно резала (медленно, потому что нож опять оказался ржавый) лапку (тройной шрам на правой руке чуть ниже локтя, который резан уже раз двадцать), наплевав, что Артемушка и Большой скоро придут и увидят это безобразие… Большой-то, ладно, он видел уже такое. А вот Артемушка – маменькин сыночек… вполне может в обморок хлопнуться…

И тяжелые алые капли падали на пол, сливаясь в лужицу, размером с добрый тазик…

Джованни фотал и спрашивал у Диффузора, который пришел посмотреть, что твориться с его «созданием – милой девочкой… Селеной, ребенком Стихий»:

- Как тебе смотреть на нее на вот такую?

- Не спрашивай, - ответил тот обреченно и ушел.

Джованни после этого ответа, тоже удалился в комнату, оставив Селену одну с этой лужей крови…

Тогда она крикнула им (и Иерофанту этому и Диффузору, мать его так) вслед:

- Мне так легче осознавать весь этот ужас, что люди творят!

На что Диффузор промолчал, а Джованни изрек, (высунув свою белобрысую башку из-за шторы, отделяющей прихожую от «зала»):

- Ты делаешь неправильно. Ты и думаешь неправильно. Ты всех по себе равняешь. Ты думаешь, раз ты можешь, то другие тоже могут, а они – не могут.

- Как не могут?

- Потом скажу. Когда ты нормальная будешь, - ответил мудрый Иерофант и ушел совсем (в комнату, туда, где работает обогреватель и тепло).

И Селена (в мокрых джинсах) окончательно осталась одна в холодной прихожей. Потому что даже Бусенипатия… и даже Зеновей, который ее обожал, не захотели находиться рядом с лужей ее крови (крови мертвеца)…

* * *

Позвонил Бык. И попросил, чтоб она побыла человеком всего неделю. Попросил… а не принудительно лишил сил.

А Джованни это было на четыре дня.

* * *

- Ты топишь все эти кораблики.

Сетка на семь, а не на один.

* * *

Она еще никогда не общалась с Творцом Вселенной. А хотела бы. Потому что знала это Существо… словно бы издалека, но знала, какое оно, это Существо. И любила его. Потому что это Существо – хорошее… оно знает истинную Любовь… да и невозможно быть Творцом, не ощущая истинную Любовь…

Вибрации по сравнению с которыми те, что она испытала стоя под приземляющимся Русланом год назад – просто игрушки.

И это Существо… Дитя… Просто ребенок, как и она сама. Добрый ребенок, который играл и сотворил вот это… эту Вселенную… и, разумеется, он любит все, что тут есть.

* * *

Она писала Джованни о том, что происходит… а происходило столько всего интересного, что странно, почему тот не реагирует.

На самом деле ответ был… Он даже, чисто логически напрашивался. Вот, Джованни постоянно ночует у Большого, потому что, когда ему с утра на работу, конечно, не удобно и долго добираться из Сочи. А от Большого – пять минут. Это все понятно и нормально. Но, если учесть, как Большой относится к Джованни, можно подумать, что

Один раз она спросила, почему Джованни не отвечает на эти

Еще раз было так, что она позвонила. Джованни не ответил. Тогда минут через десять она позвонила Большому. Он ответил, потом позвал Джованни. Селена спросила:

- Почему ты не брал трубку?

- Я в туалете был.

- А Большой тоже с тобой в туалете был?

- Почему? Он просто мне телефон принес.

Вот ей прямо тогда бы и спросить, нет ли у них чего-то большего, чем дружба. А она не спросила. Хотя знала, что есть. Чуяла.

Только ей совершенно не хотелось, чтоб так было. И она однажды спросила об этом прямо. Джованни ответил, что ничего такого, что она подумала, нет. А Большой теперь – его ученик. Поэтому нужно проводить с ним как можно больше времени. И якобы, самому Джованни полезно быть учителем, ведь это его Суть: Иерофант ведь и есть учитель.

Селена все равно ощущала ложь. Но, раз Джованни заверил, что их отношения – это отношения ученика и учителя, то

* * *

А вообще, ей нравилось жить одной… в смысле, одной с Зеновеем и Бусенипатией. Потому что было вдохновение писать. И еще потому, что без Джованни почему-то легче приходило понимание своего назначения… и легче вспоминалось свое собственное древнее прошлое. Но рассказать-то все равно хотелось. Очень хотелось поведать мальчишке-топотишке о том, что было в Атлантиде, как там было, что случилось с этим удивительным Миром, почему ее, Селену отправили под Плеть… и еще очень хотелось рассказать о своей Любви… о Диффузоре и о том, кого в этом воплощении знают, как Веню. О противоречиях этого треугольника… о невозможности выбрать кого-то одного, потому что они – почти одинаковые…

Только Джованни словно не хотел всего этого. Хотя утверждал, что очень очень желает послушать… А получалось так, что ничего не выходило.

И вообще, она уже целый год не может рассказать ему всего, что знает и помнит. И чем дальше, тем больше оказывается нерассказанного. Потому что вспоминается и узнается больше, чем она успевает рассказать.

* * *

Она так надеялась, что, переехав в Адлер, она больше будет общаться с Джованни и сможет-таки рассказать ему то, что нужно. А получилось совсем не так…

Если бы она только знала, что старая поговорка, «все не так плохо, как ты думаешь, все намного хуже», которую она часто вспоминала во времена Грина, как нельзя лучше подходит к нынешней ситуации…

Если бы она знала, что сейчас эта поговорка подходит еще больше, чем тогда…

Если бы она знала заранее…

- То все было бы точно так же, - сказал Келен, когда все это уже произошло, и она размышляла, что было бы, если бы знать заранее. И она не могла не согласиться…

* * *

Она переехала в Адлер накануне своего Дня Рождения. В смысле, считалось, что они переехали (она и Джованни). Но на самом деле, Джованни переехал туда, когда туда переехал Большой. А в Сочи, где осталась Селена, он появлялся за эти три недели раза четыре. Так что, переехала в Адлер она и котики…

Большой помог перетащить сумки. Они побросали их в своей новой квартире и поехали за Джованни – встретить его с работы. Потом она отвезла их туда, где они жили до этого, а сама поехала на Море…

Пока ехала, возникло странное предчувствие – Джованни и Большой вот сейчас в данный момент трахаются. Только ей было не до этого, даже, если оно и так. К тому же, Джованни утверждал, что ничего такого нет. И она ему верила.

* * *

Как ей найти всех Звездочек? Дожидаться, пока они постучатся сами – слишком долго. К тому же, некоторые из них – вот такие, как Эвелина, не помнят, кто они.

Она сформировала Зов…

* * *

Она не могла понять, что же ее угнетает. Вроде бы, все нормально!

Ну да! Изгнание! Но ведь оно необходимо для правильных осознаний. И, к тому же, оно помогает смотреть собственное будущее. А это не менее важно, чем знать Суть Деяний в настоящем. Собственно, одно неразрывно связано с другим.

А все равно, казалось, что что-то не так. Даже не просто «не так», а прямо – дерьмо какое-то. Словно предчувствие чего-то очень плохого. Что-то должно случиться… или уже случилось. Только что? Где? С кем?

В общем-то, в мире достаточно дерьма каждый день происходит. И да – это, разумеется, ее трогает и заботит. И она постоянно ощущает, как больно и плохо этой несчастной Планете.

Но угнетает сейчас не это… точнее, не так: то, что происходит с Землей – всегда угнетает. Но сейчас прибавилось другое – чему она не может найти объяснение. Кажется, что это самое «плохое» происходит с кем-то из близких. Но с кем?

И, в общем-то, ответ есть: с Джованни. И она даже примерно знает – что это. Точнее – кто. Это – Большой. Только, когда она спрашивает… намекает вопросами, и Джованни, и Большой отвечают так, что ее подозрения по идее, должны уйти. А они не уходят, хоть ты тресни.

Вот, хотя бы час назад:

-

* * *

Сегодня для нее началось, как уже стало привычным – проснулась, сразу сигу в зубы… так, с ней, накормила котиков. Потом – туалет, умывание. И – все, можно отдаться вдохновению, которое – спасибо изгнанию – позволяет печатать с невероятной скоростью и продуктивностью. То, что должно быть записано открывается так ясно. Так отчетливо видна суть того, что должно произойти… и того, почему она сама должна быть именно такой вот… Кели…

И, конечно, радует, что повествование это – о том, кого она любит. И, когда она пишет о нем… о том, кем он будет тогда… он – тот, кто есть вне тела, рядом. Получается, словно они вместе смотрят свое будущее. Которое потом забудут, чтоб прожить его…

Она выпила водочки – что тоже стало привычным, и приступила печатать…

И вдруг ощутила присутствие того, кого всегда рада видеть.

- Привет, Келен.

- Привет, Селена, - ответил он.

- Я очень рада тебе.

- Я – тоже, - его Голос излучал… если можно так выразиться, улыбку.

- Сегодня ты странный.

- Почему же? – наигранно удивился он.

- Ты, словно без причины пришел.

- Ты звала – я пришел.

- Разве…, - она осеклась… потому что до нее дошло… до человечьего сознания – дошло… а там, где она та, кто есть изначально – стало видно то, что когда-то было забыто (или стерто из ее памяти)… у него, как и у нее, есть… такое! Ну, разве она не тупая? Почему раньше не заметила? Или даже так: как можно было раньше этого не заметить? Она ведь всю жизнь этого тела общается с ним!

- Звездочка, да, сестренка, - подтвердил он.

Ну почему? Почему она не видела этого раньше? Ну, ладно, еще, когда смотрела на мир и воспринимала все через Лёлика! А до этого? А после этого?

- Ну, после этого… а тем более, до этого – ты еще не полностью вышла из архивов, - утешил Келен.

Селена еще раз проанализировала ощущения, которые он вызывал у нее с тех пор, как она начала осознавать себя в этом теле. И сказала:

- Знаешь, а я все равно каким-то образом, всегда чуяла какое-то родство. Только думала, это оттого, что ты часто бывал рядом.

- Сестренка… милая девочка, - ласково прошептал он, гладя ее по руке сгустком плотного воздуха, - когда тебя почти нет… когда две капли на стакан в человечьих структурах, а остальное – еще в архивах, как просто информация о том, какая ты, это нормальное явление. Твоя личная память была стерта полностью, от тебя ничего не осталось, кроме плоских неживых кодов в антиматерии. Чем тебе было воспринимать меня, как ни тем, через что ты смотрела? Ты ведь, словно ниточка, выходящая из архивов тут была… словно ниточка, выходящая сквозь облако человечьих тонких тел. И даже эта ниточка всегда сопротивлялась тому, что велят структуры человека. Даже сквозь все это ты смогла пройти…

- А ты… ты всегда знал, что я смогу? Или сомневался?

- Это сложный вопрос. В том, что ты – восстановишься, как Существо, никогда никто не сомневался. Но были сомнения по поводу того, где именно, относительно дублей, ты сможешь пройти.

- А разве есть разница?

- Есть.

- В чем она состоит? – и предположила, - ну, моему человечьему сознанию… сознанию этого тела, конечно, приятно, что я вышла именно через это тело. Для него это, видимо, круто. Но а мне… в общем-то разницы нет, каким из одинаковых тел пользоваться, в каком из дублей проявиться и совершать необходимые Деяния.

- Нет, сестренка, не совсем так.

- А как?

- Это ты сама поймешь чуть позже.

Она махнула рукой:

- Ну, позже, так позже. Это понятно. Я сама должна понять, а то, как обычно, в таких аспектах, не будет толку.

- И это тоже не совсем так.

- Да? – изумилась она, предчувствуя подвох. Ибо его ответ содержал указание на то, что подвох присутствует.

- Это не совсем подвох. Ладно, не буду тебя мучить. Скажу только, что ты сама ответишь на этот вопрос, когда кое-что вспомнишь.

- Ну, ладно, - согласилась она. В общем-то, ей нравится вспоминать, какие бы ощущения это ни приносило. И нравится составлять… собирать цельную картину своей стертой памяти. Это прикольно – сначала думать, что одно противоречит другому, а, восстановив между ними прежде недостающие элементы, понимать, что нет противоречия.

- Ох… Селена, - вздохнул Келен.

- Почему вздыхаешь? – спросила она, ощущая легкость и что-то приятное… должно быть оттого, что, как бы ни было, а все идет правильно…

Но его слова сразу перечеркнули эти ощущения… и даже более того, превратили их в противоположные:

- Потому что хотел бы пожалеть тебя… да не могу: ни должность не позволяет, ни отношение к тебе – героев не получается жалеть.

- За что жалеть-то? – удивилась она, - за то, что сделали со мной добрые Боги? Дак, это уже не имеет никакого значения…

- За следствие того, что они с тобой сделали. За то, что мне приходилось…, - он прервал сам себя, - нельзя, Селена. Но… единственное, что могу в этой ситуации – попросить у тебя прощения.

- За что?

- За то, о чем ты пока еще не знаешь… точнее, не помнишь…

А из динамиков компьютера донеслось:

Это несколько скомканных фраз вместо слова «прости»…

Удивительно ли?

Конечно!

И в то же время – нет! Она привыкла, что в важные моменты играет не просто подходящая песня, а снайперски подходящая. Другими словами – та, которая именно и том, что происходит.

- Да… Селена. Эти слова могут быть применены как раз для этой ситуации…

- Что же за ситуация еб а ная такая?

- Действительно, еб а ная, - согласился он, - но там, в этой же песне, в начале есть другие слова – «невозможно движение вперед, если память жива». Возможно, когда ты поймешь, за что я просил прощения, эти слова послужат некоторым оправданием.

- А слова этой же песни: «это просто печальный рассказ с несчастливым концом»… они куда подходят? – с некоторым волнением спросила она.

- Все о том же.

- О том, что будет? Или о том, что уже произошло?

- Любой рассказ о тех, кто связан с этой Историей – с несчастливым концом. Хоть кого возьми.

- Но это ты говоришь об отдельных историях отдельных персонажей. Тогда, ясное дело – понятно. Конец отдельных историй или воплощений кого угодно из нас – трагичен. Но самый Конец… о том, когда мы уйдем?

- А это уже – другой рассказ. Который – для Великого Концерта.

- Он тоже печален?

Келен лишь усмехнулся… причем – явно, не весело.

- Значит – печален, - заключила Селена.

- Нет… тут это определение не подходит.

- А как правильно?

- Я не должен этого говорить.

- Ну, ты ведь знаешь? Ты – видел.

- Поэтому и не должен говорить. Просто не имею права. Могу сказать только то, что ты и сама знаешь – Выход есть. Но те, кто уходят Туда – должны увидеть его сами. Иначе – просто он будет закрыт для них.

- Да, знаю, - согласилась она. И добавила, - один – из бесконечности, но именно тот, который единственный верный. Для того чтоб его найти, не нужно знать все варианты. Нужно лишь чувствовать этот один.

- Для этого и есть ты, Селена.

- Да. Я знаю. Я смогу.

- Сможешь, сестренка. Только видеть этот Выход – это одно. А пройти все испытания Судьбы для того, чтоб Выход был открыт – это другое.

- Я – смогу, - уверенно повторила она.

- Да, милая. Я знаю. Иначе, не впрягался бы в эту канитель.

- Ох, Келен. Ты, наверное, самый великий мастер сделок и интриг. У тебя – всегда джокер в рукаве припрятан.

- Не факт. Есть и покруче такие мастера.

- Может быть, и есть. Но ты же – Великий Хранитель. А при этом – такое делаешь, что по тебе Великая Инквизиция Системы плачет.

- Вот и дальше пусть плачет. Им не в чем меня упрекнуть. Я не нарушаю их правила, не превышаю полномочий, не делаю никому исключений…, - он помолчал и поправил себя, - таких исключений, за которые меня можно было бы подтянуть к ответу. В общем, я ни в чем не иду против Системы. А мои личные желания и привязанности, которые, в принципе, всем известны, не мешают мне быть беспристрастным слугой Судьбы и Равновесия, - он усмехнулся, - или, скорее, то, что я слуга Судьбы, не мешает мне осуществлять то, что нужно для того, чтоб уйти воВне.

- Да, ты безупречен. Ты умеешь обходить Судьбу.

- Это не сложно, будучи Ребенком Стихий и имея возможность видеть Суть Творения. Но за это умение я плачу тем, что приходится служить Системе.

Если бы Келен сейчас материализовался, как бывало иногда, она с радостью обняла бы его. Крепко-крепко, как любимого старшего брата… одного из Звездочек-мальчиков.

- А что тебе мешает сделать это вне тела? – шутливо спросил он.

- Ничего, - ответила она. И сделала то, что хотелось – обняла брата.

* * *

День Рождения Джованни в отличие от Дня Рождения Селены, прошел правильно… В смысле, ни Ийрак ни Большой не напрягали Джованни ничем – понимали, что это важный день. А, может быть, понимание было вызвано тем, что их Дни Рождения близко – причем, ближе некуда: Ийрак родился 23 апреля, а Большой 28. Ясно, что если ты сегодня дашь Джованни провести этот день, как он хочет, то и сам в ответ получишь то же самое. А самая главная причина, конечно, менее эгоистичная – они оба любят Джованни и его желания для них значимы не меньше своих желаний…

Только вот о том, что День Рождения Котики был окончательно испорчен, почему-то все забыли. В особенности этот долбоеб, Большой, который 14 апреля просто не дал Селене делать то, что ей хотелось (или было нужно): просто замучил своим нытьем о том, что нужно прибирать в хате, да ехать за газом. А уж о том, чтоб посидеть всем вместе, вот так, как сегодня – вообще никто не вспомнил. Правильно, Йирак тогда только приехал и Селена в общем-то была ему никто. Но, Большой-то… ведь он – друг. А уж Джованни – тем более… Брат, можно сказать.

Только и Джованни и Большому было поровну, что у кого-то там День Рождения – им лишь бы себе хорошо было… а вечером – поскорее остаться без нее, потому что она мешает.