Наблюдение № 14

Ш.— 22-х лет. Обвиняется в убийстве своего новорожденного ребенка. АСПЭК с последующим проведением стационарной СПЭ было проведено с 13 апреля по 13 мая 1997 г. в Костромской областной психиатрической больнице. Акт № 177.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: мать и отец пили запоями, постоянно ссорились. Испытуемая в физическом развитии от сверстников не отставала, но была не очень сообразительной, упрямой. Закончила 8 классов общеобразовательной школы, после чего работала дояркой. В 15 лет вышла замуж. Имела 5 беременностей — 3-е родов и 2 медицинских аборта. Больше иметь детей не хотелось. Шестая беременность возникла в тот период, когда испытуемая кормила предыдущего ребенка грудью. По поводу беременности к врачам не обращалась, мужу о ней не говорила. По совету знакомых пила различные настойки из трав. В последние 2 месяца (хотя точного срока родов не знала) сильно уставала, болели ноги, спина, голова. Перед родами сказала мужу, что беременна, но что ребенок, наверное, родится мертвым.

10 февраля 1997 г. начались схватки. В 7 часов утра следующего дня ушла в баню рожать. Новорожденного задушила подушкой. Мужу сказала, что ребенок родился мертвым и тот унес ребенка в лес. В последующем жалела ребенка, плакала. Соседка узнала о случившемся, шантажировала испытуемую, угрожала заявлением в милицию.

14 апреля 1997 г. после проведения АСПЭК была в тот же день направлена на стационарную СПЭ, т. к. в психическом состоянии отмечалась депрессия.

При стационарной СПЭ в физическом и неврологическом статусах патологии выявлено не было.

Психическое состояние: отмечалось пониженное настроение, заторможена, плакала, была фиксирована на ситуации правонарушения. В процессе лечения антидепрессантами психическое состояние улучшилось. На первый план выступила интеллектуальная недостаточность.

При психологическом обследовании улавливала лишь простые логические понятия. Во время беседы жизненную ситуацию пессимистично не оценивала. Глубина осознания происшедшего отсутствовала, не могла понять мотива своего поступка. Сетовала лишь на то, что муж без нее не управляется с хозяйством. При этом жаловалась на головные боли, тревогу, страх. При обсуждении ситуации правонарушения защитная тенденция отсутствовала. Она была откровенна, наивна. Беременность эта была очень нежелательной и неожиданной. Была уверена, что забеременеть не может, т. к. кормила грудью. Пыталась избавиться от беременности, т. к. на аборт денег не было. Полагала, что родит мертвого ребенка, но на всякий случай приготовила «приданое» — кроватку, коляску, пустышку, пеленки. Когда почувствовала, что начинаются роды, приготовила ножницы, веревочку, чтобы перевязать пуповину. Рожала тяжело, долго мучилась. Казалось, что мертвый ребенок специально мучает ее. Детский плач услышала тогда, когда перерезала пуповину. Дальше с ней произошло «нечто необычное». Все вспоминала неотчетливо. Помнит, что схватила подушку, положила на ребенка, «на какое-то время, как бы отключилась». Когда поняла, что произошло, увидела, что ребенок мертв. Хотела, чтобы он жил, но было уже поздно. В последующем все рассказала соседке, т. к. в себе носить происшедшее не могла. Уверена, что врачи должны помочь ей. Полагает, что после случившегося будет работать на прежнем месте.

На основании изложенного, комиссия приходит к заключению, что ТТТ. в настоящее время каким-либо хроническим психическим заболеванием не страдает, как и не страдала им в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого деяния, а обнаруживает признаки врожденной умственной отсталости (олигофрении) в степени легкой дебильности. ТТТ. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности в момент инкриминируемого ей деяния не находилась. Эмоциональная реакция, которая возникла у испытуемой в момент совершения правонарушения на фоне психофизического истощения, а также интеллектуальная недостаточность ТТТ. затрудняли произвольность психической деятельности испытуемой в момент убийства новорожденного. По своему психическому состоянию в момент совершения инкриминируемого ей деяния, Ш. могла в целом осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, но не в полной мере. В отношении инкриминируемого ей деяния Ш. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. После правонарушения у испытуемой развилось временное болезненное расстройство психической деятельности в форме реактивной депрессии, из которой она в настоящее время вышла.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В момент совершения правонарушения у ТТТ. остро возникло состояние растерянности, которое, может быть, следует прировнять к транзиторному психозу, в момент которого было совершено убийство.