Сколько у него было этикеток?

Я не знаю. По-моему, он сам не знал. Они лежали по конвертам, классифицированы по нумизматическому принципу. Вино отдельно, водка, естественно, отдельно. Потом водка по маркам, потом по заводам. Потом по деталям на легендах. Петя чрезвычайно аккуратно хранил свои этикетки, предварительно проглаживал их утюгом.

Это увлечение пришло к нему на исходе жизни. Началось с подачи одного профессора-биолога. Петя как-то поехал на стажировку в Москву и провел там четыре месяца. Жил в общежитии вместе с этим профессором, который фанатично собирал этикетки. И Петя обещал по возвращении в Одессу присылать ему этикетки местных заводов. Он начал ему присылать этикетки и пожалел – зачем же отдавать биологу такую роскошь? И стал себе оставлять экземпляры, кое-что пересылая своему коллеге. Потом у них переписка заглохла, и Петя стал фанатично сам заниматься коллекцией. Все вокруг тоже стали собирать этикетки, но уже для него. Таким образом, у нас образовались собственные коллекции. До сих пор я механически их смываю с бутылок, хотя они мне ни к чему. Вся советская археологическая общественность работала на Петра Осиповича. Редкая этикетка считалась очень хорошим подарком...

Петя все время ездил на совет по защите в Киев. Мы частенько его собирали в дорогу. Обычно там намечалась пьянка с коллегами - Лапиным, Крыжицким и иными тамошними и заезжими антиковедами... Будучи профессором, Пете было неудобно приезжать Бог знает с чем. У него как раз завалялась бутылка «фокушора», а денег не было. Разница между бутылкой «фокушора» и дорогим коньяком, типа «Славутича», составляла примерно пару десятков рублей. Марочный коньяк стоил тридцать-сорок рублей, а «фокушор» - четыре. При этом, бутылки одинаковой формы, с одинаковой пробкой. Только этикетки разные. Петя смыл с «фокушора» весь этикетаж, нашел в своей коллекции самую дорогую коньячную этикетку и приклеил ее. Я помогал наносить полоски клея, чтобы выглядела как настоящая. Не отличишь в жизни от «Славутича». Перед отъездом мы спросили, не раскроют ли подвох в Киеве. Петя говорит: «А им все равно, чем рыгать».

По-моему, никто на самом деле ничего не отличает. Возможно, какие-нибудь профессиональные дегустаторы и отличают, а вся эта публика – абсолютно. Кто-то утверждает, что армянский коньяк горчит, а грузинский в самый раз, а молдавский мягковат. Или наоборот... По-моему все одинаковы...

Эпоха «пьяного романтизма» длилась довольно долго. Я в нее включился где-то с шестьдесят шестого года, после школы. Потому что в школе мы практически ничего не пили. Разве что случайно. У нас в доме пить не было принято. Научили меня этому мои сокурсники. Нынешнее поколение, по-моему, уже не знает, что такое «биомицин» – то есть «Биле мицне». Красное крепленое просто называлось «чернилами» – потому что «Червоне мицне». В Одессе, по крайней мере... Слово «шмурдяк» я не знаю, как точно перевести. Оно означало крепленое красное вино самой низкой категории.