Этакий Швондер

Типичный прикид кабинетного мента, работника прокуратуры или налогового инспектора. Экологический составитель актов. Представился, показал удостоверение. Начал бегать по раскопу, что-то замерять. Нагло попросил рулетку, но мы ему не дали. Потом попытался отнять у меня разрешение, воспользовавшись моей оплошностью. У меня не было ксерокопии, и я дал ему оригинал. Но тут опомнился и резко вырвал из рук. Он обиделся и пошел в прокуратуру, благо было недалеко. Я тогда взял разрешение и поехал снимать копию.

Пока вас не было, он вернулся в компании каких-то ментов и следователей. Они спрашивают: «Кто здесь главный?» Владимир Ильич на меня указывает: «Профессора нет, этот за главного». Я вылез из раскопа. Нас обвинили в противодействии следователю областной природоохранной прокуратуры. Я возразил, что противодействия не было. Шеф поехал делать копию разрешения и сейчас вручит ее Владимиру Ильичу. Те посмотрели на коллегу, спрятали корочки и удалились. Следователь начал возмущаться: «Нашли где копать – под окнами прокуратуры».

Фотоаппарат так и не пригодился. Следователи пришли и снова заявили, что мы оказываем сопротивление. Говорят: «Вы на хуй послали Владимира Ильича». Я удивился: «Кто, я? Да никого я не посылал. И слова я такого не знаю. Вот ваша копия». «А где оригинал?» «Хранится в сейфе ректората». И протянул разрешение. Они говорят: «Это нехорошо». «Может быть вам нехорошо, а мне в самый раз». Те ушли, ухмыляясь, а Владимир Ильич удалился составлять акт.

Бедняга.

Каждый свою судьбу выбирает сам. Вскоре мы перестали на таких посетителей обращать внимание. В определенный момент опасности мозг как бы отключается. Психика не может долго находиться в состоянии стресса, иначе даст сбои. После второй недели раскопок мозг как бы переключился на режим автосохранения. Вокруг бегало множество народу. Ты руководил раскопом, зато я отбивал атаки врага и одновременно давал интервью телевидению.

Однажды днем в этой суматохе я беседовал с Натальей Михайловной Секерской о чернолаковой керамике. Тут она прервалась и спрашивает: «Вы долго будете работать?» Я отвечаю: «Как выдержим. Видите, что происходит». В это время пробегаете мимо вы, совершенно замотанный. На ходу с ней поздоровались и побежали дальше.

Утром того дня я был на тренировке в бассейне, поскольку на войне нужно быть в спортивной форме. Тут звонок Губаря на мобильный. Он сообщил, что на раскопе стоит телекомпания РИАК и просит интервью. Я сел на велосипед и приехал за двадцать минут. Там сидела с камерой компания во главе с Таней Захарян. Я им немедленно дал интервью. Они отчасти и застали всю эту суету. Одно предписание принесли при ней. Она пыталась его заснять. Но по чиновничьей иерархии это телевидение оказалось вражеским, потому что принадлежало мэру Боделану. При этом сотрудники не в курсе дела. У Тани была интеллигентная реакция: «Почему это приобрело такие формы?». Я говорю: «Потому что они продали дворец». «А зачем вы это копаете?» «Потому что я всего лишь пытаюсь спасти то, что могу». Потом мы сели в машину и поехали в деканат, снимать наш Музей археологии Одессы. В экспозиционном зале шло заседание Государственной аттестационной комиссии. Я нагло запустил журналистов, чтобы они сняли экспонаты. Тут Захарян предложила: «Если такая острая ситуация, давайте сделаем прямой эфир». Я сомневался в результативности, но она настаивала. И мы договорились на прямой эфир, на следующий день.

Когда я вернулся, на раскопе уже сидела киевская телекомпания «ICTV». Я немедленно стал ей все рассказывать. И в это время подъезжает Мурманов со своими телохранителями. Было похоже на съемки фильма: банда приехала. Быстрым шагом, ни с кем не здороваясь, этот пахан подскочил к раскопу. А там дети возятся.

А вы даете интервью. Я спросил Мурманова, чем могу быть полезен. Он возмутился: «Тут же трава не вырастет! Нет ограждений».

Я его заметил боковым зрением. И узнал. Видимо, он был настолько возбужден, что ничего не понял. Начал скандалить. Я не шелохнулся, продолжаю вещать в камеру. Корреспондентка бросается к нему с заискивающим видом. Я спрашиваю у нее: «Кто это?». Она говорит почти шепотом: «Это же Мурманов!». Камера при этом работает. Он подходит ко мне: «Кто вам позволил?». «А кто вы такой? Вы мне мешаете работать». Заставил его представиться. Услышав имя, восклицаю от радости: «Ой! Я же вас знаю!». А Мурманов был вторым человеком в городе, после мэра. И, по всеобщему мнению, являлся главным бандитом и вором. Вот он на меня и орет: «Кто вам разрешил?». Я говорю: «Вы разрешили». Видимо, Мурманов решил, что я издеваюсь. Тогда я подозвал тебя: «Ладно, так и быть, ему разрешение можешь показать». Ты протянул ксерокопию с его собственным согласованием. А также всех остальных ведомств, с резолюцией Специнспекции. Мурманов не справился с лицом, начал кричать: «Всех уволю!». Взялся за телефон, начал набирать номер Клепацкого, начальника Специнспекции. Я даже попытался его успокаивать: «Вы должны радоваться, как вас там зовут, Маркоз. Вы же интеллигентный человек. Посмотрите, как здорово получается». Он за свое: «Где ограждение?». «Да какое ограждение! Завтра мы уже все закапывать будем. А что, собственно, случилось?». Видимо, они были в глубочайшем отчаянии.

Я в это время стоял с его помощником возле раскопа. Он весь в золоте, в облаке парфюмерных запахов, в лакированных туфлях, с портфелем. На лице загадочная улыбка в стиле: «А все-таки молодцы, паскуды!». Спрашивает меня: «Так чё нашли хоть?». Я рассказываю про ямы, древних греков и прочую ерунду. Тут его окликнул Мурманов и они удалились в сторону мэрии.

Это была хорошая сцена. Нервничать было ни к чему. Поздно уже нервничать. Губарь потом сказал, что главный архитектор города не зря приходил. Похоже, они давным-давно продали этот дворец. Теперь стало ясно, что бабки утекают у него из-под носа и так просто здание не продать. Что в итоге и подтвердилось. Когда мы добывали разрешение, никому не было известно, что они уже продали дворец. Управление архитектуры согласовало эту сделку по архитектурной линии. Управление Штербуль согласовало продажу здания, как памятник истории и архитектуры, вопреки закону. Сам факт демонстрации раскопок по киевским и всеукраинским каналам сильно засвечивал ситуацию...

Тут мне Сунцов снова присылает извещение о том, что я нарушил сто восемьдесят пять статей закона об охране ихнего историко-культурного наследия. Признаться, это уже порядком надоело. Спокойно докопать не дадут. Тем более, работа пошла на лад, и делать мне на раскопе было особо нечего. Я даже хотел поехать домой. Но ты мне сказал, что я должен присутствовать «со значением». К раскопу уже никто не подходил, силы врага иссякли. Я даже был несколько разочарован тем, что меня не посадили. Власти решили не делать нам карьеру.

Теперь меня мучила, или томила, жажда неудовлетворенной славы. Подозреваю, что в этом и было все дело... Я простоял целый день даром – ни одного прокурора или мента. На хуй послать решительно некого. Все давным-давно уже отправлены и пошли туда. И, что немаловажно, благополучно доставлены. Что за жизнь? Скукотища. Причем, неимоверная. Никто не идет, стоит полная тишина. Объекты прут, как грибы, все дети и остальные люди работают совершенно спокойно, а я снова маюсь в безделье. Правда, какие-то вонючие зухтеры ходят вокруг, немного раздражают. Но не опасно. И даже немножко приятно. Я думку гадаю: а что случилось? А почему тишина? Небось, они какую-то гадость задумали. Неужели мы победили?

Если снова попытаться обобщить и типологизировать ситуацию, то мы ее победили благодаря правильному проведению психологической игры. Мы навязали нашему «Полицейскому» поведение по сценарию «Ну, что, попался, негодяй!». А сами со своей стороны («Вор») сыграли по гибким правилам «Как отсюда выбраться?», творчески сочетая их с вариантами игры «Давай надуем Джо!». Это и обеспечило наш успех.

И тут я обнаржил в свох мыслях, что спортивность нашей команды оказалась достстаточно высокой. Более чем. И тогда же я решил, что врага нужно не просто уничтожить, но еще и забетонировать. Из «Вора» надлежало перевоплотиться в «Полицейского». Выпью-ка я для храбрости бутылку пива и развлекусь, - думаю я. Себе. Выпил себе, сел себе на велосипед и поехал в это управление.

Здание там роскошное. Дворцового типа. Вылизанное и парадное. Со всеми делами.. А выглядел я при этом ужасно. С точки зрения облгосадминистрации. А также с точки зрения своих собственных регалий. Потому как был одет в свои замызганные шорты и драную майку, обут в грязные спортивные тапочки и овеян раскопной пылью. На поясе сумочка-бардачок на защелке. В ней сигареты, спички, документы. Приехал в управу, захожу в вестибюль. Сидит вахтерша. Я настроился на наглое и вальяжное хамство. На раме велосипеда, в специальном держателе, бутылка пива. В зубах сигарета незажженная.

Вахтерша спрашивает: «Вы к кому?». Я не говорю не слова, держу паузу – я опытный педагог и відмінник освіти. Ставлю велосипед под стенку. Заставил ее переспросить еще раз, после чего резко спрашиваю: «Где Наталья Анатольевна?». «Ее нету». «Ладно. А где Сунцов?»... Вахтерша видит, что я не совсем бомж и немного осведомлен. «Он есть, но занят... Нельзя сюда ходить в таком виде». Я достал бутылку пива, сигарету и закурил. Она говорит: «Здесь не курят. Кто вы такой?». Тогда я вытащил из своей бомжеской сумочки визитную карточку, где написаны все мои впечатляющие регалии. «Можете посмотреть, кто я такой. Вам много до пенсии осталось? Кажется, срок явно подошел. Так вот, можете представить себе, какие вас ожидают неприятности, если будете плохо охранять мой велосипед». И пошел по лестнице с бутылкой и сигаретой. Она за мной бежит: «Валерий Юрьевич занят, я его предупрежу».

Я не обращаю на нее внимания. Захожу к Сунцову разболтанной походкой. Он сделал замечание насчет сигареты. Я сказал, что это не имеет значения с точки зрения радиоуглеродного анализа, и стряхнул пепел на пол. Бутылку поставил на стол. У него большой начальственный кабинет. Абсолютно голый стол, никакой пепельницы. Он молчит, смотрит. Я затянулся и говорю: «Ты что себе позволяешь?». Сунцов сглотнул слюну: «Что?». «Ты посмел оскорбить моих аспирантов. Вы все повылетаете к ебеней матери со своих вонючих должностей. Как пташки. Проворовались сверху донизу. Губители культуры...». «Успокойтесь, пожалуйста, Андрей Олегович». «Сколько вы украли на Оперном театре с Натальей Анатольевной? Чем вы здесь занимаетесь? Вам не стыдно? А еще говорите, что вы археолог, образование историческое получили... Имей в виду, вы у меня допрыгаетесь! И если еще хоть раз я увижу, что какая-то падла посмела подойти к моему раскопу, пеняй на себя». Допил пиво, потушил окурок об стол и вышел. Тишина... Подошел к вахтерше, забрал велосипед, сказал «спасибо» и уехал. Я очень горжусь этой историей, хотя, возможно, она меня не слишком украшает, как истинно интеллигентного человека.