Воспитание скептика

Задумываясь об ис­то­ках сво­его кри­ти­чес­ко­го взгля­да на ок­ру­жа­ющую дей­с­т­ви­тель­ность, я мыс­лен­но воз­в­ра­ща­юсь в ран­нее дет­с­т­во. Я ро­дил­ся и вы­рос в Ба­ку, сто­ли­це со­вет­с­ко­го Азер­бай­д­жа­на. Это был ти­пич­ный аван­пост им­пер­с­ко­го го­су­дар­с­т­ва, пла­виль­ный ко­тел раз­ных на­ци­ональ­нос­тей, объ­еди­нен­ных об­щим, рус­ским, язы­ком и до­ми­ни­ру­ющей рус­ско-со­вет­с­кой куль­ту­рой.

Мои соб­с­т­вен­ные кор­ни не ис­к­лю­че­ние: мать - ар­мян­ка, отец - ев­рей. Иног­да это на­зы­ва­ют гре­му­чей смесью. Так или ина­че, ду­маю, мне пе­ре­да­лись по нас­лед­с­т­ву и ра­зум­ный праг­ма­тизм ма­те­ри, и сво­ен­рав­ная твор­чес­кая на­ту­ра от­ца - ка­чес­т­ва, со­че­та­ние ко­то­рых оп­ре­де­ля­ло ат­мос­фе­ру в на­шем до­ме.

Отец, Ким Мо­исе­евич Вай­н­ш­тейн, умер, ког­да мне бы­ло все­го семь лет. Но ка­кое ог­ром­ное вли­яние он ус­пел ока­зать на всю мою даль­ней­шую жизнь! Ма­ма вспо­ми­на­ет, как я бук­валь­но де­жу­рил у две­ри, до­жи­да­ясь его с ра­бо­ты. Пос­ле обе­да мы с ним обыч­но от­п­рав­ля­лись гу­лять. На­ши от­но­ше­ния всег­да бы­ли взрос­лы­ми.

Читать я на­чал в че­ты­ре го­да и бук­вы в сло­ги на­учил­ся скла­ды­вать по… га­зет­ным за­го­лов­кам. Я знал, что преж­де чем мы с от­цом пой­дем гу­лять, он дол­жен прос­мот­реть га­зе­ты, и тер­пе­ли­во ждал, по­ка он за­кон­чит чте­ние. Ког­да оче­ред­ная га­зе­та от­к­ла­ды­ва­лась в сто­ро­ну, я тут же раз­во­ра­чи­вал ее и с са­мым серь­ез­ным ви­дом, то­же не то­ро­пясь, «прос­мат­ри­вал».

И в шесть лет по­ра­зил ма­ми­ну под­ру­гу, ко­то­рая, при­дя к нам, уви­де­ла, как я вслух чи­таю га­зе­ту: «По-ло-же-ни-е в Ка-и-ре». А по­том всю за­мет­ку до кон­ца. В от­вет на ее воп­рос, пом­ню ли, о чем чи­тал, я рас­ска­зал все, что знал из га­зет о си­ту­ации на Ближ­нем Вос­то­ке.

Мой дед по от­цов­с­кой ли­нии, Мо­исей Ру­би­но­вич Вай­н­ш­тейн, был ком­по­зи­то­ром, ху­до­жес­т­вен­ным ру­ко­во­ди­те­лем Ба­кин­с­кой фи­лар­мо­нии, но еще и убеж­ден­ным ком­му­нис­том. Не­да­ром сво­его пер­во­го сы­на он наз­вал ре­во­лю­ци­он­ным име­нем Ким - в честь Ком­му­нис­ти­чес­ко­го ин­тер­на­ци­она­ла мо­ло­де­жи. Нес­мот­ря на то, что в 1937 го­ду его стар­ший брат - глав­врач од­ной из ба­кин­с­ких боль­ниц был реп­рес­си­ро­ван и сам дед был на во­лос­ке от ги­бе­ли, он сох­ра­нил твер­дость иде­оло­ги­чес­ких убеж­де­ний и пре­дан­ность ком­му­нис­ти­чес­кой пар­тии. А пос­ле ра­зоб­ла­че­ний 20-го съез­да пе­ре­нес тя­же­лый ин­фаркт…

Но в се­мей­ном кру­гу Мо­исей Ру­би­но­вич был в сущ­нос­ти оди­нок. Его сы­новья Ким и Ле­онид (то­же ком­по­зи­тор; поз­же и он ока­зал на ме­ня боль­шое вли­яние), пле­мян­ник Ма­рат Аль­т­ман (вид­ный юрист) и их друзья бы­ли ти­пич­ны­ми пред­с­та­ви­те­ля­ми ин­тел­ли­ген­ции: они всег­да ста­ви­ли под сом­не­ние офи­ци­аль­ную точ­ку зре­ния и весь­ма кри­ти­чес­ки от­но­си­лись к со­вет­с­кой про­па­ган­де. Сом­не­вать­ся в об­щеп­ри­ня­тых оцен­ках бы­ло для них де­лом со­вер­шен­но ес­тес­т­вен­ным.

Здоровый скеп­сис вов­се не оз­на­ча­ет па­ра­но­идаль­ной по­доз­ри­тель­нос­ти. Тут глав­ное - ни­че­го не при­ни­мать на ве­ру и ин­те­ре­со­вать­ся не толь­ко са­мой ин­фор­ма­ци­ей, но и ее ис­точ­ни­ка­ми. Не­за­ви­си­мо от то­го, смот­ри­те ли вы но­вос­ти по рос­сий­с­ким ка­на­лам, ВВС или CNN, на­до пом­нить, что ин­фор­ма­ция по­да­ет­ся вам по оп­ре­де­лен­но­му пла­ну. По­че­му од­ни под­роб­нос­ти по­па­да­ют в вы­пуск но­вос­тей, а дру­гие ос­та­ют­ся без вни­ма­ния? Раз­мыш­ле­ния о том, по­че­му нам рас­ска­зы­ва­ют ту или иную ис­то­рию, мо­гут на­учить нас боль­ше­му, не­же­ли са­ма ис­то­рия.

Скептицизм мо­ей ма­мы, Кла­ры Ша­ге­нов­ны Кас­па­ро­вой, ско­рее был след­с­т­ви­ем ана­ли­ти­чес­ко­го скла­да ее ума, не­же­ли не­до­ве­рия к офи­ци­озу. Ку­да боль­ше, чем иде­оло­гия, ее вол­но­ва­ли чис­то прак­ти­чес­кие проб­ле­мы. Она учи­ла ме­ня не то­му, как я дол­жен ду­мать, а кри­ти­чес­ко­му от­но­ше­нию ко все­му, что я чи­таю и слы­шу. Ин­же­нер­но-тех­ни­чес­кое об­ра­зо­ва­ние и ра­бо­та в на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­с­ком ин­с­ти­ту­те вос­пи­та­ли в ней при­выч­ку всег­да опи­рать­ся толь­ко на кон­к­рет­ные, дос­то­вер­ные фак­ты. «Ма­ма иг­ра­ет в мо­ей жиз­ни боль­шую роль, - пи­сал я еще в школь­ном со­чи­не­нии. - Она на­учи­ла ме­ня не­за­ви­си­мо мыс­лить, на­учи­ла ра­бо­тать, ана­ли­зи­ро­вать свое по­ве­де­ние».

После смер­ти от­ца мы с ма­мой жи­ли в семье ее ро­ди­те­лей. Но­сить фа­ми­лию Кас­па­ров ка­за­лось ес­тес­т­вен­ным, тем бо­лее что у них бы­ло три до­че­ри, но ни од­но­го сы­на. И в 1975 го­ду на се­мей­ном со­ве­те Вай­н­ш­тей­нов и Кас­па­ро­вых бы­ло ре­ше­но сме­нить мою фа­ми­лию. Од­на­ко тот Га­рик Вай­н­ш­тейн, что ког­да-то с лег­кой ру­ки от­ца ув­лек­ся шах­ма­та­ми, и тот Гар­ри Кас­па­ров, ко­то­рый за­тем стал ли­де­ром шах­мат­но­го ми­ра, - это один и тот же че­ло­век, ис­по­ве­ду­ющий те же, не­из­мен­ные цен­нос­ти.

Мой вто­рой дед, Ша­ген Мо­се­со­вич Кас­па­ров, по про­фес­сии был неф­тя­ни­ком - доб­рых два де­сят­ка лет он про­ра­бо­тал глав­ным ин­же­не­ром круп­но­го мор­с­ко­го неф­теп­ро­мыс­ла. Член ВКП(б) с 1931 го­да, он свя­то ве­рил в эко­но­ми­чес­кую те­орию Мар­к­са и от­дал мно­го сил пар­тий­но­му стро­итель­с­т­ву. В на­ча­ле 70-х он ушел на пен­сию, и мы очень сбли­зи­лись. Он ча­са­ми бе­се­до­вал со мной о по­ли­ти­ке, зна­ко­мил с кни­га­ми по фи­ло­со­фии. Мы час­то спо­ри­ли по по­во­ду раз­лич­ных со­бы­тий, про­ис­хо­див­ших в ми­ре, и не всег­да эти спо­ры за­кан­чи­ва­лись в поль­зу стар­ше­го.

Я был весь­ма лю­боз­на­тель­ным маль­чи­ком, чи­тал мно­го книг, не го­во­ря уже о га­зе­тах, за­да­вал мас­су воп­ро­сов и с дет­с­т­ва на мно­гое имел соб­с­т­вен­ный взгляд. Но дед не очень-то одобрял этот дух про­ти­во­ре­чия. Хо­тя мы слу­ша­ли ра­дио «Сво­бо­да» и «Го­лос Аме­ри­ки», он с тру­дом вы­но­сил кри­ти­ку го­су­дар­с­т­вен­ной иде­оло­гии. Осо­бен­но тя­же­лый спор был у нас в кон­це 1979 го­да, пос­ле втор­же­ния со­вет­с­ких войск в Аф­га­нис­тан. Но да­же «искрен­не ве­ру­ющий» де­душ­ка уже не по­ни­мал мно­го­го из то­го, что де­ла­лось ру­ко­вод­с­т­вом стра­ны. Бес­ко­неч­ные оче­ре­ди и пус­тые при­лав­ки ма­га­зи­нов, на­по­ми­нав­шие о пос­ле­во­ен­ном вре­ме­ни, ста­ли для не­го боль­шим ра­зо­ча­ро­ва­ни­ем. Он был ря­дом со мной все мои школь­ные го­ды, очень лю­бил ме­ня и ве­рил, что я бу­ду жить в луч­шие вре­ме­на…

Вероятно, сво­бо­до­лю­бие от­ца и дя­ди, здра­во­мыс­лие ма­мы и мно­го­лет­ние жар­кие дис­кус­сии с де­дом пре­доп­ре­де­ли­ли мое серь­ез­ное от­но­ше­ние к по­ли­ти­ке.

Ми­ха­ил. Мо­исе­евич Бот­вин­ник (17.08.1911 СССР/Рос­сия, 5.05.1995),

Бес­ком­п­ро­мис­сный пат­ри­арх

Шес­той чем­пи­он ми­ра по шах­ма­там (1948- 1957, 1958- 1960, 1961 - 1963). Пос­ле смер­ти не­по­беж­ден­но­го чем­пи­она Алек­сан­д­ра Але­хи­на (1946) для вы­яв­ле­ния его пре­ем­ни­ка ФИ­ДЕ ор­га­ни­зо­ва­ла матч-тур­нир пя­ти ве­ду­щих шах­ма­тис­тов (1948). В нем без­раз­дель­но гос­под­с­т­во­вал Бот­вин­ник, став пер­вым в длин­ном ря­ду со­вет­с­ких чем­пи­онов ми­ра. Ин­же­нер-элек­т­рик по об­ра­зо­ва­нию, док­тор тех­ни­чес­ких на­ук, он не ос­тав­лял ра­бо­ту по спе­ци­аль­нос­ти, од­на­ко шах­ма­ты всег­да бы­ли у не­го на пер­вом мес­те.

Бот­вин­ни­ка на­зы­ва­ли «пат­ри­ар­хом со­вет­с­ких шах­мат», но его мож­но наз­вать и «ко­ро­лем мат­чей-ре­ван­шей». Он дважды тер­пел по­ра­же­ние в мат­чах на пер­вен­с­т­во ми­ра - и оба ра­за че­рез год сок­ру­шал сво­его по­бе­ди­те­ля. Его спо­соб­ность глу­бо­ко изу­чать осо­бен­нос­ти сти­ля кон­к­рет­ных сопер­ни­ков и го­то­вить­ся к по­един­ку с ни­ми ус­та­но­ви­ла но­вый стан­дарт шах­мат­но­го про­фес­си­она­лиз­ма. Что­бы вы­иг­рать матч-ре­ванш, тре­бу­ет­ся неч­то боль­шее, чем прос­тая нас­той­чи­вость. Бот­вин­ник всег­да объ­ек­тив­но ана­ли­зи­ро­вал соб­с­т­вен­ную иг­ру и ус­т­ра­нял сла­бос­ти, ко­то­ры­ми преж­де поль­зо­ва­лись его со­пер­ни­ки.

За­вер­шив шах­мат­ную карь­еру в 1970 го­ду, он сос­ре­до­то­чил­ся на раз­ра­бот­ке ком­пь­ютер­ной шах­мат­ной прог­рам­мы «Пи­онер» и на тре­нер­с­кой ра­бо­те. Бес­ком­п­ро­мис­сный ха­рак­тер Бот­вин­ник сох­ра­нил до кон­ца жиз­ни. В 1994 го­ду он от­ка­зал­ся стать глав­ным судь­ей гран­ди­оз­но­го су­пер­тур­ни­ра по быс­т­рым шах­ма­там «Крем­лев­с­кие звез­ды», за­явив: «Быс­т­рые шах­ма­ты на­но­сят ог­ром­ный вред, они не­сут смерть на­шей иг­ре!» Я по­пы­тал­ся его уго­во­рить: «Но это же прос­то фор­ма по­пу­ля­ри­за­ции шах­мат! В тур­ни­ре иг­ра­ет сот­ня грос­смей­с­те­ров, и сре­ди них да­же Ва­си­лий Смыс­лов» (ста­рин­ный со­пер­ник Бот­вин­ни­ка в борь­бе за трон). Но он от­ве­тил: «А мне нап­ле­вать на мне­ние боль­шин­с­т­ва! Я при­вык жить сво­им умом!» В этом был весь Бот­вин­ник.

«Ког­да опас­ность уг­ро­жа­ет со всех сто­рон и ма­лей­шая нев­ни­ма­тель­ность мо­жет ока­зать­ся ро­ко­вой, ког­да по­зиция тре­бу­ет сталь­ных нер­вов и нап­ря­жен­ной сос­ре­до­точен­нос­ти, Бот­вин­ник на­хо­дит­ся в сво­ей сти­хии» (Эйве).

«Раз­ни­ца меж­ду че­ло­ве­ком и жи­вот­ным сос­то­ит в том, что че­ло­век мо­жет вы­де­лять глав­ное!» (Бот­вин­ник).