Печать в Англии начала XIX в. Акт лорда Кемпбеля 1843 г. Закон о ляйбле. Штемпельный сбор

Переходя к XIX столетию, следует еще упомянуть об акте о литературной собственности, изданном в 1709 г. и отмененном лишь актом 1843 г. при королеве Виктории. В силу этого акта, автор вся­кого сочинения, изданного до 10 апреля 1710 г., имел право на исключительное издание своего произведения в течение 21 года. Издавшие свои произведения после указанного времени сохраня­ли за собой авторские права в течение 14 лет. При нарушении ли­тературной собственности виновные уплачивали штраф в пенни с каждой печатной страницы издания и сверх того у них конфиско­вались все найденные экземпляры. Все литературные права долж­ны были записываться в реестры Компании типографщиков. С це­лью обеспечить публику от чрезмерных притязаний литературных собственников, архиепископу Кентерберийскому, лорду канцле­ру и некоторым другим высшим сановникам предоставлялось ус­танавливать цены на книги по их собственному усмотрению, если поступали жалобы на высокую цену, назначенную книгопродав­цами. Наконец, девять экземпляров всякой выпускаемой книги должны были представляться в книжную регистратуру (Stationers Hall) для пополнения библиотек: королевской, оксфордского и кембриджского университетов, библиотек шотландских универси­тетов, библиотеки Сионской коллегии в Лондоне и библиотеки адвокатов в Эдинбурге.

В связи с народными движениями начала XIX столетия в 1819 г. были изданы «шесть актов», один из которых относился к пре­ступлениям печати. Этим актом давалось определение бунтовщического пасквиля, как произведения, имеющего целью «возбудить неуважение или ненависть к королю, правительству и конститу­ции или к одной из палат парламента, или подстрекнуть поддан­ных к покушению на изменение какого-либо законно существую­щего учреждения в церкви или государстве средствами иными, чем законом допускаемые». Этот же акт предоставил судьям право конфисковать у собственника все экземпляры сочинения, признан­ного бунтовщическим. Со времени парламентской реформы 1832 г. преследования за бунтовщический пасквиль прекратились. По за­кону 1839 г. было установлено, чтобы на каждой книге или газете было обозначено имя издателя. Но самым выдающимся законом о печати королевы Виктории является «Акт лорда Кемпбелля» 1843 г. Как известно, Фоксов акт дал присяжным возможность входить в вопрос о виновности, но не обеспечил за обвиняемыми права ссы­латься на справедливость опубликованного (exceptio veritatis) ¹⁷. Лорду Кемпбеллю удалось провести акт, по которому обвиняемый в опуб­ликовании каких-либо порочащих частное лицо сведений мог до­казывать в свое оправдание, что инкриминируемые ему сведения верны и опубликованы ради общественной пользы. Кроме того, этим же актом под угрозой трехлетнего тюремного заключения воспре­щен шантаж в печати; под страхом двух лет тюрьмы — умышлен­ное опубликование в печати заведомо ложного и под угрозой годового тюремного заключения — опубликование ложных известий, но без уверенности в их ложности. По акту 1857 г. судьям предос­тавлено арестовывать порнографические книги и картины.

По закону 1869 г., касающемуся газет, типографий и кабине­тов для чтения, сохранены одни лишь полицейские ограничения, необходимые для обеспечения возможности судебного преследо­вания, а именно: типографщики обязаны в течение шести меся­цев сообщать, по требованию мирового судьи, имя и адрес заказ­чика, а также обозначать свое имя и местожительство на первом и последнем листе каждого печатного произведения. Этим же зако­ном упразднена система залогов для периодических изданий. Актом 1881 г. установлено общедоступное центральное бюро справок, в котором регистрируются все газеты Англии с точным указанием их редакторов, издателей и т.д. Кроме того, в корреспонденциях о публичных сборищах разрешено помещать сведения, оглашенные на законных собраниях и митингах, и только те, которые затраги­вают общественные интересы. По дополнительному закону 1888 г. воспрещены в отчетах о судебных процессах сведения богохульно­го и безнравственного характера, хотя бы эти сведения и были оглашены во время судоговорения. Кроме того, дополнительным актом ограничено право возбуждения уголовных преследований против собственников газет, а именно: требуется для возбуждения преследования предварительное разрешение на это от одного из судей Высшего Суда. Указанное ограничение уголовного пресле­дования допущено с целью поощрения гражданского иска за оби­ду в печати. Акт 1889 г. о неблагопристойных объявлениях воспре­тил выставление в магазинах неприличных изображений, вывесок и объявлений, а также публикации о лечении половых болезней.

По английскому праву, все преступления против чести распа­даются на две категории: на устное шельмование (slander) ¹⁸ и пись­менное шельмование (libel). Потерпевший от письменного шель­мования, или ляйбля, может добиваться наказания виновного в гражданском порядке, в уголовном, в следственном и одновре­менно может возбудить уголовное обвинение и гражданский иск. По замечанию Оджерса, самому жалобщику предоставлено на выбор, отыскивать ли покрытие убытков от клеветы или домо­гаться наказания клеветника. Но в настоящее время (акт 1888 г.) большинство дел о ляйбле направляется в гражданском порядке. Они подлежат исключительно компетенции Высшего Суда с при­сяжными и лишь с согласия сторон или по распоряжению Высше­го Суда допускается перенесение дела в Гражданский Суд граф­ства. Участие присяжных в делах этого рода чисто факультативное: если ни одна из заинтересованных сторон не просит о назначении присяжных, то дело разбирается единолично судьей. Гражданская ответственность за шельмование падает на всех лиц, причастных к напечатанию и распространению инкриминируемой статьи, на­чиная от издателя газеты и кончая разносчиком ее. При этом вла­делец газеты признается ответственным даже за ошибку корректора.

Основным принципом английского права считается возмож­ность оглашения всего объективно правильного. Если же кто-либо опубликовывает сведения, порочащие кого-либо, то безусловная безответственность имеет место, когда опорочение произошло во время парламентской речи, в речах судьи, адвоката и свидетелей по делу, в сообщениях военных и морских властей и высших пра­вительственных чиновников по делам их ведомств. При наличнос­ти добросовестности, беспристрастия и сдержанности, а также при отсутствии умышленного преувеличения допускается еще неко­торая неточность сведений, сообщаемых частными лицами при обсуждении вопросов общественной важности и мероприятий пра­вительства; при аттестации прислуги и арендаторов; при конфи­денциальных сообщениях между супругами, адвокатами, клиента­ми, врачами и т.д.; при обмене сведениями между кредиторами одного должника, учителей одной школы, служащих в одном уч­реждении и т.д. По общему правилу, тяжесть доказательства истинности опубликованного падает на обвиняемого. Жалобщик же обязан доказать наличность умысла со стороны клеветника. Налич­ность общественного интереса в опубликованном материале оп­ределяется исключительно судьей, а размер убытков — присяжны­ми. Убытки назначаются по действительному подсчету, если, по об­стоятельствам дела, таковой подсчет возможен; исключительно с целью формального удовлетворения истца, по нравственным сооб­ражениям не заслуживающего судебной защиты, при этом назна­чаемое вознаграждение определяется в одну копейку ¹⁹; наконец, иногда к убыткам в скрытом виде присоединяется штрафная сумма.

Преступления печати против порядка управления и религии также разрешаются с точки зрения ляйбля. При обсуждении воп­росов христианства возможно даже отрицание последнего, но тре­буется это делать «в приличной и серьезной форме». Особа короля почитается священной, и в печати не дозволяются никакие небла­гоприятные суждения о нем: во всех его промахах, по английской теории, виновны министры; вину же последних должно обсуждать в приличной и сдержанной форме, без преувеличений и неосновательного приписывания государственным деятелям корыстных побуждений. В критике судебного строя «не должно заключаться побочного дурного умысла, нечестивых мотивов».

С какой удивительной щепетильностью оберегается английским правом честь каждого гражданина, видно из той строгости, с кото­рой английские судьи преследуют возведение отдельных фактов из жизни данного лица в общую его характеристику. Так, по законам о ляйбле карается тот, кто назовет пьяницей раз осужденного за пьянство; кто назовет грубым врача или адвоката, однажды обо­шедшегося грубо со своим клиентом; кто назовет недобросовест­ным клеветником человека, однажды осужденного за клевету, и т.д.

Итак, все законодательство о печати в Англии есть не что иное, как применение к отдельным случаям понятия о ляйбле. Что же такое ляйбль, о котором еще Питт Старший сказал: «Что касается меня, то я никогда не мог понять, в чем состоит ляйбль». Действи­тельно, ни в одном законе не дается определения ляйбля, а вся судебная практика держится многочисленными судебными преце­дентами, решениями судебных мест, начиная с XV—XVI столетий. Знаменитый юрист XVIII столетия Блэкстон в своих комментари­ях на английские законы о праве публикования высказался, что «каждый англичанин имеет бесспорное право сообщать публике, что ему угодно; но когда он сдает в печать что-либо неприличное, вредное или противозаконное, то последствия своей дерзости он должен приписать себе самому». Президент высшего уголовного суда лорд Элленбруг по поводу одного процесса в 1804 г. заметил: «Должно быть наказуемо всякое опубликование, целью которого было возбуждение неудовольствия народа, причем все равно, посредством ли клеветы или карикатуры оно внедряет неуважение к авторитетам, поставленным правительством». По замечанию одного судьи-практика того же времени, преступление ляйбля заключается «в опубликовании написанного, напечатанного или нарисованного произведения, целью которого служит нарушение общественного мира, причем уничижается правительство или подданные побужда­ются к восстанию». «Будет пасквилем, — пишет современный нам выдающийся английский государствовед Дайси, — распространять о ком-нибудь слухи с целью повредить его интересам или репутации. Всякий, кто прямо или косвенно способствует распространению такого слуха, распространяет или, выражаясь технически, публику­ет пасквиль, и против него можно начать иск об убытках. Лицо, произнесшее клевету и позволившее распространять ее письменно, лицо, написавшее ее, издатель, выпускающий книги для продажи, лицо, которое ее печатает, продавец, распространяющий паск­виль, — все виновны в его распространении, и каждый из них в отдельности может подвергнуться преследованию. Так как суть пре­ступления заключается в распространении (курсив наш) пасквиля, а не в том, что он был написан, то всякий, кто, прочитав паск­виль, пошлет его своему другу, будет участником преступления; даже всякий, кто прочитает пасквиль вслух, зная, что он читает, может также быть подвергнут судебному преследованию».

Таким образом, по заключению Дайси, в Англии «свобода слова есть не более, как право говорить и писать только то, что присяж­ные, какие-нибудь двенадцать лавочников, сочтут удобным». И дей­ствительно, при отсутствии чрезвычайных судов по делам печати или каких-либо административных репрессий, при широком пра­ве присяжных исследовать инкриминируемое произведение, гос­подами положения становятся «какие-нибудь двенадцать лавочни­ков», в вердикте которых всегда слышится свежий голос страны и биение народной совести.

Нельзя не упомянуть еще о второстепенных ограничениях пе­чати, когда-то практиковавшихся в Англии. К числу наиболее ран­них ограничений этого рода нужно отнести штемпельный сбор, установленный в 1712 г. с целью подавить развитие дешевой прес­сы. Первоначально штемпельный сбор был определен в размере ¹/₂ пенни с листа и пенни с ¹/₂листа. В 1820 г. сбор был распростра­нен на брошюры и все мелкие издания объемом не более двух печатных листов, или стоимостью не дороже шести пенсов за экземпляр. С течением времени после многократных повышений раз­мер налога был доведен до 4 пенсов с каждого номера и экземпля­ра газеты. Налог должен был оставаться в силе в течение 32 лет, но в действительности он просуществовал до 1855 г. Вследствие того что появлялось множество изданий, не оплаченных сбором, в 1743 г. было постановлено привлекать к ответственности за торговлю про­изведениями, неоплаченными штемпельным сбором, причем ви­новным угрожало тюремное заключение до 3 месяцев и штраф в 20 шиллингов. Наибольшее количество неоплаченных изданий стало появляться во время агитации за парламентскую реформу 1832 г. В промежуток времени с 1831 по 1835 г. состоялось около 500 при­говоров, присуждавших к тюремному заключению за нарушение закона о штемпельном сборе; но спрос на дешевые издания был так велик, что в 1836 г. пришлось понизить штемпельный сбор до одного пенни, а спустя 19 лет отказаться от него окончательно.

Одновременно со штемпельным сбором был установлен налог на объявления в газетах, причем за каждое из них взыскивался один шиллинг. В 1804 г. размер налога был доведен до 3¹/₂ шиллин­гов с каждого объявления, и после некоторого понижения налог был совершенно отменен в 1853 г.

Под влиянием французской революции для периодических из­даний был установлен в 1798 г, залог в размере до 400 фунтов стер­лингов. В 1820 г. система залогов была распространена на издание брошюр и других произведений не свыше 2 печатных листов. Систе­ма залогов продержалась до 1869 г. Немаловажным препятствием на пути развития дешевой периодической прессы служил налог на бу­магу, отмененный в 1861 г. по настоянию Гладстона. Одновременно с установлением залогов издатель каждой новой газеты был обязан подавать предварительное письменное заявление, с обозначением точного заглавия издания, местожительства и имени, своего соб­ственного и типографщика. За каждый просроченный день в подаче заявления угрожал штраф в 50 фунтов. Далее, под угрозой 100 фун­тов штрафа требовалось за собственноручной подписью типографщика и издателя представлять каждый выходящий номер должност­ному лицу, заведующему штемпельным сбором. На каждом номере издания непременно должны были обозначаться имя и адрес типог­рафщика и издателя, а также место и время выпуска издания в свет. В следующем году, «вследствие многочисленности противорелигиозных, изменнических и призывающих к возмущению изданий», был издан закон относительно обязательной регистрации всякого рода типолитографских заведений, а также издатели были обязаны в течение 6 месяцев хранить у себя по крайней мере один экземпляр отпечатанного произведения с адресом автора или заказчика.

В настоящее время единственным пережитком прежних поли­цейских ограничений прессы является театральный акт 1843 г., в силу которого главный министр двора, заведываюший всеми те­атрами Англии, имеет право воспретить исполнение театральной пьесы, «для ограждения добрых обычаев, нравственности и об­щественного порядка». Впрочем, это архаическое полномочие ми­нистр дает почувствовать весьма редко. О быстром развитии пери­одической печати в Англии (с Уэльсом) можно судить по тому, например, что с 1868 г., со времени исчезновения последнего полицейского ограничения, по 1901 г. число периодических изда­ний возросло с 797 до 2055 названий. Свободная печать пользуется огромным влиянием. Выдающимся деятелям печати английские университеты присуждают высшие ученые степени, а правитель­ство их награждает почетными титулами. Этот последний обычай был введен в практику лордом Сольсбери в 1885 г. Того же обычая держался Гладстон в 1893 г. Обыкновенно издателям дается по­томственный титул барона, а редакторам — личное достоинство рыцаря.