Современный интерпретативный поворот гуманитарных наук

Некоторое сближение указанных двух линий — герменевтической и аналитической — прослеживается с 60-х гг. XX в. С этого же времени был предпринят определённый пересмотр методологии гуманитарных наук в целом и проблемы «понимание / объяснение» в частности. Для это­го назрел сложный комплекс причин. Среди них укажем на следующие: отход от неопозитивистской программы в философии науки (выступле­ния У. Куайна, Т. Куна, П. Фейерабенда и др.); накапливающиеся неудачи в самих гуманитарных науках (в т.ч. разочарование в методах манипуляционно-экспериментальной психологии, недостаточная эффективность социологических исследований, критика естественно-научноориентированной психиатрии и др.); ряд общественных событий (волна студенчес­ких выступлений против засилья официальных идеологий, появление раз­личных оппозиционных, эмансипативных общественных движений).

Пожалуй, одним из главных достижений 1960-1970-х гг. явилось по­нимание того, что гуманитарные науки укоренены в общественной жизни гораздо более сложным образом, чем это считалось. Выяснилось, что они существенно задействованы в происходящем. Был поставлен под сомне­ние познавательный идеал беспристрастной, ценностно-нейтральной науки. Оказалось, что относительно гуманитарных наук выдержать его весьма затруднительно. Так, было установлено, что общественные науки в значи­тельной степени сами политически ангажированы, разделяют предрассуд­ки своего общества, могут выполнять скрытые, морально неприглядные функций. Это было осознано прежде всего французскими интеллектуала­ми (Р. Бартом, М. Фуко и др.), а ещё раньше — немецкими критическими теоретиками (М. Хоркхаймером, Т. Адорно).

Понимание неустранимой вовлеченности гуманитарного познания в об­щественную жизнь означало признание того, что научный взгляд вообще осуществляется не с идеального места некоего объективного наблюдателя, а всегда с определённых позиций, осознает ли их сам исследователь или нет. Исследователь даёт интерпретацию изучаемых процессов с точки зрения его собственной исходной интерпретативной базы. Интерпретационная же база может подвергаться самоизучению лишь частично, т.к. сама является условием всех возможных интерпретаций. Итак, для теоретиков гуманитар­ного знания универсальное значение приобрела проблема интерпретации.

Под этой проблемой следует понимать комплекс сложнейших вопро­сов. Если всякое познание есть интерпретация, то с каких позиций осу-

ществляется каждое конкретное толкование (историческое, социологиче­ское, политологическое и т.п.)? Кто дал право интерпретатору настаивать на собственной правоте (проблема легитимации)? С каких позиций можно сравнить и оценить различные интерпретативные системы? Ведь эта по­зиция сравнения сама оказывается такой же интерпретативной. Как можно привести к общему знаменателю расходящиеся между собой ин­терпретации (проблему конфликта интерпретаций, по выражению П. Рикера)? Существует ли наиболее адекватная интерпретация, и в чем состоят критерии адекватности?

Из массы вопросов, связанных с проблемой интерпретации, выделим два, в значительной степени концентрирующих в себе суть проблемы:

1) вопрос об оправдании исходных позиций интерпретатора;

2) вопрос об обоснованном выборе методологии для наиболее адекват­ной интерпретации.

Можно утверждать, что проблема интерпретации явилась для фило­софии и методологии гуманитарных наук центральным затруднением, как бы аналогом тезиса несоизмеримости теорий, сформулированного, как мы помним, в ходе анализа естественных наук (§ 4.4).

Положение вокруг этой проблемы продолжает оставаться неоднознач­ным. Пока не существует общепризнанного подхода, который помог бы преодолеть затянувшийся спор. За время обсуждения этой темы отчётли­во сформулировалось несколько стратегий решения и отношения к дан­ной проблеме. Охарактеризуем четыре основные из них.

1. Радикальная антиметодологическая позиция. Её ярко представил Г. Гадамер в «Истине и методе» (1960). Он открыл современный этап раз­работки герменевтики как общей философской концепции понимания. Главный акцент И. Гадамер делает на том тезисе, что понимание есть первичный и изначальный способ человеческого существования. Понима­ние, по И. Гадамеру, — это фундаментальная категория. Быть человеком — значит, понимать. Понимание — это универсальная характеристика, от­носящаяся ко всем формам жизнедеятельности человека.

В своём впечатляющем учении (в котором он следует идеям своего учителя, крупнейшего немецкого философа М. Хайдеггера) И. Гадамер пы­тается преодолеть односторонний когнитивистский, познавательный крен всей западной рационалистической философии. Он помещает феномен понимания в гораздо более широкий контекст: понимание растворяется в необозримой совокупности повседневных знаний, практических уме­ний, нормативной компетентности, коммуникативных навыков и т.п. Феномену понимания И. Гадамер придаёт не методологический, а бы­тийный (онтологический) характер. Поэтому представление о чисто по­знавательном интересе наук выступает лишь одним из модусов первично-

го умения жить в мире — того базисного умения, которым мы уже обла­даем по определению. Таким образом, оказывается, что проект чистого познания на самом деле глубоко укоренён в донаучном бытии. Следова­тельно, призывы преодолеть предрассудки и выйти к объективной научной позиции оказываются, в принципе, невыполнимыми потому, что массивная совокупность предрассудков, уходящих корнями в нашу жизненную прак­тику, повседневность, глубокие языковые интуиции и т.п. на самом деле обеспечивают нас возможностью вообще что-либо изучать!

Учение И. Гадамера, безусловно, имеет самостоятельную философскую ценность. Но какой конкретный вклад оно вносит в проблему методологии гуманитарных наук, в прояснение дилеммы «понимание / объяснение»?

Из всеохватывающей герменевтики Гадамера следует пересмотр само­го вопроса о различии естественно-научного и гуманитарного метода: гу­манитарным наукам нет нужды отстаивать свою самобытность перед лицом естествознания. Тем более они не нуждаются в заимствовании объективного метода у точных наук, не должны подражать им. На деле все, видимо, наобо­рот. Гадамер осуществляет подведение и гуманитарных, и естественных наук под одно основание — под базис исходного общего понимания мира, неустранимо укоренённого в традиции, языке, общности жизни и не поддаю­щегося полной рациональной реконструкции. И. Гадамер указывает, что естественные науки тоже укоренены в том же самом начальном «запасе» понимания, что они тоже интерпретативны, хотя это видно не столь явно ввиду их объективирующей изощрённости. Причём, (существенный момент) в непосредственной близости к этому исходному массиву понима­ния, к его хранилищам, находится именно гуманитарная традиция — лите­ратура, искусство, исторические сказания, мораль, жизненная мудрость. Поэтому И. Гадамер напоминает нам о важности классического гумани­тарного образования. Неслучайно концепция. И. Гадамера нашла широкое признание у антисциентистски настроенных гуманитариев.

Итак, любое познание — принципиально интерпретативно, а исход­ные позиции для интерпретации уходят в необозримую область начально­го дотеоретического понимания мира. Далеко идущим следствием этого положения оказывается тезис о принципиальном плюрализме интерпре­таций. Из него можно вывести идущие ещё дальше иррационалистические следствия. И конечно, эти следствия были сформулированы и разви­ты (Р. Рорти, Ж. Деррида и др.).

Однако те, кто не разделяет подобных положений, выдвинули возра­жения против антиметодологического радикализма И. Гадамера и созвуч­ных ему мыслителей.

2. Сдержанный релятивизм. Этой позиции сегодня молчаливо при­держиваются многие учёные-гуманитарии. Они достаточно безразлично

относятся к нерешённости проблемы интерпретации на фундаменталь­но-философском уровне. Они, т. о. довольствуются скромным тезисом «пусть каждый продолжает заниматься своим делом». Это приводит к тому, что специалисты относят себя к какой-то вполне оформившейся исследовательской традиции и более или менее чётко придерживаются её методологического и идейного русла. Подобный подход можно охаракте­ризовать как теоретико-методологический партикуляризм. Акцент здесь сдвинут к тому, чтобы не заниматься анализом и оправданием предпосы­лок собственного направления на фоне прочих альтернатив, а просто про­должать развивать свой подход. Разумеется, остаётся надежда, что раз­личные течения со временем могут быть приведены к согласованности или взаимодополняемости. Но пока происходит дальнейшее дробление научных областей и подходов.

Например, под этой маркой в современной психологии проходит по­иск гуманитарной парадигмы; это выражается в размножении концепций, подчёркнуто сторонящихся естественно-научной модели, при том неявно принимаемом допущении, что сам по себе широкий спектр трудносовмести­мых концепций уже является гарантией их гуманитарности.

В целом такую позицию можно назвать отложенным решением проб­лемы интерпретации.

3. Новое обоснование рациональности. Есть также немалое число ис­следователей, принявших вызов релятивизма. Они защищают ту точку зрения, что и общая укоренённость науки в донаучных ориентациях об­щества и такое более конкретное обвинение, как вовлеченность учёного в социальные процессы, не сказываются фатальным образом на самой идее науки. Новое установление и обоснование рациональности должно, конечно, учитывать невозможность учёного стать идеальным наблюдате­лем, но нам следует, двигаясь дальше, выстраивать стратегию максималь­но достижимой рационалистической позиции.

Например, ценностная нейтральность гуманитарных наук действи­тельно является проблемой, но это не значит, Что мы должны отказаться от поиска рационализирующих стратегий. Наоборот, это заставляет нас быть более внимательными. Р. Хеар предупреждает о том, что язык мора­ли содержит т.н. вторично оценивающие слова, которые незаметно вовле­кают нас в оценочные речевые практики (скажем, «ленивый» как оппози­ция «индустриальному»), и концентрацией таких слов можно создать скрытое оценочное давление в сугубо дескриптивной речи. Тем не менее с этим трюком вполне можно справиться и занять максимально критиче­скую позицию¹.

¹ Hare R.M. Moral Thinking. Oxford: Clarendon Press, 1981. P. 16-17.

С рационалистической точки зрения интерпретация является проблемой, подлежащей разумному решению, а не предлогом для капитуляции гума­нитарных наук (и рационализма вообще). Так, Карл-Отто Апель в одном из своих выступлений заявляет, что радикальный проект универсальной герме­невтики в форме некоторой всеобъемлющей пангерменевтики был бы такой же неоправданной крайностью, как и некогда развиваемый неопозитивист­ский проект единой науки. Реально мы сегодня нуждаемся в более трезвой, взвешенной оценке; требуется чёткое выделение и изучение различных ти­пов познания с их различными познавательными замыслами¹.

Стратегия нового обоснования рациональности отказывается от уни­версалистских притязаний неопозитивистского периода. Но она стремится в своём последовательном продвижении максимально прояснить и расши­рить возможности рационального обсуждения многочисленных актуаль­ных проблем. Её интересуют условия достижения рационально мотиви­рованного согласия в научных, политических, моральных, правовых дискуссиях. Её задача состоит в том, чтобы обозначить и исследовать поле реальных коммуникативных практик, выявить исходные предпосылки, необходимые для достижения рационального консенсуса, и далее внести содержательный вклад в решение различных проблем гуманитарного знания. Наиболее впечатляющие и обоснованные концептуальные прог­раммы, выдвинутые в этом направлении, связаны, прежде всего, с именами К.-О. Апеля и Юргена Хабермаса. В последние десятилетия происходит широкомасштабное обсуждение нового обоснования и развёртывания мо­ральных теорий, рассмотрение обширного круга вопросов демократиче­ского устройства, политической и экологической ответственности, со­циальных программ и технологий и т.п. Здесь активно работают X. Ленк, А. Мак-Интайр, Р. Нозик, Дж. Роллз, В. Хесле и многие другие.

Что же касается собственно герменевтического проекта, то его в данном русле видят несколько по-иному, чем в антиметодологических программах пангерменевтики. Проблемы понимания разрабатываются в аналитиче­ском стиле. Для рационалистически ориентированных мыслителей герме­невтика оказывается уже не универсальным средством «размягчения» ра­ционализма, а конкретной методологией понимания, т.е. обоснованной когнитивной стратегией. Именно так, например, видят герменевтический метод Э. Бетти и Э. Хирш; они разрабатывают критерии еалидности герме­невтических процедур и принципы адекватной интерпретации.

Как тонко замечает Ю. Хабермас, всякое толкование является paцuoнальным (хотя и остаётся гипотетическим), т.к. интерпретаторы не могут игнорировать стандарты рациональности, обязательные для всех участ-

¹ Автономова Н.С. Впечатления из Бостона// Вопросы философии. 1999. № 5. С. 65.

ников коммуникации. Интерпретатор должен учитывать в ходе рацио­нальной реконструкции все условия, при которых интерпретируемые высказывания претендуют на значимость. Толкуемое содержание вообще останется непонятным, если интерпретатор не может реконструировать предпосылки, на основании которых автор претендовал на то, что он вы­сказывает истинные утверждения, выражает и приписывает правдивые переживания, признает действенные нормы.

4. Конкретно-научные модификации. Этот, подход к проблеме ин­терпретации состоит в том, что данная проблема расценивается как спе­циальная и поэтому там, где она возникает внутри той или иной дисцип­лины, должна быть решена собственными средствами этой науки. Иными словами, учёные действительно нередко сталкиваются с проблемами по­нимания и толкования; поэтому они должны реагировать на эти пробле­мы разработкой соответствующей специально-научной методологии. Долгое время учёные-гуманитарии, ориентированные на естественно-науч­ные стандарты, с изрядной долей сомнения относились к герменевтиче­ским процедурам. Но начиная с 1970-х гг. в ряде научных областей была учтена необходимость добиваться большего понимания изучаемых явле­ний. Это отразилось в поисках новой интерпретационно ориентирован­ной методологии — прежде всего в социологии и антропологии — так что говорят даже о своеобразном интерпретативном повороте гуманитарных наук (П. Рабинов, У. Салливэн). В итоге на уровне конкретных методов процедуры интерпретации заняли более значительное место.

Теперь вкратце обсудим вопрос о том, что же реально означает интер­претация для современных гуманитарных наук.