2015-06-10
2942
Зависимость личности можно определить как ту или иную степень одержимости субъекта какой-либо потребностью, причем потребностью опредмеченной – в чем-то или в ком-то. Это может быть потребность в каких-то действиях, дающих желаемый результат; в употреблении каких-то веществ, доставляющих удовольствие; в отношениях и в общении с другими людьми, приносящих те или иные психологические выгоды; какая-то форма занятия или препровождения времени, наиболее нравящаяся. При этом зависимой личности важнее и приятнее не столько конечный результат, сколько «пребывание в процессе» удовлетворения потребности. Как любой феномен личности, «зависимость» может располагаться в границах нормы и представлять собой всего лишь «отклоняющееся» поведение (собственно аддиктивное поведение). В этом случае аддикция – есть всего лишь прототип патологии, как, например, акцентуация характера по отношению к психопатии. Когда же речь идет о «зависимой личности», то здесь уже следует подразумевать клиническое состояние.
Примерами из наиболее известных видов зависимости личности являются: любовная зависимость; сексуальные пристрастия и влечение к сексуальным эксцессам; булимия и полифагия (пристрастие к еде с перееданием); зависимость от поведенческих привычек (например, привычка всегда и везде спешить и др.); хоббизм (чрезмерное увлечение любимым занятием для себя, отодвигающим другие важные стороны жизнедеятельности); гэмблинг (увлечение азартными играми); пристрастие к Интернету или к просмотру телепередач; зависимость от других людей с невозможностью изменить или порвать эти отношения; пристрастие к употреблению психоактивных веществ (курение, кофеинизм, алкоголизация, нарко- и токсикомании); зависимость от патологических импульсивных влечений (клептомания; суицидомания; нимфомания; сексуальные извращенные потребности, включая манию убийства).
Психологические аспекты зависимости личности относятся, пожалуй, к наименее изученным из всех видов личностных отклонений как в плане собственно зависимостных изменений личности, так и в отношении их основ и механизмов. В последние годы в обиход вошло понятие аддиктивного поведения – от англ. addiction, что значит пагубная привычка, пагубная склонность. Термин этот не клинический, однако Всемирная организация здравоохранения распространила его также на медицинские формы зависимости.
В подавляющем большинстве случаев аддикция формируется в процессе жизнедеятельности индивида под влиянием окружения и обстоятельств. Однако в ее возникновении и развитии имеют значение также факторы наследственности, природной конституции субъекта, особенностей его воспитания. До недавнего времени полагалось, что не только предрасположенность и склонность к зависимости могут быть врожденными. Все чаще стали встречаться случаи врожденной зависимости от алкоголя или наркотиков, возникшей уже в утробе матери, употреблявшей во время беременности психоактивные вещества.
Классифицировать зависимость личности по их типам представляется весьма сложной задачей, потому что их, по-видимому, может быть столько, сколько вообще существует человеческих пристрастий и увлечений. Аддиктивное поведение без клинических признаков зависимости – это на уровне пристрастия, на уровне так называемого донозологического и инициального (начального) периодов. У конкретного субъекта развитие зависимости этим может и ограничиться. Однако в других случаях она трансформируется из пристрастия в генерализованное психическое и соматическое состояние и тогда ее следует считать патологией, так как при этом могут быть в наличии все четыре компонента из формулы «здоровье-болезнь»: симптомы расстройств, душевный и физический дискомфорт, социальное (жизненное) неблагополучие.
Следует иметь в виду, что в основе всех вариантов и форм зависимостей, как уже сказано выше, лежит определенная потребность. Она актуализируется под влиянием внутренних и внешних (в т.ч. стрессовых) факторов и проявляется как особое влечение, ранее не свойственное данному человеку (за исключением врожденных зависимостей). Поэтому когда зависимость созревает, она обнаруживает себя в первую очередь этим аномальным или даже патологическим влечением. Пациенты переживают его как тягу, желание, хотение, потребность, одержимость. Влечение может быть генерализованным – без борьбы мотивов, без сомнений личности, тотально плененной потребностью вплоть до компульсивности, т.е. полной подчиненности. Однако нередко влечение сопровождается обдумаванием, взвешиванием последствий, борьбой мотивов, - это парциальное (частичное) влечение, не всегда даже осознанное.
Структура влечения, лежащего в основе зависимости, всегда сложна и полностью распознать ее удается не у всех, кто обращается за помощью. Обычно выделяются следующие компоненты зависимостного влечения:
- эмоциональный (чувство напряжения и душевного дискомфорта, плохое настроение, раздраженность, депрессия, озлобленность; в предвкушении удовлетворения потребности – приподнятость, веселость);
- когнитивный (овладевающие представления и мысли, навязчивые воспоминания, доминирующее мышление, мечты, фантазмы);
- сенсорный (плохое самочувствие, физический дискомфорт, недомогание, неприятные ощущения, боли);
- вегетативный (чувство сердцебиения, изменения дыхания, колебания температуры, кровяного давления, чувство жара или озноба, усиление перистальтики кишечника и мн.т.п.);
- поведенческий (слабость, вялость, заторможенность или, наоборот, возбужденность, беспокойство, повышенная активность).
У каждого конкретного человека и в зависимости от вида аддикции эти признаки имеют разную степень выраженности и сочетаний между собой. Если при этом влечение относится к категории тотального, оно неизбежно расстраивает всю иерархию личностных ценностей и мотивов. Личность становится патологической уже не по отдельным своим свойствам, а по своему содержанию, смыслам, направленностям и отношениям. Такая зависимость может достичь даже уровня психоза, хотя при этом может не быть ни бреда, ни галлюцинаций как таковых. Однако спаянность патологической потребности с мировоззрением больного, с его установками, с его личностной позицией может сделать всю личность и ее поведение глубоко ненормальными. Не случайно, например, еще в глубокой древности зависимость от наркотиков получила название «мании», т.е. безумия. Общество, к сожалению, недостаточно вникает в смысл соответствующих слов, но сами наркозависимые это хорошо чувствуют и знают, что они могут вести себя «хуже сумасшедших». Достичь уровня «мании» может не только химическая зависимость. Хорошо известно, как ведут себя сексуальные маньяки. Как говорят, всяк по-своему с ума сходит, поэтому любой вид аддикции следует рассматривать в плане стадий ее развития, степени выраженности и формы ее проявления (существования): хронической, периодической, импульсивно-эпизодической, донозологической (предболезненной) или клинической (с явными признаками болезни).
Как любая другая потребность, зависимость может колебаться в степени своей напряженности – от спокойного, скрытого (латентного) состояния дезактуализации до высокой актуализированности (обострения) с сильным генерализованным напряжением. Зависимость может чувствоваться или не чувствоваться, осознаваться или не осознаваться. Однако в любом случае, это не единичный эпизод, а состояние, существующее относительно продолжительный период времени и, главное, что это состояние существенно влияет на самочувствие человека, его настроение, деятельность и работоспособность, активность и поведение, образ жизни, и может даже полностью определять их содержание и направленность – постоянно, или время от времени.
Вот, например, как характеризуется клинический синдром химической зависимости от психоактивных веществ. Для его убедительной диагностики в международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) предлагается доказать наличие трех и более из числа следующих проявлений, которые должны возникать одновременно на протяжении 1 месяца или, если они продолжаются более короткий период, - должны периодически повторяться в течение 12 месяцев:
1. Сильное желание или чувство насильственной тяги к приему вещества (алкоголя, наркотика или иного психоактивного вещества).
2. Нарушенная способность контролировать прием вещества (его начало, дозу, количество), о чем свидетельствует употребление вещества в больших количествах и на протяжении большего периода времени, чем намеревалось; об этом свидетельствуют также безуспешные попытки или постоянное желание сократить употребление вещества и контролировать его дозу.
3. Появление толерантности к эффектам вещества, заключающееся в необходимости значительного повышения дозы для достижения желаемых эффектов, а заодно повышается и порог токсического действия; хронический прием одной и той же дозы приводит к явному ослаблению эффекта.
4. Озабоченность употреблением вещества, которое проявляется в том, что ради приема вещества полностью или частично отказываются от других важных альтернативных форм удовольствий и интересов; или в том, что много времени тратится на поиск вещества, его употребление, а затем – на выхаживание и восстановление себя от эффектов интоксикации.
5. Устойчивое употребление вещества вопреки ясным доказательствам вредных последствий, о чем свидетельствует хроническое употребление, несмотря на наличие у субъекта фактического понимания степени вреда.
6. Состояние отмены (физиологической абстиненции), когда на фоне отмены вещества или резкого снижения его дозы развиваются специфические психические, вегетативные и соматические нарушения.
Несмотря на то, что указанные признаки относятся к алкоголизму, нарко- и токсикоманиям, первые пять из них в полной мере касаются любой зависимости личности. Нужно лишь заменить слово «вещество» на слова «объект, предмет», а слово «употребление» - на слово «пользование, занятие». Но и физиологические проявления (абстиненция, синдром отмены) должны рассматриваться применительно ко всем видам зависимости. Абстинентные расстройства отсутствуют или малозаметны, например, при кофеиновой зависимости. Однако организмы у разных людей отличаются степенью устойчивости к вредностям, глубиной зависимости, чувствительностью к тем или иным факторам. Серьезные психические и соматические расстройства могут быть и в рамках кофеиновой или табачной токсикоманий, и в рамках работоголизма, любовно-сексуальных страстей или иных межличностных зависимостей. И степень чувствительности к удовольствиям с толерантность при этом также изменяется во всех случаях: требуются все новые дозы, новые приемы и способы, чтобы достичь желаемого уровня удовольствия.
Мы полагаем, что «аддикцию» следует рассматривать как состояние всего организма, независимо от того, о каком виде пристрастия идет речь. Так, например, любовная аддикция, казалось бы на первый взгляд, относится лишь к сфере души человека. Известно, однако, что любовное состояние – это состояние и разума, и души, и тела, и что любящий может потерять аппетит, похудеть и даже зачахнуть от любви. Яркое тому подтверждение – предание из глубокой старины о том, как греческий врач Эразистрат (3 в до н.э.) распознал «неизлечимую» болезнь у Антиоха - сына царя Александрии, умиравшего от депрессии вследствие безнадежной любви.
Как показывает опыт, можно выделить три степени глубины зависимого состояния человека:
1. Зависимость, как пристрастие и страсть. Страсть – сильное устойчивое чувство, в котором самом уже заложен компонент несвободы человека. Это состояние определяется словом «нравится»: нравится что-то употреблять, нечто испытывать и переживать, чем-то заниматься, с кем-то быть, вести такой образ жизни. Даже если этому сопутствуют те или иные неприятности и осуждения окружающих, страсть («нравится») все равно доминирует, берет верх, сомнения преодолеваются потребностью: опять хочется «этим» наслаждаться, «это» чувствовать, - и все остальное отодвигается на второй план, в том числе собственные благоразумные возражения.
2. Зависимость, как генерализованное психическое состояние, когда доминирующая потребность захватывает в плен всю психическую систему (все мысли, чувства, душу, разум, самосознание, эго), вследствие чего становится невозможным полноценное психологическое функционирование. Отсутствие желанного объекта сопровождается изменением настроения и эмоциональным дискомфортом (вплоть до глубоких депрессий и дисфорий); навязчивыми мыслями и овладевающими воспоминаниями, представлениями и фантазмами (дело может доходить даже до галлюцинаций и бреда); умственные способности ослабевают, перекрывается доступ к самокритичности, к благоразумию, к опыту и т.п. Сознание заполняется желанием, хотением. На этом уровне зависимости объект потребности уже не просто нравится. Его желают, хотят, он нужен для восстановления душевного комфорта, хорошего психического самочувствия, избавления от навязчивости, восстановления нормального хода мыслей, нормальной работы мышления и вообще – для восстановления полноценного психического функционирования.
3. Зависимость, как телесное (физическое) состояние. Уже на уровне пристрастия напряжение потребности-зависимости сопровождается изменениями бодрствования, выносливости, физического самочувствия, нарушениями аппетита и сна, вегетативными дисфункциями, изменениями сексуальной активности и т.п. Поэтому границы между так называемыми психологической и физической зависимостью следует считать относительными. Зависимость едина, просто может быть разная степень ее глубины и разная выраженность даже у одного и того же человека. Это связано со многими факторами, в том числе со стадией зависимости и с индивидуальными особенностями организма, с эмоциональной сферой и с особенностями самой личности. На соматическом уровне отсутствие потребностного объекта (вещества, человека, занятия и т.п.) ведет к более глубоким организменным отклонениям и расстройствам, иногда даже несовместимым с жизнью (например, тяжелая «ломка» при наркомании).
Происхождение личностной зависимости, с нашей точки зрения, может быть понято, во-первых, с позиции учения G.W.Allport (1961) о «функциональной автономии»: любая активность личности и форма поведения необязательно обслуживает объективно значимую цель, субъекту может просто нравиться что-то делать. Механизм такой функциональной автономии связан, с одной стороны, с фиксацией и автоматизацией многократно повторяющихся движений, действий, поступков. С другой стороны, приобретенные привычки сами по себе превращаются в потребность и приобретают силу мотивов, интереса, ценности. Иначе можно сказать, что привычка, как функциональная автономия, сама по себе подчиняет личность и управляет ею. Привычка – одна из форм зависимости личности.
Близкой к изложенному варианту формой поведения – поведения личностно бесцельного, не обслуживающего личностные цели, - являются некоторые действия и активность, усвоенные на основе социального научения, по механизмам моделирования, описанным А.Bandura (1969). В соответствии с теорией А.Bandura, человеческое поведение по большей части автоматически усваивается прежде всего на основе инстинкта подражания, что особенно свойственно детям. Имитационные модели, усвоенные в детстве путем восприятия действительности, поведения взрослых, просмотра телепередач и т.п., реализуются затем в подходящих для этого обстоятельствах.
В теории оперантного подкрепления В.F.Skinner (1953) отмечается, что любого случайного подкрепления достаточно для усиления поведенческой активности. При этом нередко возникает вера о наличии причинных связей. Именно эта вера, как имеются основания считать, лежит в основе личностного подкрепления (и закрепления) того или иного поведенческого стереотипа, а также в основе мифов и «суеверий» зависимых и созависимых лиц. Мифов также существует множество. Например, убеждение подростков, что курение или употребление спиртного – это способ взросления, самоутверждения и т.п. Особенно глубоким подкрепление зависимого поведения становится тогда, когда в активности и через зависимую активность начинают удовлетворяться личностные смыслы. По теории Скиннера – это условные или вторичные подкрепления. Например, генерализованным условным подкреплением являются деньги, с которыми ассоциируется множество других подкреплений. Эксперименты в азартные игры на деньги, в свою очередь, могут привести в дальнейшем к глубокой зависимости – к патологическому гэмблингу. Этому способствуют также телевизионные азартные игры на деньги. То же самое относится к воровству и кражам. Отсутствие наказания во всех подобным случаях, т.е. попустительство, создает то, что обозначается как режим генерализованного постоянного подкрепления. Наказывающий стимул – это аверзивный (отвращающий) стимул, предотвращающий закрепление негативного поведенческого паттерна, т.е. предотвращающий формирование привычки, не способствующей подлинной адаптации либо даже вредной.
И.С.Кон (1988) на примере анализа сексуального влечения показал, что в привычном поведении всегда обнаруживаются ведущие личностные мотивы, составляющие семантику (смысловую сторону) автоматизированного поведения (ноги не сами идут, ими руководит все-таки голова).
Наша клиническая практика дает основания считать, что личностная семантика универсально наличествует в любом типе зависимого поведения. Зависимостное влечение – это не просто мотив и двигатель поведения личности. Одержимость какой-то потребностью и получение удовольствия от ее удовлетворения, создает глубокое чувство и иллюзию многих других видов удовлетворения, повышает общее ощущение радости жизни и чувство собственной значимости, несмотря на то, что все это - самообман. В то же самое время у каждого конкретного субъекта выявляется один, чаще – несколько ведущих мотивов зависимого поведения, составляющих личностную семантику соответствующего образа жизни, соответствующих поступков. В этом плане можно выделить следующие личностные смыслы в мотивах зависимостных влечений – потребностей:
1. Детензивное влечение – потребность в снятии напряжения (детензии). Это один из самых элементарных и наиболее распространенных смыслов. В бихевиорильной психологии, например, показано, что разрядка нервно-психического напряжения сама по себе является мотивом употребления психоактивных веществ. То же самое относится к сексуальному и любому другому влечению, потому что актуализация потребности в том и состоит, что она создает напряженное влечение, требующее разрядки. И лишь личности с недюжинным самообладанием и должным образом воспитанные способны справляться с этим напряжением. Если же этого не происходит, то в ходе систематического снятия напряжения закрепляются автоматизированные действия и формируются поведенческие привычки, которые превращаются в навязчивый ритуал, т.е. сами становятся мотивом поведения – потребностью соблюсти ритуал снятия напряжения.
2. Аффективное влечение связано с изменениями эмоциональности, со сдвигами в настроении, например, - с депрессией, дисфорией (озлобленностью), страхом, тревогой. Возможны также «эмоциональный вакуум», скука, апатия. В любом случае при этом актуализируется потребность ощутимо перейти в иное эмоциональное состояние, испытать иное настроение – с чувством удовольствия. Для осуществления такого перехода каждому конкретно зависимому субъекту потребуется специфическое средство: при алкогольной зависимости – спиртное; при наркомании – привычный наркотик; при любовно-сексуальной зависимости – специфический объект и специфический способ получения удовольствия и т.д. Неспецифические и непривычные средства и способы удовлетворения потребности могут не дать желаемого состояния.
3. Гедоническое влечение, как и детензивное, относится к наиболее распространенным. Оно направлено «просто» на получение удовольствия, наслаждения, чувства психического и физического комфорта. Гедоническая мотивация (от греч. «hedone» - наслаждение) имеет тенденцию к вытеснению других (альтернативных) способов получения радости от жизни и тем самым может превратиться в опасную форму зависимости, когда единственным способом получения удовольствия становится «удачная или счастливая находка» (алкоголь, наркотик, чрезмерное пристрастие к еде с перееданием, курение, сексуальные эксцессы или даже сексуальные извращения). Гедонические потребности обычно свойственны личностям открытым, синтонным, общительным, но более или менее ленивым, ограниченным, инфантильным, любящим «простые радости» и склонным к риску и острым ощущениям.
4. Влечение самоутверждения служит средством повышения самоуважения. Заниженная самооценка сама по себе является неблагоприятной основой поисковой активности с целью найти способы «чувствовать себя на высоте»: фактическое Я личности стремится слиться с Я идеальным. Особенно остро эта потребность выражена у лиц с дефектами воспитания, выросших в неблагополучных семьях, имеющих неудовлетворительный социальный статус. И нужна хотя бы иллюзия благополучия и они гоняются за ней, как за миражом, кто с помощью алкоголя или наркотика, кто в любовной или сексуальной зависимости, кто в работоголизме или в иных страстных хобби, увлечениях и азартных играх, кто в чрезмерной привязанности к другому человеку – симбиозе с ним, служении ему, исправлении его и т.п. Почувствовав свою приложимость и как бы найдя себя, такие личности из робких, неуверенных и боязливых могут превратиться в самонадеянных и стремящихся доминировать над другими. Особенно типично влечение самоутверждения для психологии азартных игр, для аферистов, мошенников, для лиц любящих рисковать, а также для созависимых личностей, когда каждый из взаимодействующих субъектов может испытать чувство самоуважения только в ситуации «игры» с созависимым субъектом.
5. Компенсаторное влечение. Оно связано с потребностью возместить какой-либо недостаток своей индивидуальности –явный или только мнимый: агрессивность, тревожность, застенчивость, комплекс неполноценности, скованность, необщительность, дефицит эмоциональности и чувственности и т.п. В большей мере потребностью такого рода бывают одержимы личности акцентуированные, невротические и психопатические. Тогда удовлетворение влечения к какому-то объекту, человеку, веществу или занятию дает временное чувство сглаживания недостатка. Однако такая мотивация актуализируется все чаще, фиксируется и становится устойчиво привычной, вследствие чего компенсаторное поведение само по себе становится потребностью и превращается в личностный смысл соответствующих поступков, отношений и образа жизни. Чем глубже изначальный дефицит личности, тем выше риск зависимого поведения с компенсаторным влечением.
6. Коммуникативное влечение происходит из неудовлетворенности субъекта в межличностных отношениях, в дружбе, любви, поддержке, обратной связи. Желание отношений близких, откровенных, добрых, с чувством свободы и безопасности, или отношений страстных и чувственных, с возможностью самовыражения и быть самим собой – все это представляет сильную естественную потребность. Когда она не удовлетворяется, то формируется и аккумулируется особо выраженная тяга к компании, группе лиц или к отдельным людям, в общении с которыми названные потребности утоляются. Постепенно не только усиливается пристрастие к удовлетворению коммуникативных влечений, но нарастает также привязанность к партнерам по общению и субъект становится зависимым и от своих потребностей и от людей, с которыми он удовлетворяет свои запросы, например, сексуальные, любовные, алкогольные, наркоманические, мировоззренческие, религиозные и др. Однако во всех этих случаях доминирующим смыслом общения будут названные коммуникативные потребности, а конкурентная форма общения – лишь средством получения коммуникативного удовольствия (например, пребывание в секте и зависимость от нее или подчинение подростка уличной группе и преданность ей нередко объясняются и мотивируются именно тем, что там «нравится» быть, там комфортно и приятно, «там тебя понимают»).
7. Конформное влечение чаще испытывают субъекты, настроенные вести себя «как все». Они заостренно чувствуют потребность соответствовать общепринятым формам поведения и поэтому не могут не подражать другим (особенно более авторитетным), не могут не соблюдать общепринятые обычаи, ритуалы, традиции, а также групповые нормы и правила. Это люди пассивно подчиняемые и поэтому уже изначально предрасположены к зависимости: они хотят быть с другими, принадлежать им, не быть отвергнутыми и хотят соответствовать ожиданиям других. Автоматическое соблюдение чужих манер, стиля и образа жизни превращается в стойкую привычку, которая затем уже сама по себе становится потребностью. В обыденной жизни прототипом зависимости по конформным смыслам являются массовые ритуалы проведения праздников, например, - встречи нового рода. Ритуалы криминального или сектантского, или любовно-сексуального общения также имеют свои специфические смыслы. В патологии конформная зависимость наиболее ярко видна на примере алкоголизма, наркомании, сексуальных извращений.
8. Манипулятивное влечение свойственно в наибольшей мере личностям эгоистичным. Их транзиторные «игры» служат психологической защитой от проникновения в самосознание той информации о себе, которая неприятна и может изменить самомнение и самооценку. Чтобы этого не произошло, субъект (бессознательно) берет на себя ту или иную жизненную роль и навязывает окружающим такие роли, которые соответствовали бы роли субъекта. Например, ребенок почувствовал, что он может иметь определенные психологические выгоды, если родители воспринимают его неблагополучным, но слабым. Тогда все чаще «обнаруживаются» ситуации, «подтверждающие», что ребенок действительно неблагополучный, но слабый, а родители все чаще начинают оказываться в роли требовательных, но великодушно-снисходительных. Роли распределены, закрепляются и превращаются в фиксированные привычные созависимости: родители уже не могу представить себе, что их ребенок может быть благополучным и сильным, а ребенок не может представить, что родители могут быть разумно требовательными. Их взаимодействие жестко запрограммировано манипулятивной игрой и не может без специальной коррекции стать свободным, творческим, а участвующие лица в таком общении не могут самоактуализироваться, т.е. реализовать себя. Однако жесткий поведенческий алгоритм превратился сам по себе в потребность – влечение вести себя именно «по правилам» игры.
З.Фрейд впервые обратил внимание на потребности такого рода у лиц с комплексами (Эдипа, Электры, Антигоны, Иокасты, Медеи и др.). В последующем психотерапевты выделили большое разнообразие манипулятивных форм поведения с зависимостью и созависимостями при комплексах «гадкого утенка», «брошенности», «страха перед противоположным полом», «агрессии», «ревности», «зависти», «ненависти», «жадности», комплекса Плюшкина, «тревоги и страха», «ухода в болезнь», «враждебности» и мн.др. Комплексы могут быть связаны также с неудовлетворенными более высокими личностными запросами: чрезмерное стремление к власти; завышенная потребность к самоутверждению или воля к господству над собою вплоть до самоистязания; неодолимое желание выяснить суть и смысл жизни; заряженность карьеризмом, тщеславием или алчностью и стремлением к обогащению и т.п.
В каждом из подобных случаев для субъекта на соответствующих личностных смыслах как бы «сошелся клином белый свет». Личность несвободная, она зависима от этих потребностей – влечений, а все остальные виды деятельности и отношений с другими людьми рассматриваются и переживаются через призму семантики комплекса. Комплекс манипулирует личностью и порождает в ней влечение манипулировать окружающими людьми.
Манипулятивное влечение с зависимостью и созависимостями типично также для клиники и психологии алкоголизма и для других пристрастий к психоактивным веществам. Курильщик, алкоголик или наркоман всегда в большей или меньшей мере манипулирует близкими людьми своим образом жизни в целом, так и самим фактом употребления психоактивных веществ. Влечение закурить, выпить или уколоться заостряется у них каждый раз при предъявлении тех видов просьб, требований, заботы, советов, которые не соответствуют их эгоистическим и гедоническим установкам. Тогда пьянство или наркотизация наряду с пьяным удовольствием приобретает также личностный смысл психологической самозащиты с уходом из сферы межличностного взаимодействия, с давлением на близких, с демонстрацией безнадежности своей болезни, бесперспективности лечения и т.п. Если в эти патологические трансактные «игры» вовлекаются другие лица (в т.ч. врачи, милиция, воспитатели), формируются множественные созависимости с ролями «спасителя», «преследователя», «подстрекателя», «болванчика», «покровителя», «простака» и т.п. У самих наркологически зависимых манипулятивные роли также бывают многообразные: «шутник», «лжец», «сумасшедший», «культурный», «совестливый», «запугивающий», «безвольный», «беспомощный», «гордый», «падший», или «человек с положением» и др. Важно при этом понимать, что ненадежность, необязательность, безответственность, непорядочность, хитрость и лживость наркологических больных, - все это не есть просто какие-то черты характера. Все названные свойства являются личностной сущностью тяжело больных людей, т.е. представляют собой главные симптомы наркологической патологии личности.
Перечисленные мотивы зависимого поведения и его личностные смыслы могут видоизменяться и самым неожиданным образом сочетаться друг с другом. Однако все они в конечном счете трансформируются в мономотив и в моносмысл, т.е. создают, как отмечено выше, иллюзию удовлетворения жизнью. Иначе говоря, приобретают общий экзистенциальный смысл.
