И.И. Мещанинов и теоретические вопросы языкознания

(1883 – 1967)

С именем академика И.И. Мещанинова связано возникнове­ние и развитие ряда направлений в области общего и частного языкознания, археологии и истории Закавказья и юга России.

Принцип историзма является основополагающим для научных исследований И.И. Мещанинова как в области археологии, так и в области языкознания. Многие годы ученый вел широкое исследование в этих областях параллельно. С 1925 по 1931 гг. он участвовал в археологических экспедициях по раскопкам Ольвии - центра античной колонизации Север­ного Причерноморья. И.И. Мещанинов внес выдающийся вклад в освещение исторического прошлого Северного Причерноморья и Закавказья. В отличие от представителей предшествующей археологической школы, для него, как и для Н.Я. Марра, археологические исследования являлись одним из важнейших источников сведений об историческом прошлом на­родов, а археология - одной из важнейших исторических дисциплин. Уже в этот период своей научной деятельности И.И. Мещанинов пришел к твердому убеждению, что археология, этнография, языкознание и другие гуманитарные дисцип­лины должны тесно взаимодействовать друг с другом, имея единую историческую установку. В частности, проводимые им в широких масштабах археологические исследования районов Закавказья сочетались с изучением древнего клинописного урартского языка, или языка древнего Вана.

Все последующие годы И.И. Мещанинов продолжал интен­сивные исследования халдского языка параллельно с археологи­ческими раскопками в районах Закавказья. Результаты этих исследований были представлены в многочисленных публика­циях, из которых наиболее значительными являются моногра­фии «Язык ванских клинописных надписей на основе яфетиче­ского языкознания» (1932) и «Язык ванской клинописи. Структура речи» (1935). Учитывая принципиально новые ре­зультаты исследований немецкого востоковеда И. Фридриха по халдскому языку, а также теоретические установки Н.Я. Мар­ра о развитии кавказских языков, Меща­нинов в своих монографиях рассматривал халдский язык в сопоставлении с другими кавказскими языками, устанавливая типологические общности халдского языка с последними (наличие эргативной конструк­ции предложения и другие синтаксические и морфологические особенности). Занятия урартским (халдским) языком ученый считал своей основной лингвистической деятельностью и вновь вернулся к его исследованию в последние годы своей жизни, опубликовав описание грамматического строя урарт­ского языка (Мещанинов, 1958, 1962), и оставил в рукописи «Анно­тированный словарь урартского языка».

Комплексные исследования И.И. Мещанинова по истории языка халдов принесли ему международную известность и авто­ритет как крупнейшему специалисту в области востоковедения.

Как лингвист-теоретик И.И. Мещанинов впервые выступает в 1929 г. Он занимается преимущественно сравнительно-типоло­гическим сопоставлением грамматических форм разносистемных языков. Наиболее значительное влияние на развитие совет­ского языкознания оказали исследования И.И. Мещанинова по общей лингвистике. Основополагающим принципом при иссле­довании языка он, как и Н.Я. Марр, считал принцип историзма.

Лингвистическая концепция И.И. Мещанинова нашла отра­жение в таких его работах, как «Новое учение о языке. Ста­диальная типология» (1936), «Общее языкознание. К пробле­ме стадиальности в развитии слова и предложения» (1940), «Члены предложения и части речи» (1945), «Глагол» (1949) и другие.

Значительное место в научном творчестве ученого-исследователя занимала разработка проблем развития языка.По И.И. Мещанинову, язык, по своей социальной природе, подчиняется законам исторического движения, выявляя момен­ты диалектического хода развития. Развитие языков, как и всех явлений исторического процесса, проходит эволюционно и трансформационно. Непрерывно идущие в языке изменения порождают эволюционные сдвиги, наблюдаемые в определенном пе­риоде исторической жизни языка. Между этими периодами имеют место смены более радикальные. Количественное накопление норм, противоречащих действующему строю, может при­вести к коренной ломке всей языковой структуры... Одна струк­тура языка сменяется другой, образуя в историческом разрезе переходы с одной ступени языкотворческого процесса на другую. Тем самым устанавливаются в языке стадиальные пере­ходы, смены одной стадии другой [Мещанинов 1975: 324].

Идею коренных качественных изменений в процессе развития языков И.И. Мещанинов воспринял от Н.Я. Марра. Эта идея сопровождалась у Марра рядом ошибок, в частности пред­ставлением о развитии всех языков мира из четырех первоначальных элементов, являвшихся названиями четырех яфетиче­ских племен. Палеонтологический анализ по четырем эле­ментам подвергся критике в ходе дискуссии по языкознанию в 1950 г. Перерабатывая идеи своего учителя Н.Я. Марра, Мещанинов писал в одной из своих преддискуссионных статей: «Палеонтологический анализ по упомянутым выше четырем элементам отпал еще десять лет назад как не соответствующий основным положениям этого анализа. Палеон­тологический подход к языку предусматривает качественные в нем сдвиги. Этим последним должны были подвергнуться и изначальные корнеслова. В наступательном ходе исторического процесса они отражались в основе разросшегося состава слов. При таких условиях упомянутые четыре элемента могли оказаться действующими только в определенном периоде человече­ской речи» [Мещанинов 1947: 6]. И.И. Мещанинов отказался также от первоначально принятой им схемы стадиального развития язы­ков (стадии аморфная, аморфно-синтетическая, агглютинатив­ная, флективная), предложенной Н.Я. Марром [Мещанинов 1931].

В течение всех последующих лет исследовательская работа И.И. Мещанинова была направлена на установление коренных качественных различий в структуре предложения разных языков. Выявленные в этой связи аморфные, посессивные и эргативные конструкции предложения рассматривались как последовательные и общие для всех языков ступени в их ста­диальном развитии. Однако в языкознании стало ясно, что ни одна из названных выше конструкций предложения не может рассматриваться как отдельный стадиальный признак и что нет достаточных оснований рассматривать те или иные конкретные языки как находящиеся на различных стадиях развития в зависимости от того, какая из этих конструкций предложения им свойственна.

Признание неудовлетворенности разработкой конкретной схемы стадиального развития языков не свидетельствовало об отказе от самой идеи их стадиального развития и наличия об­щих закономерностей в их развитии. Разработка этой пробле­мы остается актуальной до настоящего времени, а идеями на­личия общих закономерностей в развитии языков пронизаны типологические исследования и на современном этапе (выявле­ние универсальных свойств языка, использование типологиче­ских сопоставлений, ведущихся в синхронном плане, в целях диахронического анализа и т. д.). Постановка проблемы ста­диального развития языков являлась основой для фундамен­тальных исследований И.И. Мещанинова в области типологии языков.

Ученый создал новое направление в общем язы­кознании - типологическое исследование синтаксиса разносистемных языков. Это направление было развито им в книгах «Члены предложения и части речи» (1945), «Глагол» (1948), «Структура предложения» (1963), «Эргативная конструкция предложения в языках различных типов» (1967). В этих иссле­дованиях И.И. Мещанинов, с одной стороны, дает детальный анализ соответствующих языковых явлений в их системных свя­зях и взаимообусловленности, а с другой - описывает их функциональные значения. Исследования направлены на выявление критериев типологических сопоставлений, которые получили свое выражение в учении о понятийных категориях.

Н.Я. Марр поставил проблему изучения формальной сторо­ны языка, обратил внимание на особенности логических и грам­матических категорий и взаимоотношения их в пределах данных языковых отношений: «...получается, что один и тот же язык в отношении внешней типологии может сходиться с одной груп­пой языков, а в отношении словаря - с другой группой язы­ков. Ясно, что классификация должна учесть и эту сторону взаимоотношений» [Марр 1928: 60]. Но Марр не установил типовых закономерностей семантического развития лексики, что впоследствии удалось сделать И.И. Мещанинову. В основу его исследований легли синтаксические противопоставления.

Согласно этой теории И.И. Мещанинова, языковые катего­рии, получая различные выражения в языке, притом не только в их грамматическом строе, но и в лексике, являются тем общим, что объединяет языки самого различного строя; при типо­логических исследованиях языков понятийные категории высту­пают как основание для их сопоставительного исследования. Разрабатывая типологическую концепцию, ученый отмечал: «Эти понятия не описываются при помощи языка, а выявляются в нем самом, в его лексике и грамматическом строе. Те по­нятийные категории, которые получают в языке свою синтаксическую и морфологическую форму, становятся... грамматиче­скими понятиями. Субъект и предикат (логический) будут понятийными категориями. Они же, выявляясь в синтаксиче­ском строе предложения, становятся грамматическими понятия­ми подлежащего и сказуемого» [Мещанинов 1945: 196].

Таким образом, используя идеи Н.Я. Марра о ведущей роли семантики, И.И. Мещанинов создает учение о понятий­ных категориях, под которыми подразумеваются понятия, суще­ствующие в данной общественной среде (понятия субъекта, предиката, предметности, рода и т.д.). По мнению И.И. Ме­щанинова, понятийные категории встречаются во всех языках, носят универсальный характер, но различаются по внешнему выражению.

Работы ученого в области типологии синтакси­ческих систем внесли огромный вклад в разработку понятия структуры предложения и его различных конструкций (прежде всего эргативной), в выявление сущности различных синтакси­ческих связей в составе предложения, выражающих характер синтаксических конструкций в языках различной типологии, в разработку членов предложения и т.д.

В монографии И.И. Мещанинова «Номинативное и эргативное предложения» дается не только теоретическое освещение номинативной и эргативной структур предложения, но и де­тальное описание их разновидностей, существующих в отдельно взятых языках, а также во всей совокупности исследуемых в ней многочисленных языков. Высказанная им мысль о сочетании типологических исследований с выявлением языковых универсалий привлекает все более пристальное вни­мание современных языковедов.

Автором исследуются наиболее общие смысловые отноше­ния в составе предложения языков различных типов. Это отно­шения субъекта и объекта к действию, субъектно-объектные и атрибутивные отношения. Такие смысловые отношения, имеющие в предложении общий характер, образуют своего рода фор­мальный состав предложения. В монографии на фактическом материале многих языков показывается, что эти отношения имеют разный характер не только в языках различного строя, но и в одном и том же языке. Дается также подробное описание способов выражения этих отношений в составе предложения в языках номинативного и эргативного строя. В этой связи особое внимание уделяется таким синтаксическим приемам, как при­мыкание и инкорпорирование. В частности, И.И. Мещанинов приходит к выводу о том, что инкорпорирование следует рас­сматривать в качестве особого вида примыкания. Содержащая­ся в монографии детальная характеристика структур номина­тивного и эргативного предложения учитывает как синтаксиче­ские, так и различные морфологические особенности, связанные с выражением смысловых отношений. В итоге синтаксическая и морфологическая классификации языков даются в их нераз­рывной связи и единстве.

По мнению Мещанинова, языки в своем развитии проходят три синтаксические стадии в зависимости от грамматического оформления подлежащего в предложении: пассивную, эргативную и активную. Основные категории синтаксиса в языках раз­ных типов он предлагает изучать в связи с проблемой развития мышления и средств его языкового выражения.

Пассивную стадию представляют инкорпорирующие языки (языки американских индейцев, чукотский и др.), которые не различают слова и предложения: «Характерной особенностью мышления этой стадии, - пишет Мещанинов, - является кол­лективное восприятие, ведущее к объединению (обобщению) су­ществ и предметов по группам, каковым в лингвистиче­ской литературе обычно присваивается наименование «классов» [Мещанинов 1935: 9]. В таком состоянии логический субъект и объект сли­ваются в речи и представляются пассивными, так как человече­ское сознание якобы создает мифологический субъект, дейст­вующий через человека.

На пассивной стадии глагол (основная категория языка) не знает переходности/непереходности действия, а словесный комплекс, представляя единое целое, включает в свой состав различные части. Факты языка заставляют задумываться: либо наличие одинаковых конструкций, зафиксированных на пассив­ной стадии синтаксического развития и встречающихся в разносистемных языках, является общеязыковой традицией, либо это языковая случайность.

За пассивной стадией следовала эргативная стадия, синтак­сический профиль которой определялся эргативной конструк­цией. В этой конструкции, характерной для кавказских языков (грузинского, абхазского, адыгейского, лезгинского и др.), баскского и некоторых языков народов Азии и Америки, субъект действия стоит в эргативном падеже, а объект - в имени­тельном.

В эргативной стадии, указывает Мещанинов, «ослабляется, а затем и вовсе исчезает инкорпорирование… и само реально действующее лицо, сначала понимаемое лишь в роли выполнителя деяния, а затем осознание, как таковое выносится нару­жу, утрачивая свое прежнее пассивное содержание и раз­бивая фразу-слово на ее составные части. Выделяется логи­ческий субъект и его противоположность - объект» [Мещанинов 1935: 11]. И.И. Мещанинов отмечает три разновидности эргативной кон­струкции предложения: глагольную (эргативность передается в словоформе глагола - по типу абхазского сказуемого), смешанную (отношения эргативности выражаются в словоформах как глагольного сказуемого, так и синтаксически связанных с ним имен, встречающихся во всех горских языках) и именную (эргативность передается в словоформах именных членов предложения, связанных с глаголом - сказуемое, типа лезгин­ского).

Г.А. Климов по этому поводу отмечает: «В ряде отечественных исследований, в которых изучалась синтаксическая структура эргативных языков, довольно рано было обнаружено, что вместо единой номинативной конструкции предложения, функ­ционирующей в рамках номинативного строя, здесь выступает облигаторная корреляция двух различных моделей предложе­ния - эргативной и абсолютной (во множестве работ, главным образом кавказоведческих, последняя в течение длительного времени отождествлялась с номинативной). Эти модели проти­вопоставлялись друг другу как по составу входящих в них чле­нов предложения, так и по их морфологическому оформлению. Так, например, неоднократно подчеркивалось, что если эргатив­ная конструкция обусловливается транзитивным глаголом-ска­зуемым и имеет в своем составе прямое дополнение, то абсо­лютная организуется интранзитивным глаголом-сказуемым и не может включать прямое дополнение, чем она одновременно отличается и от номинативной конструкции предложения» [Климов 1981: 54].

Промежуточное положение этой стадии подтверждалось материалом картвельских языков, в которых эргативная конст­рукция употребляется меньше из-за развития синтаксической структуры в сторону сближения с индоевропейскими языками.

Наконец, последней стадией синтаксического развития яв­ляется активная, ведущим синтаксическим признаком которой можно назвать именительный падеж (номинатив) в качестве единст­венной формы подлежащего, вне зависимости от переходности/непереходности глагола. Номинативная конструкция, типичная для активной стадии, характеризует индоевропейские, финно-угорские и семито-хамитские языки.

В то время идея проведения синтаксических исследований, построенных на типологическом сопоставлении родственных и неродственных языков, была новой для советского языкознания. Подобные синтаксические исследования содействовали преодо­лению привычного для сравнительно-исторического языкозна­ния сопоставления только родственных языков; впервые к срав­нению стали привлекаться языки иных структурных типов - кавказские, палеоазиатские и др. В силу этого И.И. Мещани­нов может быть назван основоположником типологического изучения языков в советском языкознании. Кроме того, своими трудами он способствовал включению в общетеорети­ческие и сравнительно-типологические исследования материала бесписьменных и малоизвестных языков народов Советского Союза.

Как видно, И.И. Мещанинов рассматривал историю языка как последо­вательную смену языковых систем, подчиненную определенным закономерностям. Он считал необходимым не только открыть и описать ту или иную систему, но и в итоге исследования опре­делить отношения данной системы к предшествующей и последующей. И.И. Мещанинов справедливо полагал, что есть языки, в которых развитие идет от эргативного строя к номинатив­ному. Однако, следуя марровской теории о стадиях соответст­вия между уровнем развития языка и мышления и обобщая эту тенденцию, он переносил ее на все языки, что противоречит истинному положению вещей. Известны языки, в которых, на­против, развитие идет от номинативного строя к эргативному. Тем не менее, в 70-х годах Г.А. Климов выдвинул положение об общем направлении развития структуры предложения от «активной» к эргативной и от последней - к номинативной, связывая этот процесс, как и И.И. Мещанинов, с развитием мышления [Климов 1973; 1976: 9-10].

Основными единицами в строении каждого языка являются слово и предложение. Основной синтаксической группой выступает предикативная, показывающая существующие отношения между субъектом и предикатом. Они и передают соответствующее грамма­тическое выражение. Когда субъект выступает отдельным чле­ном предложения, он занимает в нем место подлежащего. Но он же (субъект) в ряде языков включается в глагольную фор­му (личное спряжение). Такой глагол может и при отсутствии подлежащего передавать своей грамматической формой как субъект, так и предикат. Глагол в таком его построении выступает сказуемым, но заключенное в нем выражение субъекта подлежащим не является. Подлежащее и сказуемое относят­ся к числу грамматических категорий, тогда как субъект и пре­дикат представляют собою понятия, передаваемые средствами языка.

Предикативные синтаксические группы в многочисленных предложениях характеризуются рядом других синтаксических групп. И эта синтаксическая группировка слов в каждом языке строго подчиняется его грамматическому строю, в результате чего получается многообразие синтаксических схем, прибегаю­щих к различным способам передачи синтаксических отноше­ний между словами в предложении. Общим для всех языков выступает выражение субъектно-предикативных отношений, хо­тя бы и заключенных в одном слове. Общим остается также и выражение атрибутивных отношений, которые во всех языках занимают зависимое положение.

Исторический подход к изучаемому языку становится необ­ходимым, когда имеется материал, свидетельствующий о пере­житых им структурных изменениях, сохраняющих элементы преемственности. «Полностью усвоить действующий строй та­ких языков без учета их истории не представляется возможным. Но язык на каждом этапе (стадии) своего исторического про­движения представляет стройную схему, все слагаемые которой находятся во взаимодействии, даже наблюдаемых процессах гибридизации и заимствований» [Мещанинов 1967: 8].

Прослеживание развития грамматической формы языка, образующей языковую структуру, синтаксиса в его тесной связи с действующими нормами морфологии, а также с особен­ностями фонетического строя и лексики является необходимым условием при изучении действующего строя языка.

Определенные системы прослеживаются в способах построе­ния слов и их словоизменительной морфологии так же, каки в синтаксических конструкциях. Внутри этих комплексов выде­ляются системы падежей, глагольных построений и т.д. Все эти отдельные грамматические категории объединяются друг с другом, образуя разные синтаксические системы со своими раз­ными сочетаниями именного склонения, глагольного спряжения и аморфного построения сочетаемых слов. По И.И. Мещанино­ву, каждая такая система имеет свои правила и по ним использyeт наличные в ее распоряжении грамматические формы. В одной такой системе построения глагол может управлять падежа­ми подлежащего (эргативная система), в другой - глагол со­гласован с подлежащим, стоящим в именительном падеже, пря­мое дополнение ставится в винительном падеже (номинативная система). Имеются языки, в которых именительный падеж оформляет не только подлежащее, но и примыкающие опреде­ление и прямое дополнение (самодийские языки). В некото­рых прямое дополнение ставится в разных падежах (финские языки). Глагол в одних системах получает субъектно-объект­ные показатели, в других - только субъектные, в некоторых языках он вовсе лишен спряжения по лицам и т.д.

При выделении синтаксических систем учитывается весь комплекс входящих в состав каждой такой системы частей и выделяющих ее из числа других. Целостность синтаксической конструкции определяют приемы использования грамматических форм имен и глаголов, выражающих отношения между словами в предложении. Именительный (абсолютный) падеж эргативного строя предложения оказывается падежом этой конструкции и отличается по своему использованию от имени­тельного падежа номинативной конструкции самодийских язы­ков и в эргативном строе предложения чукотско-камчатских языков. В каждой такой системе выступает общая для нее схема, детали­зируемая по отдельным языкам.

Языки поддаются группировкам по общим для них морфо­логическим и синтаксическим приемам построения предложе­ния. Такими общими приемами могут объединяться как родст­венные, по их генеалогической классификации, так и неродст­венные языки; например, по синтаксическим системам сбли­жаются индоевропейские и тюркские (номинативная конструк­ция), кавказские и эскимосские (эргативная конструкция). Они различаются по морфологическим приёмам и образуют свои группировки по синтаксическим системам.

Синтаксическая система выделяет эргативную конструкцию с особым грамматическим оформлением и синтаксическим по­ложением ее главных членов, образующих предикативную группу.

Привлекая материалы языков различных систем, академик Мещанинов проводит сравнение в структурах всего предложе­ния. Выступая единицей с заключенным в нее определенным содержанием, предложение выделяется во всех языках. Это дает основание для выработки общей характеристики особенно­стей его синтаксических конструкций.

В исследованиях И.И. Мещанинова, посвященных сравни­тельно-типологическому изучению структуры предложения и, прежде всего, субъектно-объектным отношениям в языках разных систем, привлекались материалы кавказских языков, в том чис­ле данные морфологии и синтаксиса языков абхазо-адыгской группы. Данные этих языков рассматриваются ученым как особо важные и показательные для характеристики синтаксической силы глагола, выступающего, по его словам, в главном члене так называемой предикативной группы (в ска­зуемом) и имеющего в своем составе формальные показатели не только подлежащего, но также прямого, а в определенных случаях - и косвенного дополнения. В номинативном строе пред­ложения каждый из его ведущих членов управляет своим зави­симым членом и получает свою грамматическую форму по зани­маемому им самим синтаксическому положению. В эргативной конструкции те же главные члены предложения оказываются в ином положении. Они управляют зависимыми членами, но, выступая подлежащим и сказуемым, сами получают ими управ­ляемую грамматическую форму [Мещанинов 1967: 33].

В эргативной конструкции предложения его главные члены не получают самостоятельного положения ни в их синтаксиче­ской позиции, ни при их грамматическом оформлении. В основ­ном синтаксическом построении сложного предложения каж­дый из его членов, получающих ведущее значение (подлежа­щее, сказуемое и дополнение), может выступать со своими признаками, что в пределах общей для них эргативной конст­рукции образует синтаксические группы подлежащего, такие же группы сказуемого, прямого и даже косвенного дополнения. Эта общая для всех языков схема построения предложения по­лучает в эргативной конструкции свое особое направление, ко­торое устанавливает грамматическое оформление своих членов не по их собственному положению в строении предложения, а по занимаемому в нем положению. Все члены предложения, не только второстепенные, но и главные, имеют в этой синтакси­ческой системе управляемую форму (кроме прямого дополне­ния).

Синтаксическая группа выделяется предикативным, объект­ным и атрибутивным содержанием. В эргативной системе выде­ляются по своим построениям первые две. Предикативная груп­па придает субъекту в этой синтаксической системе изменяемую грамматическую форму, когда тот выступает подлежащим в предложениях переходного и непереходного действия. Объект­ная группа выделяется только в словосочетаниях, где объект, выступая прямым дополнением, сохраняет постоянную грамма­тическую форму. Он участвует в передаче переходного действия, связанного с субъектом, который получает управляемую падежную форму подлежащего. Атрибутивная группа передает признаки одного из членов предложения и по его значению образует группы, связываемые с подлежащим, сказуемым и дополнением.

Основная структура эргативной системы выступает в син­таксических построениях главных членов, включаемых в основу предикативной группы. Главные члены выделяются своим поло­жением и грамматическим оформлением. Они имеют в эргатив­ном предложении управляемую форму. Субъект, выступая чле­ном предложения, получает грамматическую форму, зависящую не от него самого, а от содержания передаваемого объектного и безобъектного действия. Подлежащее ставится в разных па­дежах и вступает в синтаксические отношения, устанавливае­мые эргативной конструкцией. Подлежащее и прямое дополне­ние, передавая свои отношения сказуемому, участвуют в грам­матическом оформлении глагола, который ставит подлежащее в управляемом им падеже. Система управления главными чле­нами выделяет структуру эргативного предложения с наличными в нем синтаксическими группами. В первый ряд несинтакси­ческих оборотов номинативной конструкции выдвигается пост­роение предикативной группы, члены которой не получают уп­равляемых форм.

Из вышеизложенного вытекает, что Мещанинов определяет эргативную конструкцию как цельную синтаксическую систему, противопоставляемую номинативной. Он считал, что эргативная конструкция не имеет ни винительного, ни именительного паде­жей, свойственных номинативной конструкции предложения. В их роли здесь выступает так называемый абсолютный падеж [Мещанинов 1967: 7-9]. Данные абхазо-адыгских языков свидетельствуют о том, что, являясь наиболее устойчивым эле­ментом языка, морфология, ее система может видоизменять­ся лишь в результате постепенных преобразований. А измене­ние морфологического типа сопровождается параллельными изменениями предложения, что очень важно для сравнитель­но-типологических исследований. Факты абхазско-адыгских языков, где ведущая роль глагола в построении синтаксических конструкций выявляется особенно четко, имеют важное значе­ние в этом смысле для доказательства целесообразности при­менения метода внутренней реконструкции морфологической структуры, для реконструкции внутренних систем кавказских языков.

Прослеживая многообразие систем при типологической клас­сификации в разных языках, И.И. Мещанинов существенно расширил понятие эргативной конструкции. Выделяемые им варианты эргативной конструкции проливают свет на многие вопросы теоретической грамматики. Особого внимания в этом отношении заслуживают новые мысли о специфике глагольного субъекта от семантического содержания глагола. Благодаря исследованиям ученого под эргативным строем стали понимать обычно уже цельную систему явлений синтаксиче­ского и морфологического уровней. Опубликованные им в раз­ное время труды заложили основы синтаксической типологии как особого направления в современном теоретическом языко­знании. Актуальность типологических поисков, устанавливаю­щих универсалии в грамматическом строе разнотипных языков, и возможности их самобытного выявления в отдельных языках теперь общепризнанны.

Огромной заслугой И.И. Мещанинова, вставшего после смерти Н.Я. Марра во главе советской лингвистической науки, было, пишет И.М. Дьяконов, во-первых, то, что, продолжая линию на исследование исторической типологии языков, он прекратил бесплодные попытки «элементного анализа», а, во-вторых, в еще большей степени то, что он возвратил возмож­ность научной работы многим замечательным русским ученым, отстраненным от нее. Он сделал много больше, чем от него ожидали. Однако он не дал возобновиться сравнительно-исто­рическим исследованиям, опирающимся на идею языкового родства, хотя в эти годы без бурных обсуждений продолжа­лись серьезные исследования в области сравнительно-историче­ской лингвистики [Дьяконов 1967: 180].

В лице И. И. Мещанинова сочетались качества крупного исследователя-теоретика и крупнейшего организатора науки. В течение длительного периода (1934-1950 гг.) он руководил Институтом языка и мышления АН СССР, а с 1939 по 1950 гг. возглавлял советскую филологическую науку, будучи академи­ком-секретарем Отделения литературы и языка и членом Пре­зидиума АН СССР. И.И. Мещанинов принимал активное уча­стие в организации научных исследований в национальных рес­публиках. В течение ряда лет он руководил Отделением обще­ственных наук Азербайджанского филиала АН СССР, был председателем Дагестанского филиала АН СССР.

Будучи директором Института языка и мышления и акаде­миком-секретарем Отделения литературы и языка АН СССР, И.И. Мещанинов осуществлял большую работу по организации исследований бесписьменных и младописьмен­ных языков народов СССР, по созданию письменностей для ранее бесписьменных народов. Много сил и труда вло­жил ученый в подготовку языковедческих кадров, в особенно­сти - национальных научных работников. Более 30 лет он пре­подавал в Ленинградском университете, вел преподавательскую работу в ряде вузов Кавказа и других союзных республик.