Посредования понимания глубинной психотерапии

Если, как в свое время было продемонстрировано Меннингером и Хольц­маном (Menninger und Holzman, 1977, с. 176), в классическом психоанализе опосредование понимания происходит в треугольнике (triangle of insight), это отмечается в его угловых точках через перенос на терапевта, кроме того, через текущий перенос и, наконец, через прежние отношения пациента, связи кото­рых необходимо освещать и понимать, то для глубинной психотерапии необхо­димо постулировать другой, модифицированный треугольник опосредования понимания: отныне нужно передавать понимание болезни с помощью тре­угольника; в его угловых точках это отмечается через ситуацию, вызывающую или усиливающую симптом, через относящееся к ней социальное поле со сво­ими патогенными образцами социального взаимодействия, а также через акту­альные интерперсональные отношения пациент-терапевт. Терапевт старается постепенно сделать доступными для понимания пациента связи, существую­щие между этими точками треугольника. Это и является целью глубинной те­рапии - с помощью модифицированного таким образом треугольника достичь частичного внутреннего переструктурирования опосредования понимания че­рез ограничение восприятия основополагающих внутренних конфликтов па­циента наряду со снижением симптоматики, а в идеальном случае - с полной ликвидацией всех симптомов. Таким образом добиваются изменения актуаль­ных интерперсональных отношений пациента (см. Fuerstenau, 1992; Heigl-Evers und Heigl, 1983a; Wallerstein, 1990). Этот метод фокусируется на психосоци­альном проявлении внутреннего базального (ядерного) конфликта и на форми­ровании компромисса для его разрешения. В качестве теоретической ориента­ции здесь может служить модель фокального конфликта, предложенная Френч (French, 1952): актуальное поведение пациента понимается как способ выра­жения формы разрешения привычного, специфичного для данной личности конфликта, который постоянно проявляется при соответствующих актуальных условиях. Аффекты, которые происходят из базальных конфликтов, пережива­ются тогда в актуальном интерперсональном пределе и получают особые фор­мы выражения под влиянием специфических факторов актуальной ситуации. Решения, которые первоначально возникают для преодоления ядерного конф­ликта, под влиянием актуальной ситуации модифицируются и принимают спе­цифическую форму. На основании этого аспекта предлагается рабочая модель, в соответствии с которой личность определяется:

• через ограниченное число связанных между собой ядерных конфликтов;

• через решения, которые возникают для противостояния этим конфлик­там и их разрешения;

– 261 –

• из возникших в результате развития актуальных интеракциональных ус­ловий и, соответственно, модифицированных форм выражения как конфликта, так и привычных способов его решения (French, 1952; Heigl-Evers, 1978, с. 57).

В связи с этим очень редко затрагивается история базальных конфликтов и вопрос о том, каким образом они констеллируются из переживаний ребенка, складывающихся из одной или нескольких катастроф детства и приводящих к возникновению защиты и компромиссов. В гораздо большей степени уделяет­ся внимание влиянию нового опыта и модификаций этого компромисса, возни­кающих из меняющихся условий, которые естественным образом гораздо бли­же к психической реальности, чем инфантильные конфликты прошлого и спо­собы их решения. Сандлер и Сандлер (Sandler and Sandler, 1985,1988) попытались в последние годы по-новому подойти к пониманию процесса переработки и модифицирования базальных конфликтов, возникающих в ходе развития ин­дивида, в результате чего они стали различать такие понятия, как бессознатель­ное прошлого и бессознательное настоящего. В противоположность бессозна­тельному прошлого, или раннему бессознательному, которое содержит все пси­хические репрезентации, происходящие из социального взаимодействия со значимым лицом, бессознательное настоящего охватывает те реакции, кото­рые относятся к ситуации «здесь и теперь» и означают стойкое приспособле­ние к конфликту, а также страхи, которые исходят из содержания бессознатель­ного прошлого.

«Объекты, которые возникают в фантазиях, происходят из бессоз­нательного настоящего, представляют собой объекты, которые вос­принимаются и фантазируются в настоящем (наиболее бросающие­ся в глаза аналитику в процессе переноса), но содержание желае­мых фантазий отражает фантазии раннего детства, которые мы ни­когда действительно не осознавали, но которые мы приписываем раннему бессознательному» (Sandler und Sandler, 1988, с. 153).

Бессознательное настоящего порождает дальнейшие неосознаваемые фан­тазии, которые можно рассматривать как формирование компромисса, так как желания бессознательного прошлого воспринимаются в качестве угрожающих существующему равновесию. «Вторая цензура», которая охраняет бессозна­тельное прошлое от осознания того или иного представления, отражает преж­де всего интернализированные социальные страхи; она направляет на избега­ющее поведение, оберегая личность от чувства стыда, смущения и покорности (см. Mertens, 1990, т. 1, с. 202). Для понимания возникающей из ядерного кон­фликта фокальной демонстрации конфликта или содержания бессознательно­го настоящего, которое производится из содержания бессознательного прошлого в результате различных психосоциальных влияний, рассмотренный ранее треугольник опосредования понимания обнаруживает подходящее поле напряже­ния, поскольку здесь совокупность актуальных отношений больного может стать

– 262 –

доступной для диагностического обследования и терапевтического влияния. Релевантные психосоциальные конфликты и относящиеся к ним психосоциальные компромиссные образования можно понять из этих отношений (см. Heigl-Evers und Heigl, 1982b, с. 170).

В процессе диагностической работы особенно важную роль играют те аффекты из нового опыта, которые понимаются как регулирующие поведение, а также перерабатывающие информацию и отвечающие за рефлексию аффекты. Эти аффекты несут большую нагрузку вследствие их интерперсональной сигнальной функции в вышеназванных связях. Их необходимо отличать от тех аффектов, которые служат причиной возникновения психологической защиты как внутреннего сигнала, направленного против всплывающих в памяти катастроф детства, с целью не допустить появление связанного с ними непереносимого для сознания отвращения. Речь идет об описанном Фрейдом невротическом страхе, описание которого позднее было дополнено Бреннером (Brenner, 1986); данное описание рассматривалось как сигнал, соответствующий депрессивному чувству отвращения. Таким образом, нужно через аффект различать внутренний и интерперсональный сигнал (см, Heigl-Evers und Henneberg-Moench, 1990а).