Ошибки и предубеждения в процессе атрибуции

Классические модели процесса атрибуции стремились, как мы видели, рассмат­ривать наблюдателя скорее как человека рационального. Модель ANOVA, предло­женная Келли (Kelley, 1965), фактически получила статус нормативной модели указывающей, как наблюдатели должны были бы делать правильную каузальную атрибуцию. На практике же наблюдатели не ведут себя как ученые, следующие каким-то формальным детализованным моделям. Они делают атрибуции быстро используя гораздо меньше информации и предпочитая определенные типы объ­яснений. Следовательно, мы должны рассмотреть более описательные модели то­го способа, которым наблюдатели делают атрибуции в действительности.

В большом числе исследований делается вывод, что при сравнении наивных наблюдателей с учеными или статистиками первые отличаются предубежденно­стью и ошибками в атрибуции. Имеем ли мы основания характеризовать эти тен­денции как предубеждения или ошибки? Термин «ошибки» следовало бы оста­вить за отклонениями от нормативной модели (Fiske, Taylor, 1991) или за случая­ми отхода от признанного критерия валидности (Kruglanski, Ajzen, 1983). Такие модели или критерии, однако, редко доступны для исследования атрибуции. Мы должны были бы употреблять в этом случае термин предубеждение {смещение). Тем не менее термин ошибка по-прежнему употребителен в тех случаях, когда за­крепился первоначальный неточный ярлык. Предубеждение имеет место, если наблюдатель систематически искажает правильную процедуру, используя ее либо чрезмерно, либо недостаточно (Fiske, Taylor, 1991). Недавно Фундер (Funder, 1987) выдвинул другую точку зрения. Он утверждает: то, что назвали «ошибка­ми», проистекает в значительной мере от лабораторного контекста и не обяза­тельно привело бы к ошибкам в реальном мире. Исследователи показали также в различных ракурсах, что даже твердо укоренившееся предубеждение в атрибуции может быть поколеблено, если переформулировать вопросы или ввести тонкие изменения в предлагаемую информацию (Cheng, Novick, 1992; Forsterling, 1995). Как мы увидим далее, такие предубеждения могут служить для лучшего описа­тельного анализа причинной атрибуции, чем это делают сложные нормативные модели. Теперь мы перейдем к рассмотрению некоторых наиболее известных пре­дубеждений.

Фундаментальная ошибка атрибуции. Многие исследования показывают, что наблюдатели, по-видимому, придают слишком малое значение ситуации и слиш­ком большое значение — личности (Jones, Harris, 1967; Ross, Amabile, Steinmets, 1977). В чем причина этого эффекта? Когнитивные объяснения подчеркивают то, что лежит в основе знания атрибуции и обработки социальной информации. Одно из объяснений заключается в том, что поведение участника ситуации часто более выразительно и рельефно, чем ситуация. Общее объяснение этой рельеф­ности базируется на доказательстве Рода и Прайера (Rhodes, Pryor, 1982). Они утверждают, что если побудить участников эксперимента подумать о составля­ющих ситуации, то есть шанс, что они учтут ситуационные факторы при объяс­нении поведения человека — объекта наблюдения. Другое когнитивное объясне­ние отсылает к различной степени забывания ситуационных и диспозиционные причин. Мур с соавторами (Moore et al., 1979) и Петерсон (Peterson, 1980) указали, что самоатрибуции, сделанные через некоторое время после изучаемого поведе­ния, имели тенденцию в большей степени подчеркивать диспозиционные причи-

ь. Фундаментальные вопросы, которые встают при исследовании атрибуции 331

_йы и в меньшей — ситуационные, чем в случае, когда эти атрибуции делались сразу _после наблюдения поведения (ср. Funder, 1982; Miller, Porter, 1980). Хотя имеют­ся доказательства изменения атрибуции с течением времени, они недостаточно устойчивы, чтобы дать полное объяснение фундаментальной ошибки атрибуции.

Существует еще и другое объяснение, принимающее в расчет особенности куль­туры. Миллер (Miller, 1984) отмечает увеличение по мере роста ребенка ссылок _на диспозиционный фактор в американской выборке, в то время как в выборке индусов возрастают ссылки на факторы контекста (рис. 11.2). Так, по мере того как дети растут в окружении западной культуры, они чаще ссылаются на личност­ные качества как на причину поведения (Higgins, Bryant, 1982). Напротив, де­ти-индусы с возрастом чаще принимают в расчет социальные контексты и ситуа­ции в качестве причин поведения. Такие исследования иллюстрируют связь между каузальной атрибуцией и социальными представлениями (см. главу 14). Соци­альные представления могут нам помочь ответить на вопрос: каков источник ат­рибуций? Эта связь иллюстрируется также изучением «социэтальной атрибуции» (поиска причин тех или иных явлений в окружающем обществе и государствен­ной системе, включая бедность, богатство и безработицу). Так, члены различных политических партий иногда делают разные атрибуции (см.: Hewstone, 1988).

Лингвистический аспект атрибуции также может нам помочь объяснить фун­даментальную ошибку атрибуции. Общая теория диспозиций, может быть, явля­ется составной частью языка, следствием чего оказывается систематическое появ­ление некоторых умозаключений в зависимости от используемого глагола. Семэн и Фидлер (Semin, Fiedler, 1991) отмечают, что общее предвзятое мнение, побужда­ющее объяснять поведение внутренними диспозициями одушевленных субъек­тов (а не внешними факторами окружения), соответствует широко распростра­ненной тенденции пользоваться абстрактным языком (Fiedler, Semin, Bolten, 1989).

Американцы

Индусы

В какой мере фундаментальная ошибка атрибуции действительно фундамен­тальна (Harvey, Town, Yarkin, 1981)? Несмотря на это название, в некоторых усло­виях люди в слишком большой мере припишут поведение «другого» ситуацион­ным факторам: особенно если это поведение не отвечает ожиданиям (Kulik, 1983) и если внимание обращено на ситуационные факторы, которые могли бы быть причиной данного поведения (Quattrone, 1982). Учитывая, что предубеждение Далеко не универсально, а критерии точности отсутствуют, мы предпочли бы на­звать этот все же весьма важный эффект более скромно — предубеждением соот-

* =Г
О S
ССЫЛ испоз	0,5-0,4-
ь ч
S»	0,3-
=г 5-
RI	0,2-
С О га	0,1-
X

8 11 15

Взрослые, возраст

Рис. 11.2. Культурные схемы и развитие атрибуций в рамках

диспозиций (данные взяты из: Miller, 1984. © 1984. American

Psychological Association, с разрешения издателя и автора)

332 Глава 11. Теория атрибуции

Б. Фундаментальные вопросы, которые встают при исследовании атрибуции 333

Фаза1

ветствия, что означает атрибуцию поведения диспозиции даже в тех ситуациях в которых не следовало бы этого делать (Gilbert 1995; Jones 1990).

Различие между активным субъектом и наблюдателем. Джонс и Нисбетт вы­сказали мысль, что деятель склонен приписывать причину своих действий ситуа­ции, в то время как наблюдатель имеет тенденцию приписывать те же действия устойчивым диспозициям личности. Уотсон (Watson, 1982) подробно проанализи­ровал эти различия между деятелем и наблюдателем. Эти термины он предпочи­тает заменить на «я» и «другой», так как во многих исследованиях речь не идет об одном действующем лице, за которым наблюдал бы другой человек. Скорее рас­сматриваются атрибуции, которые люди делают в отношении своего собственно­го поведения, и атрибуции, которые они делают в отношении других людей. Как показывает Уотсон, эффект существует, но он ограничивается различиями между «я» и «другим» в ситуационной атрибуции: мы приписываем свое собственное поведение ситуации в большей мере, чем поведение другого. Так, например, мы часто приписываем свою робость ситуации, когда присутствуем на каком-нибудь приеме, хотя в отношении робости «другого» мы это делаем гораздо реже.

Почему имеет место этот эффект «я — другой»? Этому существует три основ­ных объяснения. Одна из гипотез заключается в том, что различие между «я» и «другим» рождается вследствие гораздо большего количества информации, име­ющейся в распоряжении субъектов деятельности или оценивающих свое собст­венное поведение. Мы больше знаем о своем поведении в прошлом и о его изме­нениях в зависимости от ситуации. О «другом» мы знаем гораздо меньше (Nisbett et al., 1973, 2е etude). Гораздо больше исследований было посвящено более инте­ресной гипотезе (признаем это), согласно которой различия между действующим лицом и наблюдателем объясняются расположением фокуса внимания. Стормз (Storms, 1973) провел хитроумный эксперимент с целью проследить за самым фундаментальным различием между «я» и «другим»: у них в буквальном смысле разные «точки зрения». Стормз поставил сцену разговора, в котором два челове­ка — А и Б, ранее незнакомых друг с другом, знакомятся, причем за каждым из них специально наблюдает человек и, кроме того, их поведение снимают на кино­пленку с помощью видеокамеры (рис. 11.3).

Стормз выдвинул гипотезу, что можно было бы изменить способ, которым ак­тивный участник и наблюдатель интерпретируют поведение, изменяя направление их взглядов. Действующие субъекты, которым удалось бы увидеть себя, в боль­шей мере приписали бы свое поведение диспозиции, а наблюдатели, которые ви­дят другой аспект ситуации, должны были бы в большей мере приписать поведение ситуации, в которой действует активный участник. Стормз сравнил три вариан­та условий направления взглядов: 1) видеокамеры нет (контрольная ситуация); 2) та же самая направленность (видеокамера только воспроизводит первоначаль­ное направление взгляда деятеля или наблюдателя); 3) новое направление (видео­камера придает обратное направление взглядам деятелей или наблюдателей)-

Как Стормз и предполагал, ему удалось констатировать, что атрибуции, сде­ланные субъектами действий и наблюдателями при новом направлении, оказыва­лись в обратном соотношении, когда участникам эксперимента показывали новое направление. Атрибуции деятелей стали менее ситуационными, атрибуции на­блюдателей — более ситуационными. К сожалению, результаты Стормза не всегда удавалось повторить. По-видимому, участник, находящийся в центре поля зрения

Фаза 2чх	♦	NX
	! Видео человека А	Ч^
		/	\		VV4
А	Наблюдающий за А		Б	Наблюдающий за В
	Новое			То же самое
	направление			направление

'"" Рис. 11.3. Эксперимент, посвященный перцептивному объяснению эффекта

«действующий субъект - наблюдатель» (Fiske, Taylor, 1991, цит. по: Storms, 1973)

(человек А для его наблюдателя и человек Б — для своего наблюдателя), оценива­ется как более важный в отношении причины, но этот придаваемый ему вес не всегда оказывает четкое воздействие на приписывание причины диспозиции че­ловека или ситуации (Taylor et al., 1979). Тем не менее результаты Стормза пока­зывают, что вообще существуют методы, позволяющие изменять точку зрения деятеля и наблюдателя. Другие исследователи тоже выявили эффекты рельеф­ности в относительной значимости диспозиционной и ситуационной атрибуций. Макартур и Пост (McArthur, Post, 1977), например, попросили наблюдателей смотреть на участников разговора, причем один собеседник был лучше виден, чем Другой (один из них был освещен ярче, другой — слабее). Наблюдатели сочли, что поведение собеседника, который был им лучше виден, в большей мере определя­лось его личной диспозицией, чем ситуацией.

В этом случае было также продемонстрировано действие языковых факторов, ^-емэн и Фидлер (Semin, Fiedler, 1989) констатировали, что действующие субъек­ты и наблюдатели используют разные языковые приемы. Для тех, кто использует ^атрибуции, связанные с активными участниками, характерно уклонение от вы­сказываний, относящихся к ним самим вообще, и от абстрактных слов, которые Им приписывают диспозиции, относящиеся к ним самим. Напротив, те, кто выби-Рает атрибуцию в пользу наблюдателя, имеют характерную тенденцию описывать ^Деятеля в относительно более абстрактных терминах, которые предполагают ка­чества, основанные на длительных, устойчивых диспозициях.

334 Глава 11. Теория атрибуции

Бюлер, Гриффин и Росс (Buehler, Griffin, Ross, 1995) распространили эти раз­личия между деятелями и наблюдателями на другие серии суждений. Они иссле­довали предположения различных людей относительно времени, которое они за­тратили бы на завершение различных занятий. Названные авторы выявили дока­зательства очень оптимистического предвзятого мнения — люди недооценивали время, необходимое им для окончания работы. Но эта тенденция исчезала, когда они предсказывали время, которое потребуется другим людям для окончания их работы. В этом случае наблюдается пессимистическое предубеждение — пере­оценка времени, необходимого другим. Такая же модель выделяется при изуче­нии предсказаний о будущем романтических отношений: действующие субъекты высказали слишком большой оптимизм, а наблюдатели — слишком большой пес­симизм. Таким образам, различие точек зрения, по-видимому, оказывает важное и интересное воздействие на многие типы межличностных отношений.

Предрасположение в пользу своего «Я». Кингдон (Kingdon, 1967) взял ин­тервью у американских политических деятелей приблизительно через пять ме­сяцев после их успеха (или неуспеха) на выборах. Он попросил их резюмировать основные факторы (причины), которые привели их к победе или поражению. По­литики приписали свой выигрыш внутренним факторам — своему труду, пользе, которую они принесли избирателям, своей репутации, а также рекламе. Свой про­игрыш они приписали внешним факторам — составу партий в их избирательном округе, известности противника, тенденциям (национальным или связанным с государством), недостатку денежных средств. Можно предположить, не слишком рискуя ошибиться, что аналогичные предвзятые мнения очевидно выявлялись бы и у французов, и, честно говоря, в любой национальной выборке политических деятелей. Это проявление предвзятого мнения более общего характера — пред­расположение в пользу своего «Я», вследствие которого люди более склонны приписывать успех своим внутренним диспозициям, таким как способности, то­гда как свои неудачи они приписывают причинам, связанным с ситуацией, напри­мер трудностям задачи. Приписывание себе заслуги в успехах и стремление избе­жать порицания, связанного с неудачей, — это поведение, свойственное каждому из нас, по крайней мере время от времени. Такое же предвзятое мнение было выяв­лено и в атрибуционных моделях супругов. Кристенсен, Салливэй и Кинг (Chris-tensen, Sullaway, King, 1983) получили пессимистический результат: они конста­тировали, что в супружеских парах существует тенденция приписывать вину за негативные события партнеру и что эта тенденция возрастает с продолжительно­стью отношений.

Ясно, что предрасположение в свою пользу достаточно засвидетельствовано и не ограничивается рамками лабораторных исследований. Однако продолжают­ся дискуссии по вопросу о том, следует ли истолковывать этот феномен в терми­нах когнитивных процессов (обработка информации) или в терминах мотивации (как следствие потребности). Эти споры дают нам полезные сведения о наших по­пытках объяснить любое предвзятое мнение, но они также иллюстрируют тот мо­мент, когда лабораторные исследования оказываются необходимыми, чтобы раз­граничить под строгим контролем конкурирующие теоретические предсказания.

Имеет ли это предубеждение когнитивный характер? Фактически мы здесь имеем дело с двумя предубеждениями: одно — это положительная самооценка (приписывание себе заслуг в успехе) и другое — самозащита (отрицание ответст-

венности за неудачу). Миллер и Росс (Miller, Ross, 1975) утверждали, что засви­детельствовано только предрасположение в свою пользу и что оно объясняет­ся когнитивными факторами. Например, если люди имеют намерение и надежду преуспеть и если их поведение можно считать вызванным их усилиями (в то вре­мя как неудача имеет место вопреки их усилиям), тогда, может быть, вполне раз­умно чувствовать в большей мере свои заслуги в успехе, чем свою вину в случае _Неудачи.

Создается ли это предубеждение мотивацией? Цукерман (Zuckerman, 1979), завершая систематический обзор литературы, отмечает, что потребность защи­тить свое самолюбие непосредственно влияет на атрибуцию причин тех или иных результатов выполнения заданий. Но его рассуждения указывают на то, что форма этого эффекта зависит от факторов, включающих степень, в которой удалось за­тронуть самолюбие участников эксперимента. Цукерман делает вывод, что в боль­шинстве экспериментальных парадигм проявляется предрасположение в свою пользу, как в случае неудачи, так и в случае успеха. Однако так бывает не всегда. Вири (Weary, 1980) обсуждал атрибуции в пользу собственного «Я» в контексте самопрезентации. Люди склонны объяснять свои результаты таким образом, что­бы избежать смущения и/или получить одобрение аудитории, причем в условиях публичного высказывания это проявляется сильнее, чем в частной обстановке (Weary et al., 1982).

Исследователи пытались сделать выбор между когнитивными и мотиваци-онными объяснениями, но столкнулись с многочисленными трудностями. Суще­ствует мнение, что в объяснительных моделях, основанных на когнитивных про­цессах, присутствовали также мотивационные аспекты (Zuckerman, 1979) и что программа исследования когнитивных аспектов настолько растяжима, что может породить предсказания практически в отношении любой теории мотивации (Tet-lock, Levi, 1982). Кроме того, мотивационные факторы могут оказывать воздейст­вие на обработку информации. Представляется, таким образом, что сделать вы­бор между когнитивным и мотивационным объяснением невозможно (Tetlock, Manstead, 1985).

Предрасположение в пользу группы. В настоящее время имеется множество свидетельств, указывающих на то, что предвзятость атрибуции может быть след­ствием влияния принадлежности к определенной группе. Например, люди совер­шенно по-разному объясняют (Hewstone, 1990) успех и особенно неудачу членов своей группы (ин-группы) и членов другой группы (аут-группы). Это предубежде­ние служит защите и сохранению стереотипов ин-группы (мы умны) и аут-груп­пы (они глупы). Поскольку стереотип сам в себе несет достаточное объяснение многих событий, которые с ним согласуются (например: «Англичанин ведет себя вежливо, так как вообще все англичане вежливы»), наблюдатели не станут за­труднять себя тем, чтобы искать где-то другие объяснения, которые, возмож­но, потребовали бы пересмотра стереотипа (Sanbonmatsu, Akimoto, Gibson, 1994). Напротив, имеется много шансов, что атрибуция была вызвана поведением, конт­растирующим с предварительными ожиданиями наблюдателей, в том числе с их стереотипами (см. выше обсуждение факторов, побуждающих к атрибуции). Ха­рактерно, что поиск атрибуции, который будет этим инициирован, примет форму, Направленную на то, чтобы «избавиться» от исхода или поведения, не согласую­щегося со стереотипом (Pettigrew, 1979), даже если иногда наблюдатели просто

336 Глава 11. Теория атрибуции

Б. Фундаментальные вопросы, которые встают при исследовании атрибуции

отказываются сделать хоть какой-нибудь вывод при столкновении с отклонения­ми от стереотипа (Maass et al, 1989, 1995; Rubini, Semin, 1994).

Ислам и Хьюстоун (Islam, Hewstone, 1993) изучали межгрупповые атрибуции. Они попросили группы, составлявшие численное большинство и меньшинство объяснить позитивное или негативное поведение членов ин-группы и аут-груп­пы. Этими группами были индусы (меньшинство) и мусульмане (большинство) в Бангладеш. Результаты показали твердое предубеждение в межгрупповой атри­буции в случае большинства. Мусульмане положительно оценили свою собствен­ную группу и отрицательно оценили индусов. Напротив, в атрибуциях индусов проявилась лишь слабая положительная оценка ин-группы. Подобные модели атрибуционного предубеждения в положительную сторону выявляются в связи с межгрупповыми отношениями, предполагающими различия пола участников эксперимента (Deaux, Emswiller, 1974) и расовые различия (Duncan, 1976).

С другой стороны, языковые факторы могут, по крайней мере частично, объяс­нить это предубеждение. Маас и его коллеги (Maass et al, 1989) отмечают, что один и тот же позитивный поступок, представленный визуально, описывается в более абстрактных терминах (например, употреблением некоторых типов глаго­лов или специфических прилагательных), если его совершают член ин-группы, чем если это делает член аут-группы. Поскольку информация, кодируемая на аб­страктном уровне, относительно устойчива к оспариванию и предполагает боль­шую устойчивость во времени (Semin, Fiedler, 1991), то внутригрупповое пред­убеждение в отношении языка могло бы способствовать сохранению стереотипных убеждений.