Когнитивные механизмы

Жан-Пьер Деконши (Jean-Pierre Deconchy)

Сложное взаимодействие верований, убеждений и идеологии иногда затрудняет для социальной психологии преодоление и контролирование «гипноза» троякого рода.

1. «Гипноз», исходящий от объекта и его «игры красок». На первый взгляд это взаимодействие представляется неуловимым, парадоксальным и несоразмер­ным. Неуловимость причин: можно ли всерьез «объяснить» бред нацистской идеологии и влияние ее «расовой теории», апокалипсис, который она создала и в котором погибла, ограничиваясь сведением причин этого феномена к фантазиям только одного человека и экономической и политической слабости Веймарской республики? Парадокс функционирования: если в совокупности общественных форм, поддающихся социологическому определению, выделить те, которые были ранее или и теперь являются самыми застывшими, самыми подавляющими, са­мыми консервативными и самыми тоталитарными, то весьма вероятно, что это будут формы, связанные с верованиями, убеждениями, называемыми религиоз­ными. Но столь же вероятно, что если бы мы учли все социальные формы, кото­рые проявили себя в прошлом или же и сейчас проявляют себя как самые изо­бретательные, самые пылкие и наиболее радикально настроенные против сущест­вующей правящей власти, то мы обнаружили бы, что эти формы так же связаны с религиозными верованиями, причем нередко это оказались бы те же самые ве­рования. Несоразмерность некоторых форм: к какому из известных нам законов поведения человека можно отнести коллективное самоубийство, происшедшее в свое время в Гайане, или то, которое было недавно спровоцировано Храмом солнца, даже если придать этому закону непомерные экспоненциальные коэфф¹*' циенты? Это могло бы заставить нас считать, что невозможно найти общие объяС' нения или выявить законы такого функционирования и понять, как вырабатЫ' ваются представления, которые ими движут. Тогда пришлось бы, как говоритсЯ>

придерживаться описании, возможно гениальных на первый взгляд, но не имею­щих объяснительной основы.

2. «Гипноз» канонических форм научных методов. Можно было бы настоль­ко дать себя очаровать спецификой научного знания и очевидными и непреодоли­мыми различиями между научным знанием и «знаниями» идеологического ха­рактера, что, как это ни парадоксально, пришлось бы опасаться того, что, придав верованиям, убеждениям и идеологическим представлениям статус социально устойчивых объектов, которые можно изучать научно, мы принесли бы их спе­цифику в жертву научной строгости. Многое можно было бы сказать по поводу этого «соскальзывания» и этого парадокса, частично объясняющих скудность то­го, что в настоящее время называют «наукой о верованиях». В частности, можно вспомнить исторические обстоятельства и атмосферу, в которых развивались науки, в том числе и наука о человеке; обстоятельства и атмосфера настолько про­тиворечивые, что, занимаясь наукой, мы в какой-то мере против своей воли при­знали некоторую социальную устойчивость и, следовательно, возможность вы­явить в эмпирическом исследовании верования, убеждения, например религиоз­ные верования. Можно также считать, что старая платоновская идея продолжает преследовать научное мышление, — мы имеем в виду мысль о том, что существует некоторая «природная» идентичность между известным объектом и инструмен­том его изучения: в таком случае подлинные объекты научной рациональности могли бы быть лишь объектами, связанными со сферой разумного. Системы пред­ставления и аргументации, отклоняющиеся от норм рациональности, могли бы в этом случае изучаться только как отклонения от норм, вплоть до противоречия им. Не исключено также, что идея соотнесения верований, убеждений с неко­торыми рекуррентными видами функционирования может показаться попыткой придать им «естественность» и тем самым принудительный статус по воле раз­личных апологетик.

3. «Гипноз» внутренней логики изучаемых систем. Впрочем, характерная для настоящего времени хрупкость научных рассуждений, касающихся убеждений, верований и идеологий, а также неоспоримая слабость научных теорий в этой области исследований могут завести такие исследования в другой тупик. Дело в том, что институциональные формы, управляющие этими системами внутри общества (церковь, партии, школы и т. д.), выработали с течением времени в за­висимости от обстоятельств и в борьбе с инакомыслящими систему для своего собственного функционирования. Эта система рассуждений, иногда достигающая потрясающей виртуозности, очевидно, создана во имя целей, преследуемых на­званными институтами, с помощью тех же самых процедур аргументации, кото­рые используются для определения объекта. Поэтому эти процедуры несовмести­мы с процедурами, используемыми научным исследованием. Исследователь может Находиться вне этих институтов и быть чуждым системе верований и убеждений, свидетелями, гарантами и действующими лицами которых эти институты себя

читают. Но при этом — в условиях дефицита теоретических обоснований иссле­дования верований и идеологии, который еще сохраняется до сих пор — он может, ^сам того не замечая, поддаться обаянию логичности этих внутренних рассужде­ний. Даже если исследователь сам не перейдет на подобные позиции, он может ^НеВольно начать использовать понятия и показатели, выработанные с помощью ^ТаКих рассуждений, не имея в виду их аксиоматизирование. При этом он, веро-

g₄4 Глава 12. Верования, убеждения и идеологии. Системы представлении...

А. Верования, убеждения и идеология... 345

ятно, примет на вооружение немалую часть той внутренней теории, возникнове­нию которой способствовали эти понятия и показатели.

Необходимо контролировать названные варианты «гипноза», не считая их тем не менее внутренне порочными. Они, вероятно, служат лишь иллюстрацией со­временного состояния науки, развитию которой они поначалу могли бы препят­ствовать. В действительности они отражают трудности исследования. Если рас­смотреть вопрос с этой точки зрения, станет ясно, что проблема заключается не в уместности или возможности изучения такой особой социальной сферы, какой являются убеждения, верования и идеологические представления. Вопрос стоит так: способна ли психология экспериментально изучать сложные и относительно законченные социальные системы, и если способна, то как она должна исследо­вать эти системы (несвободные от представлений и всевозможных значений, ко­торые они создают), предполагающие причастность индивидов в качестве сторон­ников или противников. Следует также учитывать то, что эти системы внутренне зависят от исторических условий своего создания и отмирания. Эту проблему мы уже рассматривали (Deconchy, 1981).

До сих пор социальные психологи изучали верования, убеждения и идеологи­ческие представления исходя в первую очередь из аттитюдов, которые, с одной стороны эксплицитно или имплицитно на них опираются, а с другой — ими поро­ждаются. Ученые разработали весьма хитроумный инструментарий, который, од­нако, имеет в основном описательный характер, используя почти исключительно

опросники и шкалы.

Разработка этого инструментария относится, однако, несколько к неоднознач­ному жанру, поскольку он весьма редко отсылает к механизмам, действующим в аттитюдах такого типа. Чаще всего условия выбора пунктов, предназначенных для опросников, колеблются между различными несформулированными крите­риями, к тому же плохо освоенными. Одни критерии принадлежат к своеобраз­ной непосредственной, скрытой феноменологии пережитого опыта, который в си­лу неуловимого изоморфизма, по-видимому, соответствует типу действующих верований. Другие критерии относятся к взаимодействию видов социального пове­дения, более или менее контролируемых институциональными группами, орга­низующимися в связи с этими верованиями, убеждениями или вокруг них. Суще­ствуют также критерии, которые просто-напросто принимают (инстинктивно или с помощью жюри экспертов) формулировки убеждений, рассматриваемых как характерные для некой совокупности идеологических представлений и вокруг которых отдельные группы приходят к консенсусу. Это постоянно возобновляю­щееся колебание между субъективным, социальным и организационным подхода­ми, оперирующими сопоставлением или определением вслепую веса различных компонентов предполагаемого аттитюда, без настоящего анализа их сочетания, приводит к выработке инструментов, нередко разнородных, совпадения или пере­сечения которых трудно добиться. Видимо, именно поэтому аттитюды, относя­щиеся к действию особых убеждений, даже если они организуются вокруг не­скольких параметров, продолжают постоянно восприниматься как относительно изолированные: прежде всего как изолированные по отношению к другим взаимо­действиям аттитюдов, которые в отличие от первых не относятся к верованиям, убеждениям и с которыми лишь позднее их пытаются столкнуть, а также изолирО' ванные по отношению к общим (глобальным) социальным целям. Это несколько

пессимистическое замечание не может отвлечь от того факта, что рефлексивный и концептуальный инструментарий, предшествовавший выработке вопросника или щкалы аттитюдов, вводит иногда такое теоретическое пространство, которое, ес­ли его исследовать и операционализировать в менее монографическом и строго описательном духе, могло бы открыть плодотворные перспективы.

В той мере, в какой предметом обсуждения является возможность построить науку о верованиях, убеждениях и идеологических представлениях, эта проблема с самого начала принуждает задаться вопросом о том, можно ли найти инварианты, которые отсылали бы к определенным механизмам (Deconchy, 1991a). Социаль­но-психологическое поле, в котором переменчивость феноменов не дает никакой устойчивой точки опоры и никакого рекуррентного функционирования, могло бы, вероятно, стать предметом изучения этнографии, искусной, проницательной и доступной даже неспециалистам, но не дало бы никакой возможности для науч­ного исследования. Чтобы установить такое соотношение с инвариантами и ме­ханизмами, которые приводили бы их к взаимодействию, представляется необ­ходимым, по крайней мере в течение какого-то времени, начинать с «вынесения за скобки» формулировок верований, убеждений и содержания идеологических представлений, существующих в современной социокультурной системе.

Ниже мы рассмотрим три направления экспериментальных или квазиэкспе­риментальных исследований, которые стремятся выявить относительно инвари­антные структуры и функционирование, так сказать, за пределами (или в центре) этих высказываний или этих специфических убеждений. Первое из этих направ­лений исследования, эксплицитно связываемое с особыми культурными внедре­ниями, идет от упоминания об авторитарной личности к операционализации поня­тия «ортодоксальность». Второе направление исследований, хотя и изучает соци­альное поведение и принадлежащие к когнитивной сфере стратегии, ориентирует свои изыскания на функционирование, которое можно было бы рассматривать как относящееся к природе человека. Третье, более близкое к современности, на­правление исследований пытается соотнести присвоение и даже, может быть, вы­работку убеждений с когнитивными процессами.