Эдипов комплекс, его критика

В книге Делеза и Гваттари «Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип» (Deleuze, Guattari:1972), более известной по своему подзаго­ловку как «Анти-Эдип», впервые в решительной манере было подвергнуто критике основополагающее понятие фрейдизма — Эдипов комплекс.

Основной предмет исследования авторов «Анти-Эдипа» — современная культура капитализма, которая, хотя и изменяет и разрушает старые формы и модусы культуры, но тем не менее в экстремальных случаях прибегает к варварским и даже примитив­ным идеям и обычаям. И «Анти-Эдип» нельзя понять, не учиты­вая его антибуржуазного пафоса. Созданный на волне студенче­ского движения конца 60-х — начала 70-х гг., он очень живо и непосредственно передает накал страстей того времени.

Традиционная фрейдистская схема плохо укладывалась в сло­жившуюся к 70-м гг. парадигму представлений о социальной при­роде языка, опосредующей индивидуальное «психополе» личности общественными по своему характеру конвенциями.

В частности, одна из основных претензий Делеза и Гваттари к «традиционному» фрейдизму — ограниченность последнего се­мейными отношениями, вместо которых необходимо поставить

[342]

отношения социальные. С этим, собственно, связана и резкая кри­тика Эдипова комплекса («Несравненный инструмент стадности, Эдип является последней покорной и частной территорией евро­пейского человека»; Делез, Гваттари:1990, с. 35), ставшего для авторов «Анти-Эдипа» олицетворением репрессивного духа бур­жуазных семейных отношений и символизирующего столь же ре­прессивную идеологию капитализма.

Понятие эдипова комплекса была радикально пересмотрено, хотя и не отброшено вовсе, в учении Лакана. Вслед за Леви-Строссом Лакан рассматривал эдипов комплекс как поворот­ный пункт в гуманизации человечества, как переход от природного регистра жизни к культурному регистру с его различными форма­ми символического культурно-торгового обмена и, следовательно, как переход к языку законов и организации, иными словами, как своеобразную «лингвистическую трансакцию».

При всех своих неизбежно сексуальных обертонах и соответст­вующей терминологии, как подчеркивает А. Лемер, эдипов ком­плекс для Лакана — это прежде всего тот момент, когда ребенок «гуманизирует себя», начиная осознавать свое «Я» и его отличие от внешнего мира и других людей, прежде всего от матери и отца (Lemaire:1977, c. 92).

Другой специфической чертой понимания Лаканом эдипова комплекса, в духе все той же лингвистической дебиологизации фрейдизма, является то обстоятельство, что он отказывается от его буквальной интерпретации. Если у Фрейда эдипов отец выступает в роли реального, биологического отца, то у Лакана он замещается своим символом — «именем отца», т. е. опять же ученый стремит­ся вывести его за пределы фрейдовского психосексуализма. Таким образом, он переводит проблему в область языка, подчеркивая при этом, что символ имени отца приобретает значение закона, по­скольку при усвоении имени, т. е. фамилии отца у ребенка тем са­мым кончается период неуверенности в личности своего отца.

Важно отметить, что Лакан концептуализирует эдипов ком­плекс как лингвистическую трансакцию, утверждая, что табу, на­кладываемое на инцест, может быть закреплено и соответственно выражено только лишь через лингвистические категории «отец» и «мать». Отсюда и то значение, которое у него приобретает «патернальное означающее», обозначаемое им как «имя-отца» и наделяемое им сверхважным значением не только для становления человека как субъекта, но и как главного организующего принципа символического порядка.

[343]