Очерк теории

Что же, собственно, можно отнести к гештальт-терапии? В современных теоретических работах выделяются три основ­ные «черепахи», на которых стоит этот подход: теория поля, фе­номенология, диалог (Резник, 1997).

Гештальт-философия — это философия реализма. Это мате­риализм, применяемый разумно, подразумевающий нор­мальный материальный контакт в материальном мире, ре­альные отношения реальных объектов. Материальность гештальт-терапии выступает как важнейший инструмент ра­боты. Например, мысли, слова, чувства суть проявления кон­кретных людей. Чувство не может быть общим, не может су­ществовать само по себе. Всегда есть кто-то, кто его чувствует. С материальностью гештальт-терапии связан и интерес к телу человека. Еще одна ценность гештальт-философии — это ин­теграция. Интеграция есть не сумма качеств фигуры, а новое состояние, порождающее фигуру, гештальт. Если в гештальт-терапии проводится анализ каких-то чувств, то этот анализ подразумевает завершение, синтез, интеграцию. Именно эта целостность позволяет человеку развиваться и отличать отно­шения с внешним миром от отношений внутренних компо­нентов своей личности.

Так почему же гештальт-терапия, строго говоря, не является терапией? Сам термин «терапия» жестко связан с медицинской моделью мира, с медицинским профессиональным взглядом на человека как на предмет воздействия практической лечебной системы. Терапия — это то, что противостоит болезни, то есть лечение. Речь в гештальт-терапии чаще всего идет о том, что можно обозначить как «искажение», «сопротивление» или «за­держку» в развитии личности. Поэтому принципы гештальт-те­рапии едины для медицинского приложения и для гештальт-педагогики (Польстер, Польстер, 1997).

Кроме гештальт-психологии, феноменологии и экзистенци­альной философии, большое влияние на гештальт-терапию ока­зали идеи В. Райха о том, что чувства являются непроизвольны­ми физиологическими явлениями и у индивида нет выбора относительно их существования, но есть выбор относительно их выражения. Телесные ответы на различные события внеш­него мира человек помещает в телесную мускулатуру, нежела­тельные эмоции подавляются привычными телесными механиз­мами, формирующими устойчивый «мышечный панцирь» (Керпег, 1987).

Немецкое слово «Gestalt» означает «форма», «структура», «конфигурация». Это наводит на мысль о холистической систе­ме, представляющей единое целое, но целое, отличное от сово­купности частей. Холистическая концепция, в которую вписы­вается гештальт-терапия, ставит организмическое единство одновременно на уровень функционирования внутри системы (организма) и на уровень отношения человека и окружающего мира. Согласно Перлзу, не существует природного различия между умственной деятельностью и физической, существуют различия в уровне активности личности в целом.

Каждая психотерапевтическая школа имеет свой взгляд на природу человека. Какова же концепция человека в гештальт-терапии? Перлз и Гудмен исходят из понятия «природы челове­ка-животного», то есть они отмечают, что природе человека свойственно столько же физиологических и животных факторов, сколько социальных и культурных. При этом речь не идет о том, чтобы свести человека до состояния животного, а под­черкнуть природное, естественное начало (Perls et al., 1951).

Прежде всего, исходя из того факта, что определение жи­вотного и его существования включает окружающую его среду (не существует организма без окружающей среды), следует при­знать, что определение организма будет скорее определением того, что мы называем «полем», полем «организм — среда»; сущ­ностью этого поля «организм — среда» является целостность. Реализация любой потребности происходит во взаимодействии, в контакте между организмом и окружающей его средой.

В действительности не существует ни одной функции у жи­вотного, которая не включала бы в себя контакт с объектом или окружающей средой, хотя бы для того, чтобы обеспечить вы­живание: ему надо дышать, двигаться, кормить себя, прятаться, размножаться и т.д. Теория природы человека-животного, сле­довательно, содержит принцип саморегуляции, который назы­вают организмическим, то есть принадлежащим организму, рас­сматриваемому в его целостности как функции поля.

В книге «Эго, голод и агрессия» Ф. Перлз формулирует те­орию «ментального метаболизма» как принципа формирова­ния и развития психики. В качестве ведущей потребности, необходимой для выживания человека, Перлз определял пи­щевую потребность в отличие от принципа либидо в психоанализе. Иначе говоря, для развития человека необходимо по­лучение каких-либо веществ из внешней среды. Эти вещества не могут быть усвоены напрямую, поскольку они включены в состав каких-то других объектов внешнего мира. Следова­тельно, для того чтобы усвоить эти вещества, необходимо по­строить сложную поведенческую цепочку: во-первых, найти в окружающем мире объект, в котором содержатся необходи­мые вещества, во-вторых, разрушить этот объект, переработать полученное вещество и включить его во внутреннюю среду организма, в-третьих, выбросить из организма ненужные остатки. Хотя на самом деле процесс значительно сложнее, но основная идея заключается в том, что точно таким же образом человек получает необходимые вещества для поддержания сво­ей психики (Perls, 1942).

Предметом теории гештальт-терапии, таким образом, явля­ются все феномены контакта, который связывает организм и окружающую среду. Все, что касается организма, является об­ластью физиологии или, в широком смысле, биологии; все, что касается окружающей среды, является областью социологии, географии и т. д. Но все, что касается контакта между данным организмом и окружающей его средой, то есть явлений, возни­кающих на границе организма со средой (гештальт-терапия на­зывает это границей контакта), будет объектом психологии. Сле­довательно, теорию гештальт-терапии можно определить как изучение совокупности явлений, которые будут происходить на этой границе, границе контакта «организм — окружающая сре­да» (Робин, 1996; Wheler, 1991)

Физиологические функции осуществляются внутри организ­ма, но они не могут совершаться очень долго, не испытывая по­требности в ассимиляции чего-то из окружающей среды, хотя бы для того, чтобы организм мог выжить и тем самым разви­ваться. Чтобы ассимилировать нечто из окружающей среды, необходимо, чтобы организм вошел с ней в контакт, то есть что­бы он стремился к чему-то и взял бы что-то; именно в этот мо­мент физиологическое может стать психологическим, и функ­ции сохранения смогут стать контактом.

Контакт предполагает всегда наличие внешнего объекта. По мнению гештальтистов, говорить о контакте с самим собой яв­ляется заблуждением, потому что невозможно «питаться самим собой»; необходимо идти навстречу окружающему миру и чер­пать из него. Термин «контакт» является ключевым понятием гештальт-терапии. Контакт — это опыт, опыт функционирова­ния границы между организмом и окружающей средой. Кон­такт есть осознание поля, которое является нашим полем, и в то же время — это двигательный ответ, который производится в этом поле, осознание усваиваемого нового и выражение на­шего отношения к нему. Это также отторжение всего, что не может быть усвоено. Следовательно, любой контакт является творческим приспособлением организма и окружающей среды.

Приспособление представляет собой процесс взаимодей­ствия потребностей организма с возможностями окружающей среды. Творчество связано с понятием нового; речь идет о на­хождении нового решения, наилучшего решения из всех воз­можных, создании на основе имеющихся элементов новой кон­фигурации, новой взаимосвязанной целостности. При этом если приспособление обеспечивает измерение реальности и адапта­ции, то творчество открывает измерение фантазии и расшире­ние возможного (Perls et al., 1951).

Гештальт — фигура, образующаяся на фоне. Для разверты­вания контакта необходимо, чтобы фигура отделилась от фона. Человек может войти в контакт сейчас, в данный момент, толь­ко с тем, что образует фигуру; эта фигура выделяется из фона, но в то же время остается с ним связанной. Гештальт-терапия — это процесс, который ставит себе целью сопровождать или вос­станавливать способность управлять фигурами, строить фигу­ры в адекватной связи с фоном.

Из всего этого становится понятным то, как в гештальт-терапии рассматриваются страдания, неврозы и проблемы, с ко­торыми пациент обращается к психотерапевту. Как это ни кажется парадоксальным, симптом возникает в результате твор­ческого приспособления!

Возьмем случай с ребенком, который поставлен перед труд­ной ситуацией, так называемой «острой ситуацией». Например, он будет сталкиваться с грозным родителем, и ему придется использовать разного рода средства защиты. Он находится в ос­трой ситуации сильной интенсивности. Все его реакции, напря­жение или бегство, поза, напряжение в теле, которые он исполь­зует в этот момент, являются творческим приспособлением к ситуации, которая ему угрожает. Но если со временем ребенок будет стремиться повторить этот «ответ» в безопасной си­туации, когда ему уже никто не угрожает, это будет означать, что он создал хроническую острую ситуацию слабой интенсив­ности. Каждый раз, когда он встретит в своей повседневной жизни взрослого, который каким-то образом бессознательно на­помнит ему ту самую острую ситуацию, в которой он когда-то находился, он воспроизведет параметры острой ситуации и ста­нет защищаться как от реальной угрозы, забывая о «мнимом» характере этой новой ситуации. Таким образом человек теряет способность оценивать поле, способность осуществлять твор­ческое приспособление в актуальной ситуации: то, что было творческим в прежний момент, больше таковым не является.

Это происходит из-за так называемой «незавершенной си­туации»: если мы находимся в ситуации контакта, но эта ситуа­ция контакта по той или другой причине была прервана и удов­летворение не было достигнуто, то при определенных условиях эта ситуация может зафиксироваться в качестве незавершенной (Мазур, 1996).

Формирование незавершенной ситуации означает постоян­ное возвращение и блуждание в настоящем в попытках найти какое-то завершение. Тогда возможно определить невроз как потерю способности к творческому приспособлению и замеще­ние ее так называемой «вторичной физиологией», своего рода второй натурой. Она закладывается в коже, в мышцах, прояв­ляется во всех переживаниях; первоначальная естественная схема реагирования выходит из употребления. Человек избегает столкновения с болезненной незавершенной ситуацией и, та­ким образом, останавливает процесс своего развития. Ф. Перлз (Перлз, 1996) описывал работу с неврозом как «прохождение через слои невроза». Первый, поверхностный слой, с которым встречается терапевт, — обманчивый слой; он проявляется в сте­реотипах поведения, ненастоящем реагировании на жизнь. На этом уровне существуют игры и роли, в которых человек теряет себя, живя в фантазиях и иллюзиях. Как только человек пыта­ется осознать обманчивость игр и стать более честным, он пере­живает неудобство и боль. Следующий слой — фобический. На этом уровне человек пытается избежать эмоциональной боли, которая ассоциируется с тем, что он начинает видеть различ­ные аспекты самого себя, которые предпочел бы не знать. В этой точке сопротивление принятию себя таким, каков человек есть на самом деле, словно «взрывается». Появляются катастрофи­ческие страхи, что другие люди непременно отвергнут невро­тика. За фобическим слоем Перлз показывает тупиковый слой, или точку застревания в процессе созревания личности. В этой точке человек ощущает, что не способен выжить самостоятель­но, что у него нет внутренних ресурсов, чтобы выйти из тупика без поддержки со стороны окружения. Типичным поведением при этом является манипулирование окружением, чтобы оно видело, слышало, чувствовало, думало, принимало решения за него. Человек в тупике часто переживает нечто похожее на смерть, чувствует, что он — пустое место, ничто. Чтобы быть живым, необходимо выбраться из тупика. Если человек пере­живает эти чувства вместо того, чтобы отрицать «мертвость» или убегать от нее, проявляется имплозивный уровень. Перлз пи­шет, что необходимо пройти через этот уровень, чтобы обрести свое собственное «я». На этом уровне невроза человек обнару­живает свои защитные механизмы и начинает осознавать соб­ственное «я». На последнем эксплозивном уровне создается взрывное состояние, человек избавляется от обманных ролей и претензий, высвобождает огромный поток энергии, который сдерживался внутри. Чтобы быть подлинным, необходимо до­стичь этого взрыва, который может быть взрывом в боль или в радость.

Что может сделать психотерапия, чтобы помочь человеку, оказавшемуся в острой ситуации? Фрейд первым показал, что человек стремится воспроизвести страдания и трудности, с ко­торыми он сталкивался однажды. Жан-Мари Робин (Робин, 1996) рассматривает процесс гештальт-терапии как работу с хро­ническими травмирующими ситуациями. Его гипотеза состоит в том, что острые ситуации, которые взрослый человек должен был пережить, например, в своем детстве и отныне ставшие хроническими, повторяются в его «теперь», и, следовательно, по­вторятся также в «теперь» терапевтической ситуации. Встреча­ясь с острой ситуацией низкой интенсивности, которую клиент переносит в процесс сеанса, психотерапевт пытается ввести его в новую острую ситуацию, которая будет иметь те же парамет­ры, тот же смысл. Вместе с тем им создаются, с одной стороны, условия безопасности, с другой стороны, «препятствия» повто­рениям невротических привычек клиента, чтобы тот мог моби­лизовать свои творческие ресурсы и воспринять все новое, что возникает теперь.

Одним из базовых рабочих терминов гештальт-терапии явля­ется «осознание». Речь идет о форме знания, которой обладает также и животное и которая является одновременно и двигатель­ной, и сенсорной интегрирующей совокупностью всех показате­лей поля. Можно было бы сказать, что это осознание является моментальным и имплицитным знанием (Энрайт, 1994).

Психотерапевт старается помочь человеку стать все более и более «сознательно осознающим», вновь обрести свои способ­ности творческого приспособления, то есть выйти из тупико­вого, неподвижного состояния, чтобы достичь настоящего кон­такта с окружающей средой. Таким образом, гештальт обозначает фигуру, которую субъект создает при контакте с окружающей его средой. Фигура главным образом определяется тем, что че­ловек организует в зависимости от своих потребностей, жела­ний, «аппетитов» или незавершенных ситуаций в данный мо­мент. Задача психотерапевта — попытаться поддержать именно эту способность человека формировать фигуры, отделять фигу­ры от фона, позволять им разворачиваться и вступать в контакт, строиться и разрушаться, потому что фигура создается для того, чтобы иметь возможность возникать и исчезать.

Рассмотрим более подробно традиционный пример с голо­дом. Голод составляет фигуру в определенный момент и преры­вает все другие ощущения и занятия, он выдвигается на первый план, и человек вступает в контакт с окружающей средой, что­бы найти решение для его устранения. Фигура «голод» будет развиваться, наполнять энергией, заставлять вступать в контакт с окружающей средой, в которой можно получить пищу, а за­тем, по мере того как человек будет есть и усваивать пищу, гештальт «голода» будет разрушаться и позволит перейти к другому гештальту.

Личность с нарушенной нервной системой, находящаяся в затруднительном положении, или «невротическая лич­ность» — это человек, который, по-видимому, утратил способ­ность к построению и разрушению гештальтов. Тогда этот танец, это постоянное колебание, этот процесс построения-разруше­ния сдерживается, в особенности неподвижными, фиксирован­ными состояниями. Рассмотрим некоторые детали этой эволю­ции, этого построения и разрушения гештальтов, чтобы быть более конкретными, а также чтобы ознакомиться со средством, которое будет постоянно использоваться гештальт-терапевтом. Эта последовательность построения-разрушения гештальтов (которая иногда носит название «цикл контакта» и описывает то, каким образом организм контактирует с окружающей сре­дой) имеет четыре фазы. Эти четыре фазы являются во многом условными и в действительности не отделены друг от друга (Ро­бин, 1996; Wheeler, 1991).

Первая фаза называется предконтактом. В этой фазе заклю­чено то, что составляет фон, задний план; им главным образом является тело, и именно в теле начинает возникать ощущение. Это ощущение — признак наиболее актуальной потребности орга­низма, которая развивается в данный момент. Термин «потреб­ность» употребляется в очень широком смысле, то есть как им­пульс, аппетит, желание, незавершенная ситуация, все, что составляет суть, «зерно» ситуации. Следовательно, гештальт дол­жен здесь отделиться от фона, чтобы начать образовываться и за­тем «пойти на контакт» с окружающей средой, приобретая все более и более четкие контуры. Во время этой фазы, фазы предва­рительной ориентации, у людей могут возникать затруднения в связи с неспособностью построить гештальт с четкими грани­цами.

В следующей фазе, которая называется контактированием, этот гештальт, то есть фигура, которая отделилась от недиффе­ренцированного фона, в свою очередь отойдет на задний план, чтобы снабдить фон энергией. С этого момента возбуждение, энергия мобилизуются и позволяют организму обратиться к окру­жающей среде, чтобы изучить предоставляемые возможности и удовлетворить свою потребность. В этой фазе человек будет производить то, что техническими терминами определяется как идентификация и отвержение, проще говоря, будет осуществлять функцию выбора «да» или «нет». «Да, это может мне подойти. Нет, это мне не подойдет». Организм отберет одни ресурсы окру­жающей среды и отвергнет другие, чтобы удовлетворить основ­ную потребность в данной ситуации.

Следующим шагом является финальный контакт. В этот мо­мент окружающая среда отступает на задний план, и образуется новая фигура — выбранный объект. Субъект устанавливает с ним финальный, полный контакт, в какой-то момент имеет место до определенной степени неразличимость человека и избран­ного объекта. На короткое время нет больше ни фигуры, ни фона, ни границ между субъектом и объектом.

В какой-то момент в межличностных отношениях на смену четко идентифицированным «я» и «ты» может прийти «мы». «Мы» любви, оргазма, конфликта, ужаса или любой другой си­туации взаимодействия. Последней является фаза, которая на­зывается фазой постконтакта. В фазе полного контакта грани­ца открылась таким образом, чтобы впустить объект опыта, а в фазе постконтакта граница закрывается на этом прожитом опыте, и в этот момент начинается работа по ассимиляции. Нет больше фигуры, в поле не остается больше ничего актуального.

Возьмем пример из типичной ситуации терапии в группе. Предположим, что актуальной потребностью момента являет­ся для данного человека потребность в защите. В фазе предконтакта он чувствует, как плечи у него поднимаются, как голова уходит в плечи, взгляд его несколько недоверчив, он ощущает еще ряд телесных признаков, чувствует психологический и эмо­циональный климат, в котором понемногу и с помощью терапевта вырисовывается фигура, называемая «потребность в защите». Эта уже проявленная потребность в защите создает воз­буждение, прилив энергии, позволяющий человеку повернуться к окружающей среде, чтобы начать искать эту защиту, в которой он нуждается. Он приступает к идентификации и отвержению, то есть фиксирует, направляет свое внимание, манипулирует своим миром так, чтобы найти защиту, которой он добивается. Например, в этом терапевтическом зале торшеры не предоста­вят ему защиту, он их оттолкнет и отбросит, кресла не предоста­вят ему защиту; напротив, другой человек, который, возможно, проявляет себя своим теплым взглядом, может его заинтересо­вать в качестве субъекта, способного дать ему то, что он ищет. «Выбирать и отбрасывать» — такова суть фазы контактирова­ния, когда человек целиком повернут к окружающей среде. Кро­ме того, в этой фазе больше всего эмоций, поскольку человек переходит от центрации на себе к центрации на ресурсах окру­жающей среды. Это столкновение, если можно так сказать, меж­ду ресурсами, находящимися в нем, и ресурсами окружающей среды, которое и порождает то, что называют эмоцией: грус­тью, радостью, гневом, яростью, страхом и т. д.

Как только человек идентифицировал объект среди других объектов, которые он отбирал и отбрасывал (это может быть и «ты-объект» — в приведенном примере таковым объектом яв­ляется человек), он будет иметь возможность финального кон­такта, то есть полного удовлетворения проявленной потребно­сти: потребности в защите.

Наступает момент, когда человек переживает полное един­ство между своей потребностью и ресурсом, выбранном в окру­жающей среде. Образуется полный и завершенный гештальт. Авторы «Гештальт-терапии» (Perls et al., 1951), говоря о финаль­ном контакте, брали в качестве модели момент оргазма при по­ловом акте: нет больше меня, нет больше тебя, существует толь­ко момент слияния, когда понемногу развивающиеся желания захватили все поле, где другой также занимает все место, но где нет больше ни тебя, ни меня, потому что нет больше пережива­ния границы, есть только «мы», временное «мы». После фазы финального контакта граница закрывается на этом прожитом опыте, человек усваивает этот полученный опыт, и в результате интеграции происходит рост. Мы видим, однако, что в жизни большинство из нас преры­вают эту последовательность. Есть прерывания намеренные, добровольные и, следовательно, управляемые: в тот момент, когда я собираюсь выполнить то или другое действие, телефон звонит и прерывает меня, я могу отложить действие и продол­жить его позже. Я также могу сделать обдуманный, сознатель­ный выбор и прервать последовательность. Я «не обязан» удов­летворить свое желание или свою потребность импульсивно и автоматически: в любой момент я сохраняю способность вы­бора. Патогенная ситуация создается тогда, когда я не преры­ваю произвольно течение опыта — некоторым образом оно пре­рывается без моего ведома.