II ПУТИ В ИНДИЮ 13 страница

Следует еще раз напомнить одну дефектную химьяритскую надпись, упомянутую в главе об источниках. В ней идет речь о походах и военных действиях, которые могут быть с большим вероятием отнесены к событиям этого времени. В ней упомянуто имя Харита (Арефы, строка 5-я; ). Званию „царя в Тафаре" () в 10-й строке предшествует не понятое издателями слово в 9-й строке, которое они читают как .¹⁷⁴ Это имя, может быть, следует читать как Mzr‛[uq], Мазрук, которое в сирийском имеет транскрипцию Masruk. Намек на это имя находится в арабском тексте Табари в форме , которую Нёльдеке читает как Zur‛a,¹⁷⁵ что частично созвучно имени Мазрук.

Во всяком случае, не настаивая на таком чтении этого последнего имени, а имея бесспорную часть надписи с именем Харита, предложенным к чтению издателями, — чтение в 10‑й строке слов „царь Тафара", сообщение о том, что были „приведены мужи" () и „его князья" (), что нечто было окружено стенами и валами (строка 6-я надписи), следует притти к выводу, что речь в этой надписи могла итти об этих событиях. В таком случае можно было бы сказать, что и собственная письменность химьяритов не оставила без записи эти важные для их государства события.

Можно высказать предположение о времени этой со всех сторон обломанной надписи, отнеся ее к периоду, непосредственно последовавшему за вторым походом эфиопов и их победой.

Господство эфиопов, конечно, никак не могло принести облегчения химьяритам. Войска около 7 месяцев оставались „в земле химьяритов", где они „убивали и грабили, как хотели". Они делали это в столице, в городе Неджране и „во всех прочих городах".¹⁷⁶ Насилия и грабежи дали им большое количество добычи, которую они увезли с собой. Они захватили с собой много пленных химьяритов, среди которых было 50 человек знати царского рода или „из семени царского" ¹⁷⁷ В «Эфиопии их положение в качестве пленников и заложников было близко к рабскому состоянию, кроме того и рядовое население было уведено в рабство.¹⁷⁸ В Химьяре Калеб упрочил свое положение тем, что оставил при поставленном им царе-химьярите знатных и известных кушитов, „чтобы охранять царя от врагов" (). Кроме знати, осталось известное количество войск, которые должны были гарантировать спокойствие Химьяра и обеспечить поступление дани, так как Калеб „обложил эту страну податью" (). Большинство эфиопских войск ушло с царем. Другие источники, как, например, Табари, говорят и о повторных военных экспедициях эфиопов, недовольных тем, что дань не выплачивалась им в достаточном размере.

Во всяком случае, возвращение эфиопов и их господство в Химьяре способствовали восстановлению там христианства. Многие были крещены, в соответствии с приказом Калеба (Элесбоа), „в городах и областях" (εν ταΐς πόλεσι και τη περιχώρω) были восстановлены церкви, был поставлен клир.¹⁷⁹ Ряду лиц, отказавшимся было от христианства, было разрешено, на особых условиях, возвратиться и считать себя членами церкви — дело об этих lapsi специально рассматривалось Калебом, после того как они подали ему петицию.¹⁸⁰ Некоторые химьяриты, среди которых были и отрекшиеся от христианства лица, сделали себе на руках знак креста. Эту татуировку они показывали эфиопам, чтобы те их не убивали. Таково сообщение „Книги химьяритов", имеющее также интерес с той точки зрения, что и у принявших христианство тюркских племен Средней Азии, в том же VI в., известна татуировка креста, которую им делали их матери на лбу.¹⁸¹

Сроки покаяния для химьяритских „павших" (lapsi) были очень краткими. Чрезвычайно интересны доводы, которыми объяснены эти небольшие сроки для присоединения к церкви („всего один год" — ). Делали так „потому, что эти химьяриты — варвары они" ( ).¹⁸² Моберг отмечает, что „не лишен юмора тот факт, что этот „одновременно суровый и снисходительный вердикт" „Книга химьяритов" влагает в уста эфиопа.¹⁸³ Думается, что такое отношение к этому факту диктуется известной модернизацией, тогда как в историческом аспекте византийско-эфиопские сношения в значительной мере оказали смягчающее влияние на нравы Эфиопии, на ее культуру. Не подлежит сомнению и другой факт — наличие в Эфиопии собственной древней культуры и традиций. Снисхождение в отношении соблюдения христианских правил могло быть вызвано также нежеланием потерять поддержку в христианах-химьяритах, которую искала для себя Эфиопия.

Желая иметь опору в химьяритах и хотя бы в некоторой степени создать положение, при котором они имели бы иллюзию самостоятельности, Калеб поставил „царем над всей землей химьяритов..." „одного мужа из химьяритских глав, который был также из тамошнего царского рода". Этот химьярит, имя которого в сирийском тексте не сохранилось, был предварительно окрещен клириками, прибывшими с царем Калебом.¹⁸⁴ Сам эфиопский царь был его крестным, с тем чтобы укрепить связь между ним и его ставленником. Ставленник этот правил несколько лет, а затем был смещен Абрахой ,¹⁸⁵ о котором известно достаточно и из греческой традиции. Абраха (Авраам), бывший долгое время представителем Эфиопии в Химьяре, оставил большой след по себе, и подробные сведения о нем имеются в разных источниках, тогда как о его предшественнике сохранилось сравнительно мало исторических данных.

Указания „Книги химьяритов" на предшественника Абрахи можно, с другой стороны, связать с концом „Послания" Симеона Бетаршамского, где сказано: „и воцарился царь христианский по имени Альфарна".¹⁸⁶ По другой рукописи это имя известно как Альфазра — и в этом виде оно оправдывает конечное r в последних буквах, единственных сохранившихся от имени этого царя в „Книге химьяритов".¹⁸⁷

Прокопий Кесарийский сообщает, что после победы Элисфеей (’Ελλησθεαΐος, = Эла Ашбеха = Калеб) поставил „над этим народом" другого царя, христианина, „родом химьярита" (‛Ομηρίτον μεν γένος), по имени Эсимфей, ’Εσιμφαΐος.¹⁸⁸ По условию, он должен был ежегодно платить подать эфиопскому царю. С ним остались и эфиопские войска, что подтверждает и „Книга Химьяритов". Через некоторое время восстание эфиопских войск, к которым присоединились „другие", лишило его престола. Его „заперли в одной из тамошних крепостей". Вместо него царем был поставлен Абраха (Авраам).

Имя Эсимфея засвидетельствовано двумя датированными южноарабскими надписями. В надписи Хусн ал Гураб сообщается, что Сумайфа () Ашва, его сыновья Якмиль и Мадикариб и другие поименованные лица воздвигли надпись, чтобы отметить восстановление крепости Муит (Muit), ее стен, ворот, цистерн и прочего, после того как они вернулись из земли эфиопов. Последние предприняли нападение на землю химьяритов, убили их царя и „князей" (qail) в месяце dhgth 640 г.¹⁸⁹

Эта надпись принята за исходный пункт для определения эры химьяритов, так как события, о которых идет речь, т. е. убийство царя Химьяра и его знатных, относятся к 525 г. н. э., соответствующему 640 г. химьяритов, эра которых, следовательно, начиналась в 115 г. до н. э. Месяц, указанный в надписи, принадлежит к числу осенних.¹⁹⁰ Глазер высказывал некоторые сомнения, предполагая, что надпись можно отнести и к 522 г., тогда эра химьяритов начиналась бы в 118 г. до н. э.¹⁹¹ В настоящее время указанная выше дата — 115 г. до н. э. — принята как начало химьяритской эры.¹⁹²

На основании этой надписи следует считать, что Сумайфа (Эсимфей) со своими сыновьями и с другими сторонниками habeš (эфиопов) вернулся из их страны, так как эфиопы одержали победу над Зу Нувасом. Сумайфа, следовательно, сторонник Эфиопии, поддерживавший ее завоевательную политику в Химьяре, но нет никаких оснований считать его христианином, в надписи для этого никаких указаний нет. Эти сведения прекрасно сочетаются с теми новыми данными, которые стали известны лишь с опубликованием „Книги химьяритов". Ведь этот сирийский источник говорит, что царь Калеб (Элисфеей, Элесбоа греческих источников) поставил царем химьярита, который был язычником, но тяготел к „кушитам" (habeš, эфиопы). Калеб его окрестил и сделал своим ставленником, царем Химьяра.¹⁹³ О том же говорит и Прокопий Кесарийский. Надпись Хусн ал Гураб относится ко времени, когда Сумайфа (Эсимфей) еще не занимал этого высокого поста. Известно, что Калеб оставался в Химьяре семь месяцев, пытаясь окончательно подчинить его; к этому времени и относится, по всей вероятности, эта надпись.

Так, сопоставления имени Сумайфа (Эсимфея) и данных греческого, сирийского и химьяритского источников позволяют неопровержимо установить новые факты.

В надписи Глазера 618 вторично встречается имя „Мадикариба, сына Сумайфы", принимавшего участие в коалиции группы сабейских знатных „князей",¹⁹⁴ вступивших в борьбу с Абрахой в 542 г. н. э. Так как Абраха захватил власть в Химьяре после свержения Сумайфы (Эсимфея), то участие сына последнего в коалиции против Абрахи вполне понятно. О восстании эфиопских войск и „других", присоединившихся к ним, сообщает приведенный выше текст Прокопия Кесарийского, так же как и о заточении Сумайфы (Эсимфея). Последний вызвал недовольство эфиопского царя еще и тем, что требуемые царем подати выплачивались в недостаточном количестве. Всем этим и воспользовался Абраха, чтобы захватить власть в свои руки.

ЭФИОПИЯ И ИЕМЕН ПОСЛЕ ВТОРОЙ КУШИТО-ХИМЬЯРИТСКОЙ ВОЙНЫ

Восстановление господства эфиопов (habeš) по другую сторону Бабэльмандебского пролива должно было привести к укреплению византийского влияния в Иемене. Действительно, Эфиопия и Химьяр не выходили из поля зрения Византии в течение ряда десятилетий, они были одним из опорных пунктов ее политики на Ближнем Востоке.

В 531 г. Юстинианом было направлено посольство в Эфиопию и Химьяр.¹⁹⁵ Посол Юлиан должен был убедить царя Эсимфея (Сумайфа, Альфазра-Альфарна сирийских источников) принять участие в войне Византии против Ирана. Вовлечение в войну южной Аравии могло создать некоторую опору Византии для сопротивления Персии, активно наступавшей на империю в Месопотамии и одержавшей блестящую победу в битве на берегах Евфрата.¹⁹⁶ По замыслу византийской дипломатии, войска химьяритов должны были перейти „пустыню", проделать „продолжительную дорогу" и начать наступление на персов. Еще Прокопий понимал, что „им представлялось трудным"... „напасть на народ, который был гораздо воинственнее их". Путь сушей, о котором он говорит, — древний путь через Иемаму, которым пользовались наряду с караванной дорогой, пролегавшей вдоль западного берега Аравии. Предложения Византии были непосильны для Иемена, химьяриты были неизмеримо слабее персов, а после тяжелого, многодневного пути не могли быть боеспособными и вести войну. Византия приняла меры, чтобы им была оказана поддержка воинственными и сильными войсками бедуинов-кочевников. Выступить должны были племена „маденов" (Μαδδηνοί). Маадеи , упоминаемые и в послании Симеона Бетаршамского, были арабы-язычники, поддерживавшие связи с государством лахмидов.¹⁹⁷ Кайс „из рода филархов", правивший маадеями, воинственный и мужественный человек, вынужден был в это время оставить свою филархию. Как сказано выше, он убил одного из родственников химьяритского царя Эсимфея.¹⁹⁸ Опасения кровавой родовой мести загнали его в „безлюдную пустыню". Византия стремилась вернуть изгнанника и, примирив его с Эсимфеем, вновь поставить Кайса филархом маадеев, а затем побудить его участвовать в совместном с химьяритами походе против персов. Таково было первое поручение, данное послу Юлиану в Константинополе.

Юлиан имел также второе дипломатическое поручение — в Эфиопию, в котором особенно отчетливо выступали экономические интересы Византии. Правительство Юстиниана желало, чтобы Эфиопия приняла более активное участие в торговых сношениях с Индией и чтобы ее купцы приобретали там шелк-сырец, метаксу. Этим путем они стали бы „господами большого богатства", так как те большие суммы, которые тратили ромеи, покупая шелк „у своих врагов" — персов, были бы получены ими.¹⁹⁹ Но это оказалось неосуществимым, так как „эфиопам приобретать метаксу у индов было невозможно". Персы в качестве наиболее близких соседей первыми скупали у „индов" все товары, которые те привозили в свои гавани, так как прибывала туда раньше других. Иначе говоря, торговля с Индостаном и Цейлоном находилась в руках персидских купцов, которые господствовали в Персидском заливе и Индийском океане. Они не допускали участия эфиопских торговцев, и через последних Сирия, Египет и Константинополь получали лишь ничтожное количество приобретаемых ими товаров. Среди этих товаров одно из первых мест принадлежало шелку-сырцу.²⁰⁰

Эфиопия не могла выдержать конкуренции Ирана также и потому, что ее торговый и военный флот был незначителен. Выше было сказано, что для похода против Химьяра Эла-Ашбеха (Калебу) потребовались византийские корабли, без которых он не мог переправить свои войска. Часть эфиопского флота была также отвлечена торговлей с племенами, населявшими восточное побережье Африки, южнее Эфиопии. Примитивно построенные эфиопские корабли вообще были мало пригодны для далеких плаваний. Отсталые технические приемы строительства кораблей без гвоздей и железа вызывали пренебрежительное удивление греков.²⁰¹

Таким образом планы византийской дипломатии потерпели неудачу. Юстиниан и впоследствии неоднократно побуждал химьяритов к походам против персов, но они этих походов не предпринимали.

Сведения о посольствах в Эфиопию и Иемен сохранились в греческой историографии. Особенно интересны донесения посла Нонна (Nonnosius), отрывки которого сохранились и свидетельствуют о том, что он делал сообщения в первом лице. Фрагменты его донесений были известны из сочинений позднейших византийских писателей и хронистов. Сохранились и другие сообщения, относящиеся к посольству Юлиана, направленного в 531 г. императором Юстинианом. У Малалы сведения об этих посольствах слиты вместе. Мордтманн приводил в пользу такого взгляда веские соображения, например употребление двух написаний имени ‛Αμεριται и ‛Ομεριται, φακιόλιν для головного платка и другие.²⁰²

Упомянутое посольство 531 г. было вызвано донесением патрикия Руфина, указавшего Юстиниану на „криводушие царя персов Кавада" (την παρα Κωάδον βασιλέως ΙΙερσων παράβασιν). Представлялось необходимым парализовать „лукавые" действия Кавада и противопоставить Ирану новые силы. Так как дата смерти Кавада — 531 г. — известна точно, то, следовательно, и упоминаемые в хронике Малалы в связи с этим посольством царь Эфиопии Элесбоа (Эла-Ашбеха) и Эсимфей (Сумайфа), царь химьяритов, еще царствовали в этом году.

Большой интерес представляют сообщения о том, как следовал посол из Александрии. Путь его шел по Нилу, затем по „Индийскому морю". Очевидно, что путь этот должен был иметь и промежуточные звенья на Африканском материке — одну из гаваней Красного „Индийского" моря. Одной из таких общепринятых дорог „был путь из Копта на Ниле в Беренику на Красном море". Эта дорога была устроена еще Птолемеями и на всем своем протяжении была снабжена колодцами и цистернами.²⁰³ Только внеся такую поправку, т. е. что часть пути была сделана по материку, можно принять сообщение Малалы о пути из Александрии по Нилу и „Индийскому" морю в страну эфиопов.

По прибытии ромейский посол побывал на торжественном приеме у царя Эфиопии, который „давно был удостоен вести дружбу с ромейским императором" (οτι δια πολλων χρόνων ηξιώθη μετα τοΰ βασιλέως ‛Ρωμαίων κτήσασθαι φιλιάν).²⁰⁴ „Этикет" и обычаи, принятые у „царей Индии", т. е. Эфиопии, описаны подробно. Кроме золотых украшений и драгоценных камней, на обнаженном теле царя был лишь набедренник из льняной с золотом ткани (εις τας ψύας αυτοΰ λινόχρυσα ίμάτια). Голова его была покрыта таким же платом, или тюрбаном, имевшим с обеих сторон четыре шнура (εν δε τη κεφαλη αυτοΰ λινόχρυσον φακιόλιν εσφενδονισμένον, έχον εξ αμφοτερων των μερων σειρας τεσσαρας).²⁰⁵ В золоченую его повозку были впряжены слоны. В руках царь держал позолоченный щит и два позолоченных дротика (δυό λαγκίδια). Все его придворные также стояли вооруженными (καί ουτως ιστατο πασα η σύγκλητος αυτοΰ μεθ’ οπλων) и пели песни (μέλη μουσ ικά).²⁰⁶

Дальше Малала передает рассказ в первом лице, без сомнения позаимствованный из донесений Нонна, против чего настойчиво, но без достаточных оснований, возражал Фелл, считая, что и посол Юлиан оставил письменные записи о своем посольстве.²⁰⁷ Но доводы, приведенные Мордтманом, считающим это место, как и предшествующий рассказ Малалы, заимствованием из донесений Нонна, вполне убедительны.²⁰⁸

Когда ромейского посла ввели, он поклонился, преклонив колено; царь приказал ему подняться, принял грамоту (σάκρα) ромейского царя, поцеловав ее печать (κατεφίλησε την σφραγιδα). Он принял также поднесенные ему подарки от императора. Из переведенной ему грамоты царь узнал, что византийский император желал, чтобы он выступил против Кавада и впредь прекратил с ним обмен, και τοΰ λοιποΰ μηκέτι συνάλλαγμα ποιησαι μετ’ αυτοΰ, но вел бы торговлю с Александрией, пользуясь дорогой по Нилу.²⁰⁹

Сообщение Малалы о немедленном выступлении Эфиопии против персов следует считать ложным. Надо отдать преимущество сообщению Прокопия как современника и достоверного историка, который утверждает, что, несмотря на неоднократные представления и побуждения из Константинополя, Аксум наступления на Персию и войны с ней не повел.²¹⁰ Несомненно, однако, что находившиеся под властью эфиопов, как и химьяриты, арабы-бедуины разоряли персидские области по настоянию царя Элесбоа (Калеба). К их числу принадлежали мадены (маадеи), которые считались „сарацинами", подчиненными „царю Индов" (τους υπ’ αυτον ’Ινδους Σαρακηνούς).²¹¹ Тесно связанные с Химьяром, они имели связи и в государстве лахмидов. Набеги арабских племен на государство сасанидов, которые провоцировал Аксум, дали возможность потребовать и „голову ромейского посла", которую с другими дарами царь Элесбоа послал императору.²¹²

К тому же, к 531 г., или к году позднее, следует отнести смещение первого ставленника эфиопского царя в Химьяре. Эфиопские войска, остававшиеся в плодоносной и „счастливой" Аравии, чтобы „оберегать царя", восстали, получив поддержку местных людей, они свергли Эсимфея (Сумайфа), заключили его в крепость и „поставили царем другого, по имени Аврама".²¹³ Что царство досталось ему после борьбы с предшественником, известно и арабским источникам.²¹⁴ Абраха, ’Άβραμος, был „христианином, рабом мужа ромея", который жил в Адулисе, где имел свое торговое дело.

Положение Абрахи оказалось настолько прочным, что присланное из Эфиопии для „наведения порядка" трехтысячное войско присоединилось к нему, убив своего военачальника, и смешалось с войском Абрахи. Новая карательная экспедиция эфиопов вновь была разбита его войсками, и дальнейших попыток Эла-Ашбеха больше не делал. В течение некоторого времени Абраха сохранил самостоятельность Химьяра.²¹⁵ Арабские источники сильно разукрасили это повествование и внесли много легендарных подробностей об Ариате, по происхождению эфиопе, военачальнике,²¹⁶ возглавлявшем войска негуса в борьбе с Абрахой, но они остаются верными основным фактам, подтверждая, что в течение известного времени Абраха оставался независимым от Эфиопии. Попытки разбить его не удались.²¹⁷

Переворот в пользу Абрахи не привел, однако, ни к восстановлению иудействующей группировки химьяритов, ни к преобладанию химьяритов языческой ориентации. Абраха был христианином и, как можно заключить из ряда данных, продолжал сохранять ориентацию на Византию, несмотря на то что вышел из повиновения Эфиопии. Относительная независимость Химьяра не надолго могла быть желательна как для Византии, так и для Ирана. Византию удовлетворяло то, что там оставались верными ромейско-христианской ориентации, Иран — то, что Химьяр, не связанный протекторатом эфиопов, был для него менее опасным.

О значении Византии и ее влиянии на Химьяр говорят как ряд литературных произведений, так и сообщения о памятниках материальной культуры, возникших с помощью византийских мастеров. Иметь опору в Иемене для стремившейся с давних времен к господству в Красном море империи было более чем желательно. Отношения с Химьяром были одним из эпизодов международной экономической политики Византии, традиции которой сложились еще в эпоху Римской империи.

И в греческой литературе с именем Абрахи (Авраама) связаны законодательный и апологетический клерикальные памятники, автором которых назван епископ Грегентий. Если откинуть легендарные подробности жития Грегентия, то остаются сухие факты, не могущие вызвать сомнений в их исторической правдивости, а именно, что епископ Грегентий был прислан из Византии к химьяритам. Он поддерживал тесную связь с царем Эфиопии Элесбоа (Калебом) и помогал политическим мероприятиям Абрахи (Авраама).²¹⁸ С именем Грегентия связаны упомянутые „Законы химьяритов" и „Спор" Грегентия с иудеем Эрбаном. Даже если оба эти памятника и являются псевдоэпиграфами, то составлены они были во всяком случае в VI в. В предисловии к Νόμοι των ‛Ομηριτων Грегентий описан как лицо, принимавшее участие во внутренней организации государства химьяритов после воцарения Абрахи (Авраама). Из греческих источников только Прокопий сохранил верную традицию, по которой Авраам является вторым царем химьяритов, после победы над ними Элесбоа в 525 г. Для „Законов химьяритов", как и для „Мученичества Арефы", Авраам — ставленник Элесбоа, первый царь химьяритов, поставленный им.²¹⁹ Местом действий Грегентия является Тафар, столица Авраама. Возможно, что большой храм, построенный в Тафаре, о котором говорит житие Грегентия и где он был похоронен,²²⁰ — тот самый храм, построение которого описывает Табари.²²¹ Византийский посланец и клирик занимался не только духовными делами, но, видимо, принял живое участие в государственных и экономических вопросах, которые играли первостепенную роль.

О связях Иемена с Византией свидетельствует и сообщение о построении христианского храма, отличавшегося особенной красотой и великолепием. Материал и мастера — строители этого здания — прибыли из Константинополя, как сообщает Табари, пользовавшийся христианским источником. По всей вероятности, это тот же самый источник, из которого он почерпнул сведения об обращении в христианство Неджрана. Восторженные слова, которыми Табари описывает эту церковь, это подтверждают. Она была построена в Санаа — старой столице Сабейского царства.²²² На всем протяжении сообщений о Химьяре у Табари в качестве столицы фигурирует именно Санаа, а не Тафар, который считается столицей Химьяра на основании других источников. Самый факт постройки церкви сомнению не подлежит, в арабском тексте ей даны два названия: εκκλησία или канисатун . В первом случае это искажение греческого названия, во втором случае — каниса, кенесет, представляет собою иудейский эквивалент для слова „синагога" и с этой точки зрения представляет интерес, так как говорит о том, что этот термин проник в южную Аравию с иудейской религией. Позднейшими представлениями и влиянием мусульманства следует объяснить легендарные слова Абрахи в письме к негаши, что он не успокоится, пока не заставит арабов совершать хадж к этому храму.²²³ Самый мотив этих слов внушен намерениями Абрахи двинуться на Мекку, его общими объединительными тенденциями, в которых должны были быть приняты в расчет и идеологические факторы.

Постройка осуществлялась под руководством византийских мастеров, и были доставлены различные строительные материалы. Этот факт не может возбуждать недоверия не только потому, что он передан надежной традицией, но и потому, что он не выходит из ряда подобных же действий византийского правительства.

Строительная техника в южной Аравии стояла на большой высоте, об этом свидетельствуют памятники материальной культуры и данные надписей, как, например, надписи Глазера 618. Последняя сообщает, что для починки дамбы подвозили камни различных пород и металл для их скрепления. Камни просверливались и затем скреплялись литым металлом (строки 58—61).²²⁴ Доставленные для постройки церкви мрамор и материал для выполнения мозаичных работ, , объясняют, однако, почему в строительстве должны были принимать участие опытные и обученные сложному искусству такого рода работ мастера, которых не было в числе местных людей.²²⁵

В программу византийской дипломатии входила христианизация варварских народов — повсюду, где этого требовали ее экономические и политические интересы. Обращение в христианство и присоединение к господствующему вероисповеданию Византии обставлялось ею со всевозможной торжественностью, пышностью, посылались дары и приношения, приезжали клирики, привозили книги, утварь, одежду— примеров этому можно привести много. Поэтому и сообщения Табари не могут вызывать сомнений.

В первый период правления Абраха смог отстоять свое независимое положение, отбить две повторных экспедиции эфиопов и утвердиться на престоле. Он несомненно пользовался поддержкой Константинополя, посольства которого неоднократно направлялись в Иемен. Но политика Абрахи не удовлетворяла и не могла удовлетворить всех. Химьяриты-язычники и круги, ориентировавшиеся на иудейские торговые связи и на Иран, были склонны к другому направлению и выражали свое недовольство, а затем объединились для восстания, о чем свидетельствует датированный эпиграфический памятник.