Часть 1. От судьбы не уйдешь (русская яойная сказка)

От судьбы не уйдешь (русская яойная сказка)

Автор: Mikka_Loitonnen (http://ficbook.net/authors/Mikka_Loitonnen)
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: м/м
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой)

Размер: Миди, 29 страниц
Кол-во частей: 4
Статус: закончен

Описание:
Сказка - ложь, да в ней намек...

Публикация на других ресурсах:
С моего на то позволения.

Примечания автора:
Баловство да шалости. С каждой сказки по ниточке - вот и сплелась история.

Внимание!!! Хронология:

Первая сказка - От судьбы не уйдешь
Вторая сказка - Лель
Третья сказка - Пёрышко

Часть 1

Начинается сказка, начинается побаска — сказка добрая, повесть долгая, не от сивки, не от бурки, не от вещего каурки, не от молодецкого посвисту, не от бабьего покрику.

В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки были молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был король, у него был сын-десятилетка. Королевич был всем хорош — и лицом и нравом, да отец-то его плох: все его корысть мучила, как бы лишний барыш взять да побольше оброку собрать.

Увидел раз король старика с соболями, с куницами, с бобрами, с лисицами:
- Стой, старик! Откудова ты? 
- Родом из деревни, батюшка, а ныне служу у лешего.
- А как вы зверей ловите?

- Да леший наставит петли-лесы, зверь глуп - и попадает.
- Ну, слушай, старик! Я тебя вином напою и денег дам: укажи мне, где лесы ставите?

Старик соблазнился и указал. Король тотчас же велел лешего поймать и в железный столб заковать, а в его заповедных лесах свои лесы поделал.

Вот сидит леший в железном столбе да в окошечко поглядывает, а тот столб в саду стоял. Вышел королевич погулять по саду; идет мимо столба, а леший кричит ему:
- Королевское дитя! Смилуйся, выпусти меня. 

Пожалел королевич лешего: вытащил ключ из кармана у матери, отпер железный столб и высвободил лешего.

Пошел леший рвать королевские лесы!

Видит король, что звери больше не попадаются, осерчал и напустился на свою жену: зачем ключ давала, лешего выпускала? И созвал король бояр, генералов и думных людей, как они присудят: голову ли ей на плахе снять, али в ссылку сослать?

Плохо пришлось королевичу - жаль родную мать, и признался он отцу, что это его вина: вот так-то и так-то все дело было.

Взгоревался король: что ему с сыном делать? Казнить нельзя. Присудили отпустить его на все четыре стороны, на все ветры полуденные, на все вьюги зимние, на все вихри осенние.

Вышел королевич в чисто поле, а навстречу ему леший.
- Пойдем со мной, королевский сын. Я тебя всем наукам обучу, языку звериному да птичьему, отблагодарю за доброту твою.

Стоит королевич, будто на распутье, что делать ему не знает. Больно страшен леший: шерсть на нем косматая, рога длинные, когти кривые, сгорбленный весь; голос у него хриплый, как рык звериный. Да только в голосе том доброта проскальзывает, и глядит леший с ласкою. Рассудил королевич, что будет ему на дорогах неведомых хуже, чем у лешего в науке, да и согласился. Привел его леший к себе домой, в лес нехоженый, дикий.

Прожил королевич у него без малого пять лет. Выучился он всяким наукам, хитростям да премудростям; научился королевич обертываться ясным соколом, да серым волком, да рыбой-щукой. А до того, сдержал леший свое обещание, научил его языку птичьему да звериному. Вырос королевич статным да пригожим. Все в лесу его знали: и русалки, и водяные, и нечисть мелкая: анчутки, навки, шуши, заболотники, лесавки – со всеми он дружбу водил. А как начал вместе с лешим на охоту ходить да леса ставить, попадалось ему зверья всякого немеряно: и куницы, и лисицы, и соболя, и прочее зверье мелкое. Вольно королевичу, любо в науке у лешего, вот только захотелось ему на мир, на людей посмотреть. Матушку свою обнять, да батюшке в очи посмотреть. Стал он думу думать, как бы испросить на то у лешего позволения.

Встал как-то королевич поутру, во двор вышел, потягивается. А лешего как раз дома не было. Ушел он засветло, только к ночи воротится. Смотрит королевич, прилетели две птички-невелички, на деревце сели, щебечут между собой, заливаются. Подошел он поближе, прислушался.

Вот говорит одна птичка другой:
- А что за молодец пригожий? Не видала я его ранее.
- Что ты, - отвечает ей другая, - воспитанник это лешего, приемыш. Без малого пять годков тут живет. Учит его леший всем наукам да хитростям, всему, что сам знает, да умеет.
- А знает ли молодец, что не так прост леший? Что каждую ночь снимает он с себя шкуру звериную, да человеком оборачивается?
- Коль и знает, да мне про то не ведомо. И ты не болтай. Услышит леший – не поздоровится тебе.
- И то правда.

Пощебетали они еще чуток и улетели. Стоит королевич, не шелохнется, речи птичьи услыхав. Захотелось ему узнать каков на самом деле леший. Затаил он обиду глубокую, что не знал, до сей поры, про то, что всем птицам лесным известно. Задумал королевич лешего обмануть. Достал свечечку да горшок глиняный. Как стало солнце к закату клониться, поставил королевич свечку у изголовья, зажег, да горшком глиняным-то и накрыл. Сам в постель лег. Укрылся, будто спит давно. Зашумело в сенях, застукало – леший домой воротился. В темноте по горнице походил, будто что тяжелое на лавку бросил, зашел в опочивальню да на свою постель улегся. Подождал королевич, пока уснет леший, поднялся тихонько, впотьмах к постели его подошел да горшок со свечки снял. Осветила свечка лешего, смотрит королевич, диву дается – не зверь перед ним, а муж пригожий: тело белоснежное, кудри русые, спина широкая, да ноги длинные. Забылся королевич, свечечку наклонил, а воск с нее на плечо лешему и капнул. Мигом проснулся леший, поворотился, на королевича смотрит пристально. Очи у него зеленые, колдовские, да нет в них гнева, тоска одна.
- Выведал-таки, - молвит.

Присел королевич на постель к нему, свечечку на землю поставил, лицо милое в ладони взял, наклонился и поцеловал крепко уста медовые.

Отстранил его леший от себя, очей с него не сводит, молвит грозно:
- Ты чего творишь, окаянный. Не могу я дать тебе, что просишь.

А королевич слова его мимо ушей пропускает, кожу сахарную целует и шепчет жарко:
- Твоей ласки прошу горячей. Вижу, что не противен тебе. Все тебе позволю, бери меня, как тебе вздумается.
- Как вздумается, говоришь?

Ухватил леший за плечи его крепко, очами зелеными пронизывает:
- Знаешь ли, чего просишь у меня?
- Знаю. Видал я, как звери в лесу…
- Как звери, - рычит леший, - да, разве ж можно с тобой как звери?

Уложил на постель королевича, поверх него лег, терзает уста поцелуями жадными, милует тело горячее.
- Всегда ли, - шепчет, - ты, королевич, голышом спишь?
- Всегда, - отвечает тот, выгибаясь, ласку выпрашивая, - так не жарко.
- Не жарко, - ухмыляется леший, - разве не жарко тебе сейчас подо мной.
- Ой, жарко, - стонет королевич, - только хочу я, чтоб еще жарче стало.

Целует его леший, оторваться не может. Уж больно долго он за королевичем наблюдал, да ночи их страстные во снах видал. А открыться ему не мог. Чуял, что не навек с ним королевич, что отпустить его придется. Оттого и обнимает сейчас его леший крепко, насытиться его телом не может.
- Нет мочи больше, - выстанывает королевич, - помру сейчас.
- Не помрешь, от ласки моей наново родишься.

Сел леший в ногах его, взял в руку плоть молодецкую, да со своей вместе и свел. Водит ладонью быстро, дарит ласку неизведанную. Закричал королевич громко, очи свои ясные распахнул, излился на ладонь лешему, тела их забрызгал. Раскинулся на постели, дышит тяжело, в себя приходит.

А как воротился к нему разум, поглядел на лешего, очами по телу его провел, - заалели щеки, жаром запылали.
- А, ты? - молвит едва слышно.
- Ужель ты думаешь, что на этом закончим? – спрашивает леший, а сам вновь над ним склонился, плотью каменной прижался, по животу его да меж ног трется. Вновь в жар королевича бросило. Захотелось ему ласки пуще прежнего. Осмелел, к лешему прильнул, с поцелуями на него набросился.

Перевернул его леший на живот, сзади к нему прижался, удом помеж ягодиц двигает, раздразнивает.
- Помнится мне, - молвит хрипло, - хотел ты, как звери лесные.
Стонет королевич, зад выпячивает:
- Да-а, хотел. Ой, хочу, смилуйся, мочи нет выдерживать.
Отстранился леший, пальцы в тело его вогнал, водит ими, для себя проход готовит.
Вскрикнул королевич:
- Нет, себя мне дай! Хочу плоть твою тяжелую… твердую…
- Тихо ты, глупый, - молвит леший, а у самого в голосе нежность такая, что сердце заходится, да из груди выскакивает. Вытащил пальцы, вовнутрь вбился, уд глубоко вогнал, слышно было, как телом о тело шлепнулся. Закричал королевич, забился зверем раненым.
- Тише, тише, - леший его успокаивает, ласкает нежно, - Сейчас, погодь, сейчас любо станет.

Обождал немного, да и бедрами двигать начал. Потихоньку, полегоньку сначала, а как выгнулся под ним королевич, как застонал томно, так уж не сдерживает себя боле леший. Берет королевича, как хочется ему. Вскрикнул снова молодец, перешел вскрик в стон долгий, излился семенем, обмяк в руках лешего крепких. Толкнул бедрами леший, да и сам застонал громко, и сам изливаясь. Поцеловал королевича, приласкал и рядом с собой спать уложил.

Уж солнце высоко в небе поднялось, когда открыл королевич очи свои ясные, отошел ото сна сладкого, да что накануне вечером было припомнил. Слышит, а леший в дом заходит. Поворотился королевич на постели, улыбнулся, только хотел милого поприветствовать, когда глядь, а тот снова шкуру звериную нацепил, в обличье страшном перед ним явился.
- Ты что, хороший мой, - молвит королевич, - зачем снова зверем притворяешься? Видел я уж тебя, ни к чему тебе боле скрываться. Сыми, ты, шкуру страшную, дай поцеловать мне тебя.
- А в шкуре, разве не поцелуешь ты меня, - молвит леший, - разве не люб я тебе такой – косматый да страшный?
- Как же я тебя поцелую, - смеется королевич, - коли клыки твои, огромные, мешаются, коли пальцы в шерсти запутаются? Как же обнимешь ты меня, коли когтями острыми оцарапать тело мое можешь? Сыми шкуру с себя, хороший мой.
Качает головой леший:
- Нет, дитя королевское, не трону я шкуры своей звериной. А тебе нельзя боле у меня оставаться. Поезжай, по миру странствовать. На людей посмотришь, себя покажешь. Молод ты, чтоб красу свою да силу в лесах подле меня оставлять.

Дал леший королевичу коня доброго и отпустил с миром.
- Езжай, - говорит, - назад не оборачивайся. А как из лесу выедешь, вправо возьми, к северу путь свой держи. Кого встретишь по пути – тому кланяйся, то, что знаешь да умеешь, больно не показывай. Коли судьба – свидимся еще с тобой.

Уехал королевич, скрепя сердце. Вроде и хотелось ему на мир поглядеть, а лешего жалко оставлять. Постранствую немного, думает, да и назад ворочусь.

Долго ли, коротко ли ехал королевич, а лес свой родной далеко позади оставил. Вот выходит конь его на берег речной. Смотрит королевич, а на берегу, под деревом богатырь почивает, виду дивного, небывалого: тело белое да гладкое, кудри длинные, как молоко цветом, сам в белое одет; конь его богатырский недалеко пасется. Подумал-подумал королевич и лег с ним рядом.

Пришла пора – пробудился богатырь, смотрит – рядом с ним незнамо кто лежит; схватился за острый меч и хотел, было, предать его смерти злой, да удержался вовремя. «Нет, - думает, - он наехал на меня сонного, а меча не хотел кровавить; не честь, не хвала и мне, добру молодцу, загубить его! Сонный что мертвый! Лучше разбужу его».
Разбудил он королевича и спрашивает:
- Добрый ли, худой ли человек? Говори, кто ты и зачем сюда приехал?

Поднялся королевич на ноги, поклонился ему и отвечает:
- Странник я, мир решил посмотреть. Вот на тебя наехал, да рядом почивать и лег. Могу и дальше с тобой странствовать, побратимом тебе стать, коль на то твоя воля. Вдвоем оно и веселей, и безопасней. А кто ты такой будешь? Куда путь держишь?
- Можно и вдвоем, добрый молодец. Я - Белый Полянин, богатырь русский. Держу путь к северным горам. Там, у горы, стоит под деревом кузница, в ней кузнец. Сказывают люди, может он всю правду рассказать о судьбе твоей.
- Это мне подходит, дорога такая, - обрадовался королевич, - хотелось бы и мне о судьбе своей проведать.

Поехали они дорогой прямоезжею; длился путь их три дня и три ночи; словно ветер несли их кони добрые; реки, моря перепрыгивали, широкие долины промеж ног пускали.

На третий день пути увидали они кузницу и кузнеца. Кует кузнец два тонких волоса; огромные меха раздувает.
Стал Белый Полянин спрашивать кузнеца:
- Что куешь, добрый человек?
Отвечает кузнец:
- Я кую судьбу: кому на ком жениться. Твоя дорога, Белый Полянин, лежит в лес дремучий, в царство Кощеево. Там ждет тебя судьба твоя.

Поклонился кузнецу Белый Полянин, с королевичем распростился, вскочил на коня своего богатырского да к Кощею Бессмертному и отправился.

Взял кузнец два волоса длинных – один крученый да белый, второй прямой да черный, и приковал их друг к другу крепко-накрепко.
- А твоя судьба, королевский сын, - продолжает кузнец, - ни близко, ни далеко. Держал в руках ее, да упустил. Долго тебе бродить по миру придется, пока с судьбой повстречаться доведется.

Поблагодарил королевич кузнеца да снова в путь отправился.
А кузнец взял еще два волоса – один длинный да русый, второй короткий, будто звериный, вместе сложил, да и приковал. Знает свое дело кузнец - навек приковывает, не разорвешь, не разведешь в стороны.